свод небесный

Октябрьский сплин, звенят ключи на связке,
но ты своим?  Входи, мой свет, входи.
Здесь осень терпит полное фиаско
с кленовым жёлтым сердцем на груди.
Таков наш двор, калитка в палисаде,
три шAга, дверь, кусты по сторонам.
Глядишь - зима, подкравшаяся сзади,
уже грозит упасть на плечи нам.
Навес растрескан, сбоку от сарая
скучает кошка с выводком котят,
и жёлтые сердца, в огне сгорая,
чадят, как будто жить ещё хотят.
А мы чадим подмокшей сигаретой,
вполголоса болтая ни о чём,
чтоб снова всё начать с минуты этой,
где ты откроешь дверь своим ключом.

***

Октябрь без роскоши - страдание,
и в нём, униженном и кротком,
живёт земное, стародавнее
желание помочь уродам.
И нищим, пьяным и оборванным,
как выглядят - неважно это.
Вот этот - агнцем, этот - боровом,
но хлеб, вино и сигарета
любому будучи предложена,
равняет всех - не роскошь - случай.
И это божеское - сплошь оно,
для милости, для жизни лучшей.
Как в переходе скрипка плачется
в холодных пальцах доходяги,
как чувствуется кровь землячества
в лохмотьях, вьющихся, как стяги
над павшим городом вдоль улицы,
когда ветров сентябрьских оды
заставят нищего ссутулиться
от чувства смерти и свободы.
Когда коснутся пальцы липкие
уродливого подбородка,
и сам скрипач, ещё пиликая,
вздохнёт униженно и кротко.

***

И кажется - уже каюк.
Cкажи - весны не будет, что ли?
Наручники для тонких рук,
вороний грай на чёрном толе -
Такое раньше было? Да.
То днём, то ночью, тих, проворен,
являлся некогда сюда
мотором каркающий ворон.
И чувствовалось не умом -
инстинктом, вроде бы, нежданным,
что ты стоишь в себе самом
уже одетый, с чемоданом,
который вечно был в углу.
А люди чёрные, без грая,
меняли мигом свет на мглу,
на кухне ордером играя.
И тьма была, как толь, черна,
когда на воронёном фоне
зима писала - смерть. Она,
задохшаяся в трупной вони,
кричала - всем каюк, ату!
Весны не будет, ворон, каркай!
И выводила в темноту,
в подъезд с литой чугунной аркой.
Так было. Есть. Так будет впредь -
и город, отражённый в луже,
и выстрел-гром, и гильза - медь,
охрана, бьющая баклуши.
Квартал, убитый сотню лет,
расстрельный взвод и свод небесный,
и старой церкви силуэт
над открывающейся бездной.