Город

Город пережевывает тебя бетонными плитами, лестницами, арматурами. Выплевывает через шахту лифта на улицу, где ты идешь, впотьмах, с призрачными фигурами. Потряхивает твоими костями в тесном, старом автобусе, чтобы выбросить тебя комбинацией чисел в чуть другой точке на глобусе: Три – шесть, пять – четыре, две тройки. О, как бы был рад Сорокин за сердце пятое, то есть твоё, что выпало числами, словно осадок в небытиё. Но, городу мало и этого, он схватит тебя, прижмет турникетами, и отправляет в царство Аида. А Харон в виде женщины в будке стеклянной, сидит и хохочет, не подавая вида, что знает, в чем суть его должности. А ты движешься на языке-эскалаторе, в пасть огромадного ящера, что замыкает дни в кольца лет и столетий. Проедешь, выйдешь на третей, потом переход по внутренним органам чудища, к станции на закольцованном времени. Так и бредешь под бременем переходов из понедельника в пятницу, с двумя пересадками выходных, и далее в цикле крутишься, крутишься, крутишься в потоках секунд пустых. Думая, что, вот-вот сойдешь на нужной, главное выйти в лето, теплое, детское, с небом полным лазури, и арбузными корками на деревенских задворках где-то. Но, нет когда объявляют станцию, вновь не твоя, что не ново. А на твоей ремонт, замена чего-то важного, или какой-то малости, в общем, ни входа не выхода, ни у дежурных жалости, ты не дождешься и справки, тоже будут не выданы. И вот, ты едешь и думаешь, ну ладно, еще кружок, тристашестьсятпять бусин будут нанизаны в срок на нитку твоей судьбы. И станут четками в лапах Громады-Города, что будет их перебирать медленно-закольцованно, что-то ворча там в бороду. Встал утром – вечером спать, больше не будет нового. Больше не будет первого. Все будет только заново, покругУ, покругУ, покругУ. И, вот ты очнулся от дремы, выходишь из черва чудища. Снова холодным и липким тебя обнимет окутает, но там уже недалеко, всего два квартала до здания, и вот уже на работе, и утренний кофе вернёт в сознание.
20,12,2019