На карты смотреть, или Богу молиться

На карты смотреть, или Богу молиться,
Чтоб въяве увидеть, чтоб вызнать сполна,
Имеет ли Родина наша границы,
И чем ограничена в мире она?

Бывало, пойдёшь променадом на Брайтон,
Вдыхая морскую солёную взвесь,
Случайный бродяга с улыбкою братней
На сердце покажет: мол, Родина – здесь!

И то же покажет старик из Харбина,
И кто-то в Париже, в Стамбуле, в Хиве.
И там, где Антарктики глыбится льдина,
До нас донесётся такой же привет.

Границы неслышные русского мира!
Куда нам идти и за что воевать?
Григорий сказал полновесно и зримо:
Вот родина – стол, занавеска, кровать,

А прочее – тема досужих теорий,
Ничейная площадь, ничейный вокзал.
Вздохнул одиноко и помер Григорий,
Поскольку он Родины вне не признал.

О, степи родимые тихого Дона,
Родимые склоны Карпат и Хибин!
Для всякого Родина – то, что знакомо,
Где сам полюбил и другими любим.

Нам Родина – место меж адом и раем,
И помнить об этом повсюду должны:
Коль Родину разною мы принимаем,
Посыплются искры гражданской войны.

"За Родину!" – клич вековечный, знакомый,
И видим при этом как правило мы,
Что Родина там, где родимого дома
Привычные драмы, зима и дымы,

Да леса полоска у самого края
Широких полей, от межи до межи,
Но сколь широка ты, сторонка родная,
Глазами не высмотреть в целую жизнь.

Когда же над миром запахнет войною,
Пойдут разногласия между людьми.
И что впереди у нас, что за спиною,
И что в нашем сердце – попробуй, пойми.