Немного об Иоанне Крестителе. Отрывок из Швейцара

 ...Пользуясь моментом, я подошел к Иоанну Крестителю, оставшемуся в одиночестве, пока Иуда в объятиях Мушки топтался под музыку невдалеке.


- Скажи, - спросил я у Иоанна. – Откуда в тебе вера?


- Отец мой, Захария, был немым, а написал при моём рождении имя моё на дощечке и вдруг заговорил, прославляя имя Бога. Я и поверил.


- Все так говорят. Но ты же младенцем был. Ты не мог этого понять. А понял когда? Как вера к тебе пришла?


- Мать моя, Елизавета, спрятала меня от избиения младенцев в пустыне, вырастила меня на мёде и акридах, обратила в веру. А отца убили за то, что он не сказал, где мы укрылись. Она отвела меня в Кумранскую долину. Я вырос с братом Иисусом в ессейском монастыре со строгими правилами. Мы были аскетами. Но оба играли в пророка Илию. И верили в предопределение. Верили, что душа помещена в тело, как в темницу, а после смерти улетает на небо. Праведная вечно отдыхает в цветущих полях за океаном, злая душа – вечно мучается во мраке и холоде. Мы спорили с учителями. Мы хотели пророчествовать сами. Нас выгнали за порог, чтобы мы умерли от голода в пустыне. А мы выжили на акридах и понесли людям свою веру.


- Вот это я и хочу узнать. Вера ваша, она, в чём тогда состояла?


- Как учили братья ессеи. Чтить Бога. Сохранять верность власти. Быть справедливыми и никому не вредить. Обличать ложь и любить истину. Хранить таинства братства. Воздерживаться. Не употреблять клятвы. Быть незаметными. Достигнув власти, не превозноситься. Но! - учения никому не передавать.


- Как не передавать?! Почему?


- Братья пророчили, кто учение передаст, тому или голову снесут, или распнут на кресте. Так и вышло.


- Так зачем вы тогда пророчествовали и учили?


Иоанн потёр рубец от шрама на горле.


- А мы поверили в себя. Вера в себя оказалась больше веры Божьей. Вот так и доигрались с Иисусом в пророка Илию. И, получается, никого не спасли. Вы посмотрите вокруг: апостолы, ученики наши, что вытворяют?!


В этот момент Иуда страстно целовал Мушку прямо в уста. Целоваться он любил и умел. Остальные кружились в медленном танце. Я обнял Иоанна за плечи.


- Ваня, может, тебе вернуться назад, в монастырь, стать ещё раз мальчиком и поговорить с Иисусом? Может, не стоило спорить с учителями, раз они оказались правы? Потому что нынешняя цивилизация точно погибнет, и вы к этому первые руку приложили. А так – станете в прошлом обыкновенными ессеями, глядишь, и выживет человечество-то…


Иоанн потёр рубец от шрама на шее.


- Не получится. Оказывается, для людей слово важнее веры. Не мы, так другие проболтаются…


- Откуда ты знаешь?!


- Цыгане… Они теперь главные. Цыгане будут учить, как жить. Все захотят стать цыганами.


- Это как?


- А по роду своему. Через Каина и Лавеха. От Иавала с шатрами и стадами. От Иувала с гуслями и свирелями. От Фовела, кузнеца. И смешаются их женщины с родом добропорядочного и набожного Сифа и начнут править людьми. Не поможет ни потоп, ни Ной, Богом избранный. Придумают буквы и слова от Хама и Сима до Авраама. И какая-нибудь Руфь, моавитянка, окажется мудрее Соломона. А Мария Акимовна возомнит себя матерью Христа и «баро шеро». Нарожает вот таких Иосифов, всех на одно лицо. И издаст их праотца, Льва Николаевича, миллиардным тиражом на пергаменте. А до этого слово родит цифру, а цифра – бомбу… Нельзя цыган к слову допускать! Надо спрятать слово, Пит! Пусть оно будет. Но пусть останется заповедным! Как у ессеев…


- Спрятать?! – удивился я. – Да как же его спрячешь? Как запретишь?


- Да ты себя вспомни! – посоветовал Иоанн, не на шутку разгорячившись, – Ну, зачем тебе эти буквы и слова, когда ты рыбу ловишь? Когда женщиной владеешь? Когда ешь? Когда спишь? Или вот любить… Можно любить без слов? Можно!.. Дружить? Можно!.. Родителей уважать, детей растить, работать, наконец, - можно или нет?! Без этих ваших книг, рукописей, театров, цирков, кино и интернета?!


- Трудно представить…


- Это сейчас трудно! А когда всё начиналось, вполне можно было без этого и обойтись! И живы бы остались…


- И жрали бы акриды в пещерах? – я улыбнулся и похлопал Иоанна по плечу. – Значит, не хочешь в монастырь?


- Нет. Не хочу.


- А жаль…