Борис Лихарев

БОРИС ЛИХАРЕВ
(1906 - 1962)

В края гранитов и морозов,
Где снеговая стынет мгла,
Простая русская береза,
Как далеко ты забрела!
И ратник русский вспомнил рощу,
И речка вспомнилась, и дом.
Вдали чернел уступов росчерк —
Хребта обугленный излом.
Тебе в пути гремели грозы,
Хлестал буран, томила мгла,
Простая русская береза,
Как далеко ты забрела!
Куда бы взгляд ни бросил ныне,
Лишь за горой встает гора,
Тебе привет мой средь пустыни,
Где нет ни крова, ни костра.
Я нашей встречи не забуду,
Ты обогрела нам сердца, —
Уж если ты дошла досюда,
До края мира путь бойца.

ПИСЬМО СОЛДАТА

Написал я все, что надо,
А увижусь – доскажу.
А теперь письмо солдата
Треугольником сложу.

Угол первый – самый главный.
Этот угол и загну,
Чтоб с победою и славой
Мы окончили войну.

Я сложу края второго,
Вот и вышел уголок,
Чтоб вернуться мне здоровым
На отеческий порог.

Ну а третий, ну а третий
В честь твою сложу скорей,
Чтоб тебя, как прежде, встретить
И назвать тебя своей.

Так лети с приветом жарким
На заветное крыльцо,
Треугольное, без марки,
Фронтовое письмецо!

БУЛКА

Так начинался день на Пулковской,
На знаменитой высоте.
С утра фашист дразнил нас булкой,
Ее вздымая на шесте.

Она, роскошная, большая,
Была отлично нам видна,
И на переднем нашем крае
Тут наступила тишина.

И лишь сердца стучали гулко.
Ты не забудешь, милый друг,
Как на шесте качалась булка,
Стоял безмолвен политрук.

Затем мой тезка, минометчик,
Сглотнув голодную слюну,
Ее сшибал ударом точным,
Истратив мину лишь одну.

И шли мы завтракать в землянку,
Стряхнув с колен окопный снег.
Там хлеба черного буханка
На восемнадцать человек,

На четверых черпак баланды –
Вот всё, что полагалось нам.
Не дожидались мы команды,
Чтоб расходиться по местам

И вновь примерзнуть к пулеметам
По всем постам сторожевым,
По ложементам*, и по дзотам,
И нашим точкам огневым.

За нами были горе, голод…
О, как нам ярость сердце жгла!
За нами был наш гордый город,
За нами жизнь его была.

* Ложемент – укрепление, небольшой окоп для укрытия войск и орудий.

***

Мой отыщется след
Там, где шли мы в походы,
И в подшивках газет
За блокадные годы…

Там немало стихов –
Все я вспомнить не в силе –
С описаньем боев,
Указаньем фамилий.

Я спешил их слагать
В блиндажах у Дубровки,
И лежала тетрадь
На прикладе винтовки.

В наши мирные дни
Нет их в книжном изданье,
Погибали они
Там, где рушились зданья.

Многих, жарких до слез,
Вы нигде не найдете,
К партизанам их свез
Я в ночном самолете.

Их наборщик убит,
И убит их редактор.
Пусть читатель простит –
Стал забывчивым автор.

И стихов этих строй,
Как военное братство:
Лишь на первый-второй
Им дано рассчитаться…

Сколько было стихов,
Посвященных солдатам,
На страницах листков
В четвертушку форматом!

А иные из них –
На щитах здоровенных…
И маячил мой стих
На дорогах военных.

Всё же в ротах чтецы
Те стихи одобряли,
Потому что бойцы
В них себя узнавали.

И звучало в стихах
Откровенное слово –
И на подвиг в боях,
И на гибель готово.

Те стихи, как могли,
До конца отслужили, –
Спят в архивной пыли,
Словно в братской могиле.

Им поклон приношу,
Пусть вкушают забвенье.
Только всё, что пишу, –
Это их продолженье.