Разве это грех - помочь человеку в беде?

Мы, смертные, пленяемся ничтожным,
И не умеем мы глядеть вперед,
И в поединке истинного с ложным
Неистинное чаще верх берет.
Григор Нарекаци.1

По верному представлению Р. Фидаровой и И. Кайтовой - исследователей роли поэта, живописца, драматурга и публициста Коста Хетагурова в становлении осетинской философии, основа его мировоззрения - любовь к родному очагу и народу: «У каждого должно быть острое ощущение, что иметь родину и свою национальность - это великое счастье, а их утрата - величайшее горе, тоска по ней естественна и необходима (!) для нормального состояния души человека».2

Их представление поддерживает осетиновед А. Хадикова: «Отлучение от родины даже для учебы, интерпретируется поэтом как отрыв от своей "корневой системы" … как обездоливание:

Отчизну, родительский дом
Оставил я в юные годы
В чужом, безучастном краю
Весну проводил я свою
Встречая одни лишь невзгоды».3

Однако осетинское общественное сознание находится в резком противоречие с представлениями Коста и изысканиями ученых. Оно демонстрирует Кавказу лицемерие и двойные стандарты - блудливые порождения алчности и паскудства. В соответствии с данными пороками аморальности и, говоря почти словом этих осетиноведов, «утрата ингушским народом своей Родины, отлучение от (нее) в результате депортации в 1944 г. и отрыв его от своей "корневой системы"» - Пригородного р-на, после возвращения из изгнания в 1956 - 1957 годах и после этнической расправы 1992 г., не представляется общественному сознанию Северной Осетии (РСО-А) «величайшим (!) горем ингушей, их обездоливанием и лишением их великого счастья».

Напротив, оно не признает естественной и правомерной тоску ингушей по самой корневой части своего Отечества и ее необходимости для «нормального состояния (их) душ». Следовательно, осетинское общественное сознание в соответствии с двуличием и двойными стандартами фактически признает, что, в отличие от ингушей, лишь осетины способны на любовь к Отечеству и тоску по нему. Но подобные представления являются трясиной шовинизма - возвеличивания своего народа и пренебрежения или неприязни и даже ненависти - к другим.

Осетинское общественное сознание абсолютно законное требование ингушей к государству о реализации закона «О реабилитации репрессированных народов» (далее - Закон) и вердиктов Конституционного суда РФ (далее - КС РФ), т.е. о возвращении ему Пригородного района, бесстыже именует экстремистским деянием. Но, на самом деле, если следовать правовым нормам Конституции, Закона, вердиктов КС РФ и статей УК РФ, экстремистским предстает общественное сознание 2-х Осетий. Оно страстно, смачно и самозабвенно упивается дарами сталинщины - пожалованием ингушской территории и всласть предается его воровским понятиям, не желая признавать эти правовые акты.

В виртуальном споре с неким осетином о принципах гостеприимства на Кавказе я привел изречение героя нартского эпоса Осетии Урызмага: «Гость - это посланец Бога». На что последовал такой ответ: «Всякое дело есть благо, (!) когда разумно. Следует различать человека и "беса", ломящегося в дом, который для каждого осетина есть его маленькая крепость и храм, в котором он обращается к Богу с молитвой. Он не должен подвергаться осквернению и опасности».

Абсолютно верная точка зрения, но с учетом весьма важной поправки. Не только «дом осетина - его маленькая крепость и храм». Эта истина имеет прямое отношение к дому любого человека, вне зависимости от его национальности, конфессии и страны обитания. Значит, никогда, нигде и ничей «дом не должен подвергаться опасности и осквернению», а уж тем более наглому захвату, как это случилось с домами ингушей в 1944, 1956 - 1959, 1992 годах и впоследствии. В те трагические для ингушей годы своры осетин, в том числе их этногруппы – кударцы из Южной Осетии, одержимые бесами стяжательства, гордыни и подлости, вломились в села, дома и квартиры ингушей в г. Владикавказе и Пригородном р-не. Их бесовской хорал числом сотни тыс. особ, воздев руки к небесам, неистово верещал свой гимн алчности и паскудства: «О Боже, помочь человеку в горести и беде, особенно, ингушу - тяжкий смертный грех!..» Следовательно, отношение осетинского народа к ингушам определяется (!) его национальным кредо, выраженным в таких постыдных словах: «Помочь человеку в беде - это грех...»

Разгул геноцида, произвола, беззакония, алчности и паскудства, имеющий место в рассаднике сталинизма - Северной Осетии, с 1944 по 2024 годы привел к тому, что подавляющая часть недвижимости ингушей, проживавших в Пригородном районе и в г. Владикавказе, подверглась не просто осквернению и опасности, а бандитскому отъёму власть имущими при поддержке осетинского народа. Этот шабаш законотворческого бандитизма и политического разбоя проявился в проведении этнического погрома 1992 г., незаконного установления нацистско-расистской санитарной зоны в Пригородном р-не и г. Владикавказе, а также введения других запретов и ограничений расистского и нацистского пошиба. Они являются откровенно экстремистским надругательством над правовой сутью Конституции, законов, вердиктов КС РФ и УК, значит, и национальным достоинством и честью ингушей - изгоев РФ.4

Рассмотрим эту проблему, исходя из понятий осетин о гостеприимстве и, прежде всего, взглядов Коста Хетагурова, так как в его творчестве она отражена наиболее емко. Почему его представлениям следует отвести ключевое место?! Потому что, по мнению осетиноведа И. Кодзати, которое я всецело разделяю, «с тех самых пор, как осетины осознают себя единым народом, не было среди них мужа более достойного, чем Коста». Данное мнение разделяет и А. Хадикова: «Коста был хранителем и защитником своего народа, он остается им (!) и поныне - спустя более сто лет после своего ухода. (Но основой его) творчества (-) не национальная, а общегуманистическая проблематика. Своим Отечеством Коста - самый патриотичный из осетин, провозглашает не Осетию, не Кавказ и даже не Россию, а (!) Вселенную...»5 и 3

Представления гуманиста Коста о гостеприимстве были сформированы, помимо прочего, благодаря одной из важнейших частиц духовного наследия осетин - устным народным творчеством: сказаниями нартского эпоса, сказками, песнями, пословицами. Например, такая великолепная пословица: «Чей дом беден гостями, тот дом проклят». Подобных домов, навек проклятых духовным наследием самого осетинского народа, в РСО-А накопилось немерено с 1944 по 2024 годы. Ингуши, возвращавшиеся из пекла и хлада депортации в 1956 - 1957 гг., и они же - беглецы от этнической расправы 1992 г., являлись в г. Владикавказе и Пригородном р-не в одном лице и гостями, и хозяевами. Но практически все осетины, подстрекаемые разнузданно экстремистской пропагандой своих власть имущих, идеологов и своим алчным нутром, встречал их не хлебом-солью, как наставляет духовное наследие осетинского народа, а безбожно мертвящим хладом бессердечия, гнусью проклятий, градом каменьев и бесчеловечным отказом пускать ингушей даже на порог своих домов, квартир и землю предков.

Отвратность такого поведения осетинского общества подтверждает и мир науки, например, в лице ученого В. Абаева, который писал: «Какой бы гость ни явился в дом, по обычаю гостеприимства он встречал радушный прием». Его идею разделяет доктор филологических наук Рима Фидарова: «Необходимость быть гостеприимным (!) даже в экстремальных обстоятельствах для горца и для его кодекса чести значит очень много, (давая) право противоречить иным нормам поведения».6

Однако мировоззрение осетинского общества с 1944 г. по настоящую пору нагло и развязно демонстрирует Кавказу постыдную невосприимчивость к проклятиям своей же народной мудрости и «необходимости быть гостеприимным даже в экстремальных обстоятельствах». Также осетинскому обществу нет дела и до истины, представленной в осетинской народной песне:

Пусть твое счастье, хозяин, продлится.
Что ты дашь нам - возместится сторицей...
Если хозяин гостям угодит,
Всё, что он отдал, Господь возместит.7

Кударцам - осетинам из Юж. Осетии, окопавшимся в ингушских селах, квартирах и домах в 1944, 1956 - 1959, 1992 гг. и впоследствии, наставления духовного наследия Осетии о мифической сторице и (!) виртуальном Господнем возмещении в реальности представляются байками, совершенно не греющими им дух и сердце и не ласкающими их слух. Для них - это пустой звук, как и наставление узбекского поэта XV века Алишера Навои, который писал:

Земное благо тянет вниз,
святое благо - ввысь.

Но «святыми благами» не насытишь сатанинскую алчность. Ведь они не заменят прельщения Сатаны и его обольстительные подношения в виде ингушской территории и домов. Да разве возможно от них отказаться, духом, сердцем и разумом приняв за убеждение научное слово от Т. А. Алборовой, писавшей, что «Человек, отреченный от земли отцов, все равно, что покойник».8

Теперь пришел черед более объемно рассмотреть каковы были представления Коста о гостеприимстве. В частности, А. Х. Хадикова утверждала, что «Гостеприимство Коста называл (!) священнейшим и гуманнейшим кавказским обычаем. О его месте в системе моральных ценностей в структуре этнической психологии (осетинского народа) свидетельствует (и то), что обязательства гостеприимства примиряли даже кровников».

  Далее А. Хадикова цитирует слова Коста Х.: «Туземное население горной полосы Кавказа, как бы бедно ни было, всегда поделится последним куском хлеба с гостем, ему до той минуты неведомым, и (!) не даст ему голодать (и это) со всей очевидностью представляет культуру эмпатии осетин», то есть их способности (!) к сопереживанию и выражению сострадания - характерной черты «поведения всех горских народов».9

Тяжело… хотя нет, скорее всего, никак невозможно согласиться с точкой зрения А. Хадиковой. Насколько ведомо Кавказу «культура эмпатии осетин» носит абсолютно лживый и двуличный характер, ибо она не проявляет способности к сопереживанию и выражению сострадания по отношению к трагедии ингушей, длящейся с 1944 года. Ни в 1956 - 1959, ни 1992 гг., ни впоследствии, осетинскому народу не приходило в голову, как писал Коста, «поделиться последним куском хлеба» с ингушом, бывшим и гостем, и хозяином земли, домов и квартир в Пригородном районе и г. Владикавказе. Наоборот, он, гнусно пренебрегая назиданием Коста о гостеприимстве - «священном и гуманном кавказском обычае» делился с ингушами не хлебом сопереживания и сострадания, а первым подвернувшимся булыжником и первым, пришедшим на его смердящий язык, подлым и хамским словом кривды, а не правды.

Уже 80 лет оголтелый произвол и беззаконие Российского государства и власть имущих 2-х Осетий, влачат ингушский народ по дороге душегубства, грабежа, погрома, мародёрства и дискриминации. Этот подлый, экстремистский шабаш всецело разделяет и поддерживает осетинский народ. Во всяком случае, нет ни единого факта, который свидетельствовал бы о его демарше против безнравственности и правового нигилизма, практикуемого властями РСО-А и РФ. Даже «целительство» своим духовным наследием за 91 год не вывело «культуру эмпатии осетин» из комы аморальщины. Она угодила в нее в 1933 г., когда Иосиф Кровавый – Крестный Батюшка осетинского народа, передал Северной Осетии правобережную часть г. Орджоникидзе, которая была политическим, экономическим и культурным центром Ингушской АО.

Таким образом, правдоподобное в устах К. Хетагурова по факту не соответствует реальному соотношению мировоззрения и деяний осетинского народа, ибо оно и поэт разведены в пространстве и времени. Идеи Коста Х. и духовного наследия осетинского народа пребывают в параллельных мирах: они томятся в заточении в самых дальних закоулках мировоззрения осетин, не оказывая ни малейшего благотворного влияния на их деяния в отношении ингушского народа.

Поэт Коста мечется в золоченной клетке, оплетенной железом цепей и сталью оков, олицетворяя собой реальное отлучение осетинского народа от своего духовного наследия. Если же вдруг, дай Боже, произойдет их воссоединение, то осетинский народ содрогнулся бы от ужаса, страха и испепеляющего стыда перед Господом, осознав всю горечь и истинность библейского предостережения о Его неминуемой каре: «делающие зло истребятся».10

Духовная культура осетинского народа также представлена и в нартском эпосе, языческих верованиях и творчестве Коста. Как утверждает А. Хадикова, они отражают картину «представлений народа о "законах" жизни - земной и загробной. (В частности,) в стихотворении "На кладбище" Коста перечисляет деяния и качества, которые входят в представления (осетинского народа) о греховности. Проступки, представлявшиеся поэту наказуемыми за порогом земного Бытия, характерны для основных вероисповеданий (язычества, христианства и ислама - Х. Ф.), по сей день бытующих среди осетин».11

Опираясь на идеи и содержание языческих верований, сказаний нартского эпоса о греховных и благих деяниях, прежде всего, сказания «Сослан в стране мертвых»12 и стихотворения Коста «На кладбище» с легкостью можно установить расхождение норм осетинского «кодекса этики» и деяний осетин в связи с их отношением к ингушскому народу. Утверждать, что нартский эпос и другие жемчужины фольклора двух Осетий, языческая верования и стихи - самородки от Коста, не имеют, хотя бы декларируемой, ценности для осетинского народа было бы аморально и невежественно, потому что они являются весомыми частицами их духовного достояния, которыми осетины по праву гордятся.

Теперь настал черед «отправиться» в Страну мертвых вместе с нартом Сосланом вслед поэтическому описанию данного «турне», предпринятому Коста. При том следует учитывать, что «остановки» будут сделаны только на тех «станциях» Страны мертвых, которые относятся к теме полного расхождения деяний осетин с духовным наследием их народа. «Турне» Коста опишу его поэтическим словом.

Вначале Коста, опираясь на сказания нартского эпоса, в своем стихотворении «На кладбище» поведал о погребальных обрядах осетинского народа, а затем - о «турне» Сослана в Страну мертвых. Первая встреча произошла у ее ворот:

(Здесь Сослан) видит собаку у входа.
Лают щенки, не давая прохода,
     Воют (!) из чрева ее.

Спросишь ты: - Что это за небылица?
Суке не время еще ощениться. -
     Молвит сын солнца в ответ:

- Женщина эта всю жизнь воровала, -
В образе суки ей время настало
     Мучиться множество лет.

С 1944 по 2024 годы, т.е. 80 лет, рядом с осетинским мужчиной бок о бок стоит осетинка, являясь оголтелой соучастницей надругательства над национальной честью и достоинством ингушского народа, гнусно алчной подельницей жлобского присвоения его собственности и безмозглой жертвой государственной пропаганды СССР, России и Северной Осетии. Ни предостережения нартского эпоса, ни назидания К. Хетагурова, ни другие высокие истины духовного наследия осетинского народа не стали для осетинки, как и для осетина, моральным мерилом и руководством к действию. Алчная осетинка и осетин всласть упиваются благами, доставшиеся им задарма от сталинского государства – Душегуба и Грабителя народов - узников сталинизма, в том числе ингушей. Подобное деяние с сердцевиной смертного греха, исходя из правовых норм СССР, РФ, конфессий и духовного наследия человечества, возводит осетина и осетинку в разряд явного хамья и ворья. Данный факт засвидетельствован в индийской пословице, которая гласит: «Кто берет краденое - тоже вор».

Следующую «станцию» наречем «Мера грабежа», на которой Сослану предстала неприглядная картина, дающая представление о возмездии тем, кто отмеряет землю неверной мерой. Именно так и поступает осетинский народ, 80 лет отмеряя землю ингушскому народу мерой своей неуёмной алчбы, подлости и беззакония. Эта картина является горьким напоминанием о истинных причинах 80-летней трагедии геноцида и дискриминации ингушского народа. Он был шесть раз - в 1933, 1934, 1944, 1957, 1992 гг. и впоследствии, наказан и обобран сталинщиной, «демократическо-правовой» Россией, власть имущими 2-х Осетий и их бандами – ополчением, гвардией, МВД и налетчиками из Южной Осетии, при полной поддержке практически всего осетинского народа.13

Какой-то бедняга в теснине
Носит каменья в бездонной корзине,
     Мучаясь около скал.

- Раньше, поклявшись отцовскою верой,
Мерил он земли неправильной мерой,
     Пашни соседские крал.

Ингушский «вояж» вместе с Коста дошел до последней станции Страны мертвых, которая заслуживает названия «Неправедный суд». Опишу ее словами сказания:
 - Вот передо мной новое чудо: сидят старики, совсем обледенели они, и ледяные бритвы бреют их бороды, то с корнем вырывая волосы, то оставляя пучки волос на лице.
- Это те, кого народ выбирал судьями, считая их праведниками. Однако они (!) судили неправедно, всегда брали сторону богатых и за взятку или по знакомству помогали им. Теперь, по закону Страны мертвых, они платят за свои грехи.

Именно так и вела себя судейско-прокурорская шатия-братия, полицаи и органы безопасности СССР, РФ и Северной Осетии, 80 лет самозабвенно, яро и неколебимо стоя на страже не справедливости, порядка и законов, а их антагонистов - экстремистских понятий государственных Держиморд федерального центра и осетинского хамья, ворья и жулья, стерегущего свои грабительские блага. Ими его одарила сталинско-хрущевская клика и бесчинствующая демократия РФ и РСО-А. Этот произвол и беспредел творится 80 лет вопреки правовым нормам Конституций СССР и РФ, законов, вердиктов КС РФ и Уголовных кодексов РСФСР и РФ.

Более жестко эта тема представлена в статье Е. Б. Бесоловой. В частности, она, рассуждая о теме границы, привела следующую осетинскую поговорку «Не трогай (не испорти) межу: под ней лежат (!) человеческие черепа и локтевые кости». Она имеет в виду, что любое нарушение границы - межи, рубежа, всегда и всенепременно приводит к конфликтам с кровавыми последствиями. Свидетельств этому - немерено на Кавказе, в России и мире на частном, общественном и государственном уровне.

Такой расклад совершенно закономерен и обоснован. Е. Бесолова так объясняет свое представление: «Все образы, связанные с понятием границы, рубежа, обозначают замкнутое пространство, соответствуя идее священного и ограниченного пространства, охраняемого и защищаемого, (ибо) оно составляет (!) духовную сущность (человека). Межа (рубеж) в мифопоэтическом мышлении есть символ вечности, который означает (!) Создателя, Творца».14.

Значит, Е. Бесолова духом, идейной сутью и содержанием своей статьи, другими словами, хоть и опосредованно, утверждает, что в 1933, 1944, 1956 - 1959, 1992 годы и впоследствии осетинский народ покусился не только на границу, межу с ингушами, но и тянул свои гнусные щупальца богоборческой нечестивости к лику Творца, покусившись на «идею священного и ограниченного пространства (ингушского народа), охраняемого, защищаемого и составляющего (!) его духовную сущность».

От этой крайне неприятной констатации вернемся к Коста. Его творчество - это духовное достояние всего Кавказа, а не только двух Осетий. Запал, суть и содержание его творчества обращено не только к осетину, но и человеку любой национальности и конфессии. Коста Х. призывает человека обрести в себе силы встать над закоренелым общественным сознанием толпы, уводящим его с узенькой стези добра, проложенной Всевышним, на необъятно широкую дорогу греха и злодейства, проторенной Дьяволом.

Разрушить храм, попрать мою святыню
Толпа при всем безумье не могла.
При чем толпа? Ничтожная рабыня
Пустых страстей - дерзает пусть на все!
(«Я - не пророк»)

Коста в этих страстных строках говорит о яром злобствовании толпы, обезумев, вопившей: «Распни Христа!..», а сегодня орущей: «Распни истину!..» И потому он - поэт актуальный на все времена, обращается и к современникам, в том числе и осетинам, которые с невероятной легкостью предают истину ради обретения, сохранения земных благ и удовлетворения низменных инстинктов, паскудных и алчных страстей.

Слепое доверие людей к совершенно лживой и лицемерной пропаганде «власть имущих и власть хотящих», их корыстолюбие, властолюбие, гордыня и злобствующая воля превращает любой народ в мире в быдло-люд, вне зависимости от его конфессии, национальности и страны проживания. О указанном факте свидетельствуют Священные Писания и история человечества, однозначно доказывающая, что в толпе не было и нет места разуму и добрым чувствам, а, значит, и истине. Человек же только сам повинен в том, что он, не используя дары Господа - разум и свободу выбора, дает власть имущим возможность превратить себя в бездумно безмолвствующую или злобно беснующуюся частицу толпы.

От данной горькой констатации нравственного оскудения общества пора опять перейти к таким же горестным истинам и фактам взаимоотношений ингушей и осетин. Ингушско-осетинский раздор навязан, бережно опекаем и охраняем в течение 91 года власть имущими СССР, России, Северной Осетии и, к огромному сожалению, всецело поддерживаем осетинским народом.

Выходу из его безнравственного и неправового загула препятствуют причины, описанные выше. Но самое главное заключается в огромном разрыве между духовным наследием двух Осетий и бесчестно неблагородными деяниями осетинского народа по отношению к ингушскому народу. Ни духовная наследие осетинского народа, ни его языческие верования, ни христианство, ни ислам, ни духовная культура человечества, ни слово истины от Коста не могут положить конец разгулу аморальности и беззакония в Северной Осетии. В сию бездонную клоаку аморальности осетинский народ с подачи сталинщины и хрущевской клики угодил поэтапно в 1933, 1944, 1956 - 1957 годы. После геноцида 1992 г. он окончательно завяз в ней. Он ни в какую не может вырваться из нее, ибо «не вразумляются делающие беззакония… и не призывающие Бога?»15

Говорить о справедливости и законе в смычке с 80-летней трагедией ингушского народа и злодеяниями против человечества, совершенными против него сталинщиной, «демократическо-правовой» Россией и власть имущими двух Осетий, их воинствующей дискриминацией ингушей не имеет значения, а резона тем более… Территориальная, политическая и культурная реабилитация народов, жестоко наказанных сталинщиной, фактически, хотя и негласно, давно объявлена вне закона в соответствии с неправовым нутром и аморальностью государственных и общественных Держиморд РФ и РСО-А. Но «есть ведь божий суд». Он 2024 года назад вынес извечно жестоким, алчным лжецам и лицемерным паскудам приговор, не подлежащий обжалованию: «Насилие нечестивых (!) обрушится на них, ибо они отреклись соблюдать правду».16

Хамзат Фаргиев

Лето 2016, в ред.
от 26 ноября 2024

Примечания

Название статьи - слова классика осетинской словесности С. Гадиева из рассказа «Азау» См. «Антологию осетинской литературы». –

1.  Григор Нарекаци (950 - 1003) - армянский поэт, философ и богослов. Здесь - отрывок из поэмы «Слово к Богу, идущее из глубин сердца» (гл. 23).
2. Сборник «Коста и мировой историко-культурный процесс». Владикавказ, 2014. Р. Я. Фидарова, И. Кайтова. «Роль Коста Хетагурова в становлении осетинской философии». Стр. 168. https://soigsi.com/books/kosta.pdf
3. Там же, статья А. Х. Хадиковой «Национальные образы в творчестве К. Хетагурова». Стр. 187 – 188

4. Ос-реваншистские достижения властей Северной Осетии по созданию загона дискриминации ингушей - граждан РФ, в рассмотрены в след. статьях:
а) «Когда Закон в загоне...» https://proza.ru/2016/10/14/370
б) «Тягость и досада Родине...» https://proza.ru/2023/10/24/459
в)«Справедливость и закон топя» https://proza.ru/2023/10/26/417
г) «Кому – бесправья крематорий» https://proza.ru/2023/10/28/397
д) «Навлечешь горесть...» http://www.proza.ru/2018/02/22/1299
е) «Погрязшему в лживости...» https://proza.ru/2023/11/06/541
ж) «Алчности порождение...» - https://proza.ru/2019/05/20/1338
з) «Осетии - гонор, России - позор». https://proza.ru/2021/08/10/702

5. Сборник «Коста и мировой историко-культурный процесс». Владикавказ, 2014. И. А. Кодзати. «Стилистическое использование фразеологизмов в публицистике писателя». Стр. 118. Цитата Хадиковой - из ее статьи упомянутой в примечании 3, стр. 207 - 208.
6. Р. Я. Фидарова. История осетинской этики. В 2х томах. Владикавказ. 2012, том 1, стр. 302, 61.
7. Песни народов Северного Кавказа. Осетинская народная песня 352 «Выйди, хозяин».
8. Т. А. Алборова. «Фольклорные традиции в романе Михаила Булкаты "От Терека до Турции"». http://vestnik.adygnet.ru/files/2013.2/2503/alborova2013_2.pdf
9. См. указанную в 3-м примечании статью А. Х. Хадиковой. Стр.190, 192.
10. Псалтирь, 36 : 9.
11. Указанная статья А. Х. Хадиковой. стр. 207
12. Сказания о нартах. https://ironau.ru/narty78.html
13. Частично тема грабежа государством репрессированных народов описана в статье «Геноцид - депортация народов». - https://proza.ru/2016/03/28/1905 
14. Е. Б. Бесолова «О смысловых единицах традиционной духовной культуры Осетии в сборнике К. Хетагурова "Осетинская лира"». Сб. «Коста и мировой историко-культурный процесс». Владикавказ, 2014. Стр. 322 - 323.
15. Псалтирь, 52 : 5.
16. Книга притчей Соломоновых, 21 : 7.

***

Портрет Коста Хетагурова кисти осетинского живописца Азанбека Джанаева.