Слово не воробей

Госпожа Удача, как известно, дама весьма капризная и балует своим вниманием немногих, а если балует, то редко. Попасть в число её фаворитов непросто. Однако ради справедливости следует сказать, что нет на свете такого человека, который рано или поздно всё же не стал хотя бы на краткий миг объектом её благосклонности. Ясно, что когда такой миг наступает, промедление смерти подобно. Как говорится :"Куй железо, пока горячо !"

Долгое время Рахмет не мог похвастаться тем, что вполне ощутил на себе тепло лучезарного внимания вышеозначенной дамы. Когда же такое случилось, он сделал всё от себя зависящее, чтобы божественное тепло это согревало его как можно дольше и в силу того, что был Рахмет юношей не по годам предусмотрительным и расчётливым, звенья в цепочке счастливых событий в его до этого момента не вполне счастливой биографии, стали следовать одно за другим.

Прежде всего благосклонность Госпожи Удачи отразилась на его карьерном росте.

Внезапно и совершенно неожиданно для Рахмета его непосредственный начальник, человек ужасно придирчивый и недружелюбный, посчитал, что незначительная должность, которую Рахмет до этого занимал, абсолютно не соответствует его рабочим качествам и предложил ему занять должность более для него подходящую, то есть более высокую и значительно лучше оплачиваемую.

На новой должности Рахмет был замечен ещё более высоким начальником и поднялся ещё выше, и ещё, и ещё, и, в конце концов, поднялся так высоко, что однажды удостоился чести быть приглашённым на семейный ужин к самому высокому начальнику - главе крупнейшего евразийского банка, перед одним только именем которого трепетали сердца и простых работников, и высоких начальников. Таким образом на зависть тысячам неудачников, в числе которых ещё недавно пребывал сам, у него появился вполне реальный шанс проникнуть в круг ближайших друзей и соратников того, от кого зависело для Рахмета всё, а именно : оказаться в числе избранников судьбы и небожителей или остаться навсегда, как образно выразился поэт, "двуногой тварью".

Имя бога, от которого это "всё" зависело, я не без внутреннего волнения вам, друзья, сейчас открою : Давид Гофарович Нихорев, с ударением при произношении фамилии на втором слоге - НихОрев. Подчёркиваю потому, что данное обстоятельство будет иметь немаловажное значение в нашем рассказе. Уверен, что вы содрогнулись и священный трепет пробежал по вашим жилам - кто же не слышал в лихие 90-е годы о НихОреве ? Но даже если вы и немного забыли о нём в силу того, что миновала с тех пор целая вереница пламенных лет, немаловажного значения это обстоятельство - ваша забывчивость - как раз и не имеет. Бог остаётся богом, даже если история переворачивает страницу и на смену одному богу приходят другие боги. Ведь перевёрнутая страница никуда не девается и когда-нибудь добросовестный доцент или доктор от исторической науки, листая книгу бытия, воссоздаст и перевёрнутую страницу, и главных героев, на ней запечатлённых, в своём первоначальном блеске и величии.

Итак, готовясь к столь ответственному событию, Рахмет до мелочей продумал каждую деталь. Он продумал не только то, во что оденется, он до мелочей продумал, как войдёт в дом НихОрева, как улыбнётся, какие слова приветствия скажет, как сядет за стол и многое ещё из тех действий, которые ему необходимо будет совершить, чтобы понравится и самому НихОреву, и его жене, и его гостям, он предусмотрительно продумал, тысячу раз прокрутив их мысленно в голове. И тогда, когда, кажется, не осталось больше ни одной мелочи, которую он не продумал, Рахмет успокоился и лёг спать пораньше, чтобы на рассвете важного дня встать свежим и бодрым.

Рассвет наступил, наступил и день, и, наконец, наступил вечер. Свежий и бодрый, во всеоружии заранее заготовленных утончённо-умных речей, комплиментов, тостов и забавных анекдотов Рахмет прибыл на легковой иномарке вполне соответствующей уровнем класса уровню престижа предстоящей встречи к загородному особняку банкира, где надёжно закрытые чугунными витыми решётками окна уже празднично горели, как гирлянды на новогодней ёлке.

Швейцар проводил Рахмета по мраморной лестнице на второй этаж и подвёл к высоким белоснежным дверям, выполненным в стиле рококо - с витиеватым декором и голенькими амурчиками, прилепленными по углам. Роскошь интерьера дома НихОрева приятно ошеломила Рахмета, хотя он был, что называется, в этом вопросе не мальчик и, путешествуя по европейским и азиатским столицам, успел повидать немало изысков касательно роскоши, которую могли позволить себе небожители.

Швейцар учтиво с небольшим поклоном распахнул двери и Рахмет вошёл в не очень большой, но уютный зал, где за столом, сверкавшим от множества блюд, бутылей и столовых приборов, сидело человек десять-двенадцать.

Хозяин дома, небожитель, Давид Гофарович Нихорев, сидевший во главе стола рядом с супругой, не вставая, приветствовал Рахмета, представил обществу и величественным жестом указал на свободный стул, предлагая сесть за стол.

Выразив и словами, и всем видом, насколько это было ему по силам, свое почтение и самому Давиду Гофаровичу, и его юной красавице супруге, и всему обществу, Рахмет скромно, стараясь не произвести лишнего шума, присел на стул и почувствовал, как голова его сладко закружилась, а по спине пробежал озноб - озноб невыразимого счастья, того самого счастья, о котором он ещё недавно мог только грезить в самых смелых фантазиях.

По тому, что бутыли на столе были откупорены и полупусты, Рахмет догадался, что праздничный ужин был в самом разгаре и время, которое ему назначил для визита хозяин, спланировали таким образом, что самые важные разговоры, в которых Рахмет хотел принять участие, давно закончились. Однако это обстоятельство его нисколько не оскорбило и даже не смутило. Он прекрасно понимал, что в иерархии значимости среди гостей, приглашённых на ужин, он пока занимает самое последнее место. В то же время он ясно осознавал и то, что это последнее место было пределом мечтаний всех работников и начальников банка, и лестное сознание своего перед ними превосходства окрылило его настолько, что он позволил себе, когда ему это предложили сделать, без запинки произнести заученный заранее красивый тост, выпить бокал вина и закусить вино ананасом.

Выпитое вино подействовало благотворно, скованность его прошла почти полностью и он, выпив вдобавок ещё пару бокалов вина, стал позволять себе намного большие вольности, а именно : рассказал очень весёлый анекдот, вызвавший смех у всех присутствующих. Таким образом бокал за бокалом, поднимаемые в честь хозяина и его супруги совершенно раскрепостили Рахмета. Этому способствовало также и то обстоятельство, что и сами небожители, изрядно набравшись, вели себя очень раскрепощённо и вообще оказались людьми чрезвычайно премилыми и дружелюбными.

Например, один из небожителей, сидевший рядом с Рахметом, совершенно по-дружески похлопал его по плечу и стал давать отеческие наставления, касавшиеся хитростей банковского дела, наставления настолько ценные, что Рахмет осмелился даже предположить, что принят в круг небожителей, как свой.

Одним словом, всё шло наилучшим образом, шло просто прекрасно. И вот, наконец, настала минута, когда небожители, отяжелев от съеденного и выпитого и полностью раскрепостившись ( в обществе Давида Гофаровича даже и они не могли быть вполне раскрепощёнными ), завели самые простецкие, что называется, домашние разговоры. Некоторые из небожителей смачно закурили гаванские сигары, некоторые рассказывали анекдоты далёкие от приличия, некоторые позволили себе смеяться громче хозяина, некоторые стали с нескрываемым аппетитом поглядывать на его юную красавицу супругу и предпринимать в этом отношении партизанские действия, что ей, судя по её ответным взглядам и действиям, очень даже нравилось.

Голова у Рахмета от всего этого великолепия кружилась всё больше и больше. Она закружилась настолько сильно, что он и сам позволил себе однажды засмеяться громче всех и даже громче хозяина, что, впрочем, не потеряв окончательно контроля над собой, немедленно внутренне осудил, смех умерил и сделал его на несколько децибел тише.

Обстановка одомашнилась в итоге настолько, что юная супруга хозяина, услышав звуки ламбады, вскочила на стол и начала демонстрировать невероятной грации соблазнительные телодвижения в такт музыке. Небожители пришли от её мастерских телодвижений в неописуемый восторг. Все, кроме НихОрева. Ему телодвижения юной красавицы, бывшей моложе его на сорок с лишним лет и взятой им в жёны прямо с конкурса красоты совсем недавно, пришлись почему-то не по вкусу. Он слегка нахмурился и властным голосом приказал супруге слезть со стола, что она и сделала с неохотой.

Рахмет смотрел на всё происходящее с неописуемым восторгом. "Так вот какие они небожители! - сквозь винные пары думалось ему - Они же добрейшие, искреннейшие и обаятельнейшие люди ! И какие небылицы плетут о них глупцы, те, кто о них ничего не знает. Чего только ни плетут, обзывая небожителей олигархами, капиталистами и буржуями, и делая это только из зависти и совершенно несправедливо. Госпожа Удача, о, как я благодарен тебе за мой взлёт на Олимп ! Какой восторг, какое счастье !"

Размышляя таким образом, он вдруг почувствовал прикосновение чего-то горячего к своему бедру. Он обернулся и увидел перед собой Северное Сияние - сияние взгляда юной красавицы-супруги Давида Гофаровича. Она сидела рядом с ним, держа в руке бокал и глядя ему без всякого стеснения прямо в глаза с неотразимой улыбкой на прелестном лице.

"Вы чем-то смущены ? Не смущайтесь, Рахмет, чувствуйте себя, как дома. - нараспев произнесла она, не сводя с него глаз и отпив немного вина из бокала - Мой муж, прекрасный человек. Он очень добрый и совсем не ревнивый. Он очень хорошо отзывался о Вас. Расслабьтесь, умоляю. Чтобы Вы окончательно стали членом нашей семьи, давайте выпьем на брудершафт !"

Красавица налила в бокал вина и подала его Рахмету и он понял, что этот миг и есть тот самый миг высочайшего доверия к нему, проявленного со стороны богов, обживших Олимп, миг блаженства и подлинного счастья, апофеоз его грёз, миг, который он не должен упустить и закрепить за собой место на Олимпе окончательно, раз и навсегда.

Разговоры затихли и все взоры обратились в его сторону. Сам Давид Гофарович внимательно смотрел на него, смотрел не ревниво, но добродушно, немного насмешливо и как бы выжидающе.

Голова у Рахмета закружилась ещё сильнее, хотя сильнее кружится ей было уже и некуда. Вместе с головой закружились небожители, стулья, тарелки, канделябры, закружились голенькие амурчики на дверях, закружились пол и потолок, и даже камин, в котором дрова давным-давно превратились в угли, закружился за компанию со всеми.

"Как Вы находите наш скромный дом ? - продолжала свой певучий монолог хмельная красавица, по-прежнему устремляя гипнотический с влажной поволокой взор на Рахмета - Как Вы находите наше общество ? Как Вы находите моего супруга ? Он мудр, он тактичен, он просто обворожителен, не так ли ?"

От гипноза ли, произведённого взглядом победительницы конкурса красоты "Мисс Армения", от запаха её дорогих французских духов или дорогих сигар, от выпитого ли вина, от остроты ли переживаемого момента или от совокупности всего этого Рахмет раскрепостился и осмелел настолько, что напускной, искусственный образ, который он, тщательно его отрепетировав, заранее заготовил и берёг до этой минуты, окончательно спал с него и он стал самим собой. Он стал тем обычным, нормальным, искренним и непосредственным юношей, каким знали его на работе до момента его головокружительного взлёта. Отбросив все условности, он улыбнулся красавице-супруге так, как если бы она была не супругой небожителя, а просто красивой девушкой.

Как он находит дом ? Дом великолепен ! Как он находит общество ? Общество великолепно ! Как он находит супруга ? Какого супруга ? Ах, да, у красавицы ведь, кажется, есть супруг. Рахмет напрягся, вспоминая, что за супруг и что за имя у супруга и, с большим трудом вспомнив, заплетающимся языком во всеуслышание произнёс :" Как я нахожу НихЕрова ?", а после, немного подумав, медленно, но решительно отрезал :"НихЕров козёл !"

Сказав это, он облокотился руками о край стола и тяжело уронил голову, не в силах больше сдерживать её кружение. Блаженно упав лицом на тарелку с салатом оливье, он не осознавал того ( а как он мог это осознать, если голова кружилась, как фигуристка на льду ), что его взлёту на Олимп пришёл конец, что карьера его, как сизифов камень, набирая скорость, с этого мгновения безудержно покатилась с Олимпа вниз и остановить её падение невозможно никому, даже Зевсу Громовержцу. Слово ведь не воробей и, выпустив, его не вернёшь обратно.

Почему он так страшно напутал, произнося фамилию небожителя и своего благодетеля ? Почему поменял в ней местами гласные "о" и "е" ? Почему дал небожителю такую нелестную характеристику ? Ах, друзья, скажу вам откровенно : ничего он не напутал ! Ведь именно так произносили на работе фамилию небожителя все, начиная от простых клерков и до начальников. Правда, произносили тайком, шёпотом, не во всеуслышание. Так до своего взлёта на Олимп произносил её и сам Рахмет. Что же касается нелестной характеристики, то как ещё можно характеризовать мужчину весьма преклонного возраста, страдающего подагрой, одышкой, "зеркальной болезнью" и повышенной потливостью, морщинистого и плешивого, попросту безобразного старика, но при этом не потерявшего сладострастной охоты до юных красавиц, как избалованный ребёнок до вкусненьких конфет ? - иначе характеризовать нельзя никак, только так.

Ну что ж, друзья, что сказать в заключение ? Жаль немного Рахмета, жаль, что взлёт не удался, что придётся начинать подъём на Олимп с самого начала, что Госпожа Удача вряд ли предоставит ему второй шанс, она ведь, как мы упомянули выше, очень капризна и не любит, когда её благосклонностью не умеют как следует распорядиться, жаль.

А может, и не совсем так, может, и не стоит ни о чём жалеть ? Как говорится, что ни делается, всё делается к лучшему. Слово, конечно, не воробей, но порой сказать его необходимо, чтобы, как последняя свинья, окончательно не утонуть в житейской грязи.