Путешествие в жизнь

Генрих Ужегов
               
               
               
               
   Я прожил долгую и богатую событиями жизнь. Сейчас, оглядываясь назад, могу разделить прожитые годы на семь отрезков, семь периодов,  отличающихся друг от друга.  В чём же их различие?  Ответить на этот вопрос нетрудно. Это не только возраст, это,  и   новый круг друзей и знакомых, новое место проживания, новое, более глубокое  понимание жизни. Интересно то, что все  периоды жизни очень резко отличаются друг от друга. Каждый из них   характеризуется  только СВОИМИ, наиболее запоминающимися событиями и историями, может даже, мелочами, которые оставили глубокий след в моей памяти. Эти события, в большинстве своём,  никак не связаны друг с другом, но, в основном, они определяли всю мою жизнь.

                ЧАСТЬ  ПЕРВАЯ.  ДЕТСТВО

Одно из самых первых воспоминаний детства:   мы с мамой сидим под кроватью, мне тесно и неудобно. Я говорю: - Мама, здесь плохо, давай залезем на печку. Мама отвечает:
       -  Потерпи, сыночек, сейчас немцы бомбить перестанут, и тогда  мы вылезем.
 В комнате полутемно,  так  как   окна были  небольшими,   и  закрывались древними ставнями, много раз перекрашенными.   
       И, вообще, наш дом на улице Гражданской был не  просто старым, он был  древним.  Прежний хозяин держал здесь лошадей.  Мои предки,  купившие  это "произведение искусства"  в 1914 году,   сделали   из  конюшни  жилое помещение. Дом  был  слеплен из  камыша и глины, самого распространённого строительного материала   тех лет. Крышу покрывала старинная  красная черепица. Приземистый, с маленькими узкими окнами,  дом  частично врос в землю и никакой косметический ремонт  не мог  избавить его от  особенностей, присущих  его первоначальному призванию. В этом доме мы с мамой жили до 1947 года, а потом,  сразу  же после войны,  маму  направили работать врачом  на Дальний Восток на станции им. Кагановича (сейчас г. Чернышевск). Красивые места – сопки, леса. Здесь я научился читать. Мама часто задерживалась на ночных дежурствах, и я оставался в комнате один.
      В такие дни я был предоставлен самому себе. Иногда в комнату заглядывала соседка – смотрела, чем я занимаюсь. Время было голодное, мяса мы не видели вообще, и нас выручало только молоко, которое мама покупала у знакомых. Зимой молоко было замороженным и продавалось в виде тарелок. Иногда маме удавалось достать немного сахара, она его топила в железной миске, каталкой раскатывала на тонкие полоски и делала леденцовые конфеты. Когда мама задерживалась на работе я, от нечего делать,  постепенно  выучил буквы и начал складывать их в слоги. Но так как в доме кроме сочинений Шекспира ничего больше не было,  мне пришлось  довольствоваться  его трагедиями и сонетами.  В семь лет я  по складам прочёл короля Лира, потом мама записала меня в детскую  библиотеку. Запомнился один эпизод, связанный с  этим периодом моей жизни. Как-то  взял я в библиотеке  небольшую книжку и пока дошёл до дома, прочитал её. Решил вернуться в библиотеку, чтобы взять новую. Но заведующая библиотекой не похвалила меня, а здорово отругала:
- Разве можно так читать книги, – сказала она.  – Книгу надо читать медленно, вдумчиво, чтобы что-то запомнилось, чтобы была польза от чтения.  Этот разговор я запомнил на всю жизнь.
         И ещё один эпизод из забайкальской жизни крепко врезался мне в память.  В 1947 году в Каганович приехал мой отец, который   прошёл войну,  дослужился до майора, но после войны в семью не вернулся. Он приехал навестить нас с матерью, привёз подарки. Когда мы пошли с ним гулять, он привёл меня на вокзал и хотел увезти с собой – короче, хотел украсть меня. Но знакомые вовремя сообщили матери об этом, и она меня у отца забрала.  Больше отца я не видел.  Через много лет я приезжал в Ульяновск, где он жил, но в живых  его уже не застал.
       Вспоминается ещё один случай из моей дальневосточной одиссеи. Были мы с мамой в гостях у знакомых. Все встречали Новый Год, а меня одного оставили в рабочем кабинете   хозяина. Я сидел за большим письменным столом и  увидел  чернильный прибор, на котором лежало запасное перо от ручки «ласточка». А в то время среди «мелкоты» была распространена игра «в пёрышки».  И я  украл  это перо. Пропажу быстро обнаружили,  и  хозяин кабинета долго объяснял мне, что брать чужое нехорошо, что я невоспитанный мальчик. И так далее. Эту  беседу я запомнил на всю жизнь, и даже сейчас, через 60 лет, когда я вспоминаю тот случай, мне становится стыдно и неловко.
     А однажды  благодарные больные  принесли маме мёд. Почти литр. Мама, уходя на работу, ставила банку с мёдом на вешалку над дверью, повыше, чтобы я не достал. В один прекрасный день я поставил табуретку, на неё маленькую скамеечку, и добрался до мёда.
Наелся  я его в  тот  день на всю жизнь. И даже сейчас, через много лет,   мёд не относится к числу моих любимых продуктов.
     В конце 1947 года мы вернулись на Кубань. За недолгое время пребывания на Дальнем Востоке мы с мамой полюбили этот край и всегда  с любовью вспоминали его. Помню как вечерами, перед сном, мы с ней  часто пели  «Бродягу».

               По диким степям Забайкалья,
               Где золото роют в горах,
               Бродяга, судьбу проклиная,
               Тащился с сумой на плечах…

      Время   было голодное. Я  всегда с нетерпением ждал воскресенья, потому что  в этот день мама  ходила на базар за покупками. Любимым моим лакомством  в то время было подсолнечное масло. Нальёшь его в блюдечко, чуть – чуть подсолишь, и макаешь хлеб. Вкуснятина!
         А с хлебом в то время были проблемы. Привозили его в 8 часов утра в «кирпичный»  магазин, который находился в двух кварталах от нашего дома. Очередь за хлебом мы, в основном, дети, занимали  обычно с вечера. Приходили в семь-восемь часов и нам давали номер. – Ты будешь вот за этой бабушкой, твой номер 138.  Пересчитывались через каждые 2-3 часа. Обычно к утру твой номер передвигался вперёд на  20-30 позиций. Ночь проводили здесь же, около магазина. Напротив, через дорогу,  росли тополя, очень высокие, дальше была церковь. Затем тополиная аллея продолжалась. Мы знали, что в аллее перед церковью были похоронены немецкие солдаты, убитые во время освобождения Тихорецка, а аллее за церковью – немецкие офицеры. Правда, ни табличек, никаких знаков на месте захоронений не было. В этой аллее, под тополями, летом мы располагались на ночь. Ночью убегали домой и через каждые два-три часа возвращались к магазину – отмечаться. Номера нам писали на ладонях химическим карандашом.
        Утром, в 8 часов появлялась «хлебная будка», повозка, запряжённая двумя лошадьми.
– Везут, везут,- кричали мы,  и перед окошком магазина мгновенно выстраивалась  длинная очередь. Хлеба давали по две буханки в одни руки. Часто хлеба на всех не хватало, и люди, простоявшие ночь, уходили от магазина ни с чем.
Был ещё один небольшой магазин – ларёк, который мы называли «милицейским» (потому что ларёк находился  рядом с милицией). Сюда также часто  по утрам завозили хлеб.   
   В 1947 году стали брать налог с фруктовых деревьев. По дворам ходили квартальные, пересчитывали плодовые деревья, потом приходили бумажки, которые надо было оплачивать.  И началась вырубка  садов и виноградников. Хорошо, что «наверху» одумались и налог отменили в 1948 году. Хотели  ввести налог на кошек и собак, но, слава Богу, этого не случилось.
     Платили и за воду. На углу  моей улицы (Гражданская) и  ул. Энгельса стояла колонка, куда мы ходили за водой. Через дорогу построили  небольшую будку, и там продавали талоны на воду. Сначала мы шли к этой будке, отдавали талоны на два ведра воды, потом шли к колонке  за водой. Нас   с мамой сильно выручал колодец во дворе (которому сейчас больше ста лет).  В 1942 году, когда мама, со мной на руках хотела уйти из города, чтобы избежать оккупации, колодец снабжал водой и нас, и всех соседей. Когда маме не удалось пройти через немецкие  заслоны, и  она вернулась назад в город, то только по колодцу она смогла найти свой двор, так как дом был разрушен почти полностью.
   Кстати, о тех суровых временах. По улице Энгельса в 1949 году провели канализацию до самого кладбища, построили люки. По какой – то причине канализация не заработала. Тогда  главного архитектора расстреляли как «врага народа». О нравах того времени хорошо говорит  ещё один случай. Когда в 1953 голу умер И. В. Сталин, по нашей улице проезжал собачник со своей будкой. Все плакали, плакал и собачник. Он открыл будку, выпустил всех собак со словами: - Выходите, ребята, амнистия. Собачника арестовали в тот же день и больше о нём никто не слышал.
      Запомнился один момент. Я стою напротив здания железнодорожной больницы, от которой остались одни стены, а  по стенам бегают ребята. Этот момент я часто вспоминал впоследствии, когда мне пришлось работать  в этой больнице  врачом.
Большой популярностью у наших ребят пользовалась «разбитка», недостроенное до войны здание дома культуры. Здесь для нас был простор.  Много комнат, второй и третий этажи, подвалы. По всему первому этажу «разбитки» тянулась крупная надпись: «Всё для фронта, всё для победы над ненавистным врагом».
        Особым шиком для ребят считалось залезть на самый верх и пройти по деревянному карнизу на высоте 10 метров.  Здесь же, вдалеке от взрослых, мы учились курить. Первым моим учителем в этом вопросе был Юра Козлов (сын тёти Нади у которой мама оставляла меня, когда её вызывали в гестапо). Курили мы сигареты «Южные», короткие сигареты 4-5 см, для которых был нужен мундштук. Иногда курили до тошноты, но… по общему мнению, это роднило нас со  взрослыми.

ИЗ ДЕТСТВА

Я вспоминаю как в тумане
Послевоенный первый год:
Был нищ, оборван и изранен,
Победу вырвавший народ.

Мне снится громкий крик на рынке:
- Вода! Холодная вода!
И в запотевшей желтой крынке
Два лягушонка вместо льда.

И хлеба ломтики худые
И кучки штучных сигарет.
О! Как бедна была Россия
Послевоенных горьких лет.

Был вкусен черный хлеб с селедкой –
Мы доедали все куски,
Не вспоминая, как нас плёткой
Объездчик бил за колоски.

И до сих пор перед глазами
Виденье чёткое стоит,
Как поделился с пацанами
Горбушкой хлеба инвалид.

Все это было! Было! Было!
Я помню нищих у дорог,
Я помню: вишни мать пилила,
Чтоб не платить за них налог.

Но было также и другое,
Была людская доброта,
В труде не знали мы покоя,
У всех была одна мечта:

Восстановить, создать, построить,
Все, что разграблено – вернуть,
Все, что утрачено – удвоить,
И  грудью полною вздохнуть.

Жизнь не давала места скуке
И мы творили чудеса,
Днем песню пели наши руки,
А вечерами – голоса...

Давно-давно все это было,
Сейчас – другие времена:
Былое горе отступило,
И далеко ушла война.

Но, почему же, как и прежде,
Так мало в жизни перемен,
И в сердце места нет надежде
За стенами возросших цен?

Все то же  ласковое небо,
Все те же в небе облака,
Но  не хватает так же хлеба
И не хватает молока.

В толпе – нечастые улыбки,
Кругом – развал, кругом – разлад,
Мечты на счастье так же зыбки,
Как и полсотни лет назад.

Народу нет ни в чем опоры
И впереди – лишь темнота,
Не сняты с глаз обмана шоры,
Хоть кляп и вынут изо рта...

     Летом в Тихорецке часто бывает очень жарко. Речка – далеко за городом. Мы, мальчишки, обычно, после дождей, купались в придорожных канавах, даже плавали там. Когда стали чуть-чуть постарше ходили на речку в станицу Ново-Рождественскую или в Фастовецкую (6-10 км). Возвращались  усталые, голодные, но довольные.   
      После войны у меня обнаружилась болезнь - кривошея. Потянуло  мышцу с левой стороны, и голова всё время клонилась набок. Мама объясняла это тем, что во время бомбёжек, когда она пряталась в кювете, закрывая меня своим телом, она сильно придавила  мне голову  и повредила мышцу.  С этим она смириться не могла и повезла меня в Ростов на операцию в 1946 году. Операция оказалась неудачной. Тогда, в 1947 году она поехала в Москву, с большим трудом   добилась приёма у Шверника (в то время председателя ВЦСПС), и меня положили в одну из московских клиник. Сделали операцию и наложили гипс  на шесть месяцев. Гипс закрывал всю голову и туловище до пояса. Свободным оставалось только лицо. Сколько мучений мне пришлось вынести за это время! С гипсом я ходил в школу, в первый класс.  Но одноклассники старались не замечать моего недостатка, были ко мне внимательны   и заботливо ко мне относились. В то послевоенное время  люди,  вообще, были   доброжелательны друг к другу, так как  их  сплотило великое горе. На всех одно. Не помню случая, чтобы кто-то из школьников посмеялся надо мной или попытался обидеть. Но всё когда-то кончается. Со временем кончились и мои мучения.
      Учился я в школе N 37, которая  располагалась на нашей улице, на углу Гражданской и Меньшикова. Школа была очень низкая – старый деревянный дом. Да и учеников там было человек 80. В этой школе я закончил четыре класса и был переведён в школу N 36,  располагавшуюся   в районе  железнодорожного  вокзала. Здесь я учился до седьмого класса.  Честно сказать, учился неважно. Дважды оставался на осень (по алгебре и геометрии), не любил физику и химию, признавал только гуманитарные науки.
     Рядом, через дорогу,  стояла Николаевская церковь, которую взорвали в 1951 году. Прекрасное здание дореволюционной постройки, не знаю, кому оно мешало. Здание было добротным, строили его на века и от первого взрыва  оно только чуть – чуть наклонилось. Тогда заложили вдвое больший заряд и всё-таки взорвали церковь, превратили в пыль то, что строилось людьми для многих поколений. Очень больно было смотреть на это.
Сейчас на этом месте стоит железнодорожный техникум.
    В  марте 1953 года умер Сталин. Перед этим несколько дней сыпал снег, тротуары превратились в узкие тропинки, своего рода траншеи, высотой до полутора метров. По этим полу-тоннелям, полу-траншеям пробирались люди.
        Помню, с каким трепетом и волнением слушали мы ежедневные сводки о здоровье Сталина, как переживали и надеялись на его выздоровление. Но 5 марта Сталина не стало, и страна погрузилась в траур. Казалось, что жизнь остановилась. Ревели фабричные и заводские гудки,  гудели паровозы. Люди плакали и не скрывали своих слёз. Горе было всеобщим. Нас, школьников, собрали на первом этаже в актовом зале, и мы, почти двести человек, рыдали, слушая   траурные речи наших учителей.  Отзвуки того горя до сих пор ещё живы в сердцах людей моего поколения.
     Нашим классным руководителем был Дутов  Павел  Иванович. Когда-то  он был милиционером, и кое-какие милицейские замашки  перенёс в школу. Так, провинившегося ученика  он заводил  в свой кабинет и  короткой, толстой указкой отстукивал по голове несчастного: - Ко-гда в тво-ей пу-стой го-ло-ве опи-лка-ми на-би-той бу-дет ум. Чем сильнее была вина, тем крепче удары. После одной из таких экзекуций я написал в шестом классе свои первые стихи. Это была почти поэма. Полностью её я не помню, а вот один куплет в памяти остался:

     Раньше Павел был легавый,
    А теперь милиционер,
    Очень уж различья малы
    Хоть не носит револьвер.

   В шестом классе я первый раз влюбился. Фамилия девочки  была  Женя Силкина. Она была отличница, жила недалеко от меня. Почти каждый  вечер  я  ходил около   её дома, страдал, мучился, не  решался признаться. Потом обратился к её подруге Лере Девицкой, чтобы она от моего имени предложила  Жене мою дружбу. Я не знал, что Женя в это время уже встречалась с одним из моих одноклассников и, естественно, получил отказ. Очень страдал, даже заболел на несколько дней. Это светлое, хорошее чувство  первой любви  живёт  во мне до сих пор. Через много лет я случайно встретился с  Женей  на танцах в доме культуры. Мы оба очень обрадовались нашей встрече, и я пошёл Женю  провожать. Она приезжала в Тихорецк всего на несколько дней, жила в Калининграде, была замужем за капитаном подводной лодки. На другой день она уехала,  и мы больше не встречались.

Любовь – это вещь непростая,
И многих любить нам дано,
Но истина есть золотая:
Звёзд много, а солнце одно.

Мы любим холодных и страстных,
И я даже спорить готов,
Нет женщин душой не прекрасных,
Как нет некрасивых цветов.

Твои симпатичны подруги,
Их смех как хмельное вино,
Есть много красавиц в округе,
Но всё – таки солнце одно.

    Начиная с четвёртого класса, нас школьников, каждую осень  посылали в колхоз на сельскохозяйственные  работы. Привозили на какую-нибудь ферму или на отделение, размещали в одной большой избе. Девочки в одной комнате, мальчики – в другой. На полу – солома. Вот и вся обстановка. И мухи. Это было что-то невообразимое. Потолок – чёрный от мух. Стены – тоже. Часто кто – нибудь  из  ребят набирал в рот керосин и брызгал вверх. В это время  его товарищ  зажигал спичку  и поджигал керосин. Мухи сыпались дождём. На потолке образовывался светлый круг, свободный от мух. Они  с обожженными крыльями ползали по полу и соломе. Электричества   в домиках, где мы жили, чаще всего не было. Но была романтика. Было чувство единения, чувство взаимной привязанности. На работу выходили в восемь утра. Убирали и чистили кукурузу, собирали арбузы и дыни. Кормили  нас  хорошо. Первое, второе, третье. Дома такого не было. На  колхозных харчах  мы хоть немного отъедались. Работы в колхозе продолжались обычно до конца  сентября. Потом погода резко портилась, начинались дожди и нас отправляли по домам. Платить нам, конечно, ничего не платили. Мы об этом даже не думали. Надо, значит надо. Это был наш долг перед Родиной.
    Жили мы довольно бедно. Чтобы хоть как-то заработать, мама один – два раза в год ездила  в Москву и брала меня с собой. Там мы бегали по всем аптекам и покупали марлю. В каждой аптеке давали по 10 метров. Обежав 10-12 аптек, мы набирали до 150 метров марли, а потом в Тихорецке, продавали её знакомым на оконные занавеси. Продавали, конечно, в два раза дороже. Вот такие мы были спекулянты. В Москве мы набирали продуктов на полтора-два месяца. Там я впервые попробовал настоящие булочки с маком и белые батоны.  Возвращаясь в Тихорецк, я рассказывал ребятам о Москве, о мавзолее Ленина, о Красной площади и Кремле. Кстати, когда мы с мамой проходили по Красной площади, я спросил её: - Мама, а что Красная площадь центр всего Советского Союза?
     В 1958 году  в Москве  проходила Олимпиада. В это время мы с  мамой  совершали там свои очередные покупки.  Я почти не уходил с Красной площади, пытался знакомиться с приезжими  из других  стран, обменивался с ними открытками и значками. Впечатлений от той поездки накопилось с избытком.
     В школе много внимания уделяли воспитанию у детей чувства патриотизма. Приём в пионеры, пионерские отряды, дружины, костры, сборы – всё это воспитывало молодое поколение, учило любить и ценить свою Родину.  Это сейчас воспитание поставлено так, что дети не знают, кто такой Александр Матросов, кто такие панфиловцы, или Лиза Чайкина.
Стыдно не знать свою историю, но этого стыда не испытывают чиновники, пытающиеся учить детей по западноевропейским образцам, которые для России просто не приемлемы.
Не та мы страна, не те у нас корни.
         В седьмом классе меня снова угораздило влюбиться. Это произошло в пионерском лагере «Зелёный Гай» недалеко от г. Туапсе. Звали девочку Наташа  Сергиенко (по отцу Огер). Наш отряд ходил в турпоход в г. Туапсе (8 километров) с ночёвкой.  Я старался всё время держаться около Наташи, помогал ей нести рюкзак и старался сделать всё, чтобы она обратила на меня внимание. Но этого не произошло. По возвращению в Тихорецк я часто пытался встретиться  и подружиться с Наташей, но…. В таких делах нерешительным  и робким  мальчикам обычно не везёт.  Я слышал, что после десятилетки Наташа уехала с родителями в Каховку на постоянное местожительство.
   Седьмой класс я заканчивал в школе 34, («ленинской»), а затем  был переведён в новую школу  N 37, сейчас N 3.  Классным руководителем  у нас была Гордиенко Галина Григорьевна, которая  сумела привить нам большую любовь к литературе. Можно сказать, что именно во время учёбы в этой школе я начал  по-настоящему писать стихи. Писал в стенгазету, выступал на школьных вечерах. Здесь же познакомился  с  Юрой Кузнецовым (он учился на класс ниже меня). Уже тогда он был очень высокого мнения о себе, и совсем загордился после публикации в местной газете его стихотворения «Тракторист».  Ребята, которые с ним учились, всегда считали Юрия слишком высокомерным и заносчивым. Таким он по жизни и прошёл. Достаточно вспомнить фразу, которую  Юра сказал на кухне общежития Литературного института находящемуся там же Николаю Рубцову: «Двум гениям на одной кухне тесно».  Был ещё один случай, касающийся  Ю. Кузнецова. В 1996 году  член  нашего литературного объединения «Родник»  Варавина Розалина  написала ему письмо с просьбой выслать одну из своих книг в г. Тихорецк на выставку книг местных поэтов и писателей. Юрий Поликарпович ответил буквально следующее: «Не хочу выглядеть  Гулливером среди лилипутов». Конечно, членов «Родника» это письмо обидело. Но… из песни слова не выкинешь.
Что ещё можно сказать о розовых годах детства?  Как тётя Нюся (мамина сестра) приучала меня к труду? Да, очень просто. Хочешь погулять, поработай с гвоздями. Дома у нас было почти два ведра ржавых гнутых гвоздей. Тётя отсыпала мне приличную кучку, приблизительно с килограмм весом:  - Разогнёшь, и гуляй на здоровье. И я  старался. До сих пор благодарен ей за то, что приучила меня к усидчивости и труду.
      Конечно, самым запоминающимся событием моего детства была война, но о ней я мало что помню.
О тех страшных годах будет рассказано ниже  в книге  воспоминаний моей мамы  «Судьба».         

                ЧАСТЬ  ВТОРАЯ.   ЮНОСТЬ

Когда кончается детство и начинается юность? На этот вопрос ответить трудно, потому что у разных людей,  процесс   перехода происходит по-разному и зависит от окружения человека,  от условий его жизни и  уровня  развития  каждой, отдельно взятой,  личности.   
Но   большинство  считает, что  детство  заканчивается с последним школьным звонком.  Так считали  и в моё время. Я навсегда запомнил ту тёплую июньскую ночь, когда мы, вместе с одноклассниками, до утра бродили по ночным улицам, делились планами на будущее и, с оглядкой, немного выпивали. Ещё бы. Ведь мы уже не дети. Завтрашний день виделся в розовых тонах, вся жизнь была впереди. Планы у всех были, конечно, грандиозные.

                - : -
Когда-то в юности далекой,
В один из теплых майских дней
Я повстречался с синеокой
Любовью первою моей.

Такое было ощущенье,
Что провалился в бездну я,
И бесконечное вращенье
На миг замедлила земля.

Я не лишился дара речи,
Смог объясниться, а потом
Как часты были наши встречи
У тихой речки за мостом!

Нам счастья открывались дали,
Была прекрасна эта новь,
Но мы еще не понимали,
Что жизнь длиннее, чем любовь.

Пришла весна, за нею лето,
И вот осенний листопад
Привел холодные рассветы
В наш опустевший, тихий сад.

Завяли веточки сирени,
Поникли астры головой,
Не слышно птичьих песнопений
Над пожелтевшею листвой.

Туман укрыл степные дали,
Свиданий потускнела новь...
Мы только осенью узнали,
Что жизнь длиннее, чем любовь.

    Я, после окончания школы, собирался поступить в Литературный институт им. Горького, написал туда письмо с просьбой выслать программу, но ответа не получил. Тогда  я послал запрос в  архивный  институт, получил правила приёма, стал готовиться. Но тут вышло постановление правительства о том, что для поступления в любой институт нужно  иметь  двухлетний трудовой стаж. Делать нечего. Работать, так работать. Через знакомых мама устроила меня  учеником слесаря на шпалопропиточный завод, где директором был Зайцев, а главным инженером Бегун.
   Работа была очень грязная, весь день приходилось возиться с деталями, вымазанными в креозоте  и мазуте. Конечно, нас,  учеников, в основном, использовали  в качестве  рабочих «на подхвате». Пойди, принеси, подай. Но, всё же, основам слесарного дела  я здесь научился.  Даже четвёртый разряд сумел получить. На работу и с работы нас возили на автобусе, но мы с ребятами часто задерживались на территории завода и, тогда,  домой приходилось добираться  пешком или на проходящих поездах. Тут я и научился садиться на поезд на ходу и   спрыгивать, когда он притормаживал на станции.
   Здесь же появились у меня новые друзья. Одним из них был Женя Шуршиков. Недоучка,  лодырь  и  хулиган, он очень быстро взял надо мной шефство и ввёл в круг своих знакомых, таких же  хулиганов и  жуликов, как и он. Помню фамилии некоторых из них. Шварь, Простак, Хомяк, Пива.   «Друзья» очень быстро научили меня выпивать и курить.  Собирались мы почти каждый вечер в столовой завода имени Воровского (на втором этаже), скидывались на пару бутылок водки и  выпивали. Сначала  компания  не брала  меня на свои «подвиги», потом,  постепенно, я начал жить их жизнью – начал воровать, участвовать в драках и разборках. В то время на  экранах царствовал «Тарзан». Билеты у касс брались с бою.  Мы втискивались в толпу, и в толчее обшаривали карманы  окружающих.
    Признание  в этой  компании   я получил после одного случая. Как сейчас помню: праздник 7 ноября, демонстрация, толпы нарядных людей. После окончания демонстрации люди ринулись в магазины – покупать спиртное.  Мы тоже зашли в один из центральных магазинов. Тут я заметил, что  внутренняя  рама двойных  окон  не замкнута, а  в промежутке стоят бутылки с водкой, вином, ликёром. Я приоткрыл  раму и начал передавать  бутылки кому-то из «друзей». Одну за другой. Витрину я опустошил почти полностью.  И никто нас не остановил. Постепенно я входил во вкус совершаемых «подвигов». Как-то Женька у одного из магазинов украл велосипед, передал его мне.
– Гони, - крикнул он. И я погнал. Велосипед  я привёл к Женьке домой и что с ним было дальше, не знаю.
    Все эти ребята плохо кончили. Одних посадили, других убили в разборках. Женя  Шуршиков через два года влюбился, но девушка не отвечала ему взаимностью. Тогда он ударил её ножом, его судили, дали 7 или 8 лет. Когда Женю  везли отбывать наказание, он попросился в туалет, засыпал табаком  глаза конвоиру, пытался бежать. Его поймали, увеличили срок. Не знаю, что он ещё натворил, но, в конце концов, его  приговорили к высшей мере. Больше о нём я ничего не слышал.
   Мама видела, что со мной происходит, но поделать ничего не могла. Ещё бы. Безотцовщина. Тогда она  уговорила меня   подать документы в Пятигорское медицинское училище, что я и сделал. Получив две  твёрдые тройки на вступительных экзаменах, я был зачислен в  военизированную фельдшерскую группу (хотя старался попасть на  зубоврачебное отделение). Общежития в училище не было,  и 2,5 года  я скитался по квартирам. Во время учёбы  я хорошо понял, что такое  настоящий голод. Ещё бы. Стипендия -16 рублей, мама присылала 12 -14 рублей. Итого 26-30. 15 рублей  приходилось платить за квартиру. Остальное – на питание и одежду. Были дни, когда неделями приходилось сидеть на голодном пайке – в  день булка хлеба и 100 г  конфет (горошка). Всё делилось на три части: завтрак, обед, ужин. Вода – бесплатно. Правда, к концу первого года обучения мы с напарником – Колей Тельновым,  придумали интересный вариант. У хозяйки в погребе была картошка, но погреб закрывался решёткой  и запирался. Мы сделали небольшую пику, привязали к ней бечеву и  бросали свою «снасть» в кучу картофеля. 5-6 картофелин нам хватало, чтобы соорудить суп или ещё какое-нибудь блюдо. Так мы промышляли почти месяц, но потом были пойманы с поличным и нас с позором выгнали с квартиры.   «Пиком» периода голодания  был следующий случай. В училище умерла одна  преподавательница, гроб с её телом был поставлен в актовом зале и мы, студенты,  по 30 минут стояли в карауле у этого гроба.  Когда подошла моя очередь, я простоял  всего  3-5 минут, у меня закружилась от голода голова, и я потерял сознание.
    Учиться в медицинском училище было нелегко. Анатомия, физиология и ещё десяток медицинских дисциплин  давались  мне с трудом. Я терпеть не могу зубрёжки, но латынь и анатомию без зубрёжки не одолеешь. И приходилось  целыми днями  сидеть над учебниками.  Больше мне нравились практические занятия.  Ночные дежурства, хождение по больницам, медицинские процедуры. В больнице  иногда можно было и пообедать. Но любимым  студенческим блюдом были пирожки с  печенью или ливером. Стоили они всего пять копеек, и три-четыре  пирожка часто заменяли  нам обед или ужин.
    Несмотря на   студенческий не уют, я полюбил город Пятигорск.  Много раз был в музее М. Ю. Лермонтова, ходил по лермонтовским местам, дважды ездил на место дуэли.  Вообще, город  Пятигорск весь пронизан  воспоминаниями о великом русском поэте и здесь сама обстановка  способствует развитию в человеке поэтической жилки. А если уж сюда попадает поэт, то он  получает здесь  такой заряд поэтической энергии, которого порою  хватает ему на всю жизнь. Так, наверное, случилось и со мной. В Пятигорске я много писал. Стихи были несовершенные, полудетские  и  наивные, часто неуклюжие и смешные. Но это была тренировка, это был этап врастания в поэзию. От тех стихов у меня  остались, только отдельные строчки, но роль трамплина в моей литературной судьбе,  стихи тех лет всё же выполнили.
    Медицинское училище, в котором я учился, находилось в центре города. Рядом был Цветник, лермонтовская галерея, музей Лермонтова, Эолова арфа. Всё это создавало обстановку какого-то постоянного праздника. Появлялось желание сделать для своей Родины что-то большое и великое. Тем более мы были молоды, полны юношеского задора  и считали, что весь мир принадлежит нам, молодым.  Здесь  же, в Пятигорске, я в очередной раз влюбился.  Девушку  звали Таей. Училась она в параллельной группе на  сестринском  отделении. В моём альбоме сохранилось много фотографий того периода. Здесь виды г. Пятигорска, Тая,  её подруги, и мои друзья. А друзей у меня было много. Это  Петя Остроумов,  Петя Серкин,  Гена Лемещенко,  Толик Фомичёв. Впоследствии  они почти все стали врачами.
    Прежде чем выдать  дипломы, нас послали на практику  в одно из сёл Ставрополья. В течение месяца   мы работали в больницах под присмотром врачей. Вечерами гуляли по улицам, пели песни. Особенно полюбился нам «Сиреневый туман». Здесь же, в селе, я впервые  в   жизни попробовал такую вкуснятину, как сметана с сахаром. Помню, что  стакан этого счастья стоил 50 копеек.
     После получения диплома меня направили в село Дивное  на Ставрополье. Два месяца работал я в какой-то лаборатории по исследованию бруцеллёза, жил на квартире. Потом мне всё  это надоело, и я сбежал домой,  в Тихорецк. Когда я трясся  в общем вагоне, со мной произошёл случай перевернувший мою жизнь. Я ВСТРЕТИЛ ЕЁ, свою  главную любовь.   Звали её Света.  Училась она в Ростове на Дону в техникуме связи. Мы как-то сразу   потянулись  друг  к другу, проговорили всю ночь. Расставаться не хотелось, но…  Света дала мне свой адрес, подписала фотографию. Я вышел на перрон в  своём городе, потом вернулся – оставалась ещё минута  до отхода поезда, и поцеловал Свету. Для меня это был  первый настоящий поцелуй. С каким нетерпением я ждал её письма!  Наконец оно пришло, и этот момент был одним из самых счастливых моментов моей юности.
      В родном городе Центральная районная больница взяла меня под своё крылышко, и я был направлен в  посёлок Челбас в качестве заведующего  фельдшерским пунктом. Здесь, в деревне, я по-настоящему понял всю красоту и прелесть  нашей кубанской природы. В дальнейшем, в одном  из  своих очерков, я попытался нарисовать картину  летнего  дня на родной Кубани.
      «Утро, тихое и прохладное мягко опустилось с небес на землю. Легкий туман пробрался сквозь густые ветви деревьев и окутал траву и цветы. Только на Кубани утреннее солнце бывает таким ласковым и теплым. Оно щедро дарит свет земле Кубанской, и под его живительным действием, словно сахар,  тает  роса  на широких листьях винограда. Утренние слезы неба застыли в душистых кистях сирени, на нежных лепестках роз и ночных фиалок. А там, где-то в прохладном и темном погребе бродит кубанское вино, насыщенное солнцем и теплом юга. В этом вине и смех ребенка, и усталость старика, и вся любовь и тепло сердец человеческих. А без всего этого  оно кислое.
     Мне кажется, что только на Кубани небо может быть таким голубым и бездонным. Хочется дотянуться до жемчужных облаков, разбросанных по небу в виде каких-то таинственных знаков. Прошло всего несколько минут от начала восхода и видно как края облаков наливаются розовым светом. Кажется, что на небе не одно Солнце, а несколько. Свет от них растекается по воздуху и оседает на изумрудных листьях вишен, груш и яблонь. Все оживает. Приветствуя утро, птицы порхают над пробуждающейся землей, завораживая пением окружающие сады и степи.
Станица просыпается. Хозяйки с шумом и криками гонят буренок в стадо. Пшеничные поля пробудились от звучного мычания мирно пасущихся коров. Белые, черные, красные и рыжие они медленно и сонно плетутся навстречу солнцу, останавливаясь, чтобы пощипать траву. Вот стадо в сборе и седой, бойкий старичок, пришпоривая лошадь, гонит гурт туда, где васильки клонят свои лиловые головки к востоку. Стадо мирно пасется и, предчувствуя дневной зной, ложится на прохладную траву. Пастух остановился возле кургана, соскочил с седла и скинул с голову папаху. Он задумчиво смотрит вдаль на курган и наверно перед его мысленным взором оживает образ его друга-казака, погибшего в этих местах. Постояв несколько минут, он вскочил на лошадь и погнал стадо к реке.
Солнце все выше поднимается над горизонтом, протягивая к земле жгучие лучи. Птицы укрылись в огромных кронах тополей и затихли. Жара утомляет. Все живое стремится в тень. Путник, попавший под сень деревьев, всегда может отведать сочные плоды вишни и абрикоса.
    А рядом, на полях, под жгучими солнечными лучами работают люди. До посёлка постоянно доносится  звук моторов, работающих машин и тракторов. Здесь, на наших кубанских  полях рождается хлеб, сладкие сдобные булочки и румяные батоны.
Постепенно земля накаляется, словно металл, и духота разливается в воздухе. Возле реки уже не видно стрекоз и только мошки суетливо вьются возле плакучей ивы. Тишина, изредка прерываемая треском кузнечиков, стоит над всей кубанской землей.
Но вот, наконец,  солнечные лучи утрачивают свою силу. День подходит к концу. Тени деревьев начинают  расти, и  кажется, что они уползают,  словно змеи, все дальше от стволов. Голубое небо постепенно теряет свою яркость и превращается в неж¬но-розовые крылья огромной птицы. Солнце становится оранжевым и все ближе приближается к черте, отделяющей землю от неба. Наконец оно скрывается за горизонтом, и небосвод постепенно наливается темной голубизной. На лиловом бархате разбросаны алмазные и рубиновые точки звезд. Звездная ночь укрыла кубанскую землю. Вдалеке слышна чья-то протяжная песня. Задумчивая и печальная она льется над спящими полями и перелесками. Луна роняет свои бледные лучи на сумрачную землю, а песня все льется и льется над прекрасным южным краем».
   В посёлке Челбас, где мне пришлось работать в течение двух лет,  была своя интеллигенция.  Это заведующий почтой Рыжеволов Николай Васильевич, Глотов Пётр и я. Как-то так получилось, что мы, трое,  сразу же крепко сдружились. Часто  выпивали. Если  кому – то из читателей приходилось хоть раз в жизни  попробовать «самогон из бураков», тот на всю жизнь запомнит, что это за гадость. А мы привыкли.
   Два раза в неделю в посёлок привозили кинопередвижку. Для селян это был праздник. Вообще в деревне клуб  – это и Большой театр, и цирк, и  оперетта. Так как света в те времена в Челбасе не было, то для показа фильмов пользовались какой-то старинной динамо-машиной, которая гудела и рычала в течение всего показа фильма. После кино по традиции были танцы.
   Мой медпункт  по дряхлости мог соперничать с моим тихорецким домом. Тот же саман, те же низкие окна, та же старая-престарая печка, которая гасила и дымила, и которую  приходилось топить каждый день. Фельдшерский пункт занимал одну небольшую комнату (3 на 3,5 м). Электричества не было, шприцы и прочий инструментарий кипятился на печке, вечерами зажигалась керосиновая лампа. Вода – в колонке во дворе, удобства – на  улице. За лекарствами приходилось ходить в станицу Ново-Рождественскую. Автобусы в то время здесь не ходили, и приходилось добираться  до аптеки пешком (7 километров) по жаре или слякоти. Но я был молод, здоров, любил свою работу. Поэтому трудности меня не пугали.
      Большой радостью для меня были письма, которые я получал от Светланы   из  Ростова, где она заканчивала учёбу в  техникуме связи.  Как-то она даже приехала ко мне в Челбас на  целых два дня. Какой это был волнующий момент – фигурка девушки, идущей от вокзала. Я бросился к ней навстречу. Мне кажется, что счастье наше было бесконечным. Эх, молодость, молодость. С того момента прошло больше пятидесяти лет, но все письма  Светы я храню до сих пор.
     В это же время в 1960 году я близко сошёлся с  талантливым  поэтом  Валерием Горским. Он   ввел меня в литературное объединение  нашего города, редактировал первые мои стихи, опубликованные в местной газете.

Мелкий дождик моросит,
Скрыта даль туманом,
Вечер жалобно свистит
По степным курганам.

Вишня в низкое окно
Смотрит сиротливо,
В шесть часов уже темно,
Грустно и тоскливо.

От дождя на стеклах след
Провожаю взглядом,
Плохо, если друга нет,
Нет любимой рядом...

В семье Горских я был частым гостем, и мы подолгу говорили с Валерой о литературе, поэзии и жизни.  Иногда  к нам присоединялся и Юра Кузнецов,  гостивший в то время у своих тихорецких родственников. Юра  в то время уже учился в институте, и в Краснодаре  был довольно известным поэтом.
   В Челбасе у меня появились новые друзья – Жора Арефин, Витя Куликов и др. Мы вместе ходили на рыбалку, охоту, проводили свободное время.

                ЧАСТЬ   ТРЕТЬЯ.  СЛУЖБА  В АРМИИ

Неуклонно приближался срок призыва в Советскую армию.  Наконец он настал, и 5 ноября 1961 года   я, вместе   с друзьями, отправился на призывной пункт. Привезли нас в Краснодар и ночь поместили в каком-то кинотеатре. Построили, обыскали, забрали всю водку и вино, которое было с нами. Бутылки  разбили здесь же, на наших глазах.  7 ноября мы уже ехали  в неизвестность. Несколько дней нам не говорили о пункте назначения. Потом один из сопровождающих признался – Казахстан, Балхаш.
   Через семь дней мы были на месте. Нас постригли, переодели и служба началась. Тяжело давался, так называемый, «карантин». Подъём в 6 утра, зарядка, бег 1000 метров  в нижних рубашках (а на улице мороз). А тут ещё насмешки и издевательства старослужащих. По-моему, «старикам» доставляло удовольствие издеваться над  молодёжью. Как только нас не  называли. И «салага», и «зелёный», и «молодой». Когда утром  в казарме мыли пол (это была привилегия «молодых»), «старички» даже  не вставали с коек, и мы передвигали кровати вместе с ними.  В 11-00 звучала команда «отбой». Но для нас, молодых солдат, эта команда обычно звучала 4-5 раз. «Подъём, «отбой». Подъём», «отбой». Мы ведь должны были за 45 секунд или раздеться и быть в постелях, или одеться. А если кто-то не успевал – команда повторялась. В наряд, в основном, ходили молодые солдаты. Иногда приходилось до 3-4 часов ночи чистить картофель, убирать кухню. И только потом нас отпускали в казарму. Ежедневная шагистика, политучёба, стрельбы и другие премудрости солдатской жизни почти не оставляли  нам свободного времени. Иногда нас заставляли «хоронить окурок». Это случалось, когда у старшины было плохое настроение. Он заходил в казарму, которая, всегда блестела, выбирал момент, когда никто на него не смотрит, и в какой-нибудь  дальний угол подбрасывал окурок.  Сразу же вызывал дежурного, нас выстраивали,  давали в руки лопаты. Один из молодых солдат  с окурком шёл впереди строя. Звучала команда: - Бегом.  Мы бежали три-четыре километра, потом   нужно было  выкопать яму  полтора метра на полтора. Глубина – два метра. В яму торжественно помещали окурок и она засыпалась. После этого мы возвращались в расположение части.

      Мы служили в ракетных частях, поэтому   у нас  царствовал  режим секретности. Все письма перлюстрировались. Был интересный случай. Один молодой солдат написал в письме   родителям: - Служу в БПК. Когда те в ответном письме спросили его, что такое БПК, он ответил: – Балхашская подводная команда. Письмо прочитали, вызвали солдата к командиру части,  и дали хороший нагоняй.  Чтобы он лучше уяснил, что   БПК – это банно-прачечный комбинат, ему дали пять суток гауптвахты.
    Мне и моим челбасским друзьям (Жоре Арефину и Виктору Куликову)  повезло в том, что мы служили на одной площадке (N 4). Всё  свободное время  проводили вместе. Через два месяца нас разделили. Меня отправили   в санчасть, как фельдшера, Жору, как железнодорожника, определили  в будку стрелочника, ну, а Виктора, как самого хитрого – взяли писарем в штаб части.  Служить стало легче. Тем более, в двадцати километрах от нашей площадки был Балхаш и мы, работники санчасти,  часто ездили туда купаться  на санитарной машине. На территории площадки была расположена пекарня, и мы часто  выпрашивали  там свежий, горячий хлеб. Он был очень вкусен. А уж если ещё хватало денег и на сгущёнку – мы были просто счастливы. По сравнению со своими друзьями, которые получали солдатские 3 рубля восемьдесят копеек, я был Рокфеллером, так как к концу первого года службы был уже сержантом и мне платили   21 рубль. Правда, сержантом я был недолго. На какой-то праздник мой товарищ из санчасти уговорил меня выпить. А так как в наших краях о водке или вине даже слуху не было, то он предложил купить тройной одеколон. Ну, что же. Пить, так пить. Купили мы четыре флакона этого добра, закрылись в его  зуботехнической лаборатории и выпили по 50 грамм. Как полагается, запили сгущёнкой. Но  наша пьянка продолжалась недолго.  Кто-то видел, как мы  брали одеколон в непотребном количестве, и сообщил  об этом  нашему капитану.  По тревоге всех построили, и  прозвучала команда: - Старший сержант Ужегов  выйти из строя. Я вышел. Капитан обрезал ножницами лычки на моих погонах. – Рядовой Ужегов, станьте в строй. Всё  произошло очень быстро.
Как потом часто говорили наши ребята:

На диком бреге Балхаша
Я превратился в алкаша… .

 После этого случая меня  перевели из санчасти в батальон, который занимался строительством и ремонтом дорог.  Я стал камнедробильщиком. Приходилось целыми днями разбивать камни, осколки от которых  шли  на  изготовление  бетонных столбиков у дорог. Конечно, работа была каторжная, и я выдержал всего полтора месяца. Потом  без разрешения начальства покинул расположение своей части и пошел в штаб полка. Нашёл там полковника, который занимался распределением медицинских кадров, всё ему рассказал, повинился. В основном  я  упирал на то, что  имею  среднее медицинское образование, а меня  послали  бить камни. Мол, нерационально это, товарищ полковник. Пожалел меня полковник. Простил. И  для прохождения  дальнейшей службы приказал  отправиться в одну из лётных частей, расположенных недалеко от города Балхаш.
     Ну, а  как же любовь? Первые полгода Света писала мне  еженедельно. Потом  письма стали приходить  реже. Наконец, переписка прекратилась. Я очень переживал – ведь первая любовь без рубцов не заживает. Тогда же написал письмо её родителям, просил, чтобы объяснили, в чём дело, чтобы передали Свете моё письмо. Ответа я не получил.
      Уже потом, через много – много лет   я писал об  этом периоде жизни:

Я ношу солдатские погоны,
И служу на краешке земли,
Здесь свои армейские законы,
И свои сержанты - куркули.

По утрам слюда шуршит по лужам,
Осень и в природе, и в душе,
Я тебе полгода как не нужен,
Ты с другим встречаешься уже.

Мне об этом написал недавно
Коля Рыжеволов - твой сосед,
И хоть пишешь письма ты исправно,
Веры этим письмам больше нет.

Я тебя преследовать не стану,
И тащить не буду под венец,
Нашему короткому роману
Положить пора уже конец.

Буду обходить тебя сторонкой,
Позабуду губ твоих овал...
Жалко, что любимою девчонкой
Я тебя когда-то называл.

     Успешно одолев первый год службы в армии, я за хорошую службу был  награждён десятидневным отпуском на родину. Но… бросать друзей было не в моих привычках, и  я решил каким-то образом выбить отпуск для Жоры Арефина. Путь был только один - телеграмма о болезни родителей. На местной почте у меня была знакомая девушка, которая  смогла дать такую телеграмму. И вот мы   с  другом уже в поезде и едем домой. Только тот, кто  не был надолго оторван от дома, не поймёт нас.  Чувство свободы, радости, полноты жизни переполняло нас. На радостях, мы на все деньги, что были в наших карманах, накупили спирта, который   продавался в магазинах наравне с водкой, и устроили в вагоне пьяную оргию. Конечно, все наши попутчики были очень довольны. Наутро мы проснулись с больными головами и без денег. А ехать надо было 6 суток. И мы ехали. Смотрели с верхних полок, как пассажиры уплетают жареных кур,  булочки, колбасу и прочие деликатесы. Вставали только для того, чтобы покурить. Просить съестное было стыдно, и мы  покорно терпели муки голода. Но, честно говоря, голод трудно переносить только первые три дня. Потом это чувство притупляется и сменяется полным безразличием. На четвёртый день голодовки, в Харькове, я случайно обнаружил в кармане кителя пятнадцать копеек.  Казалось бы, беги быстрей на перрон, купи булку  хлеба (тогда она стоила 15 копеек). Так нет же. Мы купили пачку «Примы» за 14 копеек и были почти довольны своей жизнью. На другой день  приехали в Тихорецк. Домой добирались долго – ослабли так, что через каждые 30-50 метров приходилось отдыхать. Дома, столы ломились от яств, но  есть не  хотелось. Мы выпили грамм по 150 водки и легли отдыхать. И только вечером   наверстали упущенное. Отпуск пролетел быстро и через десять дней мы снова вернулись  в свою часть.
     Когда я вернулся из отпуска, меня ждала командировка  в город Ош.  Как фельдшер я должен был сопровождать  группу солдат, посланных туда на уборку картофеля. В нашем распоряжении было  три товарных  вагона, которые мы должны были загрузить мешками с  картошкой. В первый же день пребывания «на воле»  я решил пойти на местные танцы. Добыл где-то  спортивный костюм  и отправился в клуб.  Там, недолго думая, пригласил на танец  какую-то девушку. Раз, потом другой.    В перерывах между танцами разговорился с  одним из  штатских, рассказал ему о том, кто мы, зачем приехали в Ош. Сказал, что я  военнослужащий.  Минут через пятнадцать подошёл патруль,  и меня забрали в комендатуру. Оказалось, что парень, с которым я разоткровенничался,  был влюблён в девчонку, с которой я танцевал и вот таким подлым способом, он избавился от соперника.
В комендатуре я провёл ночь – одну из самых ужасных в моей жизни. Была глубокая осень, холод стоял страшный. Как я не превратился в ледышку, я не знаю.  Освободили меня только к полудню. Правда, в своей части наказывать не стали.  На этом мои приключения в Оше не закончились. Через день меня послали в наряд –  охранять  уже наполовину заполненные вагоны. Ночью ко мне подошёл один таджик (или узбек)  с просьбой продать ему  мешок картофеля. Я согласился.  Этот товарищ, погрузив на велосипед мешок, сказал: - Знаешь, солдат, я куплю у тебя два мешка, Сейчас поеду, отвезу этот и привезу тебе деньги.  Я привык верить людям, и согласился. Так этот таджик до сегодняшнего дня везёт мне деньги за тот картофель.
     Через год службы в армии у меня появилась мечта – поступить в Военно-Медицинскую академию. И я  занялся  самообразованием. За время службы вновь прошёл всю школьную программу. Усиленно учил английский – через год  занятий мог уже свободно читать газету на английском языке. Занимался физикой и химией.  В это время на полигон пришла разнарядка – направить одного человека для сдачи экзаменов в медицинскую академию в Ленинград. Мне повезло, направление дали мне. До экзаменов оставалось ещё три месяца, но времени на подготовку катастрофически не хватало. Каждую ночь до 4 часов утра просиживал над учебниками. Чтобы не заснуть, в графин с водой выливал две ампулы кофеина. Конечно, организм работал на износ, но, как мне казалось, цель оправдывала средства.
       И вот я в Ленинграде. База, где мы сдавали экзамены, находилась далеко за городом, в каком-то лесопарке. Экзамены  я сдал без троек, набрал 17 баллов – их хватало, чтобы попасть в число курсантов. Запомнился  экзамен по химии. Химия всегда была моим любимым предметом, я мог даже ночью назвать страницу, на которой изложен тот или иной материал, но… и на старуху бывает проруха. В задаче, которая была в билете, смешивались вода  и серная кислота.  Надо было написать   ход реакции. Казалось бы, чего проще. Ан, нет.
Я не смог ответить на этот вопрос  и оставляю всем желающим использовать такую возможность. Вообще,  у преподавателей  для абитуриентов всегда имеются в запасе вопросы-ловушки типа «как измерить температуру дверной ручки». Вот  в одну из таких ловушек я и попал. С большим трудом, после ответа на три или четыре дополнительных вопроса, я  выпросил  четвёрку.  Казалось бы всё.  Поступил!  Но вмешался глупый случай, который изменил всю мою жизнь. Перед последним экзаменом я всю ночь просидел за учебниками и, чтобы не заснуть, по старой привычке выпил флягу с крепким чаем и сгущённым кофе. Экзамен сдал хорошо, но как только вышел из экзаменационного зала, по динамикам прозвучала команда: "Группы такие-то – на медкомиссию". Всех врачей я прошел  успешно, а вот терапевт заявил: "У вас тахикардия (учащённое сердцебиение) - мы  даём вам вторую группу по здоровью". И сколько я ни доказывал врачу, что я всю ночь занимался, что сердцебиение у меня от крепкого кофе,  он остался неумолим. А при второй группе по здоровью надо набрать не 17, а 18 баллов. В академию я не поступил. Это была катастрофа, крушение мечты всей моей жизни. Трудно рассказать, что я пережил в то время. Пришлось вернуться  в Казахстан  и дослуживать оставшиеся полгода. После нервного срыва я лечился в своей же медсанчасти почти месяц. Потом   стал заниматься  на курсах подготовки   в институт.  В июле 1964 был демобилизован.
     Как я убеждался  неоднократно, жизнь иногда любит красиво пошутить. Здесь нельзя не рассказать об одном случае, который произошёл со мной,  когда я возвращался из армии. Последний отрезок пути от Краснодара до Тихорецка я ехал в электричке. Демобилизованный солдат, форма отутюжена, блестят начищенные значки, отливают золотом  сержантские нашивки на погонах. И вдруг я увидел Свету. Она сидела рядом с каким-то матросом  и держала на руках грудного ребёнка. Меня как молния ударила. Я не подошёл к ней, не поздоровался. Несколько секунд мы  просто смотрели друг на друга,  и  трудно передать, что отражалось в наших взглядах. Муж Светланы через несколько минут вышел покурить в тамбур, я вышел за ним. Сначала мы курили молча. Потом я  спросил его, откуда и куда он едет. Мы разговорились, и из беседы я узнал, что год назад он женился, недавно у  них родился ребёнок, и они с женой  едут  в гости  к её родителям.  В Тихорецке я вышел… Сложная штука жизнь.

                ЧАСТЬ  ЧЕТВЁРТАЯ.  ИНСТИТУТ

 После неудачной  попытки поступить  в академию  я не оставил мысли о том, что должен стать врачом.  В июне 1964 года  приехал в Краснодар, сдал документы   в приёмную комиссию. Перед другими абитуриентами у меня было преимущество –  при успешной сдаче экзаменов  в первую очередь зачислялись ребята, демобилизованные из армии.  Кроме того, буквально за год до моего поступления в Кубанском медицинском институте была большая чистка. За взятки  там посадили 11 человек. Мне, как и другим демобилизованным из армии, дали место в общежитии.  Поэтому, условия жизни были у нас вполне удовлетворительные.  Экзамены я сдал хорошо, без троек.  Сочинение, как всегда -5, химия и физика – по 4-ке. Сочинение я писал на вольную тему «Моральный облик советского человека». Чтобы ничего не упустить из   «морального облика», я вышел на пару минут в коридор, переписал «Моральный кодекс строителя коммунизма»  и всё прошло, как по маслу. В общем, в институт я поступил, и начались студенческие будни.

       Общежитие наше  располагалось в районе ЗИПа, у рощи. Место было спокойное и тихое. А роща была для нас вторым домом. Здесь мы готовились к  зачётам  и экзаменам, здесь назначали свидания, и сюда же приходили почти каждый вечер просто погулять.
     Первый год учёбы дался мне  нелегко. Несмотря на то, что я  очень старался и зубрил все науки, как  проклятый, в голове мало что оставалось. На зимней сессии я умудрился получить сразу две двойки -  по анатомии и гистологии. Это было равносильно исключению из института, так как пересдать эти два предмета было очень сложно. Но весной объявили о наборе  в  студенческие отряды, и я согласился  поехать на целину.  Две причины  побудили меня решиться на этот героический шаг. Первая  причина – романтика.  Видно родилась она  раньше, чем я, и всю жизнь заставляла меня  идти на поиски приключений. Вторая причина  –  обещание администрации института, что тем, кто поедет на целину  или в стройотряды будут сделаны определённые скидки при пересдаче экзаменов.
 И вот мы в Казахстане. Нашему отряду  было поручено построить двухэтажную школу. Когда стали выяснять, кто из нас имеет какую-либо строительную специальность, я честно признался, что всегда был далёк от любого строительства. Другие, более умные, записались в каменщики  и  плотники.  Человек без специальности на целине  - пустое место, поэтому  я вместе с ещё одним таким же горемыкой был определён в бетонщики. В течение месяца мы с ним с утра до вечера замешивали бетон и носили его на стены нашим «каменщикам».
 Уставал я так, что  еле доползал до койки. Каждое утро,  лёжа в постели, я сгибал и разгибал каждый палец на руках, потому что  пальцы  были просто скрючены и не желали  работать. Наконец, после  получасовой  зарядки, пальцы  начинали  шевелиться.
  Интересно, что в комнате, где мы спали, на стене был большой лозунг, написанный кем-то из наших остроумцев: «Скорей бы утро, да снова на работу». Вечерами вся наша бригада усаживалась за большой общий стол, откуда-то появлялся спирт, и начиналось веселье. Потом танцы, речка, роща…
   Наконец,  наша трудовая вахта закончилась. Из штаба студенческого отряда привезли медали и деньги.  Плата за работу была минимальной – чуть больше стипендии. А медали дали не нам, трудягам, а как это часто бывает людям, которые и не нюхали настоящей работы. Как сейчас помню, был награждён Ваня Щербаков, наш повар, (у него в штабе работал какой-то друг) и наш нормировщик (парторг курса). Было очень обидно. И только  прожив жизнь, я понял,  что успеха чаще всего  добиваются не самые трудолюбивые и талантливые люди, а самые пронырливые, хитрые и подлые. Ну что ж. Так от века ведётся.
    В начале сентября я успешно пересдал заваленные ранее экзамены, и, получив две твёрдые тройки, был переведён на второй курс. А уже в середине сентября наш курс в полном составе послали на уборку винограда  в Витязево (район Анапы).
    Я до сих пор благодарен институту за то, что нас посылали не на картошку или кукурузу, а на виноград. Работа здесь не такая тяжёлая, как, допустим, на стройке или на уборке свеклы или картофеля. Наверно, жалели наши руки, руки будущих врачей. Уборка винограда – дело не очень трудное, конечно, когда всё в меру. Прошёл свой рядок, а тут  море.   
Искупался, отдышался немного, и снова за работу. Да, и виноград  вещь сладкая и вкусная. Кормили нас хорошо, каждый вечер  танцы или кино. В общем, отдыхали мы здесь по полной программе. Некоторые наши ребята работали на винзаводе, поэтому и нам кое-что оттуда перепадало.  И местные  с удовольствием продавали нам своё молодое вино. К концу сентября работы были закончены, и нас отправили в Краснодар. Нас, но не меня. Вечером я хорошо выпил с одной из местных подруг, и остался у неё ночевать. А когда утром проснулся, наши автобусы уже уехали. Я даже деньги за работу не успел получить. Пришлось занимать на дорогу у подруги.
    Мне повезло -  в течение  шести  с половиной  лет, что я учился в медицинском институте, я жил в общежитии. Плата – копеечная, а условия для проживания   хорошие. Да, и друзья всегда рядом. Поддержат, помогут, если что не так.  И хотя за квартиру  я не платил, денег на проживание катастрофически не хватало. Мама, помогала, но, для молодого человека этого было мало. По ночам мы с  друзьями часто ходили на разгрузку вагонов. Работа очень трудная,  а платили мало. Обычно всё начиналось с того, что мы шли на железную дорогу, находили  распорядителя работ и просили  найти что-нибудь для нас. Работа находилась, но не всегда.  Чаще всего  нам поручали разгружать гравий с платформ. Представьте себе открытую  платформу, на которой навалено 60 тонн гравия. Берёшь лопату, и вперёд. Бросать гравий с платформы – это не самая трудная часть работы.  Самое трудное – очищать рельсы от песка и гравия. Иногда это приходилось делать даже лёжа.  Обычно к утру, усталые и довольные, мы возвращались в общежитие. Тех 110 рублей, что нам давали за выгрузку каждого вагона, обычно хватало на  два-три дня.   Потом снова начинались поиски новой «шабашки».
   Учился я неплохо, но  часто пропускал лекции. Много читал. Начал писать небольшие рассказы, которые помещал в нашу институтскую газету. Эти  рассказы до сих пор хранятся где-то в моих архивах.  В качестве  общественной нагрузки  работал в комиссии, которая занималась чистотой и порядком в общежитии. Вёл радиогазету. Почти каждый день приходилось в стихотворной форме бичевать грязнуль, нерадивых студентов, двоечников  и лодырей. За время работы в стенгазете я написал, наверно, больше двух тысяч стихотворений.  Конечно, все они были далеки от настоящей поэзии, но это была моя «тысяча тонн словесной руды».  Наверно, без такой «черновой» работы  трудно стать настоящим поэтом.
   На третьем курсе я поступил на работу в зиповскую больницу, в неврологическое отделение. Выполнял обязанности медицинской сестры. В основном  нам, студентам, давали ночные дежурства. Это была хорошая добавка  к моей стипендии, которую, кстати, я не всегда получал. Работая в стационаре, я близко познакомился с внутренней жизнью больницы, научился  всем необходимым медицинским процедурам. Это работа была одновременно и хорошей медицинской  практикой.  Больные были разные. Некоторые поступали в состоянии «белой горячки», и с ними нужно было держать ухо востро. Другие, парализованные, требовали постоянного ухода. Навсегда врезалась в память одна «страшная ночь».  Во время моего дежурства  от инсульта умерла  пожилая  женщина. По правилам,  человек, умерший в больнице, должен два-три часа находиться  в палате. И только потом его отправляют в морг. А дело было в декабре, на улице гудела пыльная буря. Ветер выл и свистел, ломал ветки и целые деревья. В общем, на улицу выйти было страшно.
  Смерть больной случилась в 12 часов ночи, а  где-то, в три часа,  мы повезли её в морг. Мы – это я и двое добровольных помощников из молодых парней, проходивших обследование от военкомата. Как только  коляска с носилками  выехала из дверей нашего отделения,   резкий порыв ветра сорвал с носилок простыню, и наш  труп  предстал перед нами  во всей красе. До морга было метров двести, и мы, сгибаясь от порывов ветра, толкали каталку с нашим грузом.  Когда мы доехали до дверей морга, оказалось, что он закрыт. Пришлось мне бежать за ключом  к дежурному врачу. Когда я вернулся, у каталки был только один парень. Второй, видимо испугавшись, позорно сбежал назад в отделение.  Я  открыл дверь, и мы вкатили  каталку в первую комнату. Тьма была кромешная. Попытки  включить свет успеха не имели.  Видимо, где-то произошёл разрыв провода.   Нервы наши были напряжены до предела. Представьте: вой ветра, стук голых веток друг о друга, мертвецкая и  полная темнота.  Вдруг  резкий порыв  ветра  с силой ударил ставней в окно. Честно говоря, я даже подскочил от неожиданности.  Чуть сердце не остановилось.  Но страх страхом, а дело надо было заканчивать. Столы с покойниками находились во второй комнате, куда надо было ещё попасть. На ощупь, мы нашли дверной проём и втиснулись в другую комнату. Вывалили нашу подопечную на первый попавшийся стол и стали потихоньку  пробираться к выходу.  Вдруг я почувствовал, что меня что-то держит.  И держит довольно крепко.   Оказалось, что рука какого-то умершего свесилась со стола и пальцы  её зацепились  за широкий карман моего медицинского халата.  Мне трудно передать свои ощущения в тот момент. Холодный пот выступил  на лбу. Я был близок к обмороку. Но тут мой напарник открыл дверь на улицу,  и  стало чуть-чуть светлей. Я убрал чужую руку из своего кармана, и, наконец-то вырвался на свободу.  Конечно, эту ночь я запомнил на всю жизнь. Даже сейчас мурашки бегают по телу, когда я представляю себе ту далёкую картину.
   О студенческих годах можно рассказывать бесконечно. Остановлюсь ещё на одном моменте. С первого курса я крепко подружился с Александром Комовым. Он также поступал  из армии, тоже  был фельдшером. (Кстати, наша дружба продолжается до сих пор, хотя прошло почти пятьдесят лет со дня нашего знакомства). Решили мы с ним во время каникул поработать проводниками, чтобы  накопить деньги на летний отдых. Окончили трёхмесячные курсы,  получили необходимые бумаги. В июне месяце  нас, наконец, определили  на  поезда. Сначала мы работали в разных поездных бригадах, потом стали напарниками. Конечно, брали «зайцев», что-то зарабатывали, но  деньги, в основном, шли на продукты. Кончилась наша «проводниковая»  карьера довольно быстро. В то время мы были проводниками на поезде «Новороссийск-Москва» (N 122).  Как-то взяли одну девчушку, студентку. Билета у неё не было, да, и попросилась она всего на один перегон.
Взяли мы её просто так, по доброте душевной. А тут – контролёр. Что делать? Я предложил Саше – пусть она наденет мою железнодорожную фуражку и представится твоей напарницей, а я уйду в другой вагон.  Сказано – сделано. Вроде, всё рассчитали правильно, но не учли, что в листке  проводника указаны наши фамилии. Мужские фамилии. Взяв это листок, контролёр  сначала ничего не сказал, а задал нашей «проводнице» два – три вопроса по работе. Она – в слёзы. В общем, выгнали нас в Москве. Там и оставили. Хорошо, что на других поездах работали наши студенты. Они подобрали нас и довезли до Тихорецка. Так мы  с Сашей в том году на море и не попали.
    А жизнь студенческая текла по-прежнему. Учёба, сессии, романы. Обычно  студентов   каждого  курса  делят на группы. Таким образом, набирается 15-20 групп. Наша группа имела порядковый номер 18. Конечно, за шесть лет учёбы мы стали единой семьёй, привязались друг к другу. И как жалко было расставаться после последнего государственного экзамена. И вот он сдан. Впереди – распределение. Мы с Сашей Комовым ещё год назад думали о том, где будем работать,  и решили стать судовыми врачами. Для этого, ещё на пятом курсе поехали в г. Новороссийск в больницу порта  и  попросили выделить нам два места.
Нам пообещали помочь. На распределение приехал «покупатель» из Новороссийска, взять двух  человек, но места не были именными,  и работать на моря поехали  другие люди. Один – парторг курса – Демченко Владимир, который  всегда держал нос по ветру (проныра ещё та, впоследствии почти всю жизнь работал в Ессентуках директором санатория) и сынок одного из преподавателей института. А мы с Комовым остались у разбитого корыта. Его направили работать врачом в Орловскую область. Я оказался немного расторопнее. Среди «покупателей»  был человек из Мурманска и я попросил, чтобы он взял меня к себе. Но поставил условие – буду работать только судовым врачом.  Ответственный товарищ согласился и сказал: - На распределение не ходи. Я так и сделал. После распределения он завёл меня в какой-то кабинет.
 – Расписывайся,-  сказал он. И дал  мне подписать какие-то бумаги. Я подписал их и получил направление  в  город Мурманск на траловый флот.
   Что ещё можно сказать о годах студенчества? То, что это самая светлая полоска на всём жизненном пути? Что это расцвет жизни? Всё это так.
   За полгода до  получения диплома я женился.  С будущей женой познакомился случайно на танцах, как полагается, сразу же влюбился. Встречались мы полгода. Свадьба происходила в общежитии медицинского института. Была она очень небогатой. Даже на такси для себя и невесты  я занял деньги у Саши Комова. После свадьбы перешёл жить к жене на проезд Луговой, 13. Домик её почти ничем не отличался от моих тихорецких хором - глинобитно -  саманный, с низкими окнами и маленькими комнатками. Пожив здесь два месяца, мы ушли на   квартиру.   Наконец, я получил диплом, и мы с женой переехали на местожительство в город Тихорецк.

                ЧАСТЬ   ПЯТАЯ.  МОРСКАЯ ОДИССЕЯ

Немного отдохнув от учёбы, я стал собираться в далёкий Мурманск. Где-то в ноябре 1970 года я был уже там. Пришёл в портовую больницу тралового флота и был оформлен судовым врачом. Не успела высохнуть  первая печать на моей  книжке, как меня срочно  вызвали в краевой отдел здравоохранения. Оказалось, что врачи, получившие дипломы в 1970 году, должны пройти годичную ординатуру по одной из предложенных специальностей. От такого предложения  я отказался наотрез.   «Я ехал сюда работать судовым врачом, а не для того, чтобы продолжать  учёбу» - заявил я. Представителям отдела здравоохранения деваться было некуда, так как для того, чтобы  теперь пройти  ординатуру, мне надо было уволиться из рядов  тралового флота, куда я был уже зачислен. Если бы это случилось, я просто  в любой момент  мог уехать на Кубань  вместо того, чтобы отрабатывать три положенных года после учёбы. Представляю, сколько нелестных слов свалилось на мою голову в отделе здравоохранения. Скрепя  сердце они оставили меня в покое.
Временно меня поселили в «доме моряка». Любой судовой врач при оформлении на работу сдаёт  зачёты почти по всем медицинским специальностям. В течение месяца я ходил в санэпидстанцию, как на работу, и сдавал зачёты по всем медицинским дисциплинам.
    И вот меня определили на корабль. Назывался он «Памир». Корабль только что прибыл из Николаева, где был построен. Так что это был первый рейс, как для него, так и для меня. Когда я первый раз пришёл  в свою каюту, увидел свой первый кабинет, я был поражён. В таких шикарных условиях жить мне ещё не приходилось. Апартаменты врача  на корабле  обычно  находятся в кормовой части судна. Здесь каюта, приёмная, стационар на 3-5 коек, ванна, туалет, душ. Общая площадь – 30-40  квадратных  метров. Имеется свой аппарат УВЧ, лампа синий свет, рентген-аппарат, набор хирургического инструментария.
В то время, когда я начинал работать, судовой врач мог выписывать почти неограниченное количество лекарств. Всё, кроме спирта. Требование на спирт подписывал главный врач бассейновой больницы. Списание медикаментов происходило очень просто. Врач составлял список, заверял его корабельной печатью. Подпись старшего помощника, который обычно не знал даже названий многих лекарств, и всё.
         И вот первый выход в море. Наш БМРТ (большой морской рыболовный траулер) с командой 107 человек бороздит  морские  волны. Проходим берега Финляндии, Норвегии, идём дальше. Всё ново  и необычно. Ещё бы. Я первый раз за границей. И хотя берега не видно, всё равно это ощущение оторванности от Родины живёт в тебе  постоянно. Вот Северное море. Оно не очень глубокое, поэтому спокойным почти не бывает. Плохо то, что волны здесь беспорядочны, не имеют одного направления. Низкое  небо постоянно закрыто облаками.
      Здесь штормит почти всегда.  Средняя продолжительность штормов (скорость ветра 19 м/с и более) в описываемом районе 6—8 ч; в редких случаях они длятся до 2—3 суток без перерыва,  а   скорость  ветра достигает 40 м/с   (порывами до 55  м/с).
   Штормовые ветры наиболее часто приходят с   Северо – Востока и востока. Они очень сильны и начинаются внезапно. Штормовые ветры западных направлений  также отличаются большой силой, но менее внезапны.
Известен случай, когда во время сильнейшего урагана  в Северном море  в Бельгии и Голландии погибло 3 тыс. чел. Скорость ветра на  побережье Голландии превышала 35 м/с, высота ураганных волн  дости¬гала 10 м. При этом уровень воды  у берегов Дании   повысился  на   1,4  м,   а  у берегов Голландии — на 3,4 м.
Шквалы в описываемом районе возможны в любое время года, но особенно часто их можно наблюдать с мая по сентябрь. Приблизительно один раз в месяц наблюдаются шквалы,  скорость ветра при которых нередко превышает 14 м/с. Обычно они отмечаются   в   период   с   полудня   до   полуночи   и   сопровождаются   грозами.
   В зимне-весенний период наблюдаются  шквалы, сопутствующие  хо¬лодному фронту; как правило, они сопровождаются ливневыми осадками  в виде града, крупы или снега.
Бризы в описываемом районе отмечаются часто, особенно в теплый период года в ясную и тихую погоду. Морской бриз обычно начинается в первой половине дня, максимальной скорости достигает после обеда. К вечеру стихает. Береговой бриз слабее морского, он  начинается после захода солнца и заканчивается утром. На побережье Нидерландов легкий бриз носит название «флаувевинд».
    В хорошую погоду качка обычно не бывает сильной, но для такого моряка, как я,  в начале плавания  она   была выматывающей. Первые шесть – семь дней  рейса я ничего не мог есть, всё время подташнивало, кружилась голова.  Ребята с камбуза  приносили мне в каюту то солёных огурчиков, то солёной капусты. Потом они признавались, думали – запил наш доктор. Но мне было не до этого. Постепенно я привык  к качке, освоился на корабле. Вообще, работы для врача  на корабле мало. Проверить пищеблок, погонять мышей и крыс, если они завелись, следить за порядком в каютах и на камбузе. Больных обычно не бывает, а если и приходят, то, в основном, с пустяками – порезал палец, болит голова и т. д. Основная работа – найти себе работу. Вот и ходит доктор по кораблю, как привидение. Я любил находиться на мостике  и стоять ночные вахты  то со старпомом, то с кем-нибудь из штурманов.  Это очень здорово, ночь, море, луна.  Ты стоишь на высоте 20 метров над уровнем моря и смотришь,  как волны набегают на корабль, поднимая и опуская его, как ветер срывает с верхушек волн  белую пену, как за бортом остаются две белые полосы. Хорошо. Немного жутко и страшно, но красиво. К этому ощущению нельзя привыкнуть, потому что каждый раз оно отличатся какой-то  таинственной новизной, вызывает в душе  новые, неизведанные ранее,  чувства.

                - : -
Луна торжественно и строго
Глядится в пенную волну,
Морская лунная дорога,
В какую ты ведешь страну?
Ты убегаешь вдаль, как счастья
Волшебный и неясный след,
Какой таинственною властью
Ты обладаешь, лунный свет?
Какие дали открываешь,
Какие тайны бережешь,
Кому надеждой прикрываешь
Замаскированную ложь?
Морская лунная дорога,
Всегда твой сказочен полет,
Ты обещаешь очень много,
А жизнь так мало нам дает.

Море прекрасно в любую погоду:  зимой и летом, осенью и весной, в шторм   и штиль, ночью и днём. Прекрасно сказал о нём мой хороший товарищ и известный российский поэт Николай Зиновьев:

            Какая мощь, какая сила,
            Какая братская могила!

Более сильных  строк, посвящённых  морю, я  не встречал.
      Когда ты четыре месяца находишься в море, не видя земли, ты устаёшь. Устаёшь морально. Одна и та же картина утомляет глаз и вызывает ощущение какой-то потерянности во времени и пространстве. Я всё время старался себя занять какой-нибудь работой: писал стихи, начинал писать  дневник, занимался какими-то мелкими поделками (кораблики, картины на плексигласе). По вечерам играли в домино,  шахматы  и нарды. Не знаю почему, но карты на флоте вообще не приняты, а игра в домино превалирует.  Моим противником был капитан,  играющий в паре со старшим механиком. Моим напарником был или помполит, или старпом. По неопытности, я дважды всадил капитану «морского» козла. А по морской традиции, человек, получивший «морского» не должен садиться за домино в течение месяца. Капитан (он был с Кавказа) очень на меня обиделся, и наши отношения разладились. Он забрал у меня четырёхмесячный запас спирта и выдавал мне по 150 грамм каждую неделю. За рейс капитан благополучно выпил весь мой спирт, а потом, уже на берегу, рассчитывался со мной водкой.  Я написал на него рапорт, и мы рассорились окончательно.
   На «Памире» я работал почти год, сделал два рейса в Атлантику,  потом у меня пошли семейные неурядицы, и, чтобы спасти семью, я бросил свой корабль, и, даже не уволившись, и не забрав трудовую книжку, сбежал в Тихорецк.
   Без трудовой книжки на работу было устроиться сложно,  и я обратился за помощью к своему  другу Комову Александру, который работал в станице Ново - Покровской уже много лет. Саша помог мне устроиться на работу в его районе. Я стал работать главным врачом в станице Ново – Ивановской. В течение полутора лет я не выезжал со своего участка, но не  прижился  здесь, скучал, часто выпивал, тосковал по морю.  Но с морем ничего не получалось и тогда я уволился из Ново – Ивановской и переехал на работу в город Тихорецк. Худо – бедно, я отработал здесь в узловой больнице почти три года, получил специализацию лор – врача. Потом меня переманили  в станицу Фастовецкую, где, как врач, я получил некоторую самостоятельность и возможность делать операции. Перед переездом в станицу я поставил условие –   через 2-3 года дать мне рекомендацию для работы на судах загранплавания.  Тогда главным врачом в этой больнице был Требушной В.И. (который  много лет назад  принимал меня на работу фельдшером в Челбас). Он предложил мне двухкомнатную квартиру в станице, но я с гордостью отказался (о чём потом не раз пожалел). Два года пролетели очень быстро,  и, наконец, и мне представилась возможность попасть на работу на море с выездом за границу.  Всё оказалось гораздо проще, чем я думал. Напротив меня жили соседи – Смирновы, родственник которых работал в г. Жданове в отделе кадров флота. Посадив одного из Смирновых в машину, я поехал в Жданов. Приняли  там меня хорошо, и, после сдачи всех зачётов, на работу я устроился.  Второй раз в жизни я был счастлив по – настоящему. Единственное, что меня огорчало – развод с женой. Ведь, честно говоря,  я  просто сбежал из Тихорецка, сбежал от жены, от милиции, от всех знакомых. Что же произошло?  Дело в  том, что  последнее время мы  с женой жили очень плохо, часто были семейные скандалы, я стал много пить. Всему виной была ревность. Правда, ревность обоснованная. Однажды, крепко выпив, я стал грозить жене, что отравлю её и детей. На другой день она пошла в милицию, привела наряд. Меня посадили в «карету скорой помощи» и увезли в отделение. Но я был трезв, не шумел, не скандалил. Попросился выйти покурить. Мне разрешили.  Скорее всего, я  в милиции  никому был не нужен,  поэтому за мной даже не присматривали. Воспользовавшись этим, я  элементарно сбежал.  Зашёл домой, взял документы, чемодан с книгами  и вызвал такси. Доехал до станицы Павловской, и только здесь взял билет до  Жданова. Почему такси, откуда такая скрытность?  Дело в том, что, по своей наивности, я думал, что меня будут ловить, искать   у знакомых и друзей, будут  проверять автобусы и поезда. Какой же я был тогда ещё «зелёный»  в  юридических  вопросах!
     И вот я в Жданове. Живу на корабле, сдаю зачёты и экзамены. Денег нет. Я снова вспомнил, что такое голод. Меня выручил старший помощник судна, на котором я должен был плавать. Он дал мне талоны на питание в заводскую столовую, и не дал  умереть  голодной смертью.
  Наконец, в конце декабря 1977 года наш  сухогруз,  который назывался «Дебальцево» вышел в море. Радости моей не было предела.  Ведь мы шли за границу! А в то далёкое время вырваться за границу обычному человеку было ой как трудно.  Через два дня мы были в Италии.  Торонто!  Это был первый город, который я посетил за границей. Впечатлений было очень много. После наших российских станиц, деревень и дорог увидеть настоящий большой город! Это было как чудо. Правда, выпускали нас по три человека, и это делалось не потому, что  командиры боялись, что мы  потеряемся   в чужом городе, а для того, чтобы каждый следил друг за другом и докладывал помощнику капитана  о действиях товарищей. Такие были времена!
Нам дали немного валюты (кстати, мне, как врачу, валюты давали столько же, сколько старшему помощнику капитана) и отпустили  в город. За каждую потраченную копейку мы должны были отчитываться, все  купленные товары показывать помполиту. Особенно не рекомендовалось нам покупать иностранные газеты, книги и журналы. 31 декабря мы вышли из порта Торонто. Буквально перед нами  порт покинуло другое наше торговое судно, которому очень не повезло. Его загрузили хлопком, но груз был закреплён плохо – грузчики торопились встретить Новый Год. Как только судно вышло из гавани, резким порывом ветра груз сместило в сторону и судно накренилось.  Ещё два-три мощных порыва и оно начло тонуть. Буквально в 2-3 километрах от гавани гибли наши моряки, и никто ничего не мог сделать.  В ледяной воде утонуло 17 моряков. Спастись удалось единицам. Боцман, выпрыгнул за борт и уцепился мёртвой хваткой за пустую железную бочку. Он доплыл до берега, где  спасателям с большим трудом оторвать от бочки его пальцы. Но он спасся.  После этого случая, конечно, в море  мы вышли  в подавленном состоянии.
Потом проходили Геркулесовы столбы. Интересно. С одной стороны Африка, с другой – Европа. Идём осторожно, так как знаем, что за нами наблюдают слева и справа.
Наконец – Атлантический океан. Земли  нигде  не видно, море почти спокойно.  Но такое счастье продолжалось только два дня. При приближении к Бискайскому заливу, который, кстати, называют «кладбищем кораблей», разыгрался такой шторм, подобно которому я не видел ни до, ни после  своих морских одиссей. Волны захлёстывали корабль, иллюминатор в каюте почти всё время был залит водой. Крен корабля достигал  тридцати градусов, иногда больше. Водяные валы  один за другим наваливались на корабль, казалось ещё немного, ещё одна-две минуты и мы пойдём ко дну. Вот тут я испугался по-настоящему. Да, наверно, и не только я. Кто-то мне сказал, что как только крен составит сорок градусов, мы потонем. Я с тревогой  следил за занавеской на  иллюминаторе, которая постоянно отклонялась то в одну, то в другую сторону. Сидеть и стоять ни на палубе, ни  в каюте было невозможно, поэтому выпил две таблетки элениума, лёг на кровать,  привязался  к ней простынями и  ожидал конца. Так продолжалось почти три дня. Нас носило по волнам как пустую бутылку, как щепку и мы ничего не могли с этим поделать. Корабль спасло то, что мы везли в трюмах металлические балки. Они занимали только нижнюю, подводную  часть трюмов. Поэтому корабль был как Ванька - встань-ка и выравнивался из любого положения. Когда шторм закончился,  капитан приказал подойти к пустынному берегу и отстаиваться  в течение двух дней. Что мы и сделали.
      Существует несколько акваторий, которые требуют большого уважения   моряков и тщательной подготовки к походам в них. У бывалых моряков такие названия, как Бискайский залив, пролив Бонифацио, пролив Ла Манш, Лионский залив. Те, кто там не раз бывал, хорошо знают, что такое стихия, редко знающая  периоды покоя, ну а те, кто не был, мечтательно представляют себя покоряющими ее. Одним из мест с самой свирепой репутацией, является Бискайский залив, находящийся на западной границе Франции и Испании. В последнее время, все больше россиян выдвигаются южнее родных северных морей, и рано или поздно – им приходится переходить Бискайский залив. Ну, а если же путь лежит на север, из средиземных морей, сценарий практически тот же -  переход через Бискаи с юга на север, правда, из-за превалирующих встречных ветров, уже гораздо сложнее.
      Почему же Бискайский залив  имеет такую отвратительную репутацию? В двух словах – корабли гибнут. Как только народы Северной Европы начали покорять моря с коммерческими или военными целями, переходы через залив стали неотъемлемой частью судоходства. Все больше и больше кораблей пересекало или заходило в залив, все больше и больше кораблей погибало или попадало в серьезные передряги, выбираясь оттуда в весьма потрепанном состоянии. Во многом, виной этому было прямое парусное вооружение и отсутствие возможности ходить круто к ветру. Большое значение  имела  неповоротливая форма кораблей, отсутствие более или менее правильного прогноза погоды на несколько дней вперед, и, конечно же, отсутствие двигателей на суднах, что не позволяло  кораблям выходить  в открытые воды Атлантики. А с парусными кораблями ветры и течения могли делать всё, что угодно. Превалирующих северо-западные ветры,  загоняли корабли все глубже и глубже в залив и разбивали их об неприветливые испанские берега. Ну, и конечно же, отвратительные погодные условия, караван зон низкого давления идущих из Атлантики на северо-восток приносят с собой сильные ветра, осадки, неспокойное море. В наше время, конечно же, все гораздо легче, но, тем не менее, эта акватория ошибок не прощает и шутить с ней не следует, даже на современных кораблях, имеющих мощные двигатели.  После прохождения Бискайского залива рейс продолжился, и до Гавра мы добрались  без особых приключений. Шторм, пережитый мной в Бискайях,  явился толчком  для написания стихотворения  «Седые тучи. Ветер шквальный…»:

Седые тучи. Ветер шквальный,
Слились с водою небеса,
И шторм, почти десятибалльный,
Срывает с мачты паруса.

Корабль - песчинка. В бурном море
Песчинка эта не видна,
Придётся нам, наверно, вскоре,
Хлебнуть солёного вина.

В моей судьбе бывали виды,
Но тут, среди кромешной мглы,
На нас идут как пирамиды
Восьмиметровые валы.

Снежинки в воздухе мелькают,
И ветер яростно колюч,
Зигзаги молний пробегают
Среди багрово-чёрных туч.

Меж волн кипящих чайки стонут:
- Вам не видать родной земли...
Вот так всегда, наверно, тонут
Во время шторма корабли.

Мне поберечь бы раньше шкуру,
Писать рассказы от тоски,
Сейчас жалею я, что сдуру
Пошёл когда-то в моряки.

Наш капитан с потухшей трубкой
С утра сегодня у руля...
А волны пенятся над рубкой,
И лижут мачты корабля.

Но нам бояться нет причины
Пусть впереди хоть шторм, хоть мель.
В морях рождаются мужчины,
Здесь  их солёная купель.

И чайкам я кричу, как людям:
- Мы принимаем этот бой,
И до конца бороться будем,
Со штормом, морем и судьбой.

Во время этого рейса мы побывали в Гавре  и  Дюнкерке. На обратном пути снова зашли в Италию.
      Помполитом на «Дебальцево» был  человек, с которым я не поладил сразу, с первого дня. Не знаю, за что он невзлюбил меня и при каждом удобном случае пытался как – то зацепить, уколоть. Может быть, причиной было то, что я был русский, а он  украинец, может, разница в образовании сыграла здесь свою роль (у него было 8 классов образования и курсы  помполитов), но невзлюбил он меня крепко. Я его тоже не  жаловал. Но  в советские  времена помполит на корабле – это фигура  очень значимая. И мне приходилось терпеть его фокусы и прихоти. Я, вообще – то, никогда не  отличался большой терпимостью к обидчикам и, поэтому, решил отомстить. Капитан у нас был человек хороший, но больной, безвольный и слабохарактерный. Так что его помощник по политической части командовал на корабле безоговорочно. По приходу в порт приписки (Жданов) я написал рапорт  о том, чтобы капитана списали на один рейс по здоровью (он действительно нуждался в этом), считая, что помполит  с другим капитаном  не сработается, и мы избавимся от его присутствия.  Однако,  я ошибся. Помполит оказался гораздо зловреднее, чем я думал. В пароходстве у него были большие связи, меня обвинили во всех смертных грехах  и закрыли визу. А это уже было серьёзно. После этого я вынужден был уйти с  торгового  флота. Правда, капитана тоже списали, но мне от этого было не легче.
    Мне пришлось вернуться в Тихорецк, где я продолжил работу в  районной больнице. Работал терапевтом, врачом скорой помощи, лор – врачом.  Но море тянуло меня к себе постоянно. В какие пароходства я только  не  обращался в   поисках работы судового врача. Ездил в Калининград, Новороссийск. Но отовсюду приходили только отказы. Без знакомых эту работу получить было трудно. Однако, безвыходных ситуаций не бывает. Кто очень чего-нибудь хочет, добьётся обязательно. И я придумал одну довольно простую схему. Пошёл в военкомат и обратился к знакомому подполковнику с просьбой дать мне рекомендательное письмо    в краевой военкомат. Письмо я получил, поехал в Краснодар.  Здесь, в краевом военкомате, я обратился уже к полковнику (знакомому моего знакомого) с просьбой дать мне рекомендательное письмо в  военкомат г. Новороссийска. С этим письмом я приехал в Новороссийск, а здесь  уже было легче. Начальник военкомата поднял трубку и позвонил в отдел кадров флота с просьбой принять такого – то. Меня приняли и предложили работу  судового врача  рыболовного флота.  Но рыболовным флотом я уже был сыт, и поэтому от такой чести отказался. Через полгода мне пришёл положительный ответ из Находки. Недолго думая, я уволился и поехал  во Владивосток.
    Только в дороге мне пришла в голову мысль, что  моя поездка может закончиться ничем, так как  у меня нет вызова. В то время Владивосток и Находка были закрытыми городами, и попасть туда было непросто.  Дело осложнялось тем, что денег на дорогу у меня хватало только в один конец.  Я боялся, что во Владивостоке, после проверки документов, меня просто высадят и отправят домой. Поэтому я вышел на одной из небольших станций перед  Владивостоком, сел на электричку, доехал до города, а оттуда на другой электричке отправился в Находку. Моя тревога оказалась напрасной, и я доехал до места назначения без приключений. Остановился в гостинице.
        Находка – прекрасный город, подковой раскинувшийся на берегу бухты. Город моряков и судостроителей, город глазами которого Россия глядит в океан.  Вокруг города поднимаются сопки, покрытые кустами багульника и элеутерококка («чёртова куста»). Каждой весной  они  расцветают  фиолетовым  пожаром. Можно сказать, что здесь только одна улица, остальное – просто короткие переулки и какие-то закутки.
     Я спокойно переночевал в  гостинице,  и утром отравился в бассейновую больницу. Нашёл здесь судовой отдел, подал документы. Приняли меня легко и быстро. Дали направление в «Дом моряка», где я и жил  в межрейсовые периоды.  Больше месяца ходил на занятия, сдавал зачёты в санэпидстанции. Наконец, все преграды преодолены, и я зачислен в штат. Я – судовой врач. Моей радости не было предела. Не знаю почему, но я всегда любил море, стремился к нему, хотел посвятить жизнь его изучению. Возможно, во мне говорила кровь предков. Фамилия мамы – была Горешняк, а горишняк – название одного из ветров, дующих  на Азовском море. Когда я вышел из отдела судовой медицины с направлением на корабль, я взобрался на ближайшую сопку, с которой открывался вид на бухту и с гордостью смотрел на корабли стоящие у причала, на раскинувшийся внизу  город, на окружающие сопки. Я  добился своей цели!   Наверно после этого я написал стихи, в которых говорится, что счастье  -  « трудом достигнутая цель».
    Корабль, на который меня направили, назывался «Уренгой». Это был крупный нефтеналивной танкер современной постройки. Удобные каюты, большие светлые помещения. В тот же день я представился капитану  и  старшему помощнику. Капитан был мужик строгий, всех держал в ежовых рукавицах, и, как я потом узнал, стремился к тому, чтобы комсостав (в число которого входил и я) как можно меньше либеральничал и общался с командой.  Отношения у нас сложились нормальные и, даже можно сказать,  хорошие. Обязанности свои я выполнял неплохо, замечаний не имел.
   Наш корабль выполнял рейсы на Магадан, Петропавловск – камчатский, Певек и другие портовые города  севера страны и  Северного Ледовитого океана.


За границу мы не ходили, ограничиваясь акваторией России.  В Магадане я был 4-5 раз. Но ничем особенным он меня не удивил - морозы, снег, разрушенные частные дома на окраинах. А вот Петропавловск на – Камчатке мне очень понравился, понравились его чистые улицы, люди, жившие здесь, и особенно, - природа. До  работы в Находке я считал, что  в мире нет ничего красивей  Карелии и Кубани. Теперь я увидел дикую красоту, не изгаженную человеком. Особенно запомнилась экскурсия на речку Паратунка.
    Было начало осени, листья пожелтели и начинали опадать. Было   прохладно, и воздух, наполненный ароматами  осени  казался нектаром. Хотелось дышать и  петь.  Речка Паратунка очень мелкая, воробью по колено, но течёт она по очень живописным местам, между сопок  и зарослей багульника. Мы целый день провели на её берегу, и этот день запомнился  мне на всю жизнь. Как бы я хотел снова вернуться в  эти места, снова прикоснуться к  камчатской  земле! Но, увы, это  счастье  уже   не для меня.
    Между тем, семейные мои дела находились в плачевном состоянии. С женой я развёлся, после возвращения из Жданова, детей давно  не видел. В Тихорецке меня ждала только мама. Конечно, она не нуждалась, у неё была любимая работа. Но она всё ждала, когда же ей беспутный сын бросит свои моря и вернётся домой.  Правда, меня ждал ещё один человек – Света Р. Познакомились мы с ней перед моим отъездом в Жданов, она приезжала туда ко мне (что, кстати, явилось одной из причин моего увольнения)  в межрейсовые периоды.   Света часто писала мне  тёплые, хорошие письма, я отвечал ей тем же и очень скучал. В один прекрасный день я  написал  ей, чтобы  она приехала. Сейчас трудно представить себе, чтобы человек просто для того, чтобы увидеться  мог сесть в поезд и ехать восемь суток неведомо куда. Но… любовь способна на многое. Света решилась на этот шаг и поехала в Находку.  В письмах мы обговорили все возможные варианты, вплоть до того, что делать ей, если что – то помешает нашей встрече. И случилась почти детективная история. На нашем корабле был радист Плахов (имени этого человека я не помню). Мы часто играли с ним шахматы или были партнёрами при игре в домино, не дружили, но были хорошими знакомыми.  Все телеграммы  с корабля отсылал он. И, не знаю, по какой причине, в телеграмме о месте встрече, которую я послал Светлане, он изменил время. Всего одну цифру.  Может, он просто позавидовал нашей любви, нашему счастью, может, решил мне насолить за что-то, я не знаю. Но это случилось. Мы должны были встретиться в Находке у  почты  в 13 часов по местному времени. Я пришел заранее, прождал два часа, но Светы не было. Я не знал, что думать. Связи у нас уже не было. Ведь всё было обговорено заранее. Тогда я решил ехать  в Хабаровск, где у Светы должна была быть пересадка. И вот иду я по единственной улице, связывающей город с побережьем, опустил голову. Одолевают горькие и тревожные мысли. Вдруг слышу: - Гена, Гена!  Господи, что же это такое. Из такси, проезжающего мимо, высунулась Светлана и  зовёт меня. Я бросился   к ней, и, конечно, нашей радости не было предела. Ехала она в бассейновую больницу, чтобы узнать, где я могу находиться и как со мной связаться. Это был запасной вариант, который я ей предложил в письмах.  Оказалось, что в телеграмме был  неправильно указан не только час встречи, но и место. Каким же подлецом оказался наш радист. И ведь не докажешь ничего. – Это на базе перепутали,- оправдывался он потом.
   Несколько дней Света жила со мной у одного друга во Владивостоке. А потом мне пришла в голову мысль взять её с собой в рейс. По правилам пароходства разрешалось  брать на один  рейс взрослого  ребёнка  или жену. Я пошёл к капитану, поставил ему литр спирта и попросил разрешения  взять Свету в рейс. Мол, жена приехала в такую даль, надо ценить, и т. д. Капитан разрешение  дал. Это уже было счастье – прожить  вместе ещё  почти два месяца. А наш «Уренгой» отправлялся в это время на Певек, через Берингов пролив, в Северный Ледовитый океан. Двадцать дней туда, двадцать – обратно. И мы отправились в рейс.  Многие нам завидовали, но… кто им виноват. Этот рейс мне запомнился на всю жизнь. Мы видели могилу Беринга на скалистом пустынном острове. Как одиноко, наверно, лежать этому великому человеку так далеко от Родины, друзей и близких!  Поразил крест на  могиле  Беринга. Высокий, почти три метра,  резной и… одинокий. Берега Чукотки  поражали своей дикостью, казалось, что  это край земли и ничего живого здесь нет. Высокие  скалистые хребты,  покрытые снегом, глубокие ущелья и холод, холод. Лютый холод вечной мерзлоты.

- : -

Корабль бросает на волне,
Мороз крепчает, снег идет,
А мы на баке и корме
Ломами скалываем лед.
Аврал объявлен неспроста,
Кто не на вахте - все вперед!
Должна быть палуба чиста -
И мы обкалываем лед.
Корабль два месяца в пути,
Давно нас дом далекий ждет,
Мы знаем, мы должны дойти!
И мы обкалываем лед.
Волна и шторм. Мороз и снег.
Да, мы попали в переплет.
Пусть сто потов сойдет со всех,
Мы одолеем этот лед.
      В Чукотском море немного островов, впадающие в него реки маловодны, береговая линия слабо изрезана. Эти черты отличают его от других окраинных полярных морей и придают сходство с Баренцевом морем. По внешнему виду берега Чукотского моря почти на всем протяжении однообразны: они гористы. На восточном побережье о. Врангеля невысокие холмы круто обрываются к морю. Вдоль северного побережья азиатского и американского материков в пределах Чукотского моря тянутся невысокие горы, но они, как правило, удалены от уреза воды. Линию берега образуют песчаные косы, отделяющие от моря лагуны, за которыми виднеются горы. Такой пейзаж типичен для берегов Чукотского моря.

- : -
Мне хочется с тем, кто рискует
Уйти в голубую страну,
Туда, где дельфины танцуют,
Хвостом разрубая волну.
Туда, где нет страха и горя,
Где царствует вечно весна,
Где только бескрайнее море
Да неба голубизна.
Прекрасны вечерние тени
В загадочной этой стране
И лунной дорожки ступени
Спускаются к тихой волне.
Здесь лишь буревестники стонут
Когда налетает гроза,
И манят в любовь, словно в омут,
Печальных русалок глаза.

      А вот, наконец, и Берингов пролив. Ширина его на первый взгляд 4-5 километров. Слева и справа – пустынные, скалистые заснеженные берега. Холодный ветер, в воде  ледяные глыбы, большие и малые, шуга. Почти на каждой льдине два – три тюленя, реже попадаются моржи,  лежащие на больших льдинах.  И, большое количество морских птиц, – чайки, фрегаты, глупыши.

- : -

Там, где северный ветер
Гонит вечные льды,
Мне любовь твоя светит
Светом яркой звезды.
Если вьюга бушует,
Заметая следы,
Я увижу сквозь бурю
Свет далекой звезды.
Если буду в пустыне
Без друзей и воды,
Пусть меня не покинет
Свет далекой звезды.
Я пройду сквозь ненастья
И уйду от беды,
Пока верю как в счастье
В свет далекой звезды.

И вот мы вышли в океан. Картина довольно мрачная и однообразная. Слева пустой   унылый берег,   заросший  редким кустарником, справа мелкие льдины,  разделённые прослойками воды.  И много тюленей.  Белых медведей мы видели всего два раза, и то, на довольно далёком расстоянии.
 Запомнился один случай. Одна шустрая медведица как-то ночью даже забралась на судно, когда мы стояли среди льдов. Все спали, и боцману, которому в ту ночь почему-то не спалось, пришлось бегать с ней по палубе наперегонки, а потом закрыться в каптерке на баке. Оттуда по телефону он возопил о помощи. Ребята сначала посмеялись, а потом включили прожектор, музыку на полную мощность и начали греметь сковородками. Медведица ушла только после того, как ей дали ящик мороженой рыбы. Все вздохнули с облегчением: "Слава Богу, откупились!"
      В этом рейсе мы проходили мимо устья реки Колыма. В месте  впадения в океан её ширина достигает почти километра. Цвет морской воды в месте впадения реки – грязно – жёлтый, и резко отличается   от  чистой  воды океана.  Берега по обеим сторонам реки загажены до безобразия – кругом валяются  сотни пустых бочек  из  под  солярки, какие –то балки, обломки брёвен и, вообще, всякий  мусор.
        Наш «северный» рейс длился около двух месяцев. Эти дни  были незабываемы как для меня, так и для Светланы. Два месяца нашего плавания были окутаны туманом «ме-
дового»  месяца. Да, мы, наверно, и заслужили такое счастье. После рейса мы семь  дней  жили  во  Владивостоке  у моего друга штурмана Жени (сейчас он, наверно, капитан), а затем я отправил Свету домой. Перед  ее  отъездом мы крепко  поссорились. Кстати, капитан,  в  конце концов, узнал, что Света мне не жена, очень на меня обиделся и списал с корабля.
      Через два-три месяца у меня дома случилось несчастье - мама сло¬мала ногу. Перелом был очень сложный, мама нуждалась в  постороннем уходе, и я вынужден  был уволиться с  работы. Моря для меня кончились.
Когда я приехал домой, Света встретила меня довольно холодно (не привез богатых подарков). Как оказалось, у нее появился другой мужчина. Я  тяжело переживал наш разрыв, потом, правда, мы несколько раз мири¬лись и расходились снова, но "разбитую чашку  уже не склеишь". В 1989 году мы разошлись окончательно.
Сейчас она живет с дочкой и внучкой, почти полностью ослепла (врожденная ретинопатия), много пьет. Первое время я поддерживал Свету в материальном отношении, но постепенно отошел от нее, женился.

                ЧАСТЬ 7.  МОИ КНИГИ. ТИХОРЕЦКИЙ  «РОДНИК»

Мало кто из тихоречан знает, что   я являюсь  автором  более чем ста книг. В круг моих интересов входит и народная медицина, и стихи, и проза. Одной из последних моих  книг, вышедшей в 2011 году (издательство «Эксмо», М.)  является  «Справочник по официальной и народной медицине».  Это уникальная книга, подобной которой в российской литературе ещё не было. Уникальность издания состоит в том, что в книге  описано около 200 болезней и дано их лечение, как народными средствами, так и средствами народной медицины. Перед этим вышла "Золотая книга народной медицины" (Издательство "Вече" М.). Книга объемна - более 600  страниц энциклопедического текста в  прекрасном оформлении.
Народной медициной  я занимаюсь  много лет, наверно, потому что, "...в больницах я вижу одних и тех же хронических больных, которым лечение помогает всего на один-два месяца. Это происходит оттого, что мы лечим зашлакованный организм, а ведь даже грязную машину исправить очень трудно, если не невозможно. Что уж тут говорить о сложном человеческом организме". Еще одним важным моментом,  заставляющем меня заниматься вопросами народной медицины, является то, что излечивая лекарствами одно заболевание, мы часто наживаем другое, не менее серьезное и, иногда, применяя сильные лекарства, уподобляемся человеку, который пытается "вырубить топором занозу".
Первые мои книги  по народной медицине вышли в 1991-93 гг. Они сразу обратили на себя внимание читателей и три из них "Детский народный лечебник", "Здоровье женщины", "Энциклопедия старости" в течение нескольких месяцев считались бестселлерами. В настоящее время ареол распространения  моих книг  очень велик - наверно мало городов в России, где бы  их не было. Мои книги есть в Канаде и США, Германии и Израиле, Болгарии и Польше. В книжных магазинах нашего города эти книги  появляются редко,  (сапожник всегда без сапог) но почти все их можно увидеть в Тихорецком историческом музее.   

В 2004 году   я  был принят в члены Союза писателей России.

Конечно, работа  над книгами  отбирает много времени. Иногда приходится не вставать из-за стола 6-8 часов в день.  Люблю работать ночью, когда кругом тихо, все спят и ничего не мешает спокойному течению мысли. Просто я «сова» и это объясняет мою тягу к ночным занятиям.
       В 2000-2002 году я  пытался организовать в нашем городе литературно - художественный   музей, но, администрация города меня не поддержала и мысли о музее пришлось временно оставить. Действительно, кому нужен литературно – художественный музей в эпоху передела капитала  и «прихватизации».            

                АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ

Воспоминания детства - всегда отрывочны. В памяти любого человека чаще всего задерживаются те события и факты, которые чем-то смутили нормальное течение обычной повседневной жизни, затронули воображение, оставили след в душе. Судьбу каждого человека определяет время, в которое он живет, а время моего детства нельзя назвать безоблачным и счастливым.

ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

1942 год. Война. Мы с матерью сидим под кроватью и она прикрывает меня своим телом. Лежать под кроватью неудобно. Здесь пыльно и полутемно.
- Мама! Мама! - говорю я,- а почему мы здесь сидим, давай залезем на печку, там просторней.
- Тихо,- говорит мать,- бомбят. Вот кончится бомбежка, тогда вылезем.
Это самое первое воспоминание из моего детства.
О войне мать рассказывала мне много и подробно. Как только началась война, мой отец, Ужегов Николай Маркович, в звании капита¬на ушел на фронт, оставив нас с матерью в городе Тихорецке.
        Родился я 7 октября 1940 года в городе Тихорецке Краснодарского края. В 1947 году пошел в школу N 37 (ныне школа N 3),которую и окончил в 1957 году (между делом учился в школах под NN 37 (ста¬рая), 36, 34 (ленинская). Получил два аттестата в школе 37 (дневной) и  в школе 34 (вечерний). Правда, один был не лучше другого.
После окончания школы полтора года работал на Тихорецком шпалопропиточном заводе учеником слесаря и слесарем. В 1958 году поступил в Пятигорское медицинское училище, которое окончил в 1960 году. С июля 1960 года по ноябрь 1961 работал фельдшером в поселке Челбас, Тихорецкого района откуда был призван в ряды Вооруженных сил и в течение трех лет служил в Казахстане в районе озера Балхаш. После окончания службы в 1964 году поступил в Кубанский медицинский институт, который закончил в 1970 году. По распределению был направлен на работу в город Мурманск в траловый флот, где работал судовым врачом до 1972 года. В 1972 году вернулся в город Тихорецк и до 1978 года работал врачом-терапевтом в Тихорецкой узловой больнице. С ноября 1978 года, после специализации, работал ЛОР врачом в Тихорецкой городской, а затем в Тихорецкой центральной районной больнице. В 1984 году уехал в г. Находку и работал судовым врачом на танкерах Приморского пароходства до 1986 года. В апреле 1986 го¬да я вернулся в город Тихорецк и работал ЛОР врачом Тихорецкой районной  больнице до апреля 1994 года. С 1994 года - пенсионер.
         С 1960 я - активный внештатный корреспондент газеты "Тихорецкие вести".Мои стихи, очерки и рассказы известны всем жителям города Тихорецк. В 1994 году в Краснодаре вышла первая книга моих стихов - ("Сказки волшебного  мира"), в  1996 году - вторая, ("Морская лунная дорога") и в 2002 году - третья  ("Страна любви"). В 2002 году я был принят в члены Союза писателей России и в настоящее время являюсь единственным коренным тихоречанином удостоившимся этой чести.
      Кроме стихов я занимаюсь вопросами народной медицины. В 2009 году вышла моя девяностая  (по счету) книга по народной медицине ("Зеленая косметика").
Мои книги известны далеко за пределами Краснодарского края. Их можно встретить в любом городе России, в дальнем и ближнем зарубежье. Большинство  их можно увидеть в Тихорецком историческом музее.
   Кроме писательской и поэтической работы веду работу преподаватель¬скую. В 2000 году по моей инициативе,  возобновило  работу Тихорецкое  литературное объединение Родник»  в работе которого сейчас принимает участие более  30 человек. Это - начинающие поэты, писатели, журналисты. И кто знает, может из этих «родниковцев»  вырастут будущие Горские, Кузнецовы, Скоковы,-  писатели, имена которых сейчас известны всей  России.
  В настоящее время у  меня  вышло 137 книг. В Краснодарском крае, да, пожалуй, и во всей России, наверно, найдется не так уж много людей, проделавших такую титаническую работу. Надеюсь, что мои книги переживут наше время и принесут славу моему городу.
                ИЗ ДНЕВНИКА…

     Когда-то, лет тридцать назад, я вел дневник. Это было самое прекрасное время моей жизни - я работал судовым врачом на  кораблях загранплавания в г. Жданов (сухогруз "Дебальцево"). В то время я и думать не смел, что стану писателем, автором Более чем ста  книг. Поэтом я был и тогда, но это не было  главным делом моей жизни.
     Эти записки нельзя назвать дневником, так как по времени они не охватят даже несколько лет моей жизни. Все записи будут построены в виде бесед с самим собой (люблю поговорить с умным  человеком), воспоминаний, размышлений.
     Почему я решил довериться компьютеру? Дело в том, что, кроме  матери, близких людей у меня практически нет. А жить мне, судя по предсказаниям астролога, осталось не так уж много. По прогнозам предсказателей вершиной моей славы станет 2010 год, потом - пустота. Я и настраиваюсь на этот срок. Тороплюсь сделать что-либо стоящее, не даю себе отдыха и  работаю, работаю, работаю. Компьютер для меня – живое  существо, я с ним разговариваю, благодарю его, заканчивая работу, не  нахожу себе места, когда он поломан.
     Я человек верующий, и Бог, по моему, дает мне маленькую  возможность заглянуть в свое будущее.В жизни у меня было два  вещих сна:
     1.Почти сорок лет назад. В то время я много пил, не думал о  том, что будет со мной дальше и очень легко относился к жизни.
     Я бегу по ярко освещенному, длинному, длинному коридору. Слева и справа расположены двери, которые открываются по мере того, как  я пробегаю мимо них. Дверей очень много, сколько, я не считал, но по-моему их число доходило до 50.Вдруг коридор заканчивается и я вбегаю в полутемную комнату,   находящуюся передо мной. В комнате пусто. Посредине стоит стол и на нем гроб.
     В то время я не мог предположить, что открывающиеся двери -  мои будущие книги.
     2.Это было лет где-то в восьмидесятых годах (87-88).Я стою  на ровном месте. С неба спускается длинная, ярко освещенная  лестница, и на ней стоит женщина. Она невысокого роста, довольно  красивая. Черты лица я разобрать не мог, так как свет падал на не со спины.
    Через 5-6 лет после этого сна я встретил свою будущую жену -  Быданову Татьяну.Я вспомнил свой сон, узнал эту женщину, и решил - вот жена, посланная мне Богом. Мы прожили с Таней 12 лет и если бы  не мои дети и мать, жили бы до сих пор. Расстались мы два года  назад, но по-прежнему остаемся хорошими друзьями.

                О РОДНОМ КРАЕ

    Утро, тихое и прохладное мягко опустилось с небес на землю. Легкий туман пробрался сквозь густые ветви деревьев и окутал траву и цве¬ты. Только на Кубани утреннее солнце бывает таким ласковым и теплым. Оно щедро дарит свет земле Кубанской, и под его живительным действием роса тает, словно сахар, на широких листьях винограда. Утренние слезы неба застыли в душистых кистях сирени, на нежных лепестках роз и ночных фиа¬лок. А там, где-то в прохладном и темном погребе бродит кубанское ви¬но, насыщенное солнцем и теплом юга. В этом вине и смех ребенка, и уста¬лость старика, и вся любовь и тепло сердец человеческих. А без этого оно кислое.
    Мне кажется, что только на Кубани небо может быть таким голубым и бездонным. Хочется дотянуться до жемчужных облаков, разбросанных по небу в виде каких-то таинственных знаков. Прошло всего несколько минут от начала восхода и видно как края облаков наливаются розовым светом. Кажется, что на небе не одно Солнце, а несколько. Свет от них растекается по воздуху и оседает на изумрудных листьях вишен, груш и яблонь. Все оживает. Приветствуя утро, птицы порхают над пробуждающейся землей, завраживая пением окружающие сады и степи.
Станица просыпается. Хозяйки с шумом и криками гонят буренок в стадо. Пшеничные поля пробудились от звучного мычания мирно пасущихся коров. Белые, черные, красные и рыжие они медленно и сонно плетутся навстречу солнцу, останавливаясь, чтобы пощипать траву. Вот стадо в сборе и седой, бойкий старик, пришпоривая лошадь,  гонит гурт туда, где васильки клонят свои лиловые головки к востоку. Стадо мирно пасется и, предчувствуя дневной зной, ложится на прохладную траву. Пастух остановился возле кургана, соскочил с седла и скинул с голову папаху. Он задумчиво смотрит вдаль на курган и наверно перед его мысленным взором оживает образ его друга-казака, погибшего в этих местах. Постояв несколько минут, он вско¬чил на лошадь и погнал стадо к реке.
    Солнце все выше поднимается над горизонтом, протягивая к земле жгучие лучи. Птицы укрылись в огромных кронах тополей и затихли. Жара утомляет. Все живое стремится в тень. Путник, попавший под сень деревьев, всегда может отведать сочные плоды вишни и абрикоса.
    А рядом, на полях, под жгучими солнечными лучами работают люди. C раннего утра слышен звук моторов машин и тракторов.Здесь, на наших кубанских полях,  рождается хлеб, сладкие сдобные булочки и румяные батоны.
    Постепенно земля накаляется,  словно металл и духота разливается в воздухе. Возле реки уже не видно стрекоз и только мошки суетливо вьются возле плакучей ивы. Тишина, изредка прерываемая треском кузнечиков, стоит над всей кубанской землей.
    Но вот, наконец, солнечные лучи утрачивают свою силу. День подходит к концу. Тени деревьев начали расти, и ползут все дальше от стволов, словно змеи. Голубое небо постепенно теряет свою яркость и превращается в нежно-розовые крылья огромной птицы. Солнце становится оранжевым и все ближе приближается к черте, отделяющей землю от неба. Наконец оно скрывается за горизонтом,  и небосвод постепенно наливается темной голубизной. На лиловом бархате разбросаны алмазные и рубиновые точки звезд. Звездная ночь укрыла кубанскую землю. Вдалеке слышна чья-то протяжная песня. Задумчивая и печальная она льется над спящими полями и перелесками. Луна роняет свои бледные лучи на сумрачную землю, а песня все льется и льется над прекрасным южным краем.

                РАДИСТ ИЗ ТИХОРЕЦКА

    Удивительный город Тихорецк. Он очень мал по размерам - обычная провинция, но, сколько талантов дал он нашей Родине. Аркадий Первенцев, Юрий Кузнецов, Валерий Горский, Александр Скоков...
    Скоков Александр Георгиевич! Для людей, далеких от литературы, это имя не говорит ничего, но для тех, кто знает и любит современную русскую литературу, это имя говорит о многом. Мальчик, родившийся в Тихорецке, и закончивший здесь школу, более 30 лет назад уехал искать счастья на чужой стороне. Во многих городах побывал молодой Александр прежде, чем осел в г. Санкт-Петербурге. Его неугомонная натура требовала движения и перемен, поэтому он, окончив школу радистов, стал бороздить волны наших северных морей. Северный Ледовитый Океан стал на время но¬вой родиной молодого писателя. В каких только населенных пунктах Севера не побывал А. Скоков, на какие только острова не высаживался. Работая радистом, молодой Скоков стал пробовать свои силы в литературе. Многообразие впечатлений, красота природы Севера,мужество и душевная сила русского человека вдохновляли его на создание прекрасных повестей и рассказов о людях Севера.
По окончании навигации, живя в скромной однокомнатной квартире,  Александр Георгиевич полностью отдается литературной деятельности. Прекрасный стиль, четкость языка, знание жизни - вот что отличает этого писателя. Много лет он является член Союза писателей России. Последние два десятилетия А.Скоков работает заместителем руководителя писательской организации г. Санкт-Петербурга. Его рассказы печатаются во многих газетах и журналах,  как в России, так и за рубежом. "Литературная газета", центральный орган российских писателей, в 1988 году писала о  А.Скокове: "Одна строка этого талантливого радиста перевешивает целые тома некоторых писателей".
   В 2001 году вышла одна из лучших книг А.Скокова - "С пролетной стаей". В книге автор описывает жизнь русского Севера, русскую природу, русских людей. Описания четки,красочны,  ярки и надолго запоминаются. Без преувеличения А.Скокова можно назвать "академиком русского слова", как в свое время называли И. Бунина.В 2002 году за свою книгу  А. Скоков получил премию В.Путина.
   Александр Георгиевич не забывает родной Тихорецк и ежегодно пос¬щает его. В очередной раз А. Скоков собирается приехать в Тихорецк 28 августа 2002 года. Он дал согласие выступить со своими рассказами на собрании литературного объединения г,Тихорецка.

                Скоков  о себе  (из автобиографии)
«Окончил Московский полиграфический институт (1968), Хабаровскую школу плавсостава (1970 г). Жил на Колыме, Чукотке. Работал на береговой радиостанции в порту Нагаево (Магадан), плавал судовым радистом на морских буксирах, радионавигатором, начальником судовых радиостанций на морских буксирах, на рыбопромысловых сейнерах в Арктике (Охотское море, Камчатка, Курилы). Около двадцати лет работал на проводке судов Северным морским путем.
Первые рассказы появились в московских, ленинградских изданиях в 1979 г. Впоследствии публиковался в журналах «Октябрь», «Нева», «Аврора» и в зарубежных изданиях. В периодике печатались статьи, рецензии, очерки.
Был участником VII Всесоюзного совещания молодых писателей, делегатом съездов Союза писателей России, избирался секретарем Союза писателей России.
Член-корр. Петровской академии наук и искусств. Член Высшего творческого совета СП России.
Член Союза писателей России с 1984 г.»   
   
и  писатели о нём…   
               
    Скоков Александр Георгиевич  родился в г. Тихорецке, Краснодарского края 26.10.1944,  — прозаик. Родители — выходцы из кубанского казачества. Детские годы прошли на Дону, на Кубани. Отец А. Скокова заведовал мельницей, мать вела домашнее хозяйство — семья была многодетной: шесть братьев и сестер.      Среднюю школу окончил в Тихорецке в 1963. Затем поступил на заочное отделение Московского полиграфического института (окончил в 1968). Там он встретил своего первого литературного наставника, увлекшего его писательской судьбой. Проходя преддипломную практику в полиграфическом институте у Константина Анатольевича Токарева (тоже из донских казаков), он познакомился и увлекся творчеством А.Платонова; Токарев пробудил в нем жажду писательской работы (кстати, именно Токарев был редактором первой книги В. Астафьева). Скоков входил в литературу, пройдя школу прозы М.Горького, Н. Лескова, Ю. Трифонова — эти писатели произвели на него наибольшее впечатление в студенческие годы.
       Глубокие и многообразные впечатления от жизни на Севере, среди людей сложных и пестрых судеб легли в основу первых рассказов Скокова «Сенокос», «Спасенные петухи», «Додонов», повести «Капитан». В этих произведениях  молодой писатель избегает соблазнов романтики морской «литературности», но погружается в обыденное течение жизни с ее нередко трагической сложностью человеческих отношений, нередко легкомысленно жестоких, запутанных, трудноразрешимых.
В общей сложности, большую  часть жизни Скоков работал на трассе Северного морского пути, среди прочего и начальником радиостанций перегонных судов, многократно бывал на Новой Земле и в других портах Заполярья.
      С 1972 постоянно живет в Ленинграде.
      Его первые рассказы, опубликованные в «Литературной России», в журнале «Аврора» в 1978, были замечены Л.Рахмановым,  В. Астафьевым (в семинаре которого Скоков занимался во время работы VII Всесоюзного совещания молодых писателей). Рукопись первой книги «Сенокос» поддержал и рекомендовал к изданию Виктор  Конецкий. Книга вышла в издательстве «Советский писатель» в 1982. Многие известные критики  отмечая стилистическое своеобразие прозы Скокова, подчеркивали также выразительность характеров персонажей — людей с натурой оптимистической, деятельной, оказавшихся на северных окраинах России не только в силу драматических обстоятельств, но и по собственным устремлениям, по мнению Скокова, отчасти схожими с устремлениями казаков-первопроходцев Дежнева, Пояркова, Стадухина... В этом по-своему выразился лиризм «молодой» прозы Скоков. В то же время в последующих книгах («Лебеда», «Лимитная прописка», «Заснеженные острова», «С пролетной стаей») основной темой повестей и рассказов становится переживаемый людьми душевный разлад: потребность в иной, праведной человеческой жизни расходится с ее повседневностью, реальными поступками героев, их помыслами, намерениями. И этот конфликт ведет к страданиям душ. В рассказах «Казачок», «С пролетной стаей», «Додонов» и др. Скоков исследует  наиболее   распространённый тип русского человека — нерасчетливого и  бесшабашного, с душой нараспашку. Его герой -  человек,  готовый  всегда помочь ближнему, человек,  проживающий свою жизнь как бы «начерно», в одном из ее распространенных, но далеко не лучших вариантов.
     Среди персонажей рассказов «Вдовица», «Лебеда», «Стой здесь и жди маму» на первом плане — женские характеры из той, по мнению автора, коренной народной среды, которую хорошо знали.
     В разные годы в литературной периодике («Аврора», «Енисей», «Нева», «Октябрь» и др.) печатались путевые очерки Скокова, а также его статьи и рецензии о творчестве   как известных писателей (Г. Горышина, В. Насущенко, Б. Сергуненкова) так и  молодых авторов.
Скоков был делегатом VIII (1994), IX (1999) и XI (2004) съездов СП России, членом редколлегии журналов «Аврора», «Русский мир». Рассказы Скоков печатались в США (в «Новом журнале»), были переведены на китайский язык и опубликованы в КНР.

                ПЕВЕЦ  РУССКОГО   СЕВЕРА

   Более 40 лет назад в литературной странице “Ленинского пути" встретились ныне известные многим тихоречанам авторы. Тогда,  18 декабря 1960 г., в   тихорецкой газете  были опубликованы стихи Валерия Горского “Руки”, Александра Скокова “Утром",  Геннадия Ужегова “Родное”. А зам. редактора А. Шамраев сделал обзор стихов, поступивших в редакцию,  “Слово - полководец человечьей силы”.
    Саша Скоков тогда учился в школе №2. Его учитель истории В.Л. Гаврилов рас¬сказывал о нем как о трудолюбивом юноше, внимательном и надежном товарище. Скоков был секретарем комсомольской организации, он сумел сплотить вокруг себя одноклассников, каждый из которых принимал участие в богатой событиями  школьной жизни.
    А еще с большим желанием Саша редактировал школьную стенгазету. Он сам писал заметки, стихи, привлекал к этой работе товарищей. И вот его стихи и короткие рассказы с 1960 г. стали периодически появляться на страницах тихорецкой газеты “Ленинский путь".
    Литературное творчество настолько увлекло юношу, что после окончания школы осенью 1962 г. Александр Георгиевич Скоков был принят литературным сотрудником отдела промышленности редакции “Ленинского пути”.
    Он с энтузиазмом писал статьи, публиковал стихи. Однако вскоре понял, что ему не хватает знаний и опыта жизни, да и работа журналиста оказалась не такой романтичной, как казалось со стороны.
А.Г. Скоков уехал на север, окончил школу радистов. Корабли, бороздящие моря Северного Ледовитого океана, на многие годы стали пристанищем Александра. Он побывал во многих портах Заполярья, на островах и судах.
    В тот, первый период литературной деятельности, молодому автору пригодился  литературный опыт коротких рассказов на страницах “Ленинского пути”. Скоков под влиянием красоты Русского Севера и мужества поморов стал писать рассказы, затем повести. Главным героем был русский человек - моряк, охотник, лесоруб, рыбак, летчик и т.д.
    Вскоре А.Г. Скоков поселился в Ленинграде. По окончании навигаций зимой он полностью отдавался литературному творчеству. Его  рассказы печатались во многих газе¬тах, журналах. За¬тем появились первые сборники рассказов и повестей, Александр Георгиевич был принят в члены Союза писателей СССР. Последние два десятилетия А.Г. Скоков работает заместителем председателя Ленинградского отделения Союза писателей СССР (с 92 г. - РФ).
    Александр Георгиевич не забывал о Тихорецке, где жили его две сестры и лю¬бимый учитель В.Л. Гаврилов. Почти каждое лето Скоков приезжает в гости к род¬не, навещал Гаврилова. В 1991 г. Александр Георгиевич подарил учителю один из своих сборников рассказов и повестей “Лебеда" и подписал его: “С доброй памятью о далеких уже временах. Прошлое всегда прекрасно”.
    В конце августа 2009 г. Александр Георгиевич по¬бывал в Тихорецке, встретился с сотрудниками редакции “Тихорецких вестей”. Отвечая на вопрос сотрудника редакции Е. Дьяченко, А. Г. Скоков ответил: - Стихи остались юношеским увлечением, а делом жизни стала проза, прежде всего рассказы и повести.
Да, литературоведы отмечают прекрасный стиль А.Г. Скокова, четкость языка, красочность и образность описаний. И мы, тихоречане, должны знать, что именно местная газета когда-то в 60- х дала старт в литературное творчество нашему земляку. Сын южных степей Кубани, Александр Георгиевич стал вдохновенным певцом Русского Севера.

                Библиография: проза

Сенокос: Рассказы, повесть. – Л., 1982;
Лебеда: Рассказы, повести. – Л., 1987;
Лимитная прописка: Рассказы, повести. – Л., 1991;
Заснеженные острова: Рассказы. – СПб., 1998;
С пролетной стаей: Книга рассказов. – СПб., 2000;
Мужество и слава Ленинграда. – Спб, 2005;
Великой Победы венец.– СПб, 2007;
Ленинград не знавший пораженья – СПб, 2008;
Гвардеец-город Ленинград. – СПб, 2008;
Город, где были героями все. – СПб, 2010.

Награды и премии

Рассказы и повести отмечены премией в области литературы и искусства Правительства Санкт-Петербурга и премией им. маршала Л. А. Говорова.
В 2002 его книга «С пролетной стаей» была удостоена «Премии города» (Санкт-Петербурга).
                ТИХОРЕЦКИЙ РОДНИК. ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ

                («Тихорецкие вести»)

В 2000 году снова забил "Родник" земли Тихорецкой. Это литературное объединение впервые возникло в начале шестидесятых годов при газете "Тихорецкие вести". В группу входили начинающие поэты и писатели, люди, влюбленные в литературу. Из среды этих "шестидесятников" вышли такие замечательные поэты, как Юрий Кузнецов и Валерий Горский. Известный тихорецкий прозаик Александр Скоков (ныне председатель   секции прозы Союза писателей Санкт-Петербурга) тоже выходец из нашего "Родника". Его последняя книга "С пролетной стаей" получила высокую оценку лучших писателей России. В одном из последних номеров "Литературная газета" писала о творчестве нашего тихоречанина: "... одна строка этого радиста (А.Скоков много лет работал радистом на судах Северного флота) может перевесить целые тома многих наших писателей".
    Вот таких людей воспитал наш "Родник"! Вот кем может гордиться город Тихорецк!
В начале 70-тых литературное объединение "Родник" прекратило свою работу и в течение долгих тридцати лет тихорецкие поэты, писатели и журналисты были предоставлены самим себе. Но литературный родник, как и родник подземный нельзя перекрыть и он всегда пробьется к людям и солнцу. Так получилось и с нашим "Родником". В ноябре 2001 года  по моей инициативе при га¬зете "Тихорецкие вести" было проведено организационное собрание начинающих поэтов и писателей г. Тихорецка. Главный редактор газеты Сидоров Е.М. определил основные направления работы литературного объединения. И снова забил тихорецкий "Родник"!  Теперь участники литературного объединения два раза в месяц собираются на свои литературные "посиделки". Эти встречи происходят по пятницам - в середине и в конце каждого месяца  в  моём доме. Время встреч - 17 часов, место - Тихорецк, Гражданская,32.
    Что же происходит на этих литературных вечерах? По установившейся традиции каждое собрание начинается с чтения стихов одного из классиков российской поэзии. Классики - наши учителя и, изучая их, мы как - бы приобщаемся к истокам нашей поэзии. После этой вступительной части каждый из участников "Родника" читает свои стихи или рассказы. И начинается "проработка". У нас не работает принцип "кукушка хвалит петуха", по¬тому что в нашей ситуации он вреден. Каждый поэт или писатель должен знать свои недостатки и учиться искоренять их. Заключительная часть встречи - чай, кофе и планы на будущее. А планы у нас большие - выпуск альманаха, выступления на вечерах в музыкальной школе и в клубе им. Меньшикова, телевизионные встречи с читателем, вечера в школах.
Участников в литобъединении пока немного-15-20 человек, но мы - не закрытое общество и приглашаем к себе всех желающих, всех любителей литературы, начинающих журналистов, поэтов, писателей. Ни возраст, ни профессия, ни пол не являются преградой для членства в литобъединении.
Мы  всегда ждем поклонников литературы и уверены, что наш "Родник" даст России новых Кузнецовых, Горских и Скоковых!
        Еще в 17 веке один мудрый человек сказал: "Когда разрушается государство, культура гибнет в последнюю очередь". Это очень верное замечание. Что осталось от могущественного Египта, Древней Византии, некогда великой Персии?  Только отдельные памятники культуры:  гробницы, скульптуры, картины, книги. Люди со временем почти не меняются, нравы тоже. С момента распада великого Советского Союза прошло уже двадцать лет. И те силы, которые развалили великую державу, в течение этого времени  делали и делают все возможное, чтобы наша культура погибла также, чтобы она стала придатком Запада, чтобы мы забыли имена своих великих предков Пушкина и Толстого, Есенина и Ахматову, Бунина и Достоевского. С телевизионных экранов постепенно вытесняются русские фильмы, их заполонили боевики, проповедующие жажду наживы, убийства, ложь, насилие.
А возьмите книги. Порнография, детективы, погоня за деньгами. Вся эта политика, направлена на то, чтобы вырастить в России бездуховную молодежь увлеченную погоней за деньгами, наркотиками, пьянством. И если эта цель будет достигнута - тогда мы, россияне, действительно превратимся в послушную колонию Запада, чего так добиваются как западные политики, так и доморощенные российские миллионеры, стремящиеся уберечь и подальше спрятать награбленные богатства.
       Но Россия - это Россия. И никогда не переведутся в ней люди, радею¬щие о развитии национальной культуры, люди, пытающиеся воспитать новое поколение в духе великой российской национальной культуры. Такие люди есть в любом городе, большом и малом, в краевом центре и на маленьком хуторе. Они очищают родники российской культуры от ила и грязи, привнесенных извне, стараются возродить великие традиции русской культуры в целом и литературы в частности.
    Город Тихорецк, как и большинство других, больших и малых городов России живет своей литературной жизнью. Здесь тоже бьет свой литературный "Родник", родник, воспитавший в свое время таких писателей и поэтов, как  А. Первенцев, Ю.Кузнецов,  Валерий Горский, Александр Скоков и   многие другие.
 А вот что пишет  Николай Красный, краснодарский поэт, побывавший у нас в гостях.
      «Мне довелось быть на одном из заседаний тихорецкого "Родника" и я был удивлен той дружеской обстановкой, которая сложилась здесь. Начинающие поэты и писатели читали свои произведения, потом эти произведения обсуждались всеми участниками. Хвалили здесь редко, а критиковали здорово. И неважно, что некоторым участникам литературного объединения 10 лет, другим - далеко за 70. Здесь все одинаковы - все влюблены в литера¬туру. А сколько свежести, страсти, чувства в стихах молодых тихорецких поэтов:

Отражаются звезды в воде
Шепчут травы молитву ночную,
Если вспомню сейчас о тебе,
То уже ни за что не усну я.
                (Лобанова Анастасия)
или:
Дует ветер, снег кружится,
Солнце светит свысока,
На дворе мороз резвится,
В лед закована река.
                (Е.Кожухова)
или:
Осень опала листом календарным,
Ветер спустил на веревочках снег...
                (Полякова Марина ученица 9-ого класса)
или:
По ночам собакам снятся
Фиолетовые сны...
                (Соболев Федор 10 лет)

Таких примеров можно привести много. Стихи молодых тихорецких поэтов удивляют своей свежестью, жизнелюбием и новым видением жизни. Радует то, что в работе литобъединения участвуют не только тихоречане, но и люди из станиц (Полякова Марина - станица Фастовецкая, Зайцев Александр и Демиденко Оксана - хутор "Красный Октябрь"). Активными участниками "Родника" являются также Лобанова А. Битаева О., Степанов и др.
Мне, как представителю старшего поколения русских поэтов, хотелось бы, чтобы как можно больше молодых талантов участвовали в работе "Родника", чтобы каждая школа города и района была представлена здесь.
Тихорецкий "Родник" не живет сам по себе. Здесь часто можно встре¬тить писателей и поэтов из других городов России. В сентябре состоялась встреча с известным писателем А.Скоковым лауреатом премии Путина (Санкт-Петербург), ростовским поэтом Богза А. - издателем альманаха "Мозаика юга" (альманах постепенно становится рупором тихорецкого "Родника"), краснодарским поэтом Фоменко Н. Планируются встречи с известными кубанскими поэтами Бакалдиным и К.Обойщиковым. Частым  гостем Тихорецкого "Родника"  является  один из самых талантливых поэтов России Зиновьев Николай, уроженец г. Кореновска. Многим известны его замечательные стихи о России:

В степи, покрытой пылью бренной,
Сидел и плакал человек.
А мимо шел Творец Вселенной.
Остановившись, он изрек:
...Меня печалит вид твой грустный,
Какой нуждою ты томим?
А человек сказал: "Я - русский".
И Бог заплакал вместе с ним.

Или:
...Сын погиб.
Чтоб донянчить внучат,
Мать на время живой притворилась.

Разве можно сказать ярче и пронзительнее о горе матери, потерявшей сына на неправедной войне или о судьбе простого русского человека.
Я рад, что мне представилась возможность выступить на страницах альманаха "Тихорецкие зори" с небольшим очерком о работе тихорецкого "Родника". Такие родники сейчас бьют по всей земле российской и с каждым днем они набирают силу. Несгибаема русская душа, неистребима русская культура!

                РОДНИКИ СЛИВАЮТСЯ В РЕКИ

Возрождённый тихорецкий "Родник" работает  уже 11 лет. Состав "Родника" постоянно меняется, но основной костяк 8-10 человек остается. Сейчас наше литобъединение посещает около двадцати человек. Это - люди разных возрастов - от 14 до 80 лет. Некоторые молодые таланты получили от нас путевку в большую жизнь. Так, Аня Усачева поступила в Армавирский пединститут на факультет  журналистики. Поляковой Марине "Родник" дал рекомендацию в литературный институт имени Горького (нашу рекомендацию поддержал Краснодарский филиал Союза писателей России).
Тихорецкий "Родник" считается одним из самых сильных в нашем крае. На наши встречи приезжают писатели и поэты многих районов Куба¬ни. Только в этом году к нам дважды приезжали писатели из краснодарской писательской организации во главе с председателем Союза Макаровой С.Н.
        В апреле  2004  года в Южном Федеральном округе был объявлен конкурс посвященный столетию со дня рождения М. Шолохова. Мне повезло – я стал золотым лауреатом конкурса и  получил диплом лауреата и  медаль  "Великий Вешенец". Этой медалью были награждены также президент В.Путин, председатель Союза Федераций Миронов (это произошло  во  время их приезда на родину Шолохова), а также два писателя из Ростовской об¬ласти и один поэт из Ставропольского края.
     Тихорецкий «Родник» пользуется на Кубани заслуженной славой. К нам часто приезжают   члены Союза писателей  России из Краснодара С. Макарова, В.Архипов Ю.Васин, К.Антипин. Частыми гостями «Родника»  являются поэты и писатели из Армавира, Гулькевичей, Кропоткина, Ново - Покровского,  Кущёвского, Павловского, Белоглинского районов, а также  гости из Ростова на Дону,  города Кореновска  и  станицы Ленинградской.  С 2007 года  мы стали региональным литературным объединением Севера Кубани.
В  одном из своих  выступлений  председатель Союза писателей России Макарова С. Н.  сказала: "Я вижу, что за последние два года центр культурной жизни Краснодарского края перемещается в Тихорецк". А разве это не почетно для нашего города! Ну, а чем помогает нам в этом вопросе наш  городской отдел культуры. Практически ничем.
За последние 5 лет  литературные вечера в нашем городе были организованы один или два раза, а ведь их можно проводить почти ежемесячно. Люди с удовольствием будут приходить послушать наших писателей и поэтов, а если эти выступления объединить с выступлением учащихся музыкальной школы так вообще будет великолепно. Просто надо приучать людей к этому. И опять вопрос, а кому же этим заниматься, как не отделу культуры.
Встречи же, которые проводятся в библиотеках города в счет не идут, туда ПРИВОДЯТ учеников разных классов, а большинству из них  и  проза, и поэзия безразличны.
       В школах литературные встречи проводятся только педагога¬ми - энтузиастами и это происходит очень редко. А школы должны драться за честь пригласить к себе в  гости  писателей  и поэтов. Этого пока тоже не происходит.

                «РОДНИК»  ЗЕМЛИ   ТИХОРЕЦКОЙ

Литературное объеди¬нение  «Родник»  впервые возникло в начале шестидесятых годов под эгидой газеты  "Тихо¬рецкие вести". В группу входили начинающие поэты и писатели, люди, влюб¬ленные в литературу. Из среды этих "шестидесятников" вышли такие заме¬чательные поэты, как Юрий Кузнецов и Валерий Горский. Известный тихорец¬кий прозаик Александр Скоков (ныне председатель  отдела прозы  при  писательской организации  Санкт-Петербурга) тоже выходец из нашего "Родника". Его последняя книга "С пролетной стаей" получила высокую оценку лучших писателей России. В одном из последних номеров "Литературная газета" писала о творчестве нашего тихоречанина: "... одна строка этого радиста (А.Скоков много лет работал радистом на судах Северного флота) может перевесить целые тома многих наших писателей".
Вот таких людей воспитал наш "Родник"! Вот кем может гордиться город Тихорецк!
       В начале 70-тых литературное объединение "Родник" прекратило свою работу и в течение долгих тридцати лет тихорецкие поэты, писатели и журналисты были предоставлены самим себе. Но литературный родник, как и родник подземный, нельзя перекрыть и он всегда пробьется к людям и солнцу. Так получилось и с нашим "Родником". В ноябре 2001 года при га¬зете "Тихорецкие вести" было проведено организационное собрание начинающих поэтов и писателей г. Тихорецка. Главный редактор газеты Сидоров  Е.М. определил основные направления работы литературного объединения. И снова забил тихорецкий "Родник"!  И снова на литературных вечерах  стали встречаются люди, которым близки   русский язык и русская литература.
     Что же происходит на этих литературных встречах?
     По установившейся традиции каждое собрание начинается с чтения стихов одного из классиков российской поэзии. Классики - наши учителя и, изучая их, мы приобщаемся к истокам нашей поэзии. После этой вступительной части каждый из участников "Родника" читает свои стихи или рассказы. И начинается   разбор произведений. У нас не работает принцип "кукушка хвалит петуха", по¬тому что в нашей ситуации он вреден. Каждый поэт или писатель должен знать свои недостатки и учиться искоренять их. Заключительная часть встречи  - планы на будущее. А планы у нас большие – участие  в работе  журнала « Мозаика юга», выступления на вечерах в  школах  и   кинотеатрах,   телевизионные встречи с читателями.
    Участников в литобъединении пока немного -15-20 человек, но мы - не закрытое общество и приглашаем к себе всех желающих, всех любителей литературы, начинающих журналистов, поэтов, писателей. Ни возраст, ни профессия, ни пол не являются преградой для членства в литобъединении.
    Тихорецкий "Родник"  радует жителей нашего города   уже  12 лет. Состав   его  постоянно меняется - одни приходят, другие  ухо¬дят, но основной  состав,  8-10 человек остается неизменным.
     Литературное объединение «Родник»  это не только рупор для начинающих писателей и поэтов, это  школа мастерства. Здесь творческие люди оттачивают свои литературные навыки, учатся правильно излагать свои мысли и доводить их до читателя. Недаром в наше объединение приезжают учиться творческие люди  со всей Кубани. Нашими  частыми гостями  бывают  поэты и писатели из Армавира, Гулькевичей, Кропоткина, Новопокровского, Кущевского, Павловского, Белоглинского  районов, Ростова, Кореновска, из  станицы Ленинградской, Лабинска, Курганинска, Майкопа.  И, как-то само собой получилось, что Тихорецкий «Родник» стал лидером  литературного движения севера Кубани.
      Но мы не только учим, мы и учимся.  Почти каждый год  на наши семинары приезжает   известный писатель  А.Скоков лауреат премии Путина (Санкт-Петербург),  частыми гостями бывают  краснодарские поэты Фоменко Н. , Макарова С. Н., Мартыновский, Бирюк и другие.
     Николай Зиновьев – лауреат Государственной премии, лауреат премии «Поэт третьего тысячелетия»  и один из самых талантливых поэтов России  тоже не забывает на «Родник».  Трудно удержаться, чтобы не привести на этой странице его замечательные стихи:

В степи, покрытой пылью бренной,
Сидел и плакал человек.
А мимо шел Творец Вселенной.
Остановившись, он изрек:
...Меня печалит вид твой грустный,
Какой нуждою ты томим?
А человек сказал: "Я - русский".
И Бог заплакал вместе с ним.


      И ещё  об одном хочется сказать в этой небольшой статье – литературное  объединение «Родник» это  явление в жизни нашего города. Хочется, чтобы потенциал наших писателей и поэтов использовался администрацией города в полной мере. Работникам  отдела народного образования, как города, так и района, следует чаще приглашать  наших поэтов и писателей  для выступления в школах, техникуме, библиотеках. Я неоднократно обращался в городской отдел народного образования с этой просьбой, но  меня  пока  не услышали.
     В  конце апреля или начале мая  отдел культуры города Тихорецка  и  литературное объединение  «Родник» планируют провести  в городе литературный фестиваль  «Сиреневый май». Гостями этого фестиваля будут поэты и писатели со всей Кубани,  поэтому   администрация  нашего города  должна взять под  свой контроль его проведение.
     По своей литературной значимости Тихорецкий  «Родник»   прочно занимает  третью  ступеньку в  межкубанском рейтинге (по числу членов Союза писателей  России мы  следуем за Краснодаром и Сочи) поэтому  фестиваль мы должны провести на должном уровне.
      «Родник»  - не  общество  избранных, и  мы всегда рады  принять в свои ряды  всех желающих, всех любителей литературы, начинающих журналистов, поэтов, писателей. Ни возраст, ни профессия, ни пол не являются преградой для членства в литобъединении.
     Мы ждем Вас, поклонники литературы и уверены, что наш "Родник" даст России новых Кузнецовых, Горских и Скоковых!
               
В ноябре 2003 года в Москве умер большой русский поэт Ю. П. Кузнецов. Детские и юношеские годы он провёл в городе Тихорецке, где жили родственники поэта. Наш  «Родник» откликнулся на смерть этого человека статьёй:
               
                "РОЖДЕННЫЙ В ФЕВРАЛЕ, ПОД ВОДОЛЕЕМ..."

16 ноября 2003 года в Москве от сердечного приступа умер большой русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов. Для всех, знавших его, это тяжелая утрата и она невосполнима для русской поэзии.
   А ведь как поэт Ю.Кузнецов начинался в г. Тихорецке. Он ходил по нашим улицам, учился в нашей школе, школе номер 3. В 1957 году  в  газете "Ленинский путь" было напечатано его первое  стихотворение  "Тракторист". Ю.Кузнецов был активным участником первого тихорецкого "Родника", в работе которого вместе с ним участвовали Валерий Горский и автор этих строк. После окончания школы Ю.Кузнецов учился в Краснодарском педагогическом институте, затем в Москве в Литературном институте им. Горького. Как большой поэт он состоялся в Москве. Преподавал в Литературном институте, там же вел курсы поэзии. У Юрия Кузнецова вышло более двадцати поэтических сборников. Его стихи хорошо известны во всех уголках нашей великой Родины. И люди любят их за чистоту, искренность и большое поэтическое мастерство. Многие молодые поэты могут назвать его своим  учителем. Ведь не кто иной, как Ю.Кузнецов дал путевку в большую поэзию замечательному кубанскому  поэту В.Горскому.
    Последний раз Ю.Кузнецов приезжал в Тихорецк в 2002 году. Он был почетным гостем тихорецкого исторического музея, заходил в редакцию газеты "Тихорецкие вести", где больше часа беседовал с Е. М. Сидоровым и сотрудниками редакции.
Кубань и Россия всегда будут помнить стихи большого русского поэта Ю. Кузнецова,  стихи которого всегда отличались искренней любовью к родно¬му краю и русскому народу.

Хочется напомнить читателям некоторые из стихов Ю. Кузнецова:

* * *
Бывает у русского в жизни
Такая минута, когда
Раздумье его об отчизне
Сияет в душе как звезда.

Ну как мне тогда не заплакать
На каждый зеленый листок!
Душа, ты рванешься на запад,
А сердце пойдет на восток.

Родные черты узнавая,
Иду от Кремлевской стены
К потемкам ливонского края,
К туманам охотской волны.

Прошу у отчизны не хлеба,
А воли и ясного неба.
Идти мне железным путем
И знать, что случится потом.

РОДНОЕ

Сияет образ Пригвожденного,
Кивает каждое окно,
Пройдя по улице Буденного,
Я вышел к площади Махно.

Все узнаются, улыбаются,
И воздух свеж, как после гроз,
Как прежде братья обнимаются
И не стыдятся новых слез.

Враги погинули постылые,
И мрак беспамятства исчез...
Откуда вы явились, милые,
Из-под земли или с небес.

ЗАХОРОНЕНИЕ В КРЕМЛЕВСКОЙ СТЕНЕ

Когда шумит поток краснознаменный,
Рыдай и плачь, о, Русская земля!
Смотри: идет проклятьем заклеймённый,
Последний поименный штурм Кремля.
Нашел кирпич почетную замену,
Которое потомство не простит.
Ячейки с прахом прогрызают стену -
Она от них едва ли устоит.

                ОБ  АЛЬМАНАХЕ  «ТИХОРЕЦКИЕ ЗОРИ»

    Земля тихорецкая всегда была богата литературными дарованиями.
В  историко-краеведческом музее  города бережно хранится уникальный литературный сборник "Пред зарею" изданный в 1914 году И.С. Молодцовым. Этот человек объединил вокруг себя провинциальных литераторов и издал два альманаха: в 1912 году - "Вокруг жизни" и в 1914 - "Пред зарею". Удалось ему это сделать с помощью владельца тихорецкой типографии "Прогресс" Н. Г. Скогорева. Как в первом, так и во втором альманахах опубликованы произведения никому не известных в ту пору авто¬ров. Издали они альманах на свои скромные средства, и стоил один экземпляр всего одну копейку.
    Прошло 90 лет. Тихоречане, которым близка русская литература, начинающие поэты и писатели города, под эгидой газеты "Тихорецкие вести" организовали литературное объединение "Родник". В 2003 году, стараниями членов литературного объединения в свет вышел первый номер литературно - художественного альманаха "Тихорецкие зори". Это издание, основной задачей которого является освещение литературной жизни нашего города и важнейших событий, происходящих в нем.

                И СНОВА "ТИХОРЕЦКИЕ ЗОРИ"

    В мае 2004 года году стараниями членов литературного объединения "Родник" в свет вышел второй номер литературно-художественного альманаха "Тихорецкие зори".  Тираж альманаха небольшой, всего 300 экземпляров, но, как говорят, "мал золотник, да дорог". А дорог этот золотник тем, что он является трибуной для молодых литераторов города - поэтов, прозаиков, журналистов.
    Открывает альманах вступительная статья члена Союза журналистов России Варавиной Р.Н. "Сын земли Тихорецкой". Посвящена статья большому другу нашего "Родника" Сидорову Е.М., так рано ушедшему от нас. Евгений Михайлович вместе с нами мечтал о создании в городе литературно-художественного музея и об издании литературного сборника с  произведениями земляков. Но увидеть первый выпуск альманаха ему не приш¬лось - судьба распорядилась по - своему, отмерив нашему другу лишь полвека жизни на этой земле...
В альманахе представлены стихи тихорецких поэтов Канаевой Г., Захаровой Т., Мишура О.,  Тарасенко Г., Усачевой А., Ефименко В., Ситниковой Т., Патрушева А.
Нашлось здесь место и для детской странички (Миюсс Валентина) и для лирической поэмы "Таежная любовь" Ужегова Г.Н.
    Проза представлена рассказами "Этюды с натуры" (Перминова Алена) и "Кусочек от рифа счастья (Макарова Светлана).
    На страницах альманаха мы можем встретить не только произведения начинающих авторов. Здесь есть вполне зрелые стихи и проза членов Союза писателей России Архипова Владимира, Макаровой Светланы, Ужегова Г.Н.
     Альманах "Тихорецкие зори" только расправляет свои крылья, и мы надеемся, что эти крылья станут крепкими  и сильными. Конечно, хотелось бы, чтобы альманах  превратился в большой, красиво иллюстрированный журнал и, будем надеяться, что это когда-то сбудется.

                О СЕБЕ  И  МОИХ  ДРУЗЬЯХ – РОДНИКОВЦАХ

- Ужегов Генрих Николаевич - бессменный руководитель Тихорецкого "Родника". Автор  86  книг по народной медицине,  14 поэтических сборников,  и  8 книг прозы ("Тайны невидимого  мира",  «Соприкосновение с неведомым», «Судьба», «Путешествие в жизнь,  «Уроки стихосложения»,  «Гении уходят в вечность», Гении и музы», «Православные христианские целители»).
  Всего  из под пера  Г. Н. Ужегова вышло 137 книг различной, как медицинских, так и художественных.
  Сам Геннадий Николаевич лучшей своей книгой счи¬тает "Словарь русской рифмы". Книгу эту можно считать уникальной, так как за всю историю России, начиная с 1780 г, написано  всего три книги такого рода.   Ужегов Г. Н.  - член Союза писателей России, лауреат конкурса "Великий вёшенец».

Геннадий Леликов

Родился в 1941 году в селе Кабанск. Детство и юность  Г. Леликова прошло на Байкале. На Дальнем Востоке окончил среднюю школу и педагогический институт. Первое стихотворение написал в 14 лет. Оно было опубликовано в газете «Прибайкалец». С 1973 года живёт и работает на Кубани в станице Архангельсой. Был преподавателем, парторгом, церковным старостой. При школе создал историко – краеведческий музей, руководил Центром лекционной пропаганды.
   
  Геннадий Алексеевич  автор   87 книг, среди которых  на Кубани получили   широкую известность «Переливы», «Барак», «Вокруг жизни Ивана Молодцова», «Две буханки хлеба», «Дорогами правды» и др.
     За книгу «Патриоты своей земли»   Леликов в 2012 году получил первую премию  Союза писателей России, а за роман «Курай» и сборник рассказов – первую премию союза российских писателей.
     Член актива при Краснодарском отделении Союза писателей России  член попечительского совета  журнала «Мозаика Юга»  литературного объединения Севера Кубани и города Тихорецка «Родник».

Немыкина Ольга

В «Родник» пришла в 2006 году  и сразу стала одним из самых активных его членов. Была  и остаётся несменяемым секретарём литературного объединения, ведёт активную работу по привлечению новых членов, помогает начинающим авторам становиться настоящими поэтами. Постоянно  работает над собой, совершенствует своё литературное мастерство. Замечена, как краснодарским, так и ростовским  отделением Союза писателей России. В настоящее  время Немыкина О. В,  член актива при Краснодарском краевом отделении Союза писателей России, член литературного объединения «Родник» Севера Кубани.
   Читатели Дона и Кубани уже давно знакомы с творчеством Ольги Немыкиной. Её стихи и рассказы печатались  в альманахе "Мозаика Юга", журнале "Дон и Кубань", в газетах «Тихорецкие вести" и  "Кубанский писатель".  Дважды она была лауреатом Краснодарского краевого конкурса "Жар поэзии", стала одним из лауреатов фестиваля конкурса  "Золотая Роза", проходившем в селе Михайловском, Мостовского района. Язык произведений Ольги  богат и разнообразен, повествование льётся свободно, внимание читателя приковано к каждой строчке произведения, вплоть  до последней.
     Каждый художник слова, поэт и писатель, совершенствуя своё мастерство, постепенно проходит большой путь от сложности к простоте и если он сумеет достойно пройти этот путь, он становится настоящим художником слова. Ведь самое трудное в поэзии - простота изложения, и, чтобы достичь этой простоты, нужно приложить очень много сил и многому научиться. Недаром говорят, что всё гениальное просто.
     Душа Ольги Немыкиной просторна, восприимчива, щедра.  Поэтому нельзя даже представить, чтобы  она была закрыта для любви. И эта любовь, редко праздничная и счастливая, чаще печальная и грустная, свило постоянное гнездо в её чувствах и стихах. Стоит только бегло перелистать любую из четырёх книг поэтессы - и чуть ли не каждое третье стихотворение посвящено этой теме. Стихи о любви трудно анализировать, если они по-настоящему искренни и хороши;  их ткань сопротивляется перу критика.
       Ольга Немыкина  является  автором  книг:  «Часы с обратным ходом» (2007 г.), "Тонкая грань" (2008 г.), "Талисман" -  сборник стихов и рассказов  (2009 г.),  "Пятый Океан" (2010 г.).

 Романов Владимир Васильевич

Родился в 1953 году на Урале в Пермской области. Писать начал с 11-12 лет.
 В 1984 году переехал в Приэльбрусье в г. Тырнауз, затем до 2004 года жил и работал на Ставрополье. В  конце 2004 года  переехал в Тихорецк и с тех пор работает на заводе имени Воровского  конструктором. В работе тихорецкого «Родника» участвует с 2006 года. Печатался в газетах «Тихорецкие вести», «Кубанский писатель». Первой книгой молодого  автора  была книга «Мелодия души», вышедшая на Ставрополье в 2006 году. Затем свет увидели книги «Решает миг, но предрешает час», «Однажды» и другие.
     Член  общественного редакционного совета журнала «Мозаика Юга», член актива при Краснодарском  краевом отделении Союза писателей России.

Стариков Борис

Пришёл в «Родник» в 2008 году сразу стал одним из постоянных и самых активных его участников.  Борис Стариков   лишь недавно,  в зрелом возрасте, вступил на  тернистую дорогу публикуемого поэта,  но, несмотря на это, природное дарование выразилось уже в  его первых   книгах стихов «Начало круга» и Черёмуховый рай».   
     Что касается стихосложения, поэт почти всегда пользуется методами классицизма, - чёткий ритм, свежие, не избитые рифмы и сравнения.  И это придаёт стихам автора звучание песни. Яркость и самобытность образов – вот что в первую очередь выделяет стихи Б. Старикова.  И,  хотя  внешне,  они  не претендуют на  новизну формы, но они отшлифованы и легко читаются. В них тепло и задушевность. Голос автора чист и искренен.
    Страницы  сборников  Б. Старикова талантливо иллюстрированы художником  С.А.  Саидовым. Картины русской природы, раздолье  полей и лесов, бескрайние кубанские просторы – всё это  как - бы подчёркивают широту  замысла автора, щедрость его души.
 Б. Стариков - Член Союза писателей России, член попечительского и общественного редакционного совета  журнала «Мозаика Юга», член литературного объединения «Родник г. Тихорецка.

Пригарный Владимир   

Родился в  1936 году     на хуторе «Большевик» Тихорецкого района. После окончания школы по комсомольской путёвке уехал в Джезказган. Был шахтёром, грузчиком.
   С 1981 по 1995 год работал в Якутии. С 1995 года – снова на родной земле. Окончил краснодарский университет Марксизма - Ленинизма. Работал в газете «Ленинский путь», затем  был  председателем  сельсовета посёлка Парковый.
       Стихи начал писать с 13 лет. Печатался в журнале «Наш современник», краевых и районных газетах. Талантливый самобытный поэт. В 2011 году вышла книга В. Пригарного  «Чувство Родины». Активный  участник тихорецкого «Родника».

-  Владимир Жигало.   Пишет сказки, были и басни.  В 2011 году в Таганроге вышла книга  В. Жигало «Сказки и рассказы».
Николаева Валентина  Анатольевна

 Родилась в 1943 году в г. Тихорецке. После окончания средней школы работала телефонисткой на элеваторе. В 1972 году уехала с мужем в Магаданскую область работала там на далёких заимках и  лесных хозяйствах. В 1977 году вернулась на Кубань.
       Постоянный член литературного объединения «Родник» со дня его возрождения.  Один из  авторов альманаха «Мозаика Юга», неоднократный победитель  литературных  конкурсов, проводимых газетой «Тихорецкие вести». Валентина  Николаева награждена почётным дипломом  Краснодарского отделения Союза писателей России. Пишет, в основном, рассказы и  повести, отражающие жизнь  лесовиков, жителей Колымы и северных районов  нашей Родины.  В 2010 году вышла  первая книга В. Николаевой  «Колымские мемуары».

Варавина Розалина  Николаевна

Публицист, краевед, одна из старейших «родниковцев», член Союза журналистов России.   Родилась в 1944 году, окончила пединститут, работала учителем в школе, преподавала в техникуме. На учебно – производственном комбинате вела группу журналистов. Награждена знаком «Отличник просвещения российской федерации».
      В настоящее время ведёт «Союз муз»  возникший при тихорецкой городской библиотеке  в 2001 году. В своё время идею объединить литераторов, музыкантов  и   художников  города подал редактор газеты «Тихорецкие вести Сидоров Евгений. Идею поддержали директор тихорецкого исторического музея Бабова Алла, член Союза художников России Саидов Сейфулла, руководитель «Родника» Ужегов Г. Н..  Варавина Р. Н. является автором книг   «Рыцари пера нашего города»  и «История газеты в лицах».

- Алёна Астра  (Нахчиева) -  почти  пять лет участвует в работе литературного объединения. Поэтесса. Её стихи неоднократно печатались в альманахах "Тихорецкие зори", "Мозаика юга", в газете "Тихорецкие
вести". Участник краевого парада поэзии в декабре 2005 г.

Лена  Мазанко

    Родилась в Тихорецке в 1961 году. После окончания школы училась в железнодорожном интернате, работала  в Твери. В 1983 году вернулась на родину в Тихорецк, работала на мясокомбинате, затем в железнодорожной больнице.
    Стихи начала писать с 2004 года. Последнее время специализируется на стихах для детей. Достигла некоторых успехов. Стихи Лены  печатались  в  местной и краевой газетах и   в альманахе «Мозаика юга».
   В феврале 2006 г. в рос¬товском книжном издательстве  вышла  в свет её повесть "Аурика", в 2012 году – книга стихов  и рассказов для детей «Путешествие в детство».

Захарова Татьяна Александровна

Родилась в 1948 году на Кубани. В Тихорецке проживает с 1953 года. После школы окончила техникум химического машиностроения, работала  нормировщиком на механическом заводе. Стихи пишет со школьных лет. Тематика стихов, в основном, - философская. Печаталась в альманахах «Тихорецкие зори», «Мозаика юга», в журнале «Дон и Кубань».

Смирнова Мария Васильевна

Родилась в мае 1946 года. в г. Кропоткин. Здесь же окончила среднюю школу, потом пединститут в г. Нижний Новгород. Работала преподавателем в гимназии, завучем.
Стихами увлекается с 15 лет. Печаталась в журнале «Работница», краевых и районных газетах. Лауреат международного конкурса, посвящённого В.С. Высоцкому (2005 г.). Автор нескольких поэтических сборников, большого количества песен, написанных лучшими композиторами Кубани. Стихи и песни М. Смирновой часто публикуются на страницах альманаха  «Мозаика юга», и журнала «Дон и Кубань».

Вера Алексеевна Тырганова

Родилась 9 мая 1948 года в Узбекистане. Жила с родителями в Алмалыке. После окончания  школы поступила в педагогический институт. С 1973 года  преподавала русский язык и литературу в начальных классах в узбекских школах.
Стихами увлекается с 11 лет. Печаталась в газете «Алмалыкский рабочий». После распада Союза переехала с семьёй в г. Тихорецк. В «Роднике» с 2006 года. Активный участник всех литературных встреч и собраний. Периодически в альманахе «Мозаика юга»  выходят подборки стихов.

Жидкова Лина

Родилась  01.10. 47 года в г.  Армавире. После окончания   школы – гимназии, поступила в педагогический институт  (факультет  русского языка и литературы с английским уклоном). С 1967 по 1975 гг. работала в школах Туркмении. В Тихорецке живёт с  2002 года. Участником «Родника» стала в 2008 году. Пишет стихи, рассказы. Печаталась в районной газете «Тихорецкие вести», в альманахе «Мозаика Юга».

Коновалова Валентина

Родилась  в г. Тихорецке в 1947 году. В 1966 году окончила Краснодарское педагогическое училище. Работала на машиносчетной станции города Тихорецка. В 1973 году заочно окончила Полтавский техникум транспортного строительства, работала инженером ПТО  в строительном управлении. В 1997 году – бухгалтерские курсы. В  «Роднике» с  2009 года. Вышли книги стихов:  «Колесо жизни», «Я живу в этом мире не зря», «Мой личный остров».

Нерезов Геннадий

          Родился 24 мая 1945г.  в Таловой Воронежской области. Раннее детство прошло в семье дедушки, бывшего моряка в Терехово. В семье другого деда, Донского казака, учился устному счёту, правильной русской речи, слушал замечательные стихи Демьяна Бедного, Тютчева, Пушкина. В пятидесятые годы, в послевоенном СССР ударные комсомольские стройки в национальных республиках. В возрасте семи лет переехали с мамой  в Грузию, в Кутаиси, где жил  до 1991 года.  Здесь приобщился к рабочим специальностям: слесарь в авиазаводе, слесарь по ремонту спецмашин, рабочий станочник в мебельной фабрике. Получил высшее педагогическое образование.  Переехал в Кутаиси. Заочно  закончил Высшую Школу Профдвижения им. Шверника в Москве (закрытая). В работе высокие достижения! Призёр в соцсоревновании по специальности (второе место по республике), высшая категория, привилегии, уважение.  После распада Союза переехал на Кубань. Здесь,  в Тихорецке  закончил  Дортехшколу  и работал в  рефрижераторном депо по специальности, механик рефрижераторной секции, вплоть до выхода на пенсию.  Написал две книги: «Нина» и «Тихорецк». Два романа, почти биографического плана. Оба пока в электронном виде.

- Михаил Карасёв. Потомственный казак. Четверть века  прожил в Магадане,  был сварщиком, добывал  золото  на приисках. На склоне жизни вернулся на родную Кубань. Он – казак и труженик, автор и герой, колонизатор и первопроходец своего времени.  Автор двух книг о севере – «Забытый край и «Я живу на Севере».
- Григорий Евтух.  В своей  интересной жизни Г. Евтух был  и  нефтяником, и финансистом.  Несколько лет возглавлял   банк «Юг - Инвест». В 2011 году в издательстве «Нюанс» (Таганрог) вышла его книга  стихов «Река времени».
Шлапков Пётр Иванович

Кандидат в члены Союза писателей Краснодарского краевого отделения. Автор двух сборников рассказов, новеллы «Деляга», повести «Тайны свет надежды» (в повести рассказывается о  днях юности Ужегова Генриха Николаевича).

                О СОСТОЯНИИ КУЛЬТУРЫ В Г.ТИХОРЕЦКЕ

Тихорецкое литературное объединение "Родник" - одно из самых сильных в крае. На наши занятия приезжают поэты и писатели всего севера  Кубани (11-12 районов). Краснодарская писательская организация ценит нас довольно высоко. Как недавно выразился руководитель Союза писателей из Краснодара:  "Центр литературной жизни края постепенно перемещается в Тихорецк". Это очень высокая оценка нашей работы. Совсем недавно, 29 мая, к нам приезжали 27 писателей и поэтов со всей Кубани,чтобы отдать дань уважения Шолоховскому лауреату Ужегову Г.Н. Но городской отдел культуры провел эту встречу на очень низком уровне. Есть такое выражение "потерять лицо". Это выражение приемлимо к данной ситуации. О безобразном  отношении отдела культуры города к своим обязанностям (в данном случае) писала газета "Тихорецкие вести" в статье "Поэта обидеть  легко".

    Хотелось бы задать несколько вопросов начальнику отдела культуры Сачук Н.:
1.Что сделано отделом культуры за последние годы для улучшения культурного обслуживания  населения   г.Тихорецка?

2.Сколько раз к нам приезжали артисты из других городов в этом году?

3.Сколько раз выступали с концертами в этом году самодеятельные артисты нашего города?
                (Не считая выступлений "к датам")
3.Что делает руководство отделом культуры для того, чтобы привлечь жителей  города  на  свои мероприятия?

ВОПРОС 2

О СОЗДАНИИ В ГОРОДЕ СВОЕГО АЛЬМАНАХА ИЛИ ЖУРНАЛА

Почти каждый город или район Кубани издает свой литературно-худ¬жественный альманах или журнал, который отражает жизнь города не так сухо, как газета, а гораздо более полно и эмоционально. И каждый такой альманах - это история города, это КУЛЬТУРА города.  И, в конце концов - это рупор администрации. Одной газеты для города мало. Газета - это только перечисление событий, сухая статистика городской жизни, а альманах или журнал - это отражение полнокровной жизни города или района.
Выходить журнал будет один раз в два месяца. Стоимость издания -  30-40.000 рублей. Стоимость одного номера - 40 рублей. Количество эк¬земпляров - 1000. Если администрации города и района помогут с реализацией журнала (через книжные магазины, почту, редакцию газеты), нетрудно посчитать,что эти деньги вернутся в казну города.

Себестоимость альманаха или журнала можно уменьшить в несколько раз:

1.Если администрация по своим каналам найдет бумагу.
2.Если завод им. Воровского согласится печатать журнал в своей типографии.
3.Если к изданию будет подключена администрация района. Редактировать и готовить журнал к печати БЕСПЛАТНО будет литературное объединение "Родник".
И последнее. Если  сравнить  наши "Тихорецкие зори", (которые Ужегов  Г.Н. издает на свои средства) с журналами, издаваемыми в других городах и районах края, то, конечно, сравнение будет не в нашу пользу.

ВОПРОС 3

О ВОССТАНОВЛЕНИИ ЧАСОВНИ НА "СТАРОМ КЛАДБИЩЕ"До 1938 года в районе "старого кладбища" стояла небольшая часовня. В 1938 году с нее сняли крест и часовню превратили в склад. В подвале склада хранили цемент. Потом в подвал  попала вода, цемент пропал. Остатки строения стояли  до  1997  года. Потом их снесли. Сейчас на месте бывшей часовни свалка (см. фотографию).
Я бы хотел на свои средства (и на средства, собранные по подписке) восстановить часовню на том же месте, где она когда-то стояла. Посвящена она будет "невинно убиенным во время ВОВ", а также расстрелянным матросам (которым, кстати, никто не удосужился поставить хороший памятник). Принадлежать часовня будет ГОРОДУ.
Почему я хочу сделать это?
Во время войны из нашей семьи (12 человек) погибли 10. Их засыпало землей при бомбежке в бомбоубежище, которое находилось в нашем дворе (об этом рассказывается в моей книге о матери "Судьба").

Что я прошу у администрации города?

1.Участок земли 5 х  в районе "старого кладбища" на месте нынешней свалки (сразу же за последним кирпичным старым зданием).
2.Содействие со стороны архитектуры города и БТИ.
3.Технику, для того, чтобы  убрать  свалку.

По внешнему виду часовня будет напоминать "эолову арфу", но над ней будет купол и крест.

                26 июля 2005 г.

                И ЕЩЁ РАЗ О КУЛЬТУРЕ

В нашей стране культура всегда была самым слабым и беззащитным звеном. Каждый из нас знает, что работа учреждений культуры обычно финансируется по остаточному принципу, заработная плата культработника
такая же, как у квалифицированной уборщицы, ну, а помещения, выделяемые  под кинотеатры, библиотеки или клубы, чаще всего одноэтажные, крепко  вросшие в землю. Но, уж если мы заговорили о помещениях, то в этом отношении, нашей районной библиотеке крепко повезло - хорошее здание  в центре города, здание, которое когда-то специально строилось под библиотеку. Несколько десятков лет районная библиотека  радовала тихоречан богатым ассортиментом книг (около 115.000 томов), прекрасным читальным залом, часто проводимыми встречами с известными людьми, героями труда, писателями, художниками. Многие поколения тихоречан воспитывались на книгах, хранящихся на стендах районной библиотеки. Да, и сейчас число её подписчиков превышает 14 000 человек.
Но, как говорят, счастье не бывает вечным. Приглянулось здание районной библиотеки господам чиновникам. И удивились они: - А почему это такое хорошее и удобное здание занимает библиотека? Давайте-ка переселим ее в посёлок Парковый, с глаз долой, здание передадим городу, а взамен получим приличные помещения для своих кабинетов. А что будет с библиотекой, где она обретёт своё пристанище, это нас меньше всего касается.
Я не знаю, читали ли люди, которые хотят забрать здание районной библиотеки, под свои нужды, "Закон о местном самоуправлении". Здесь, в разделе " Правовые документы субъектов Российской Федерации" черным по белому написано:
"Органы государственной власти и органы местного самоуправления Краснодарского края не вправе принимать решения и осуществлять действия, которые влекут ухудшения материально-технического состояния действующих библиотек, находящихся на бюджетном финансировании,их перевод в помещения, не соответствующие требованиям охраны труда, хранения  библиотечных фондов и библиотечного обслуживания" (Глава V1,ст.20).
Мне скажут: - Библиотека районная, её место в районе. Да, конечно. Но, тем не менее, все организации, руководящие жизнью района (архитектура, земельный отдел, БТИ, отдел соцобеспечения и многие другие) находятся в городе. Но все эти организации руководящие. А что такое библиотека?
Подумаешь, культура! Её можно и потеснить немного. Но ведь если районная библиотека будет куда-то переведена (кстати, любой переезд - маленький пожар), то понадобится очень много времени, чтобы она стала функционировать также  как и раньше. Ну, а если, не дай Бог, её разделят  на части и раскидают по всему району, то, можно считать, что библиотека погибла. При любом из этих вариантов и мы, горожане, потеряем много.  Ведь если какой-то книги нет в городской библиотеке, мы идём в "районку", а она по абонементу одна из лучших библиотек края. В читальном зале этой библиотеки наши дети готовят рефераты, пишут диссертации и сочинения.
Поэтому, уважаемые господа депутаты, уважаемая администрация города и района! Подумайте о том, что районная библиотека нужна нашим детям и нашим внукам. И если вы сохраните её в целости и сохранности  они когда-то скажут вам только спасибо.
                Ужегов Г.Н.

                ОБ ОТНОШЕНИИ К ПЕНСИОНЕРАМ

Люди старшего поколения хорошо помнят лозунг, написанный белой краской на стенах разбитого ДК:  "Все для фронта, все для победы над ненавистным врагом!  В то время в 1948-50 гг. мы были мальчишками и часто лазили по стенам "разбитки". Наверно, потому этот лозунг так хорошо нам и запомнился. Слова лозунга были обращены к тыловикам, людям, обеспечивающим победу над фашистской Германией в глубоком тылу. И эти люди свое великое дело сделали!  Не буду повторять то, о чем написаны тысячи книг  - о великом трудовом подвиге людей тыла, о бессонных ночах и голодных днях, о ночных очередях за хлебом (когда люди с вечера занимали очередь и несколько  раз за ночь пересчитывались ради одной-двух булок черного хлеба) о голодных обмороках.  "Тыловики" вынесли все, ради нашей победы.
    Россия не забыла этих людей.  В этом году Указом Президента к основной пенсии им назначена приличная надбавка - по 300-400 рублей. Но, чтобы получить эту надбавку, старикам надо представить в пенсионный
отдел ряд справок. Вот тут-то и начинается самое интересное. Пенсионный  отдел (вернее 1 кабинет, где эти справки принимаются)  работает  через день (понедельник, среда,пятница) с 8-00 до 12-00. На беду "отдела", пенсионеров,работающих в годы войны,осталось еще довольно много и все они идут со своими справками сюда. Люди с вечера занимают очередь и записываются на прием. Если бы господа из администрации,ведающие пенсионными делами, были более любопытными и хотя бы раз соизволили заглянуть в коридор пенсионного отдела в рабочее время, они были бы неприятно удивлены - из-за большого количества людей пройти по коридору почти невозможно. А если бы эти господа пришли к зданию отдела в 4-5 часов
утра, они бы тоже увидели приличную толпу старых людей, занимающих очередь. Ну, а если бы они наведались ночью на автостанцию, то увидели бы  людей,спящих на лавочках.Это тоже пенсионеры,приехавшие в пенсионный отдел из близлежащих станиц.
    Об отношении к пенсионерам хочется сказать особо.
    В пенсионном отделе к ним относятся с казенным равнодушием и час¬то даже как к людям, мешающим работать.(Когда после 12 часов в коридоре оставалось еще три человека, инспектор из 1-ого кабинета вышла к ним и сказала:  "Вы,бессовестные, я приму вас, но вы бессовестные". Фамилии  этих людей я не называю, чтобы к ним не было предвзятого  отношения  со  стороны чиновников из пенсионного отдела.
На мою просьбу принять старушку, которой 91 год девушка из 2-ого кабинета заявила:
  - Здесь всем 91 год.
  - Вам тоже? - спросил я, глядя на ее 5-сантиметровые перламутровые ногти.
  - Нет! Гордо ответила она.
  - Но, возможно, будет,- хотел добавить я, но скромно промолчал.
Закончить статью мне бы хотелось строками одного из своих стихот¬ворений:

Не вечно юность будет с нами,
Не вечен в сердце стук подков,
Мы тоже будем стариками,
Так пожалеем стариков.

Ужегов Г.Н.  и.
                "Я НЕ СОБРАН В КУЛАК,Я ПО МИРУ РАЗБРОСАН"...

Сборник "Катарсис" - первая книга В.Романова, человека, много пови¬давшего в  жизни, но молодого душой.
Автор - человек образованный, вдумчивый, хорошо знающий образцы вы¬сокой поэзии, а потому - взыскательный к себе и знающий цену настоящего полновесного слова.
Главная особенность его стихов - искренность. Реальный мир поэзии В.Романова прост, естествен и уже одним этим притягивает к себе. Особен¬но лиричны стихи, посвященные женщине, вечному таинству любви. В этих стихах много запоминающихся строк, чувства, выраженные в них чисты и прекрасны:

Стань моей тихой гаванью,
Светом в конце пути,
Чтобы закончив плаванье,
Мог я сюда придти...

В.Романов в своих стихах пытливо всматривается в окружающий мир,ищет свое место в нем,пытается дать оценку прожитым годам:

Полжизни прожито, каков же результат,
Что мне сказать Всевышнему при встрече?..
Лишенный, в силу обстоятельств, литературной среды, он не подвергался никаким влияниям, писал о том, что подсказывало ему сердце и жизненный опыт. В стихах  Романова  нет изысканной утонченности, но зато они не обезличены, лишены пошлости и  серости, характерных  для  многих  стихов современных поэтов.
Я уверен, что этот первый, небольшой сборник стихов В. Романова,составленный с любовью и изяществом, принесет радость многим читателям и они примут его с любовью и признательностью.

Г.Ужегов,член Союза писателей  России.

                О КНИГАХ ДОКТОРА УЖЕГОВА

   Мало кто из тихоречан знает, что наш земляк, Ужегов Геннадий Николаевич является автором восьмидесяти четырех книг. Его последняя работа "Золотая книга народной медицины" вышла в издательстве "Вече" (Москва) в декабре 2004 года. Книга объемна - более 600 энциклопедических страниц и прекрасно оформлена.
Народной медициной Геннадий Николаевич занимается около 15 лет, и как он сам объясняет,"...в больницах я вижу одних и тех же хронических больных, которым лечение помогает всего на один-два месяца. Это происходит оттого, что мы лечим зашлакованный организм, а ведь даже грязную ма¬шину исправить очень трудно,если не невозможно. Что уж тут говорить о сложном человеческом организме". Еще одним важным моментом,по словам Ужегова Г.Н.,является то,что излечивая лекарствами одно заболевание,мы часто наживаем другое,не менее серьезное и,иногда,применяя сильные ле¬карства, уподобляемся человеку,который пытается "вырубить топором занозу".
   Первые книги Ужегова Г.Н. вышли в 1991-93 гг. Они сразу обратили на себя внимание читателей и три из них "Детский народный лечебник", "Здоровье женщины","Энциклопедия старости" в течение нескольких месяцев были бестселлерами в г. Москве. В настоящее время ареол распространения книг нашего земляка очень велик - наверно мало городов в России, где бы нельзя было бы встретить книг Ужегова. Они есть в Канаде и Сша, Германии и Израиле, Болгарии и Польше. В книжных магазинах нашего города книги Ужегова появляются редко, но почти все их можно увидеть в Тихорецком историческом музее.
    Ужегов Г.Н известен не только как автор книг о народной медицине.Он - поэт и автор семи стихотворных сборников  ("Сказки волшебного мира","Морская лунная дорога","Любовь и море" и др.),последний из которых ("Бродяжий дух") вышел в г.Ростове на Дону в январе 2005 го¬да.В 2004 году Г. Ужегов был принят в члены Союза писателей России.
    Те, кто хорошо знает Ужегова Г.Н., удивляются его работоспособности. Над своими книгами он работает по 10-12 часов в сутки и,кроме то¬го,является одним из организаторов литературного объединения "Родник" при газете "Тихорецкие вести".А работа в "Роднике" требует много сил и много времени. В 2000-2002 году Ужегов Г.Н. пытался организовать в нашем городе литературно-художественный музей, но, администрация города его не поддержала и мысли о музее пришлось временно оставить.
   Последнее время Геннадий Николаевич работает над книгой "Рецепты старины глубокой". По замыслу автора эта книга должна объединить все его книги в одну большую книгу "Народная медицина" в которую войдут лучшие рецепты и советы травников и знахарей за последнюю тысячу лет - от Авиценны до наших дней. Книга почти закончена и очень объемна - око¬ло 8000 страниц.Вполне возможно,что она появится в печати уже в 2005-2006 годах.
   Пожелаем же нашему земляку дальнейших успехов в его творческой работе. Пусть у него хватит сил и энергии для того.чтобы осуществить все задуманное.
               
                Николаева В.В.

                "В ГОСТЯХ" У МАЛАХОВА

Всем известно, что жизнь вещь непредсказуемая и полна неожиданностей. День пятого марта начался для меня как обычно - домашние дела, работа над книгой, в 15 часов - литературное объединение. А в  17-00 принесли телеграмму: "Уважаемый Генрих Николаевич. Первый канал телевидения очень просит Вас срочно связаться с нами по телефону. У нас есть к вам деловое предложение". И подпись. Я не знал, зачем я понадобился центральному телевидению, но предположил,что это касается моих книг  по народной медицине. Как выяснилось впоследствии, в своих предположениях я не ошибся. На другой день позвонил в Москву  и получил  приглашение участвовать в  телевизионной  программе "Малахов + Малахов". От таких предложений не отказываются и я согласился. О том, как я добирался  до Москвы рассказывать  неинтересно - обычная поездка  в обычном купейном вагоне.
   Поезд прибыл на Курский вокзал в 5-38 утра. Как меня предупредили заранее, на перроне стоял человек с плакатом "1-ый канал". Это был  своего рода пароль. Подойдя к этому человеку, я представился, и он отвез
меня в гостиницу "Останкино", в заранее забронированный номер. В 15 часов меня пригласили в телестудию. Добирался я туда на троллейбусе минут 10-15.  У входа в здание телекомпании меня встретила девушка лет 20. Она выписала мне пропуск и повела в святая святых  центрального первого канала - в студию. Первый день был днем знакомства с участниками программы, с внутренними помещениями телекомпании. Нас  учили, как держаться на сцене, что можно делать, чего нельзя - в общем вводили в курс дела и учили не бояться телекамер.   Каждый участник телешоу получил предвари¬тельный список вопросов, ответы на которые  он должен был проштудировать заранее.
   На другой день, к 16-00 нас пригласили на запись программы. Когда я вошел в помещение студии все верхние ряды  были заполнены зрителями (кстати, зрителей приглашают с улицы). Свободными оставались первый ряд и диваны, стоящие посреди сцены. На каждом из сидений первого ряда был положен лист бумаги с фамилией участника. Когда все заняли свои места, вышел помощник Андрея Малахова и стал учить нас правильно аплодировать. Это продолжалось минут пятнадцать, так что вся острота ситуации постепенно стала сглаживаться,  и мы более или менее успокоились.
    В 16-30 на сцене появились Андрей и Геннадий Малаховы - главные ведущие телепередачи. Началась съемка. Смысл передачи заключался в  том, что представители официальной и народной медицины высказывали свои  мнения по поводу лечения того или иного заболевания. Ещё раньше был  намечен цикл передач: болезни легких, сердца, позвоночника, нервной системы и т.д.  В тот день, когда меня пригласили на съемки, разговор шел о ишемической болезни сердца. Вот на сцену вышел больной, его усадили  на диван в  центре  студии, с одной стороны сел Андрей Малахов, с другой - Геннадий Петрович Малахов. Больной рассказывал о своей болезни, Малаховы задавали вопросы. Потом выступали ведущие кардиологи Москвы, давали свои рекомендации по лечению, образу жизни,правильному питанию кардио¬логического больного. После кардиологов эстафету взяли народные цели¬тели. Они давали свои рецепты лечения различных заболеваний сердца.
В разговоре участвовали и зрители. Всего на сцену было приглашено пять человек. Когда разговор с ними был закончен, Андрей Малахов подошел ко мне и объявил: "А сейчас слово предоставляется известному народному
целителю и писателю Ужегову Генриху Николаевичу. Он вывел меня на середину студии, подвёл к столу, на котором были разложены различные травы, овощи,фрукты и попросил рассказать о том,как народная  медицина  рекомендует снимать боли,внезапно возникающие в области сердца. Я не буду повторять то, что я говорил - всё это зрители увидят 3 мая в передаче "Малахов +  Малахов", но, как мне кажется,  кое-что полезное для больных сказать мне удалось. Мое выступление продолжалось 6-8 минут. Затем выступили ещё три или четыре человека, и  съемка закончилась. Погасли "юпитеры", люди стали расходиться.  После передачи я подошел к Андрею Малахову и  подарил ему одну из своих последних книг по народной медицине с дарственной надписью. Надпись была несколько необычной и развеселила Андрея:
   "Андрей Малахов нас заметил и на эфир благословил". Еще с десяток книг я роздал другим работникам студии. Пусть знают тихоречан.
                Ужегов Г. Н.
     21 ноября 2001 г.

                СЛОВАРЬ РУССКОЙ РИФМЫ

Как  у меня, человека, не имеющего ни филологического, ни  литературного образования, возникла мысль  взяться за  составление словаря,  разговор  особый. Как-то был я в гостях у Валентины Николаевны Богза – нашего литературного координатора по Краснодарскому краю и Ростовской области. У Вали очень большая библиотека, которую они с мужем – Александром, собирали много лет. Здесь можно найти книги, возраст которых 150-200 лет. Правда, эти книги на немецком языке. И, совершенно случайно  мне  в руки  попал «Словарь рифм» Николая Абрамова (Нехемия Переферкович). Полистал я эту книгу, внимательно перечитал первые страницы, и спросил Валю:
 - А почему это «Словарь рифм» предназначенный для русских поэтов написал  не русский Ваня Иванов, а какой-то Переферкович?  Валя не ответила и просто пожала плечами.
 - А ты знаешь, - сказал я ей, - возьмусь я, наверное,  за словарь.  И называться он будет «Словарём русской рифмы». Разговор этот состоялся в  2003 году. А в 2006 году я  уже отправил в московские издательства первые варианты книги. Словарём занималось несколько издательств, везде мне давали советы, делали правку. Я ушёл от первого варианта, попробовал второй, третий. Наконец, я посчитал, что словарь можно публиковать и в 2008 году  издал его за свой счёт –  всего 300 экземпляров. Но даже это небольшое количество  заставило меня очень сильно потратиться – не холопское это дело издавать книги за свой счёт. Конечно, словарь разошёлся сразу. По поводу его переиздания я обращался в министерство культуры и министерство образования, но, кому нужна  русская культура в век  приватизации и повсеместного грабежа. После всех полученных мной отказов я опубликовал свой словарь в интернете, и сейчас им пользуются тысячи читателей по всей России.
    В настоящее время я считаю, «Словарь русской рифмы» главной книгой, которую я написал.  И, после завершения работы  над книгой, я  осознал, что жизнь прожита не напрасно, что сделано что – то большое и важное для русской литературы.  Что же представляет  собой «Словарь русской рифмы»? В чём его отличие от всех других книг подобного рода?  На этот вопрос ответит выдержка из вступления к этой книге.

                ВСТУПЛЕНИЮ К СЛОВАРЮ

«Словарь  русской рифмы»  включает в себя почти все слова русского языка, применяющиеся в поэтической речи. Исключение составляют очень сложные словосочетания, специальные медицинские или технические термины, а также трёхсложные рифмы, которые в настоящее время  в поэзии почти не применяются.
     Построение  настоящего словаря  по инверсионному принципу  даёт поэту реальный шанс  выбрать точную рифму, как для однородных, так и для разнородных сочетаний.
    Схему построения словаря нельзя назвать сложной. Все слова расположены в порядке рифм и разбиты на восемь групп  на гласные, которыми они начинаются. А, Е, И, О, У, Ы, Ю, Я. Слова в группах расположены по гнёздам в алфавитном порядке . Рассмотрим к примеру порядок расположения  рифм на букву «А». Здесь все слова разделяются на подгруппы АБ, АВ, АГ, АД и т. д. Каждая подгруппа делится на гнёзда.  Так подгруппа АБ делится на на  -аба, - абе, -аби  и т.д. до –абя. Точно также  делятся на  гнёзда подгруппы  АВ, АГ,  АД и др.   
    Каждая группа гласных заканчивается, так называемой, обратной подгруппой. Так, если слова на букву А вначале делились  на АБ, АВ, АГ  и т.д.,  то в конце они разделяются на БА, ВА, ГА, ДА и т. д…  Такое же точно деление распространяется на все другие гласные. Для того,  чтобы избежать многократного повторения отдельных слов применяется система скобок. Так,  мы пишем («при – раз - по – с - у-) вместо  «прибить, разбить, сбить, убить» ; пишем (двух-трёх- четырёх-) разовый , вместо «двухразовый», «трёхразовый», «четырёхразовый» и т.д.
    Предлагаемы словарь можно было бы назвать словарём точных рифм, т. е. таких, у которых  образуются совпадения в клаузулах одинаковых или очень близких звуков (волн - полн). Неточные рифмы (или рифмы, которые основываются  на приблизительном подобии звуков в клаузулах) помещены в ремарке «Созвучия».
    Сокращения в словаре  допускаются только в случаях применения терминов, часто употребляющихся в грамматике.
   «Словарь русской рифмы», представленный на суд читателя, отличается от всех других словарей подобного рода. Он очень компактен, но, тем не менее, включает в себя все, наиболее употребительные в поэзии,  слова   и словосочетания русского языка.  Количество слов здесь намного превышает количество слов  в словаре Н. Абрамова и других авторов. В словарь введены глагольные рифмы, что редко встречается в других рифмовниках.  Упрощён порядок поиска слов, до минимума сокращено количество ссылок. Если словари одного автора ограничены в количестве слов и словосочетаний произведениями автора, то  в данном словаре этого ограничения не наблюдается».