Люди. Леонид Фокин. Раздорожье. На досуге

.









РАЗДОРОЖЬЕ. НА ДОСУГЕ (2022)

Автор: Леонид ФОКИН (со страницы Алексея ФОМИНА)


…………………………………..«На фоне канонической формы сонета особенно
…………………………………..эффектны бывают нарочитые отступления от нее.»
……………………………………………………………..Михаил ГАСПАРОВ


СОДЕРЖАНИЕ

- и это тоже боль.  и это тоже / 5-6-3
- Недостоверное в границах взгляда / 5-4-5
- Ничем не примечательна во мне / 5-4-5
- Притопленные лодки, как-нибудь / 4-5-5
- Поговорим об этом на досуге / 3-6-5
- От неба до земли тропа дождей / 4-5-2-3
- Нет странствиям конца, нет ветру места / 4-10
- Страх помыслов. Зачем Бог любит мир / 5-3-3-3
- Когда вокруг все одухотворённо / 2-2-4-3-3
- Плывущие следы. сенные вёсла / 3-3-3-5
- по осени, пока еще тепло / 3-3-3-5
- Улисс плывет к Итаке, ну а я / 7-7


===================================_ld_====



*** 5-6-3

… и это тоже боль.  и это тоже
глаза собак парящих теплотрасс
и кажется, в них отражен прохожий
похожий на меня в вечерний час,
остановившийся на раздорожье.

я раздражен и это тоже глас
пристыженного первым мокрым снегом
в который раз теряя с миром связь.
проваливаюсь в крайние наслеги
к шаманским бубнам, черным оберегам
в обрывки чьих-то непонятных фраз.

тотемными рисунками на коже руки
гноится ночь…
в который раз
путь сквозь себя крестом перегорожен.


*** 5-4-5

Недостоверное в границах взгляда,
А это значит, прошлое ушло
Искать скитян оставленные клады,
Где время из земли встает светло
Не в каменных, в трепещущих нарядах.

Пассивный наблюдатель, расскажи
Кошерный лихаим слуга шаббата?.
А Петергоф пристанище закатов?
Все мертвое вокруг от слова "жизнь"?

Дороги, по которым не дойти
до городов наполненных до края
Блаженной бесконечностью и раем,
А может быть все это миражи,
что складываем день за днем в сараях…


*** 5-4-5

Ничем не примечательна во мне
глушь, ставшая душой, ее бесправье,
Звенящее густое многотравье,
ожившее на самом гулком дне.

В закраинах ветрами взбит рогоз
И тучами сверкающих стрекоз
Пронзает время мертвое живое
И хочешь надышаться синевою,
А дышишь тьмой и голос тьмой зарос.

Ослепший дрозд у ветхого гнездовья,
То вздрогнет крыльями, то словно кровью
Кропит бутоны дикого цветка   
И белая холодная рука
Уже близка, видна у изголовья.


*** 4-5-5

Притопленные лодки, как-нибудь
себе займем на рыбу и на пиво,
и наизнанку вывернувши грудь,
посмотрим на автобус сиротливо.

Последний рейс ни в космос, ни в село,
но точно до конечной остановки,
где листьями по горло замело
фигуру странной женщины с веслом,
и партизана с бронзовой винтовкой.

А там и ворон кашлянет: кар-кра,
Приблудный пес зевнет роскошным вайки...
И на троих до самого утра
И пить, и петь, привязывать к ветрам,
Точнее к их хвостам, пустые банки.


*** 3-6-5

Поговорим об этом на досуге,
Забыв о том, что откровенность – боль
И в ней все глуше, незаметней звуки.

Ночною мглой окутаны дороги,
И даль закрыта мутной пеленой
И кто-то мерзкий говорит: изволь
Узнать о том, что ждет тебя, до срока,
Став ненадолго для себя пророком:
Вот зеркало тебе, вот – нож, вот – соль…

А вот тебе еще немного хны,
Раскрась ей веки солнечной люцерны
Пока еще зеленый плод, - не медный,
У придорожной, брошенной таверны
В своих извивах прячет ветра сны.


*** 4-5-2-3

От неба до земли тропа дождей,
Законы преступлений тайных мыслей…
Вчерашнее – от суетных людей
Их тени на кривых ветвях провисли.

Теряем и друг друга и себя
Всего не до поняв, не до любя
Неброское в одежде стало ближе
А пес-волна кость-мол упрямо лижет
Ему такая выпала судьба.

А мне от чужедальних стран – привет
С хвостатой тучей, заслонившей свет.

Портовый город красным камнем целит
В поднявшихся из в три версты расщелин,
Ушедших утром в море рыбарей.


*** 4-10

Нет странствиям конца, нет ветру места.
Скитания опять рассудку – хворь…
Догонит ли меня поток известий
Из тех краев, где не встречать мне зорь.

Не провожать закатов, вставши к храму
Спиной, а к солнцу летнему лицом.
Не видеть за цветущими кустами
Мальчишек, пробежавших босиком
по улице… Я грежу именами,
Всех тех, кто жив во мне, грущу о том,
Кто открывал мне утром двери в дом
с малиной угощая пирогами,
Не утомлял расспросами, делами
да разговорами о том, о сём…


*** (5-3-3-3)

Страх помыслов. Зачем Бог любит мир?
В нем всё – голодомор. Страх. Привкус гари,
В нем каменная вязь, крест-накрест кары,
В нем все наперекор, в нем все сценарий,
И мой репертуар – мой старый Лир.

Но нет поводырей, нет больше веры.
Не дай боготворить все три утери,
Вне прошлого понять всю боль утрат,

Всю немощь перспектив, пыль дней окатных,
И новый рецидив, крик строк тетрадных,
Не дай наговорить, на знак стигмат.

След тянется. Длинней тень. Горше хлеб.
Стон черен. Полюбить как любят звери
И слово посадить на голос-цепь.


*** 2-2-4-3-3

Когда вокруг все одухотворённо
младенец в храме спит приговорённо

к распятию и старец Симеон,
с ним будто видит свой последний сон.

Жить это значит знать и свой предел,
В пророчестве любом есть знак о плате,
Но эта плата не равна утрате,
Её внеся мир черный станет бел.

Ты посмотри на сломанные крылья
Двух птиц в саду и вера станет пылью,
Собравшейся в огромный ком в углу.

Любая жертва – это слово Бога,
и замыкающая день дорога
в светящуюся, тлеющую мглу.


*** 3-3-3-5

Плывущие следы. сенные вёсла
соломенных плотов. я стал другим,
а значит этот мир меня не знает.

Часы спешат от октября к тропе
ведущей в дождь. упрямая кукушка,
со счета сбился после ста семи.

Куда же делись дни, кусок шарлотки,
пиала с чаем, карие глаза,
рыбацкий плач над галилейским морем…

И я уже не я, а соль и йод,
на улице рассыпанные сливы
и камни собирающий народ.
чтоб их бросать в рокочущие волны
в соломенную рыбу мертвых вод.


***  3-3-3-5

по осени, пока еще тепло
велосипеды пахнут рыбьим жиром
и молоком – холодное стекло

автобусная остановка – хлебом
а пес бездомный – потемневшим небом
сирени куст – пролившимся вином

сырой соломой – комнатные гири
спагетти – фотография де ниро
а водосточная труба – дождем

мазутом пахнет ручка старой двери
в библиотеку, лестница – холерой
холера – хлоркой, хлорка – черпаком
латунным из больницы… пахнет дом –
за век до ночи выключенным светом.


*** 7-7

Улисс плывет к Итаке, ну а я,
бреду по черным пятнам вещей ночи.
Наверное, пора поставить точку
и не плутать по прошлому за зря,
смахнув стрекоз и бабочек со строчек,
перечеркнуть, их не запомнив, впрочем
я не они давно они не я.

По февралю лишь тени января
все пишут только не разборчив почерк.
Улисс плывет к Итаке, мне же проще
брести, не понимая чья земля
уходит из-под ног, чей камень точит
вода и чья вода. Маршрут не точен
из лета по зиме пока есть я.








.








.