Октябрь и мысли

Прохладность постели, оседлая мрачность,
осенняя серость и скудность вокруг.
Я в маске печали сухой и прозрачной.
Шумы, голоса вновь насилуют слух.

Лишь шесть фотокарточек в старом альбоме,
а память огромная в книгах моих.
По жизни уставший, в тоскливейшей коме.
Состарился, мышью в коробке притих.

Нет, я не кочевник, не воин, не дурень,
а, коль бедокурил, то, нет, не со зла.
Моя голова, как чудная бандура,
на струнах которой играют ветра.

Скелет арматурный под мясом и кожей
не дрался, не бедствовал в тысячах дней,
пять лет кочевал с недовольною рожей
по вольнице тесной столицы моей.

Я в долгих бегах износился до жути,
как жертва от гончих, умелых, борзых,
с лихвой надышался промышленной мутью,
нервически ждал каждый утренний миг.

Теперь средь провинции мну два матраса
(кровати, дивана, что терпят меня),
на глупой работе терзаю два глаза,
систему труда за безумность виня.

Однажды всё это закончится, знаю.
Не будет звучаний, людей и забот,
когда буду взорить иль спать не моргая,
открыв свой щербатый, недышащий рот.