Бой на Химкинском мосту

      

     16 октября 1941 года моторизованные части 62 дивизии СС вошли в северные Химки. Легенда гласит, что у каждого мотоциклиста с собой была приготовлена парадная форма. Она была нужна, чтобы после захвата Москвы участвовать в Победном параде на Красной Площади. Но парад не состоялся. Неизвестное танковое подразделение, имевшее в своём составе до роты танков БТ-7, выдвинулось со стороны Москвы и атаковало механизированную колонну немцев, двигавшуюся по Химкинскому мосту, немецкие моторизованные части были уничтожены огнем танковых пушек, частью сброшены с моста. Войти в Москву с ходу войскам генерал-фельдмаршала Фёдора фон-Бока не удалось.   

        За несколько дней до описываемых событий Г.К. Жуков, принявший на себя командование армией у Конева (10 октября), а через три дня (13 октября) и резервной армией, которой бессмысленно и бездарно командовал С.М. Будённый, информировал ставку (14 октября) в том отношении, что «немецкие танки могут в любой момент появиться в Москве».  Приняв на себя командование армиями Конева и Будённого, штаб которого дислоцировался в г. Мало-Ярославец, Жуков  мог информировать о наступательных операциях гитлеровцев лишь на южном и юго-западном направлениях, в то время как войска Ф. фон-Бока приблизились к Москве с северо-запада.  Трудно себе представить какая сумятица творилась в голове Георгия Константиновича Жукова, который перепутал север с югом. Чего уж удивляться, что было принято решение освободить Жукова от обязанностей начальника главного штаба Красной Армии и перевести его на командную должность.

     Фёдор фон-Бок, чьи войска атаковали Москву на ленинградском направлении, в бинокль разглядывая звёзды на башнях московского Кремля, просил у Гитлера 10 дивизий, обещая сходу взять Москву. Но его просьба осталась невыполненной по двум причинам: первая причина состоит в том, что Гитлеру негде было взять 10 дивизий, а вторая причина – это данные немецкой разведки, согласно которых в Москве не было никаких воинских частей. Операция наступления на Москву была спланирована с учётом данных разведки, и Гитлер был вправе считать, что у фон-Бока достаточно сил и средств для выполнения поставленной боевой задачи. Появление советских танков на Химкинском мосту спутало все карты наступавшим немцам, вызвало замешательство.

       Я не раз слышал воспоминания представителей старшего поколения, переживших, войну в эвакуации, или же переживших войну не покидая Москвы. Они всегда рассказывали о том, что немцам ничто не мешало войти в Москву, в городе оставались лишь отряды милиции и добровольцы, патрулировавшие улицы, при этом надо помнить, что эти отряды милиции и добровольческие отряды появились на улицах Москвы после выступления по радио Щербакова, т.е. после 17 октября.  Что касается дивизии им. Дзержинского, на которую ссылаются некоторые авторы, связывая с ней противодействие наступавшим немецким механизированным частям, и приписывая ей появление советских танков на Химкинском мосту, то, как свидетельствуют доступные к анализу архивные документы, так и   данные немецкой разведки, в этот период дивизия Дзержинского дислоцировалась в районе Ташкента. Хотя это можно рассматривать как намеренную дезинформацию. Предвижу вопрос:"Какое отношение к битве за Москву может иметь Ташкент?" Ответ на этот вопрос надо искать в переговорах министра иностранных дел Молотова и посла Германии в СССР Фридриха фон дер Шуленбурга, которые состоялись в Москве 22 июня 1941 года в 6 часов утра через 2 часа после нападения фашистской Германии на Советский Союз, когда Шуленбург вручал Молотову ноту немецкого правительства. В рамках беседы Шуленбург  затронул тему лояльности в отношении представителей дипломатической миссии Германии и её безопасном возвращении в Германию, предложив при этом маршрут через Иран, так как европейские маршруты, в связи с вступлением в войну Румынии и Финляндии были недоступны. Со своей стороны Шуленбург гарантировал лояльность в отношении сотрудников советской дипломатической миссии и её безопасность при возвращении на Родину. Возвращение дипломатов предполагалось симметричным в формате "всех на всех". Именно для выполнения этой миссии и обеспечения лояльности и безопасности к южным границам СССР была направлена дивизия имени Дзержинского и была временно дислоцирована в районе Ташкента.
      
         Но пребывание дивизии ОМСДОН(Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения им. Дзержинского) у южных границ завершилось вместе с исполнением задачи об обмене дипломатическими миссиями, и о месте её дальнейшего пребывания немецкой разведке известно не было. Война набирала обороты, немцы рвались к Москве. ОМСДОН была  придана войскам Катукова Михаила Ефимовича и находилась на оборонительном рубеже: Мценск – Орёл, где была одержана победа над 3 и 4 танковыми дивизиями, входившими в состав 2 танковой армии Гудериана, так что военных действий для ОМСДОНА было предостаточно, но в Москве никакой дивизии Дзержинского и вообще никаких воинских частей не было.       
 
        Ну а как же радиограмма, которая была получена радистом дивизии Бобковым, где было указано о выдвижении немецких механизированных частей в сторону Москвы в районе Химок. Ответ более, чем прост. Любой военный человек знает, что если воинская часть меняет место постоянной дислокации, (в мирное время тоже самое, если, например, воинская часть участвует в крупномасштабных учениях), то на прежнем месте всегда остаются подготовленные люди, у которых есть необходимые средства связи и, которые обладают информацией о перемещениях воинской части. Это необходимо, когда прибывают старшие начальники, которые проводят в жизнь решения по организации боевых операций или военных учений, то им требуется связь для получения информации о расположении войск, дачи вводных, без этого невозможно комплексное управление войсками в различных других возникающих обстоятельствах.

        В действительности к 16 октября положение дел в Москве было просто критическим. Весть о появлении немецких воинских подразделений в Химках быстро разнеслась по телефонным проводам, и по всему городу началась стихийная эвакуация, из Москвы бежали все, кто мог, и кто не мог, на том, что под руку попадалось.  Некоторые жители Москвы меняли надписи на входных дверях своих квартир и, показывая свою лояльность новому режиму,  делали эти надписи на немецком языке.
       
       15 октября на следующий день после полученной от Жукова информации о немецких танках, Сталин на заседании Политбюро заявил, что он покидает Москву и назвал тех руководителей, которые должны были остаться, был даже определён новый рубеж обороны восточнее Москвы: Ярославль, Иваново, Горький.
 
       Происхождение танков, которые выдвинулись к Химкинскому мосту и выбили немцев с ближних подступов к столице, в известной степени загадочно. Вокруг этого события возникло масса домыслов, а сам бой скорее выглядит, как передаваемая из уст в уста легенда.  Легендотворчество, вообще, характерно, для многих авторов, оставивших след в историографии ВОВ, при этом след весьма заметный, но, зачастую, ложный.

      Дело в том, что в Москве действовал особо секретный танковый завод. Он был организован внутри завода НКПС, известного под названием МОЖЕРЕЗ (Московский железнодорожно-ремонтный завод). Этот завод существует и в наши дни - теперь это ЛЛМЗ (Люблинский литейно-механический завод). Это завод полного цикла, позволявший производить весьма широкий спектр железнодорожной техники, а также запасных частей для ремонта механизмов и агрегатов.
На тот момент, когда создавался этот завод Наркомом путей сообщения был Андрей Андреевич Андреев – большой сторонник применения тепловозной тяги на железных дорогах. Он был весьма уважаем среди тепловозостроителей, был даже выпущен маневровый тепловоз А-А. Возможно, эта аббревиатура имела какое-то техническое толкование, но в среде посвящённых все связывали двойное А-А с именем Наркома.   
      
       Для руководства новым заводом он привлёк Николая Ивановича Дыренкова, который обрёл широкую известность в стране после того как на ВДНХ была показана серия машин Дыренкова: автомотрисы, маневровые тепловозы, машины для ремонта пути и укладки рельс, электрические и компрессорные станции, мощные железнодорожные краны (главный конструктор проекта – Н.Л. Духов – впоследствии конструктор тяжёлых танков) и многие другие разработки.

        Лишь посвящённым было известно, что КБ, которое было создано Дыренковым в Ленинграде имело как бы двойное назначение. В историю оно вошло как «Северное танковое КБ» Из этого КБ вышло всё наше танкостроение. КБ Дыренкова разлетелось по всей стране. М.И. Кошкин, главный инженер КБ, выпускник Ленинградского Политехнического института был направлен на Харьковский паровозостроительный завод, имея своей целью создание автострадных танков (серии – А), которые породили в конечном итоге наш любимый танк Т-34. Н.Л. Духов отправился на Урал, в Нижний Тагил организовывать производство тяжелых танков, а создатель «Северного КБ» Дыренков Н.И. был переведен в Москву на должность заместителя Наркома А.А, Андреева. Одновременно с этим он был назначен заместителем директора экспериментального завода при Комбинате МОЖЕРЕЗ, и при этом продолжал работать Главным конструктором Управления Механизации и Моторизации Красной Армии (УММРККА), как уполномоченный по строительству танков и тепловозов.

       Представляет известный интерес письмо, которое получила в апреле 1970 года Надежда Николаевна Дыренкова. Это был ответ из Гос архива на запрос Н.Н. Дыренковой относительно работы её мужа. В ответе, в частности, говорится:

       ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АРХИВ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА СССР исх./№505 от 30 марта 1970 года.
      
       В проекте Постановления пленума комитета по реконструкции ж.д. транспорта, в частности, говорилось: «Ускорить изготовление проектов и рабочих чертежей по недостройке двух тепловозов с газогенераторными двигателями непосредственного действия по системе т. Дыренкова.»

      Приказом Наркомата путей сообщения №1а от 4 января 1933 года Дыренков Николай Иванович назначается заместителем директора комбината «МОЖЕРЕЗ» (Московского железнодорожно-ремонтного завода), а приказом №52а от 17 марта того же года Н.И. Дыренков назначается уполномоченным НКПС по постройке тепловозов с механической передачей и газогенераторных тепловозов его системы. Для выполнения этих работ т. Дыренков мог использовать аппарат экспериментального завода Комбината «МОЖЕРЕЗ».

      Приказом №84а Наркомата путей сообщения от 7 июня 1933г. при Комитете реконструкции транспорта назначается экспертная комиссия для рассмотрения проекта газогенераторного тепловоза системы т. Дыренкова.
27 декабря 1933г. в отмену приказа 84а, был издан новый приказ №109а: «В связи с окончанием дополнительного варианта газогенераторного локомотива системы т. Дыренкова – назначается, при Центральном Управлении паровозного хозяйства, комиссия для рассмотрения проекта.»

       В дополнение к приказу №52а от 17 марта 1933 года, издаётся приказ НКПС №6а от 16 марта 1934 года, по которому все опытные работы т. Дыренкова объединены в особую лабораторию газогенераторных локомотивов Дыренкова при Комбинате МОЖЕРЕЗ. (Так возникло первое в СССР Научно-производственное объединение НПО. Примечание автора.)
      
        Личного дела гр-на Дыренкова Н.И. в фонде НКПС-МПС СССР не имеется.
Сведений о производстве и испытаниях опытного газогенераторного тепловоза системы Дыренкова не обнаружено.
        Фонда МОЖЕРЕЗ нет на хранении ни в ЦГАНХ СССР, ни в Госархиве Московской обл., ни в архиве Управления Московской ж.д. (Конец документа)
               
           Х                Х                Х      

      В 30-е годы, когда был создан и запущен завод МОЖЕРЕЗ, уже отгремели фанфары победителям ленинского конкурса на создание тепловоза. Как известно, главным триумфатором ленинского конкурса был Яков Модестович Гаккель. Это был, человек, который сыграл большую роль в становлении и работе не только этого завода, но тепловозостроения в целом.  Гаккель -  выдающийся, если не сказать Великий русский инженер, к тому времени уже Заслуженный деятель науки, профессор Ленинградского института инженеров железнодорожного транспорта (ЛИИЖТ), заведующий кафедрой «Паровозы и тепловозы» ЛИИЖТа, генерал-директор тяги. Гаккель, фактически руководил всеми разработками, связанными с совершенствованием тепловозов, хотя территориально для него было весьма непросто, поскольку он всегда оставался ленинградцем, и не покинул Ленинград даже в блокаду. Он умер в блокадном Ленинграде в 1943 году от тяжелой болезни мозга.   
 
        Завод являлся тепловозной базой НКПС, на которой отрабатывались многие конструкции и различные узлы   для тепловозов того времени. Зачастую разрабатываемые узлы имели двойное назначение, с возможностью их применения на танках (торсионы, фрикционы и т. п.) Работа над тепловозами продолжалась, несмотря на то, что «ценители» и «приверженцы» паровозной тяги на железной дороге делали всё возможное, чтобы этому воспрепятствовать, пользуясь всеми правдами и неправдами своего времени. Все работы по вопросу развития на железной дороге тепловозной тяги взамен паровозной проводились в соответствии с известным Постановлением ЦКВКП(б) о политотделах на транспорте, в котором в частности говорилось: «…железнодорожный транспорт – это главный экономический нерв страны, промышленная основа для связи между городом и деревней, промышленностью и земледелием и, наконец, между тылом и фронтом».

       Так случилось, что в начале 80-х годов, теперь уже прошлого века, мне посчастливилось продолжить серию встреч с теми, кто изучал историю жизни и творчества моего деда Н.И. Дыренкова.  Продолжить, потому, что начали эти встречи моя мама Ирина Николаевна, дочь Н.И. Дыренкова и моя бабушка - Надежда Николаевна - жена Н.И. Дыренкова. На малой родине Дыренкова в г. Рыбинске, в газете «Рыбинская правда» была напечатана биографическая статья о Н.И. Дыренкове, и пытаясь уточнить какие-то детали у нас в доме появилась Клава Хромова, её автор.

        Не будет преувеличением сказать, что важнейшая встреча с прошлым была на даче известного писателя Марка Семеновича Ефетова, который дружил с моим дедом с довоенных времён и написал о нём книгу «Золотой фонд» *. Будучи корреспондентом газеты «Гудок», Марк Семёнович опубликовал много статей о творчестве изобретателя Дыренкова в различных изданиях, сам участвовал в железнодорожных пробегах новых тепловозов и автомотрис: Москва – Джанкой, Москва – Владивосток. Несмотря на прошедшее с тех пор время, писатель сохранил в своей памяти много важных деталей, имена участников событий. Рассказ его был впечатляющим ещё и потому, что многие участники тех событий и в последствии продолжали жить и творить. Если вернуться в эпоху, когда творили пионеры-создатели   тепловозов, то нельзя забывать о тех, кто принял от них эстафету творчества. Ефетов несколько раз возвращался к фигуре Вячеслава Александровича Малышева, который тоже был участником тепловозных пробегов, был одним из лучших машинистов тепловозов. Он учился в Бауманским институте, на вечернем отделении и в начале 30-х годов, под руководством Дыренкова, готовил дипломный проект по тепловозной тематике «Тепловоз мощностью 2000 л.с.» К тому времени мне уже удалось познакомиться с биографической книгой о Малышеве**иногда я находил какие-то сведения о нём и в других книгах по истории тепловозостроения***, но только после рассказа Ефетова у меня сложилась целостная картина об этой незаурядной личности.

          Желая подвести итоги нашей встречи Ефетов вдруг вспомнил об испытаниях танковой брони на каком-то московском заводе НКПС. «Николай Иванович мне сам об этом рассказывал, - продолжил Ефетов - присутствовало высшее руководство страны, во главе со Сталиным. Все присутствовавшие были на общей фотографии. Так что подделать что-либо было невозможно. Николай Иванович показывал общую фотографию, а испытания были приурочены к  годовщине революции, это было в ноябре 1935 года». 
        «А знаете, чем эти испытания закончились?», - продолжил Ефетов. «Нет, конечно!», - ответил я. «Так вот, молодой человек, в конце испытаний Серго Орджоникидзе встал позади броневого листа, в него стреляли из танковой пушки, и броня выдержала, вот такие вот испытания».

       Уходя, уже выйдя на крыльцо, я вдруг вспомнил интересный эпизод и на прощание рассказал его: «Выступая перед выпускниками Омской танковой школы Клим Ворошилов, рассуждая о путях технического прогресса в области вооружений, рассказывал, что к нему однажды пришёл изобретатель и сообщил, что он изобрёл броню, которую не пробивает ни один снаряд, а через полгода пришел этот же изобретатель и сказал, что он изобрёл снаряд, который пробивает и эту броню, может быть это про Дыренкова и про эти испытания?»

       «Не знаю, я только вот, что я думаю, надо бы про Дыренкова новую книгу написать, но должен признаться, что мне это уже не по силам, да и личность невероятная, рождённая революцией, ровесник века, он был в начале всех начал. А его встреча с Лениным? Вы поймите, вот что удивительно - ведь он был ровесник своим ученикам, может быть на три-четыре года старше. Вот если бы Габрилович согласился написать…», - сказал Ефетов, провожая меня.
 
       Впечатления о встрече были необычайные, эмоции меня переполняли. Я пытался понять, что это был за завод, где проходили испытания. Показалось, что это мог быть Перовский вагоноремонтный завод. Но архивная справка из Государственного архива СССР добавляла пищи для размышлений, и я продолжил свои поиски.

       Потом появились статьи о танковых боях в Испании, в журнале «Моделист-конструктор», автором которых был Великий танкист Александр Александрович Ветров, сам участник войны в Испании генерал-лейтенант инженерно-технической службы, известный мемуарист. Встретиться с Ветровым мне не удалось, хотя он жил в Москве, совсем недалеко от меня, на Фрунзенской набережной. Ему тогда было уже под 80, и он, ссылаясь на плохое самочувствие, согласился лишь на телефонное общение. Он очень профессионально и нюансировано раскрыл особенности применения танков БТ и Т-26 в условиях горной страны, отметил как положительные, так и отрицательные их стороны, в сравнении с немецкими танками той поры, но ничего нового о Дыренкове Ветров не рассказал, никакой информации о Н.И. Дыренкове у него не было. После долгого разговора с Ветровым, я, вдруг, спросил: «Как Вы думаете, почему сейчас взрыв интереса к событиям тех лет, именно довоенная тематика всех волнует?».
«Стали культурнее, хотим больше знать, о том, что было, чтобы понять, что стало, и как всё произошло!», – ответил он. И продолжил: «Успехов Вам в Ваших поисках и удачи!».
   
       Лично для меня большой неожиданностью стали статьи научного сотрудника Музея Вооружённых сил СССР Евгения Прочко о бронеавтомобилях Дыренкова. Именно Прочко приоткрыл завесу, которая закрывала творчество Дыренкова  в области вооружений, для нас он был прежде  всего создателем тепловозов. О том, что он как то связан с бронетехникой говорила лишь коротенькая запись в БСЭ: « … в 1929 году был разработан танк Дыренкова».    Как-то во время одной из встреч с Прочко, которая происходила у него на даче в Переделкино я спросил у него о танках Дыренкова. Тот сказал, что ничего о танках не знает и направил меня к Аркадию Константиновичу Фрумкину, сказав при этом, что тот работал у Дыренкова ещё до войны на заводе МОЖЕРЕЗ. Что же касается названия «Танк Дыренкова», то он высказался поэтому поводу в том отношении, что в то время сложилась такая традиция, которая в ряде случаев сохранилась и в дальнейшем.

        Упоминание о заводе МОЖЕРЕЗ вернуло мои мысли к архивной справке Государственного Архива СССР №505, и я готовился к встрече Фрумкиным с особым волнением, ожидая, что всё должно вернуться на «круги своя», надеялся, что многое должно было разъясниться. 
        А.К. Фрумкин в начале 80-х был уже закончил свой славный трудовой путь в военной промышленности и работал заведующим кафедрой автомобилей МАДИ. В его кабинете мы сидели целый день. Я служил в бронетанковых войсках, демобилизовался в звании капитана бронетанковых войск, для меня этот разговор был своего рода экзаменом, и мне кажется, что отметка была положительной.

       Разговор получился длинным. Со слов А.К. Фрумкина я узнал, что, работая на экспериментальном заводе Комбината Можерез под руководством Дыренкова он, в качестве адъюнкта военной академии механизации и моторизации РККА, участвовал в разработке элементов трансмиссии танка БТ-7, и, в частности, разрабатывал цилиндрический редуктор, как говорят танкисты, «гитару» для передачи крутящего момента на колёсный движитель колёсно-гусеничных танков. «Гитара» стала его первой разработкой в военно-технической области. Вспоминая о работе над «гитарой» А.К. Фрумкин с каким-то особым удовлетворением сказал: «Я сделал всё, что мог, Вы, как танкист, должны ясно понимать, что трансмиссия – это главный силовой элемент танка как, впрочем, и любой наземной транспортной машины». 

      (Биографическая справка: А.К. Фрумкин родился в 1904г. в семье механика. В 1928 году А.К. Фрумкин поступает на механический факультет МВТУ им. Баумана. В 1930 году он был мобилизован на военно-промышленный факультет Московского механического института им. М.В. Ломоносова, который успешно закончил в 1932 году. За отличную учебу был оставлен в аспирантуре этого института, а затем был назначен адъюнктом в Военной академии механизации и моторизации РККА, которая затем была переименована в Военную академию бронетанковых войск. В этом учебном заведении А.К. Фрумкин проработал с 1932 по 1969 год. Его научные разработки этого периода были связаны с новой военной техникой. В академии А.К. Фрумкин долгое время возглавлял кафедру "Колесных и гусеничных машин", с 1969 года возглавлял кафедру автомобилей МАДИ".)

      Так я узнал, что на заводе МОЖЕРЕЗ под руководством Дыренкова создавали и совершенствовали танки БТ-7. После рассказа Фрумкина я ошибочно решил, что танк БТ-7 – это и есть танк Дыренкова.
 
       Танк Дыренкова действительно существовал и сыграл в истории танкостроения важную роль, как танк специального назначения. Что касается БТ-7, то не могу не согласится с А.К. Фрумкиным, что это квинтэссенция всех мировых достижений в области танкостроения своего времени, а гетерогенная броня (броня Дыренкова), подкалиберный снаряд (снаряд Дыренкова), трансмиссия постоянного зацепления цилиндрических зубчатых колёс, стабилизированное вооружение. - это, собственно, вклад КБ Дыренкова. В результате всех этих усовершенствований появилась новая модификация колёсно-гусеничных танков - танк БТ-9 с пушкой калибра 76 мм. Но не это главное, главное это те люди, которых Н.И. Дыренков собрал для решения новых задач.  Это, конечно, Вячеслав Александрович Малышев и Георгий Николаевич Бабакин. А.К. Фрумкин, и др. Эти люди умели делать танки!

       А.К. Фрумкин особенно он подчеркнул, что, работая всю жизнь в военной промышленности, ему часто приходилось встречаться с выдающимися творцами из числа инженеров и рабочих специалистов, но таких профессионалов, какие были собраны на Экспериментальном заводе Комбината МОЖЕРЕЗ он не видел нигде и никогда.

       Вспоминая выдающихся мастеров, у которых он и сам порой учился искусству создавать технику, А.К. Фрумкин рассказал мне интересную историю.
      
       "Удивительная вещь - это человеческая память. Мне казалось, что я всё это забыл, оставил в прошлом, а вот, общаясь с Вами, многое вспомнил и, даже, с удивительными подробностями. Вот, например, удивительный эпизод всплыл в памяти.
      
        К нам на завод частенько приезжал Михаил Николаевич Тухачевский, обычно по субботам. Однажды, во время обхода кузнечного цеха завода, к нему подошел один из рабочих и по военному обратился. Рабочий, бывший красноармеец, и Командарм узнали друг друга и, даже, по-дружески обнялись. И Решил тогда рабочий-красноармеец сделать для своего командира сувенир на память. На глазах у изумленных собравшихся из листа брони, пользуясь только простейшими приспособлениями он выковал для своего командарма  "будёновку" - революционный головной убор. Кстати, Михаил Николаевич часто носил именно "будёновку", и в тот день он выбрал "буденовку" в качестве головного убора. Изумлению присутствующих не было предела. Правда,чуть было не случился курьёз. Только металл потемнел, как Тухачевский решил взять сувенир в руки и его едва успели остановить. Он, к счастью не обжёгся, ведь металл хоть и потемнел, но был ещё горячим."      
      
        Потом Аркадий Константинович перешёл к конкретным техническим вопросам, подчеркивая при этом, что в работе над боевой техникой под руководством Н. И. Дыренкова вообще никогда не было мелочей, и что все конструктивные усовершенствования всегда обладали законченностью и при этом были базой для последующих дополнений и изменений. Технические системы обладали скрытым ресурсом для последующей модернизации.
      
        Вот простой пример. Для управления танковыми подразделениями пользовались   радиостанциями, которые поначалу устанавливали лишь на командирских танка. Наличие антенны на командирском танке было демаскирующим признаком, который давал возможность противнику легко определять положение командирских танков в боевом порядке, что облегчало управление огнем и создавало условия для противника, позволявшие сосредотачивать огонь на командирских танках. Башня танков БТ оснащена поручнем который помогает пехотинцам держаться на броне танка. Чтобы командирский танк замаскировать, поручень был сконструирован так, что он выполнял функцию антенны танка, вследствие чего командирские танки внешне не отличались от линейных танков. Однако, для дальней радиосвязи, при необходимости, устанавливалась специальная антенна.  В дальнейшем, вследствие развития радиопромышленности, радиостанции устанавливали на всех танках и поручни для пехотинцев на всех танках выполняли функцию антенны, и командирский танк внешне никак не отличался от линейных боевых машин.
 
        Поэтому, для проведения в жизнь всех этих конструкторских разработок Экспериментальный завод комбината Можерез обладал собственной системой радио обеспечения, которая входила в единую систему радиотелефонной сети г. Москвы. Радио не только повсеместно проникало в повседневную жизнь, но имело при этом огромное значение для совершенствования вооружений.

     Г.Н. Бабакин проводил работы по созданию радиоуправляемых танков с управлением движением танков и танковым вооружением. Работы в этом направлении проводились по инициативе Тухачевского М.Н., который имел обыкновение лично приезжать на завод не реже одного раза в неделю, и, если надо, то и в выходные. Выходных-то у него, скорее всего, и не было. 
      
      Тухачевский будучи первым заместителем Наркома Обороны Ворошилова К.Е. курировал все научно-технические разработки оборонного характера. В последствии, как известно, разработки Бабакина обрели космическое развитие, и обеспечивали возможность радиоуправления межпланетными станциями и планетоходами. Г.Н. Бабакин возглавил проект Луноход и был его Генеральным конструктором. Каждый из нас, вспоминая изображения Луноходов и Марсоходов Бабакина, без труда обнаруживает их удивительное внешнее сходство с колёсно-гусеничными танками, что не раз было отмечено многими историками и мемуаристами.

        Накануне 17 съезда ВКП(б), в начале 1934 года работы по созданию тепловозов Н.И.Дыренкова были высоко оценены, и он был признан Первым изобретателем Страны Советов. Отчетный доклад Н.И. Дыренкова Съезду транслировался по Московской городской радиотелефонной сети прямо с завода Можерез.
 
       Подобные трансляции были популярны, их проводили с Красной площади, во время парадов и демонстраций, а также по поводу пусков новых заводов. Надо сказать, что организацию радиотрансляций часто поручали Бабакину. В то время было очень мало специалистов по радио, да и сам Бабакин диплома то не имел, он получил начальные знания о радио в Московском ОДР (Обществе Друзей Радио), которое располагалось в Сокольниках, а потом закончил полугодичные курсы радиотехников. Бабакин всю свою жизнь посвятил самообразованию. Он обогнал своё время навсегда. В конце 50-х диплом-то он получил, а потом и докторскую защитил. Но все это ничто по сравнению с теми знаниями, которые он создавал, как изобретатель.
Эти ребята, которые собрались на заводе МОЖЕРЕЗ, умели делать танки!
               
                Х               Х                Х

      И настал 1941 год. Уже не было Н.И. Дыренкова, которому было уготовлено место в братской могиле посёлка Коммунарка, где он был расстрелян по решению суда 9 декабря в день вынесения приговора, после ареста в октябре 1937 года(****), уже стал наркомом среднего машиностроения Вячеслав Александрович Малышев, не было Бабакина, который занимался радиофикацией Парка культуры имени Горького, а в начале 40-х автоматизированными системами коммунального хозяйства Москвы, и была война, которая докатилась до Москвы, и были рабочие, которые не ждали указаний, а сами собрали 10 да-да именно 10 танков, а не 17 как об этом вещают наши горе историки.   
   
      16 октября, ранним утром по единой радиотелефонной сети г. Москвы пришёл сигнал: «Немцы в Химках!». И толпы людей рванулись из Москвы, кто куда. Бежали по Владимирке, бежали на машинах, прихватив с собою казённые деньги, процветало мародёрство. Поэт Лебедев-Кумач, «автор» песни «ВСТАВАЙ, СТРАНА ОГРОМНАЯ», привёз на Курский вокзал два пикапа вещей, почти двое суток пытался их погрузить, чтобы хоть куда-нибудь уехать, погрузить не получилось, и он тронулся  от страха умом.
17 октября впервые за всю свою историю не открылось метро, не работали заводы и учреждения. В Ставке приняли решение об организации нового рубежа обороны восточнее Москвы… , драпать собрались, ведь Жуков предупреждал; «Немецкие танки в любой момент могут появиться в Москве.   

       Откуда 16 октября пришёл радиосигнал   на завод МОЖЕРЕЗ,неизвестно. Возможно радист Бобков сам находился на территории завода, возможно, в перечне радиочастот для рассылок важных сообщений у Бобкова, дежурного радиста ОМСДОНа, был радио адрес Экспериментального завода Комбината МОЖЕРЕЗ. А, что скорее всего, радиосигнал, попавший в единую радиотелефонную систему, сам разошелся по всему городу и добрался до завода, и, тогда, десять танков БТ-7, собранные рабочими по их почину из оставшихся на заводе комплектующих, ринулись в бой.

      От Люблино, до Химок, если через центр Москвы, меньше 40 километров, для танков БТ это не больше часа хода. То, что танки столкнулись с немцами прямо на мосту, это вопрос случая, но где бы они не столкнулись, сама внезапность их появления решала исход боя. Так десять танков БТ-7 остановили Группу армий Центр. Не было никакой воинской части, не было никакого приказа, не было никаких наград, просто были люди, которые умели делать танки.   Судьба этих танков, и тех, кто их создал, а в трагические минуты для нашей Москвы повёл в бой, останется неизвестной для потомков. Тем более, что даже Фонда МОЖЕРЕЗ в архивах не найдено. 

      Р.S. Должен заметить, что бой в Химках и сражение на Халхин-Голе 11 танковой бригады имеют много общего: внезапность, скоростной марш, выдвижение из глубины, - и тот, и другой бой - это, пожалуй, эталонные образцы применения боевых машин.
      P.Р.S. И три дня паники, охватившей Москву, и бой на мосту в Химках вспоминать не принято. Мы должны помнить Парад на Красной площади 7 ноября, и войска, которые уходили прямо с парада на передовую.

*М.С. Ефетов «Золотой фонд», Москва, Детгиз, 1934г.
**Чалмаев  «Малышев», Москва,  Молодая гвардия, 1978г.
***Якобсон П.Я. «История тепловозостроения в СССР», Москва, 1964год, Трансжелдориздат.
****   Существует вторая версия гибели Н.И. Дыренкова. Дыренков был освобождён. Для возвращения  из ссылки в Москву за Дыренковым был выслан самолёт в район станции Зима Восточносибирской железной дороги. Дыренков был взят на борт самолёта.  Возвращаясь в Москву  самолёт  потерпел аварию в районе современной столицы БАМа г. Северобайкальска. Все находившиеся на борту погибли. Эта версия возникла на основе рассказа польского революционера Пшеничникова, который был соседом Н.И. Дыренкова и занимал со своей семьёй квартиру №2 в доме по адресу: Москва, ул. Остоженка дом №51. Квартиру №1 в этом доме занимала семья  Н.И. Дыренкова. На ж/д станции Зима, в пересыльной тюрьме  произошла случайная(?) встреча Дыренкова и Пшеничникова, который был тоже репрессирован, отбывал ссылку на БАМе. Про своё  освобождение и возвращение самолетом   ему рассказал лично сам Николай Иванович.
        Через некоторое время Н.И. Дыренкова вывели, и повезли на машине, наверное к самолёту А Пшеничников возвращался поездом, и, вернувшись в Москву, передал это дочери Н.И. Дыренкова - Ирине.
        Возвращение Пшеничникова в Москву поездом от станции Зима в лучшем случае потребовало бы 2 недели. Что же касается возвращение Дыренкова потребовало бы 2-3 дня. Пшеничников прибыл в Москву уже после того, как самолёт, в котором летел Дыренков потерпел аварию. Для меня очевидно, что история гибели Дыренкоыва - это просто дъявольская инсценировка, которая нужна была для того, чтобы поганые бандиты, захватившие нашу страну, сумели, под руководством "Отца народов"    замести следы своих сатанинских дел.
 
https://proza.ru/2020/12/20/1397