Рождественский Роберт Иванович, 1932-1994

Уезжали из моей страны таланты,
Увозя достоинство свое.
Кое-кто
откушав лагерной баланды,
А другие –
за неделю до неё.
Уезжали не какие-то герои –
впрочем, как понять: герой иль не герой?..
Просто люди не умели думать
строем, –
даже если это самый лучший
строй...
Уезжали.
Снисхожденья не просили.
Ведь была у них у всех одна беда:
«шибко умными» считались.
А в России
«шибко умных»
не любили никогда!..
Уезжали сквозь «нельзя» и сквозь «не можно»
не на год, а на остаток дней и лет.
Их шмонала
знаменитая таможня,
пограничники, скривясь, глядели вслед...
Не по зову сердца, –
ох, как не по зову! –
уезжали, -
а иначе не могли.
Покидали это небо.
Эту зону.
Незабвенную шестую часть земли...

Час усталости.
Неправедной расплаты.
Шереметьево.
Поземка.
Жесткий снег...

...Уезжали из моей страны таланты.
Уезжали,
Чтоб остаться в ней навек.

-=-=--=-=
Он стоит перед Кремлём.
А потом,
вздохнув глубоко,
шепчет он Отцу и Богу:
«Прикажи...
И мы умрём!.».
Бдительный,
полуголодный,
молодой,
знакомый мне, –
он живёт в стране свободной,
самой радостной стране!
Любит детство вспоминать.
Каждый день ему –
награда.
Знает то, что надо знать.
Ровно столько,
сколько надо.
С ходу он вступает в спор.
как-то сразу сатанея.
Даже
собственным сомненьям
он готов давать отпор.
Жить он хочет не напрасно,
он поклялся
жить в борьбе.
Всё ему предельно ясно.
В этом мире
и в себе.
Проклял он
врагов народа.
Верит, что вокруг друзья.
Счастлив!..
 
...А ведь это я –
пятьдесят второго года.
 
 1992
-=-=-=-=-

  Я ОДНАЖДЫ ВЕРНУЛСЯ...

 Я однажды вернулся сюда,
в этот город — сквозь дни и года.
Показался мне город пустым,
здесь когда-то я был молодым.
Здесь любовь моя прежде жила,
помню я третий дом от угла.
Я нашёл этот дом. Я в окно постучал.
Я назвал её имя — почти прокричал!
Но чужой человек мне ответил без зла:
«Здесь, наверно, она никогда не жила».
Ты ошибся! — мне ветер сказал.
Ты забыл! — усмехнулся вокзал.
Ты ошибся! — шептали дома.
Спелым снегом хрустела зима.
А над крышами вился дымок.
Но ведь я ошибиться не мог!
Ведь звучало ещё среди белых снегов
эхо первой любви, эхо наших шагов.
А над городом снег всё летел и летел.
Этот город меня узнавать не хотел.
В нём была и надежда, и грусть.
Я шагал по нему наизусть,
я в его переулки нырял,
где когда-то любовь потерял.
Я искал, я бродил дотемна,
но нигде не встречалась она.
Я из города в полночь домой уезжал.
Он летел за окном, он меня провожал.
И ночные огни повторяли светло:
«Всё, что было, — прошло...
Всё, что было, — прошло...»