безветренно в Лимбе. Сага. 23

я вижу пылающий знак зелёным в громыхающим фыркающим городе
небоскрёбы, дома как падшие в вне порядка фигуры тетриса
я иду к матери, в храм подогнанный под современную
мерность, я знаю есть люди из древности но в современных
костюмах что входят в Старбакс в Бургер Кинг, в Макдональдс
и выходят из них в другом городе

под крышкой невидимой неба, в символах в татуировках
в брендах эгрегоров оно накрывает меня своим шумом
как Савва ночами, с татуировками крыльев Гора
и хаос мультяшек, стикеров, цифр и фраз, растяжки на бёдрах
лаская комплексы шрамы от ветрянки я открываюсь ему порталом в области
глубоководные

я в чёрных очках, хочу плакать и не прекращать
никогда, говорю ей, маме мне больно приди пожалей меня
и она мне мигает с неона Старбакса зелёного, я открываю
ей образы в сердце в уме сохранённые

два дня назад мы сидели на кухни и наша кухня маяк
среди серых залитых дождями домов что через пару веков
превратятся в кору мегалитов и лес их сожрёт
как чулок натянутся на небоскрёбы деревья и все будет
всё Гранд Каньон и Шамай попивая Jack Daniels в мятой футболке
домашней со взбитыми волнами прядей считает деньги грязные
мелкими пошлыми граммами веса они набираются

я засыпаю в тарелку хлопья круглых пастельных цветов
заливаю парным молоком и топлю ложкой, жду набухания
как почек весной как губ его вен на висках когда грубо
или когда он желает … проблем … перемен
- Зачем ты ешь эту дрянь? – он отнимает тарелку и выливает
в мойку бросив тарелку не поднимаясь, его длинные руки
плечи отвесные воспоминание о крыльях легки на движения
на радикальные очень решения

на кухню слетел его друг и тоже сидел с нами … Данька
но мало кто звали его именем, он был в братве barbie
так как был взят в обиход до уязвимости нежной
хмельной красотой, такой как быть может у женщин, Шамай
посадил его рядом со мной со взглядом
набирающим медленно скорость, Шамай что есть Савва

я чувствую как пространство за ним сгущается
как нарастает давление вен под кожей на подоконнике жмутся горшки
гортензий, алоэ и Барсик хочет меж ними – да, конечно – Шамай на лету
возвращает кота на землю как мячик  рукой с длинной
памятью пальцев, их у него было восемь наверное и он выплетал паутины
небесных эгрегоров … у Барсика три разбитых горшка за спиной
у ветра четыре у меня девять, теперь гортензии в старом бассейне от умерших рыб
в моей спальне и ещё две в коробках от Саввиных найков, в ожидании

Даня берёт тарелку и засыпает себе разноцветные хлопья, берёт молоко
ещё тёплое и заливает и топит меланхолично и это мой шанс
на вызов, вся моя сила в укусе змеи на которую он наступает в яде
морского ежа под ступнями и всё что под чьим-то давлением тяжестью
чьей-то себя проявляет в последнем ударе что гибнет и убивает и я заливаю
ванильные хлопья и смотрю как дрожит в его взгляде архетип
Отца и он кусает слова на губах … нарастает
тьма и проступает негодование в витках на висках

я думаю кто из нас первым умрёт того Бог больше любит
я живу здесь на пятом, он на четвертом я на уровень выше развития
цемента а Савва на уровень ниже воды, он донырялся до амфибии
в озере, чтобы подольше слышать как стелется дождь под водой
вода под водой только в разном своем испытание
воздухом

он клеит конверты лизая, пишет заметки под хруст наслаждения
Дани, меня, он его любит больше и я ревную, он его холит
и защищает во всех грубых сходках собачьих гормон и инстинктов
районных, в метро, в электричках, он у него как сказочный пони
и никому не позволит хоть миллиметром удара тронуть гармонию
его лица … Савва бьёт первый по кличке Шамай и объясняет как лев
на камеру в сторис после убийства гиен и собак и охотничьих львов, обезьян:
зато моя мать не плачет, пусть плачет чужая

и сгущается тьма как ночь за окном как дождь в отражении
озера – Дань, а скажи, тебе нравится Мара, она красивая? – взрывает
Шамай свой вопрос и больше не нравятся хлопья пастельных цветов
жуются под стресс безразличный стресс антилоп у реки и гуляют зрачки
из угла зрения в углы в ожидании хищника … и Даня мнётся не знает
читает усиленно строчки коробки хлопьев, их содержание
Барсик целится между горшками и Савва опять его импульс
волной отражает

- Дань, что молчишь? … а то что любой ответ тут не правильный
как не крути не верти рулетку там каждая клетка смерть
слишком много покоя было на кухне, тёплый маяк оранжевый свет
районный и шторы слоёные кружевом, стол, клеёнка с пионами
и спрятано где-то оружие в коробке от Монополии
и вижу нас с Даней в шторах укрытые как мебель в доме из под
привидений и красный волнующий свет обводит на лицах узоры
от кружев и Даня боится но хочет и я и Шамай нас разводит на грех
и сводит руки в руке и сквозь марево вин и подмешанный им экстази
нам я думаю кто из нас первым умрёт того Бог любит больше
и тогда ещё всё это не был флешбэк
а лишь прописанный вектор в уме в вселенной шамайской

а после уже разбитой на сотни капли о кафельной пол
крови, терпения, слёз я брожу среди утиц обветренных
ранней зимы наваждением и пропитанных лужами прежних дождей, что
изолируя звуки отделяли от мира Саввину хижину сладостей
и её содержимое … мы… больше не прежние и в этом его замысел,
шалости, всё что прекрасно и невинно его провоцирует … сырость застряла
в лёгких а телефон гудит в рюкзаке, сообщения нервными пальцами набраны Дани
- Савва сказал что теперь я твой парень … он набирает «Даня друг Саввы»
и фотка его с любимой собакой смотрит как наказание

- Мшаев Савва. сын без отца. хочет чтоб вы были пред виноваты
ним, как мир что изъял его дух из залитых шумерскими чёрными чарами
оборотнями зиккуратов и здесь ему тесно тесно до срыва, до смерти,
до взрыва, навзрыд и взрываясь хоть тысячной частью волчьей своей
навьей страстью ему станет легче. Стало. – говорит мне гадалка
достав карту Дьявол

я к ней забралась по завитому локону лестниц сквозь запах
подъездов вокруг Патриарших ведомая силой нездешней
 - оставь себе, на, дарю – говорит мне гадалка на аркан пятнадцатый
Дьявола и я иду в поцелуях невысохших Даниных с новой
свеженькой травмой но с той же руки подачи
Саввиной иду и на фоне грудного асфальта голоса рыхлых колес
шарканья, листьев давно умирающих Дьявол проворно обнимает
за плечи Еву Адама на чёрном фоне … ада

а я в кафе и эхо застрявшее в связях в узлах нейронных мне
 вторит ночную Саввину мантру и действие водных шипучих
 на дне порошков, дне бокала, помогает усвоиться мысли:
 - Мара, Даня и я это один человек … они на его стороне
 все наркотики мира и деньги что в обороте из под подноготных
 и плотоядные всадники на лошадях каннибалах, проклятый жрец
 Ваала, мне моя мать показала Его вне фильтров матричного
 инстаграма

Мать. Чёрная, живица плоть океана, смотрю на неоновый свет
логотипа Старбакса, русальным опаловым взглядом и сообщения
в телефоне от Саввы с несуществующими препинаниями
мне прилетают как стрелы как копья: … вы это сделали сами я сделал
тебя ради Дани он вечно с какими-то шлюхами и он заслуживал
лучшего … «Савва любимый» мне набирает … и тебя теперь любят
два человека) а то тебе мало любви всё) а я как Христос
вы дети мои и я вас не обижу я вас прощаю))…

Дьявол

верчу уведённый из колоды аркан и она ему вовсе вообще
не нужна как самости слово сам … пью горячий пенистый латте
в теле непонятым сводной душой, исходной из пены морской ещё преют
остатки смещений реальности, режут глаза флешбэки слияния в красном
краснеющим с каждым касанием свете
…где ты… Савва желает узнать, в теле освоенном блудной душой,
волосы с желтизной полевой и жесты под каждым углом движений толкуют
качества ереси жести и мании

Даня выкидыш райских цветов … при мысли о нём в груди у меня
накаляется шайба и блики вчерашнего и в голове обезглавленные
гортензии и их тела и Саввины руки что нас накрывают шторой
Чёрная Мать, что это за новая боль я не знаю с какой стороны
подойти к ней, мне больно до взрыва, навзрыд и «Даня друг Саввы»
мне пишет:
… прости я не знаю прости я мог бы отказаться прости меня Мара…
и набирает и набирает

море открывается мне как утроба рожая
и говорит из него огромная синяя матерь титанов
с чернушными в соли губами с хвостами кромешных сияний:
вживайся под новые образы, под
тёмным исходом вещей, ломайся, падай от рук
нисходящих и восхваляющих свист обрубающий головы
корни, и поднимайся не будь застоявшейся из вод
озера, будь с ним купайся в крови одной пробы 
и той же осознанной богом

я открываю дневник и записываю новый слой наехавших букв
от русалки я чувствую звук касания чашек на полках от дрожи
метро, проходящих под мной поездов и Даня, мой выкидыш
райских цветов пишет и он … наверное дышит в пакет и сгрызает
с ногтей дрожь и боль и зациклен на том как жужжит у стекла муха
я отвечаю: … Дань, пусть будет, полюбим, играйся в его
атлантидные игры, ему это всё просто пошлое детское слово:
движуха