Триптих Дриады

1.
Когда я вернусь домой, и будет душе легко,
и будет дописан мной последний пропащий лист,
взойдет среди тьмы дымов рассветное молоко,
но даже конец всего не прошелестит: "Молись!"
Я не поклонюсь лучам, не буду точить кресты,
и капища не почту, и идолам не воздам,
никто уже не кричал, когда я совсем остыл,
не тянется кисть к мечу, не тянется борозда,
не вылетит вольный стиль, не будет стелиться дым
из брошенных очагов того, что уже мертво.
И пепел в земле настиг мой дождь, что растил сады,
тонул средь тягучих вод, ревущих; "Не твой, не твой
поток неземной любви, не ты его изопьешь,
не ты перейдешь по дну обещанный Иордан".
Останется труп ловить столь ранний весенний дождь.
Пожнет на полях лишь зло посеявший в них обман.
И не возвратится вспять комок нерожденных фраз,
где снег обнажает гниль среди обветшалых пней.
Всё крепче надежды спят, и сон их в последний раз
покажет небес огни на тучах, кому видней.
А серый подножный прах впитает предвечный лес,
и не подберет никто, никем не помянут впредь.
Расплата горька с утра, и десять ее колец -
у холода под пятой и в марте, и в ноябре.
Ненужная стынь - кровать из вечно зелёных мхов,
холодная как гранит, заброшенная тропа,
а где-то сердца хранят крылатый порыв лихой,
блестит их металл брони, меняется их судьба,
не счесть интересных дел и жизнь у них впереди,
и юные их тела желают бежать и сметь...
Сметают ветра к воде погасший навек фитиль
души без зерна тепла шагнувшего прямо в смерть.

2.
...разрушай же себя, падай мерзостней, глубже, ниже,
рассыпающийся декадентствующий обломок.
Что останется - стая опарышей быстро слижет -
потерявшего дом и не помнящего о доме,
пропивавшего кровью остаток ума и смысла,
превратившего в гниль все, что было и что могло быть.
Не казни себя - все эти клятвы пропали, скисли,
а вокруг - целый мир, в своей вечности столь огромен.

Не пусти никого в позабытый остов от судна,
не сели между ребер ничто, кроме вечной скуки.
Отживи, отболи поскорее, и день своей судный
отстрадай до конца за пропущенное распутье.
Пусть объятия ставшего чуждым сожгут, как пламя,
разодрав по живому, по сорванной коже пишут:
"это всё", и под лёд опускают вперёд ногами
прямо в бездну, где в бурях страдания нет затишья.

Хоть не поздно покаяться - Фенрир сжимает горло,
и гнездится в глазах семимильный Кетцалькоатль.
Не сверни же с дороги, зовущей в пустые горы,
без одежды из плоти кому-то здесь нужен вряд ли.
Пропади навсегда и исчезни, себя предавший,
ненавистный и проклятый, сжатый в комок удушьем,
непричастный любви, забывающий слово "наше",
не накормленный смертью с ветвей постаревшей груши.

И в цепях Сатаны вспоминай о Рогатом Боге,
что не спас, не пришёл, не забрал сквозь туман и слезы,
не налил забытья полный кубок при Тир-на-Ноге,
не отвёл от беды, склон Коцита высок и скользок.
Перемешан в кровавые хлопья, живи же вечно -
как отвергнувший шансы на небо и крылья силы, -
как отвергнутый смертью, за садом при Междуречье:
чем ты хвастал - то ныне стократно тебя пронзило!

3.
"Кто же ты?" -всё, что спрошу у любви, уползая в седую вечность
Прожито в прах. А мечты не сбылись, и кричат: "Убивай, калечь нас!"
Тусклый быт - как простая подвеска - латунной монетой года цедил
А число навсегда переломаных душ приближается к двадцати

Вымершим снам, сквозь которые шёл, спотыкаясь о камни разниц
Вырежь их прочь из себя, как из города гонят чумных заразных
Но не удалить одного из последних, оставшееся копьё
Его извлеки - упаду с Иггдрасиля, и Урд меня изопьет

Прячься же от всевидящих глаз чёрной бездны у сердца комом
В пасти желчь - как себя не казни, но останешься жить и помнить
Что последний из шансов на крылья безвременно предал и растоптал
Пусть война вдоль тропы, пусть покой вдоль тропы - никуда не ведёт тропа

Гроздьями сыпется всё, чем живу, кроме веры из сухожилий
Брось меня, Яхве - иду вслед иных, чтоб на лысой горе служить им
Ты забрал у меня всё родное, но в рощах не будут стоять кресты
Я мертвец для тебя, только резы Огама - на каждой моей кости:

"Стало так - ведь две тысячи и пятнадцатый год пришагал, как дервиш
Сказочно от рождества того, в кого ты, увы, не веришь
Ступил копытом самайна в твой лес и забрал, будто лучший вор
Сожжённую совесть и память былого. А больше там - ничего".

И больше не будет домов, где я - грешник, изгнанник, пустынный кратер
И больше не грех перепрыгнуть костёр через слёзы и боль утраты
Такой огромной, что не побегу ни за кем, не спою ни с кем
Лишь с собой говорю на змеином, на рыбьем, на каменном языке

Горы, чья тишь поглощает с собой голоса и ручьёв напевы
Горечью хвои приглушит наследие горечи чёрно-белой
Под светом небесного странника, там где бесшумно совиный клюв
Срывает мышиные жизни, под елью прошепчется: "Я люблю..."

Полно всё - вновь от весны до весны, от войны до войны не жалко
Помесью неодруида с безбожником жаждать осенней жатвы
Трав и грибов, но по тем же дорогам - навеки и присно сам
И в таком годовом колесе мне не нужно ни года, ни колеса.