Прогулка Пушкина, Пестеля по Петербургу

Неспешно Пушкин с Пестелем идут
вдоль улиц, им знакомых. Двадцать первый
встречает век их тем же ветром в грудь
и солнцем - зачастую эфимерным

Не видят петербуржцы их, толпа
несется шумной сворою по следу
своих забот - проложена тропа:
метро, работа, выпивка к обеду...

Приятели заходят на вокзал,
поэт несет черешню в шляпе модной,
в ладони Пестель ниточку зажал -
воздушный шарик (якобы свободный)

Вот на Париж состав стоит в дыму,
в нем эмигранты, новые изгои,
что ждет их - не понятно никому,
но ясно, что ни лавров, ни покоя

Вот товарняк ЗК  набито в нем
людей, кровей и горестей -  без счета,
УК им всем предстало палачом,
ГУЛАГ открыл в чистилище ворота

Отходит поезд с царскою семьей
(пока еще живой), с охранной ротой,
укрытый воровской ночною тьмой
и большевистской страшною заботой

Везет навстречу Ленина другой -
в российские просторы из Берлина:
Ильич с броневика махнет рукой,
и миллионы душ невинных сгинут

“Я думал, Пугачевский страшен бунт -
печально молвит Пушкин - Но наверно,
идеи могут быть страшнее пут,
заразней и смертельней худшей скверны

“А я еще при жизни осознал
свою ошибку, - отвечает Пестель -
Блестит идей чарующий кинжал,
но блеском он в сердца владельцев метит.

Красавицы мечтают о мужьях,
а мы, мужья, стремимся к чести, славе.
Но погибаем в собственных словах
и спрятанной в них медленной отраве”

“Да, - отвечает Пушкин, - В те три дня,
когда я умирал от боли дома,
я понял, что идеи - трескотня,
больного самолюбия синдромы.

Любовь и милосердие одне
нам помогают жить и выжить… Впрочем,
что вспоминать! Сегодня, как во сне,
свидетели мы худших из пророчеств” -

“Ты думаешь? - Наверно, на земле,
соблазны и надежды однотипны:
и водка утешает, и елей,
любви и смерти чем-то схожи хрипы.

Пусть едут поезда!.. Нам повезло,
мы жили в мире маленьком, укромном” -
“И смерть была простым, привычным злом” -
“И никаких вокзалов, толп огромных!”

“А как цыгане пели, как писать
любили мы программы и экспромты!
И было - что ни слово, то печать
судьбы - порой трагичной, но почетной”-

“А помнишь ножки голые Элен?” -
“А грудки в декольте во время бала?”-
“Я и сейчас бы сдался в нежный плен
красавицы Лили, что всем давала”

Приятели прошли насквозь вокзал
и вышли на проспект, где вертикально
блеснув на солнце, в небо шпиль взлетал,
как в юности их - яркой и фатальной