И я останусь

- О, ничего сейчас не говори!,
- и я ей рот ладонью закрываю,
и пристально смотрю в её глаза
отсвет в себя впитавшие зари,
встаю с постели, брюки надеваю
и ухожу от женщины, а всё из-за

дурной, а может нет, привычки пропадать
не отвечая на звонки и месседжи
и отключая гудящий от натуги телефон.
Что с женщинами мне? Ни взять, ни дать
и снова слышать - Как вы бесите!,
сравненья получая - Не Делон.

Да что с того!? Давно я не француз
и никогда им не был в совершенстве,
уменье проговаривать под нос
десяток слов -  ballet, chauffeur, confus
и прочье, по отдельности и вместе
ещё не означает,
     что где-то по парижам в детстве рос.

И вновь я ухожу и звук - Люблю!
не доведён до страждущего уха,
но был, возможно,
          и для неё такой удачен поворот:
стремленье в отношениях к нулю
и знак "зеро" был знаком её духа -
недаром, прикрывая дверь,
                зевала во весь рот.

Но как же ночь!? Нам было хорошо. - А то!
Нет прав у ней забыть про то, что было.
А чтобы не забыла -
          мной будет установлен сервитут:
чтоб к ней в чертоги, в шерстяном пальто,
в штиблетах мокрых, по коврам чтоб плыло,
мужчины женщин дерзостью берут.

И страхом. Боятся за детей, себя и нас.
Владея страхом женщин мы владеем ими.
Они же выстроив семь чудных миражей
цепляются за обшлага, а я так через час
имел привычку позабыть чужое имя.
Последних помню, видно стар уже.

Как заводили в крайности меня:
Елена, Юля, Жанна(О!) и эта - Вера.
Она - суть резкий звук и
                суть - ярчайший стиль:
огонь в глазах, в ней божество огня
в ночи пылает и оттого так хороша и верно
её поэтому не смог я отпустить.
 
Шатаясь, словно пьяный свиристель
наевшийся вином бродивших ягод,
назад вернулся, а ведь шёл вперёд -
где спит она, где тёплая постель,
куда попасть мне очевидно надо
и высмотреть - чьё тело верх возьмёт.

Я к ней вошёл, включил настенный бра,
она не удивилась, чай налила,
и не заметив сумрачных теней
проговорили ровно где-то до утра,
она свою постель не расстелила
и я останусь выяснить что с ней.