Ода страху и бесстрашию

В ком разум теплится, есть память, как письмо в конверте,
Свой облик в отражении может отличить,
Боится тот исчезновения и смерти
И непременно вечно жаждет жить.
Все знают точно – жизнь не долго длится.
И меру эту каждый понимает.
Есть разные в науке единицы,
Которыми условно все процессы измеряют.
И лишь у страха нет количественной меры,
Кто больший трус? Померить можно как?
Придумали жрецы религии и веру,
Но это бестолковщина и мрак.
Кто верит больше, тот боится мало?
Не правда. Нам история другое говорит.
В истории описанных анналах
Воздвигнуть памятник себе желает каждый индивид.
Кому-то  пирамиду в жаркой Гизе
(тут страх померить можно в метрах, футах, тоннах,
годах постройки, скормленном рабам зерне)
Кому-то - обелиск, что на горе Поклонной,
И память - общая на всех горит в живом огне.
От многих павших - только даты строчки,
И мало кто в последний миг раздумывал о Боге.
Их страх величиной, условно - с точку,
Но то, что не было его совсем?..
Страх был. И было его много.
Вот Пушкин. Памятник себе воздвиг нерукотворный.
Ему и рукотворных масса - в парках и на площадях.
Но пистолет, когда держал в дуэли вздорной,
Наверняка испытывал отчаянье и страх.
Есть миф, что сам Пастер проверил на себе опасную вакцину,
Что жизнью сам смертельно рисковал,
Но впрыснул яд его приятель  – доктор медицины,
А вот Луи в гостях от страха вилки и стаканы долго протирал,
И над его причудою невинной почти что весь Париж беспечно хохотал. 
Но были те,  в ком страх исчерпан интересом.
Наш Мечников привил себе, холеру, сифилис и тиф,
И трижды чуть не умер, исчерпав всю страха меру,
И это достоверный факт, а не научный миф.
И в этом есть система, верьте или не верьте.
Хоть не найти пока универсальной единицы -
Кто для себя живёт, тот помнит каждый день о смерти,
Кто для других – тот ни черта на свете не боится.