Рождество в Галлиполи

Было ветрено и холодно, срывался снег. Порывы ветра пытались сорвать палатку, она качалась то вправо, то влево и только крест возвышающийся над ней был неподвижен.
Сегодня Рождество, но здесь в Галлиполи это мало кто замечал, разве только те кто собрался по всему берегу моря в таких же палатках, коих с недавнего времени было великое множество.
Именно эта палатка служила храмом, изнутри слышался зычный голос отца Никодима, он читал молитву.
Ротмистр Берг вышел из палатки, перекрестился, надел фуражку, накинул башлык, подошёл к морю и присев на огромный валун устремил свой взгляд вдаль. Где-то там очень далеко была Россия которую он некогда защищал. Он любил её всем сердцем, всей душой.
Александр Францевич Берг был из рода обрусевших немцев, тех кто прибыл в Россию ещё во времена Петра Первого. Предки строили крепости, различные фортификационные сооружения, а он решил связать свою судьбу со службой Отечеству. Да, Россия была для него единственной Родиной. Он родился и вырос в Санкт-Петербурге который позже стал Петроградом.
Ротмистр зачем-то поднял с берега голыш и задумался. Слушая доносящийся из палатки голос отца Никодима Берг вспомнил своё венчание. Он ещё совсем молодой поручик женился взяв в жёны красавицу Вареньку. Ему тогда завидовали все сослуживцы Лейб Гвардии Его Императорского Величества конного полка.
Недолгим было счастье. 14-й год, война, фронт... Память быстро листала страницы биографии. Вот он уже на своём гнедом врезается в немецкие окопы. Кругом пальба. Гнедой пал, поручик отстреливается из нагана. Удар в грудь - темнота. Лазарет - сквозное ранение лёгкого - орден Св. Георгия. А сколько потом ещё будет ранений, лазаретов, атак? Не сосчитать. Он не щадил себя, он знал, за ним Россия.
А вот уже 17-й год, февраль, октябрь. Нет Царя, нет Отечества, нет ничего. Или всё же есть? И он шёл на Дон, после на Кубань. Екатеринодар... Сколько же там полегло, страшно вспомнить. Но и тогда он понимал: он борется за Россию, за ту Россию которую у него пытаются отобрать. И пусть армия слишком мала, пусть немногие понимают что к чему, он понимает, он знает...
Ротмистр достал кисет, скрутил цигарку, папиросы нынче были роскошью, закурил, поморщился от едкого дыма. Табак хоть и турецкий но далеко не лучший.
И вот Крым. Он и тут в первых рядах. Пусть не в конном полку, пусть в пешем строю за пулемётом, только бы выжила Россия.
Приказ: уходить. Он как будто умер услышав это. Уходить... Как? Куда? А как же Россия? Лучше умереть здесь. У него отобрали наган, он долго буянил, потом успокоился когда пароход отходил от Графской пристани. Именно тогда он понял: всё кончено. Он больше не увидит ни Питер, ни Вареньку, ни Родину. Кто-то говорил что это не конец, что мы ещё вернёмся, ротмистр понимал, этого не будет.
Снег пошёл сильнее, но он был мокрый. Да, это была не та зима которую он привык видеть в России. Россия...
- Россия,- повторил он вслух, забросил голыш в море, выкинул потухшую цигарку и направился к палатке в которой всё ещё шла служба. Остановившись перед входом Берг снял фуражку, перекрестился. Его взгляд остановился на кресте. Тот по-прежнему был неподвижен и неподвластен холодному пронизывающему ветру.
- И я выстою,- сказал ротмистр и вошёл в храм.