Ганнибал на Соловках

На Соловках влачу существованье,
Терзаюсь строгостью обетов и молитв.
Но всё ж далёк от радости исповеданья,
По-прежнему душою я фальшив.

Я не могу принять суровости смирений.
Мне тянет сердце серость этих стен.
Не верую, душа полна сомнений,
Что нужен мне сей правоверный плен.

Здесь не живу, а только существую.
Одолевает безразличие к себе.
Не чувствую себя, кручу впустую
Потоки мыслей, отдавая ночь Луне…

В бессонницу, как в бездну, окунаюсь.
О чём-то думаю? Скорее не о чём…
В пространстве истин растворяюсь,
Издалека перебираю мысли о большом…

Не нахожу ответов на свои вопросы:
До коле? Кто? Зачем? Когда и где?
Видать, неправильно сложились звёзды,
Что столько беспокойствия в судьбе.

А я устал! Мне б счастия немного,
Кусочек радости и капельку любви.
Так хочется, вернуться снова
К спокойствию уверенной души,

Избавиться от ран, обид, сомнений
И погрузиться в разноцветный мир
Беспечности, приятных впечатлений
Под музыку мажорных  вдохновенных лир.

От пыли пересудов мне бы отряхнуться,
Хандру отбросить и ненужные дела.
Оковы быта сбить, от разума очнуться,
Чтоб зацвела вновь на сердце весна;

Чтоб солнечных стихов мне надарила
Шальная Муза, сидя на краю стола;
Моё существованье разом прекратила
И жизнью напоила бы меня сполна…

20.10.2022 г.

С середины 16 века Соловки стали местом ссылки известных политических и религиозных деятелей, нуждавшихся в «духовном исправлении».
Среди соловецких узников дядя А.С. Пушкина — Павел Исаакович Ганнибал, внук «арапа Петра Великого». Он был офицером флота, затем служил в гусарах и отличился во время Отечественной войны 1812 года.
Павел Исаакович был человеком жизнерадостным, добродушным, гостеприимным, но, как и все Ганнибалы, несдержанным и своенравным.
Он был олицетворением пылкой африканской и широкой русской натуры, бесшабашный кутила, но человек редкого, честного и чистого сердца.
Как человек искренний, открытый и вспыльчивый, Ганнибал постоянно попадал в разные злоключения, но 1826 год оказался для него роковым. В июне в одной петербургской «ресторации» Ганнибал в разговоре вступился за казнённых декабристов. Он напомнил своему случайному собеседнику, подполковнику Я.П. Краковскому, бранившему декабристов, царский указ, запрещавший «упрёки потерпевшим наказание», а затем в пылу спора сказал, что несчастные были наказаны слишком строго. Последовал донос, и Ганнибал был арестован, отправлен в каземат Петропавловской крепости, а затем в ссылку в Сольвычегодск.
Ганнибал, то впадавший в ипохондрию, то необузданно весёлый, продолжал и там бедокурить. Он приобрёл медную пушечку и стрелял из окна по воробьям, наводя ужас на жителей городка, набирал в долг денег у обывателей и даже у самого городничего умудрился занять 165 рублей. Приходил в гости без приглашения. На рапорте городничего вологодский генерал-губернатор написал резолюцию, распорядившись, чтобы Ганнибал просил извинения у оскорбленных им лиц и никуда не ходил без приглашения, кроме церкви.
Начались переговоры о переводе Ганнибала в Соловки. Это и было сделано «с соизволения государя императора». Когда его заперли в тесный чулан, он пришёл в бешенство, бился, пытаясь вырваться. Через две недели он стих и вёл себя смирно.
Всюду, куда попадал Ганнибал, благодаря его открытому характеру у него быстро оказывались друзья. Он заслужил расположение архимандрита Досифея, известного своими трудами по истории Соловецкого монастыря. Досифей лично ходатайствовал о возвращении Ганнибала «к своему семейству», подарил ему собственную шубу. В это время жена Ганнибала, которую он в своё время бросил, проявила изумительную самоотверженность в попытках освободить мужа. Она не только писала различные ходатайства, но и бросилась в ноги Николаю I на параде. В конце концов, Ганнибалу было разрешено жить в Луге, где он пользовался расположением и уважением жителей до конца своих дней. На Соловках Ганнибал пробыл с весны 1827 по октябрь 1832 года.