Еще раз о Солженицыне и изнасилованных немках

Ранее мною была написана статья "Солженицын о насилиях над немецкими женщинами" ( см. https://fulas.livejournal.com/50808.html ).  В этой статье я разобрал один весьма неожиданный момент в творчестве А. Солженицына. По Солженицыну выходило, будто бы у советских воинов считалось доблестью изнасиловать, а потом расстрелять немецкую женщину. А в его пьесе «Пир победителей» «честный офицер» Нержин,командир батареи звуковой разведки (прототипом  является, как я понимаю, сам Солженицын), возмущается приказом Рокоссовского, предусматривающим строгие наказания для насильников и мародеров:

«НЕРЖИН

Солдат, с которым я лежал в болотах Ильмень-озера,

Солдат, с которым нас в упор клевал

одномоторный «Юнкерс», —

Его — расстреливать? За то, что взял часишки «Мозера»?

И даже пусть — что затащил девчёнку в бункер?

Прощаясь с жизнью там, в орловской ржи,

В палёных запахах, в дыму,

Я жал к земле его — не наша, может быть, лежи! лежи!

И на него теперь я руку подыму?

Вы перед наступлением не так ли непреложно

Приказ оправдывали противоположный?»

Как я заметил на это, я так и не понял, какой такой «противоположный приказ» оправдывало советское командование, и частности, маршал Рокоссовский. О том, что советское командование приказывало грабить гражданское население Германии и насиловать немецких женщин, история умалчивает. Даже самые ярые русофобы и антисоветчики таких приказов не приводят. Пропагандировалась ненависть к врагу, да, но нигде не говорилось, что эта ненависть должна распространяться на гражданское население. Так что Солженицын бессовестно лжет.

Так вот, кажется, я понял, откуда рога растут. В свое время немцы приписывали советскому пропагандисту военкору Илье Эренбургу совершенно дикие вещи, которых он никогда не говорил. Например: «Убивайте, убивайте! Нет такого, в чем немцы не были бы не виновны — и живые, и еще не родившиеся! Следуйте указанию товарища Сталина — раздавите фашистского зверя насмерть в его собственной берлоге. Сбейте расовую спесь с германских женщин. Берите их, как законную добычу!».

Об этом сам Эренбург пишет в "Люди, годы, жизнь": «В 1944 году командующий армейской группой «Норд», желая приподнять своих солдат, обескураженных отступлением, писал в приказе: «Илья Эренбург призывает азиатские народы «пить кровь» немецких женщин. Илья Эренбург требует, чтобы азиатские народы насиловали немецких женщин: «Берите белокурых женщин — это наша добыча!» Илья Эренбург будит низменные инстинкты степи. Подлостью было бы отступить, ибо немецкие солдаты теперь защищают своих жен». Узнав об этом приказе, я тотчас написал в «Красной звезде»: «Когда-то немцы подделывали документы государственной важности. Они докатились до того, что подделывают мои статьи. Цитаты, которые немецкий генерал приписывает мне, выдают автора, только немец способен сочинить подобные пакости. Мы идем в Германию за другим: за Германией».

Поскольку никаких "противоположных приказов" (и даже подделок оных) история не знает, и сам Солженицын не приводит, остается только одно – наш неполживый классик начитался гитлеровской пропаганды, понял ее по своему, и переделал это уже в приказ. Опять по принципу сплетен.

Меня как-то уверяли, что Солженицын не верил советской пропаганде. Советской пропаганде, может,  и не верил, а вот геббельсовской, выходит - вполне. Только на сей раз очень неожиданные выводы из нее сделал. Вообще как правильно кто-то заметил, сведения о ВОВ Солженицын черпал из листовок. Немецких.


Весьма интересен один отрывок из стихотворения Солженицына "Прусские ночи". Мне думается, что оный отрывок проливает отчасти свет на то, почему Солженицын занял такую, казалось бы неожиданную позицию по вопросу насилий над гражданским населением в Восточной Пруссии. В стихотворении он это дело описывает. Насколько он правдив, судить не берусь. В финале этого стихотворения он описывает свой (или своего вымышленного персонажа) сексуальный "контакт" с немкой:

«… Худощавая блондинка,
Жгут белья крутя над ванной,
Чуть оправила косынку
И сказала робко: «Anne».
Так.. лицо.. фигура... Да...
Не звезда киноэкрана,
Не звезда..
Лет неплохо бы отбавить,
Здесь и здесь чуток прибавить..
Нос немножко великонек,
Да-к и я ж не Erlk;nig.
Шут с ним, ладно, лучше, хуже,
Только бы выбраться наружу.
Неразборно что-то буркнув,
Быстро вышел. Следом юркнул
Старшина. В сенях интимно:
«Всё понятно. Вы - во флигель?»
«Я.. туда, но только ты мне...
Неудобно же... не мигом..»
«Разбираюсь! Я - политик!
Всё в порядочке, идите!»

Нежилое. Флигель выстыл.
Хламно. Сумрачно. Нечисто.
В сундуках разворошёно.
По полам напорошёно.
Острый запах нафталина.
На бок швейная машина.
В верхнем ящике комодном
Перерытое бельё...
До черемухи ль? - походно
Как устроить мне ее?
Поискал .В пыли нашлась
Подушонка на полу.
Койка жесткая. Матраc,
Кем-то брошенный в углу
Подошел, брезгливо поднял,
Перенес его на койку:
Жизнь подносит кубок - до дна!
И не спрашивай, за сколько...
Снега нарост раздышал я
На стекле до тонкой льдинки,
Вижу: в этой же косынке,
Лишь окутав плечи шалью,
С оцинкованным ведром
Как-то трогательно-тихо
Анна движется двором;
В двух шагах за нею, лихо,
Как присяге верный воин
Старшина идет конвоем.
Глянул пару раз назад -
Чуть из дому невдогляд:
«Не туда! Э! Слышишь, фрау!
Не туда! Шагай направо!»
С тем же самым в кротком взгляде
Выражением печали
Оглянулась - поняла ли,
И прошла к моей засаде.
Дверь раскрыла - на пороге
Я. И удивленно дрогнул
Рот ее. Не то ошибкой
Показалось ей, что здесь я, -
Извиняющей улыбкой
Ей смягчить хотелось, если
Я подумал, что она
Заподозрела меня.
Стали так. Не опуская,
Всё ведро она держала...
В белых клетках шерстяная
Шаль с плеча ее сползала.
Дар и связь немецкой речи
Потупленно потеряв,
Шаль зачем-то приподняв
Я набросил ей на плечи.
С рук, от стирки не остывших,
Легкий вздымливал парок.
Нерешительно спросивши,
Отступила на порог...
Шаг к двери непритворенной,
Затворил ее хлопком
К действиям приговоренный,
Поманил, не глядя «Komm!»
Ни пыланья, ни литого
Звона радостного в мышцах...
- Стал спиной к постели нищих
И услышал, что - готова...

С бледно-синими глазами
Непривычно близко сблизясь,
Я ей поздними словами
Сам сказал: - «Какая низость!»
В изголовье лбом запавши,
Анна голосом упавшим
Попросила в этот миг:
«Doch erschiessen Sie micht nicht!» [перевод * Только не убивайте меня!]
Ах, не бойся, есть уж... а-а-а...
На моей душе душа...»



Я немного не понял, Солженицын описывает свой собственный сексуальный опыт, или это его эротическая фантазия? У меня, во всяком случае, сложилось впечатление, что он описывает именно происшедшее с ним.

То, что описывает здесь Солженицын, - не изнасилование, это немного другая статья  (понуждение к действиям сексуального характера) тоже преступление, хотя и менее тяжкое. Солженицын (если это действительно его реальный опыт, а не фантазия) просто воспользовался страхом немецкой женщины перед победителями. Она реально боялась, что ее убьют.

К чему это я написал? – Не к тому, что наш неполживый писатель – аморальный тип. Мало ли кто из нас каких грехов не совершал? Я это к тому, что его странная (и даже неожиданная для «совести нации) позиция по теме насилия над гражданским населением Восточной Пруссии, вероятно, связана с тем, что у него самого рыльце в пушку. Разумеется, прямо утверждать этого не могу, но как-то слишком на это похоже.