У Давыдова Брода

На реке Ингулец
у Давыдова брода
бьётся насмерть юнец
из стрелкового взвода.
Он пошел воевать
вовсе не за медали.
Просто Родину мать
нам отцы завещали.
Он смертельно устал
в ожиданьи подмоги,
он, как памятник, стал -
тяжелы его ноги,
Чтоб ни шагу назад,
как приказывал Сталин,
он вперёд держит взгляд,
а друзья убежали.
"Не для этого мамки
нас в муках рожали,
чтобы мы шли на танки,
от пуль умирали.
В Казахстан улетим,
мы же не идиоты,
мы совсем не хотим
закрывать собой ДОТы.
Пусть других власти "лечат ",
а мы - на Камчатку,
или в Поти, навстречу
пусть тащат взрывчатку
для мостов и машин,
и для Дугиной Даши,
нет на свете причин
нам губить души наши".
Я никак не усну,
дед в бреду стал являться,
говорит: "На войну
мне пора собираться."
В гимнастёрке точь в точь -
43-го года.
" Я  к ребятам - помочь -
у Давыдова Брода".
Его звали втихую
не Дмитрий - Митряха,
из под брюк зачастую
торчала рубаха,
он картошку сажал,
про войну читал книжки,
и любили его
все в округе детишки.
Он в 17 ушёл,
ростом метр сорок девять,
с битой плугом ногой -
в это трудно поверить.
С другом их повезли -
двух спасителей мира,
и ловили они
по полям дезертиров.
А когда 18 -
куда уже больше? -
был отправлен на фронт,
и догнал его в Польше.
Он в разведку ходил,
он не требовал Славы,
И снарядом убит был
в бою под Варшавой.
Пал на землю, руками
ее обнимая
у смертельного края
в одном шаге от Рая.
Но молитвою матери
встал с поля брани
и дошел до Берлина,
ни разу не ранен.
На вокзале открыли
«Атак», мы сказали:
"Дед, в «Атаке» ты новом
бывал на вокзале?"
И ответил он так нам,
смешав наши мысли:
"Да, бывал я в атаке,
в атаке на Висле".
Командиры к наградам
представили деда:
За Отвагу, Варшаву,
Берлин, за Победу.
А за то, что он смог 
одолеть ту войну,
поручил ему Бог
охранять Тишину.
И хранил он её,
сколько было в нем силы,
до последней черты,
до конца, до могилы.
Прошлым августом с ним
нам пришлось распрощаться,
и опять черный дым
начал в небо вздыматься.
И опять прозвучало
зловеще: "Война!"
И опять обратилась
к солдатам страна.
И опять дезертиры
стремглав побежали:
"Не для этого мамки
нас в муках рожали!
В 21-м веку
надо всё решать миром."
И они побросали
дома и квартиры,
побросали родных,
матерей и детишек,
и достали заначки
свои из кубышкек,
и сбежали...А деду
пришлось подниматься
и - на фронт -
у Давыдова
Брода сражаться.
"Ничего - он сказал,
потерпите ребята,
всем фашистам придет
неизменно расплата.
И подмога придет, -
не туда повернули,
не сбежали они -
просто их обманули.
А пока я стою -
не помогут старлинки,
а пока вы в бою,
не видать ваши спинки
англо-саксам, не будет
колонии "Раша",
а земля под Херсоном
останется наша,
и в Одессе, и в Умани,
и в Конотопе
в пику Байдену, ляхам,
надменной Европе.
Не надейтесь - не будет
в России восстания,
О себе позаботьтесь,
США и Британия.
Там индейцев лишили
свободы навеки,
а для этих Ирландия —
нечеловеки".
Может, не был при жизни
наш дед исполином,
но теперь он пришел
не один - вместе с сыном.
И сказал он у Брода:
"Не бойтесь ребята,
вместе справимся с извергом -
мы же солдаты!
С нами Рюрик с дружиною,
Шуйский и Невский,
Ушаков, Милорадович,
Шеин, Раевский,
с нами Дмитрий Донской,
Жуков и Рокоссовский,
и Суворов, Кутузов,
Ермак, Малиновский...
С нами ныне восстала
вся Русская Рать!
Неужели посмеем
при них отступать?!
С нами Бог!
С нами Истина!
С нами Святые!
Не дадим растерзать
и разграбить Россию!