Девятая симфония часть 2

Она звучит как осенние мысли листьев, как прозрачность дождевых капель, как пауза между двумя ударами сердца. В ней есть своя, особенная тишина, в которую можно войти, как в воду, и она будет бережно нести тебя меж берегов повседневности, умиротворяя и обволакивая тихим своим течением.

Если обычному парню нравится девушка, то его, в первую очередь, привлекает её внешность. У меня всё совсем по-другому. С той поры, когда невероятным образом я обрёл способность Слышать, я распознал множество звуков, производимых человеком искренне, так как никто и подумать не может, что по звуку шагов, дыханию, а если хорошо прислушаться, и взмаху руки, потиранию ладоней, можно узнать всё, что человек успешно скрывает под своими словами и непринуждённостью. Однако, слушать такие откровения, когда они сами врываются в твой мозг – это не самое большое удовольствие. Поэтому я долгое время пытался как-то приглушить своё Слышание, чтобы перестать сторониться людей, ибо пройти по улице или проехать на общественном транспорте в этой какофонии чужих жизней было просто невыносимо.

Если я когда-нибудь в детстве и мечтал читать чужие мысли, то обретя такую способность на деле, уже очень скоро я захотел избавиться от неё любой ценой. Но звук всё равно проникал в мою голову, даже приглушённый музыкой, играющей в наушниках. Идя по улице, таким образом, я начал Слышать даже глазами, как иногда считываешь слова по губам. Я понял, что над этим нужно серьёзно работать, и так пришёл к медитации, как способу перейти от внешнего к познанию себя. Я, конечно, не особо верил в удачу от такого эксперимента, но так как все другие способы явно не работали, я должен был попробовать и этот. Каково же было моё удивление и счастье, когда я понял, что медитации работают! Уже с первого раза у меня стало получаться найти свой центр и отключить внешние звуки, перестав в них участвовать. Через несколько дней я уже мог контролировать звуковой поток вокруг, пропуская его сквозь себя как воздух сквозь лёгкие. Моя нервная система успокоилась, я перестал избегать общества и в общем, вернулся к нормальной жизни. Вот тогда-то я и встретил её.

Если, Слушая любого другого человека, я узнавал детали его жизни – радости, проблемы, переживания, эмоции, чувства, и весь этот набор обычно звучал сбившимся с ритма оркестром, где к тому же каждый играет по своим нотам, то её звук был похож на лесную тишину. Я заметил её, когда она впервые сидела передо мной в троллейбусе, и с тех пор всегда стараюсь выйти с работы именно в то время, когда должен встретить её. И она, как будто зная, что я появлюсь, всегда садилась на одно и то же сидение, а сидение позади неё как будто тоже знало, что я войду и оставалось пустым специально для меня.

Весь мир, кажется, участвовал в этом странном сговоре и я вовлекся в него, как щепка, попавшая в водоворот. Но самым удивительным было для меня то, что другие нестройные звуки в её присутствии приобретали новый лад, как будто невидимый дирижёр объединял каждую отдельную мелодию и вносил в неё чёткость и особое звучание, а такой же невидимый настройщик настраивал человеческие струнные, духовые и клавишные, и каждый человек, проехавший с нею в одном троллейбусе, становился более благозвучным, выходя на своей остановке.

Я сидел позади неё и думал об этом, каждый день поражаясь её влиянию на людей. А ведь она ни с кем даже словом не перемолвилась. В том числе и со мной. Со спины я видел её прямые каштановые волосы ниже плеч, да иногда повёрнутый к окну профиль. Не могу сказать, что её внешность чём-то особенным могла выделить её, но вся она источала умиротворение, подобное освещённой солнцем лесной поляне. Я хотел бы узнать, как её зовут, но что, если это какое-то совсем обычное имя, что, если голос её прозвучит не на тех нотах, что её внутренняя тишина? Порой я мучился от этого, вернувшись домой, и размышлял, что же будет, если я так и не решусь с нею заговорить, а она вдруг исчезнет и я упущу свой шанс.

Но мне настолько нравилось пребывать в одурманивающем неведении, в новых и новых глубинах её не-звука, что мне стало казаться, что она давно уже знает всё обо мне. Знает каким-то иным знанием, и если я сейчас с ней заговорю, то всё испорчу и чудесный мираж рассеется, и мы снова станем обычными людьми со своими скучными жизнями, полными ничего не стоящих мелочей, и я опять откладывал знакомство с нею на неопределённый срок, а она со мной молчаливо соглашалась.