Подражая Давиду книга стихов и рассуждений

       Ева.

Мой дед иногда ругался: «Евина дочка!».
Вопросов, кто такая Ева, не было, просветила двоюродная бабка:
- Змей яблоко Еве дал, такое вкусное, а есть нельзя, да не удержалась, стрескала. И Адаму дала. А потом не повинилась перед Богом, на змея всю вину спихнула. Бог ее и выгнал из рая. И Адама, он тоже не винился, на Еву указывал.
 Обычно это ругательство прилетало мне при попытках оправдаться. Кстати, долго потом поступала правильно – прощенья просила или отмалчивалась после «подвигов». Став взрослой, поняла, что так и осталась «евиной дочкой», всё при мне: внутренние оправдательные монологи, влечение к мужу и желание получить «человека от Бога». Вот психологи говорят, что слияние – это очень плохо, надо всегда себя ощущать отдельной личностью. Расскажите это сотворенной из кости Адама!
Только чистоты Евы мне не видать. Для этого надо было родиться в Раю…
Так ли, точно рождение мое в грязи виновно? А как же, вот и 50-ый псалом мне в помощь: «Потому что в беззакониях зачат я, и во грехах родила меня мать моя».
Нет, лукавое оправдание.  После Евы родилась Дева Мария. Как родилась чистой, так и прожила чистой, и на небо была восхищена Пречистой.
Наверное, и стихотворение моё о современной Еве, настоящая что-то другое чувствовала, когда согрешила смертным грехом.


 
«Соблюди мою заповедь».
Господи, я одна.
Как нести эту чашу, не расплескав до дна?

«Соблюди мою заповедь».
Птица в ночи запела...
Я одна, и чувствую только тело.
Мы не сразу заметили нашего с мужем срама;
Бьют прицельно плоды и кусты раздают удары,
Я потом потеряла в саду Адама.
Для меня нет ужаснее этой кары!
Помоги! пусть меня обнимают руки,
И горячие губы лицо ласкают,
Пусть пройдет удушающий страх разлуки,
Что меня без конца в эту ночь терзает…
Я раскаялась, вижу свою вину!
О, Господь, отведи же меня к нему.

 
        Каин.

Каин жил в то благословенное время, когда люди ещё могли говорить с Богом.
Представляете – слышать Бога? Кажется, вся жизнь перевернулась бы и ангельское обличие принял бы. Но это вранье себе -  и спорили бы, и упрашивали, и всяко раздражали бы Господа. Вот и не слышим. Потому что смирения нет.


 Опять земля трясется под ногами,
Не знаю я, зачем иду вперед.
Куда идти, когда отмечен род
Убийством? Драгоценный Авель…
Ни смерть твоя, ни пролитая кровь
Не изменила нечто между нами -
Завистливо я чувствую любовь,
Отмеренную брату небесами.

Внутри весы качаются все злей.
Пускай снаружи грозы или смерчи,
Я взвешиваю, кто Ему милей -
И каждый раз оказываюсь легче.



      Ной.

Вот еще один удивительный человек: он поверил Богу. Казалось бы, это же Бог, Создатель, как можно иметь другую реакцию?!
Ной оказался ЕДИНСТВЕННЫМ перед потопом, кто поверил.
А мы всегда верим словам Божьим? Я себя оправдываю, что лично мне таких слов не говорилось.
Только вот Библия – это слова для всех. Тогда почему заповеди нарушаю?
Потопа больше не будет, и радуга каждый раз напоминает нам об этом. Но будет смерть, суд. Встреча.
 

Моя голубка, выпорхнув из гнезда,
Не возвращайся назад без оливковой ветки в клюве.
Здесь же ландшафт неизменный – вода, вода.
Хляби небесные спрятали твердь земную.

Сколько болтаться, скажи мне, что есть земля:
Травы, растения, твердое под ногами!
Чтобы не спрашивать, сколько сейчас до дна,
Алчную бездну, которая ждет под нами.

Если же ты не вернешься… Я буду знать,
Что хорошо на земле, где ты нежишь перья.
Радугой в небе и радостью в подреберье
Бог говорит, что помилует нас опять.



     Иезавель.

Дойти до глубины греха и упиваться им, ненавидеть других за чистоту, ужасные всё это вещи. Я бы никогда-никогда-никогда… Точно ли никогда? Иногда допросишь себя с пристрастием и уверенности уже нет.



Она царица с золотою чашей.
Под шелком чуть раздвинуты колени,
Горячий запах похоти и лени
Вдыхает мальчик. Все сильнее, чаще
Вскипает кровь, стучит в висках набатом…
Царица смотрит, словно заползая
Все глубже в череп – все сейчас узнает
И будет вскоре страшная расплата.
Неужто и она была моложе,
Боялась и робела как другие,
Волненье ручейком текло по коже,
Дрожали украшенья золотые,
Пока властитель брал за подбородок,
Тянул лицо к своим заплывшим чреслам…               
Неужто было ей темно и тесно
В его объятиях? Нынче, при народе,
Она усталой красотой блистает
И тычет в небо острою короной,
Как будто всем всегда напоминает,
Что власть не терпит малого урона,
Тем более большого. В этом смысл
Ее усилий, в сласти своеволья
Она пьянеет. Мысли, птицы-мысли
Проносятся – и все, и тишина.
Пока летит царица из окна,
Облитая вином и теплой кровью.



       Ревекка.

Очень интересная история. Со стороны, сорвала девушка джекпот, стала невестой настолько влиятельного человека.
А теперь представьте: приезжает некто, говорит, что по воле своего богатого господина ищет жену для сына и наследника (он привозит с собой драгоценные подарки, но это единственное, чем он подтверждает свою историю). И что Бог выбрал для этого Ревекку. И теперь ей надо решить - отправиться ли она далеко, не имея никакой связи с родителями, не имея возможности вернуться обратно, в чужую страну к незнакомому мужчине. Какое доверие к Богу! И как отвечают родные Ревекки на речи слуги Авраама: «Это дело от Господа, не нам говорить тебе да или нет. Вот Ревекка пред тобой, забирай ее и иди, и пусть она станет женой сына твоего господина, как определил Господь».

Иногда мне кажется, что раньше люди были просты и смелы, а потом я читаю про современных святых, и что же? Вслух молился Иоанн Кронштатский, тут же совершались чудеса по его молитве, громко говорила простые слова к Богу Матрона Московская. Чтобы люди не думали об эзотерике, о тайных знаниях и особых словах, а только о покаянии и чистоте перед Богом.
Я пишу стихи, а кто-то в это время тайно, ради Бога, поступает красиво. Это трудно. Достижимо, но так ТРУДНО. Такие люди настоящие творцы.


 
Который день земля плывет, шуршит,
Ссыпается под тяжестью верблюда,
Оторванное больше не болит,
А этот путь вовек не позабуду.

Его лицо, которое потом
Склоняться будет ночью надо мною,
Мелькает неоформленным пятном,
Меж туч сияет ясною луною.

Мне слуги говорят, что он красив,
В руках его отца поводья власти...
Я чувствую начало сильной страсти,
Как-будто я в реке и нету сил
Ни вплавь себе помочь, ни прыгнуть в лодку;
Но и не тонешь, словно ты – листок,
Плывешь себе, доверчивый и легкий,
А под тобою пенится поток!

Проходят так часы, потом недели,
Комфорт и безопасность не нужны,
Пока плывем мы вместе к тайной цели
Упрямой неприрученной волны.

Скорей к тебе, заранее любимый,
Так выбрал Бог и я согласна с Ним.
Пылает солнце словно серафим,
И я пылаю, обретая силы
На то, чтоб подниматься вновь и вновь,
На нежность терпеливую, на роды:
От наших сыновей пойдут народы,
Которые не будут тратить кровь
На жертвенники идолов. Мой Бог,
Спаси меня от призрачных дорог,
Пускай приходит радость через боль -
Благослови Ревеку на любовь.



           Руфь и Ноеминь.


В этой истории опять встречаются непонятные по современным меркам преданность и доверие, без видимой выгоды для себя. Как нежно отправляла невесток домой Наеминь: «Пойдите, возвратитесь каждая в дом матери своей, да сотворит Господь с вами милость, как вы поступали с умершими и со мною! Да даст вам Господь, чтобы вы нашли пристанище каждая в доме своего мужа! Возвратитесь, дочери мои, зачем вам идти со мною? Разве еще есть у меня сыновья в моем чреве, которые были бы вам мужьями? Возвратитесь, дочери мои, пойдите, ибо я уже стара, чтоб быть замужем. Нет, дочери мои, я весьма сокрушаюсь о вас, ибо рука Господня постигла меня». И Орфа ушла после этих слов, а Руфь осталась. Благородство в простой женщине, которую никто так специально не растил. Наверное, и нельзя в ком-то вырастить благородство. Только в себе. Пошла за убитой горем свекровью в чужую страну, с пустыми руками. Буквально разделила все: горе, нищету, страх. Не потому, что выбора не было, выбор сделала ее душа и осталась верна ему! А как она пошла ночью к будущему мужу? «И сказала ей Ноеминь, свекровь ее: «Вот, Вооз, со служанками которого ты была, родственник наш; вот, он в эту ночь веет на гумне ячмень.
Умойся, помажься, надень на себя нарядные одежды твои и пойди на гумно, но не показывайся ему, доколе не кончит есть и пить. Когда же он ляжет спать, узнай место, где он ляжет; тогда придешь и откроешь у ног его и ляжешь. Он скажет тебе, что тебе делать.
 Руфь сказала ей: сделаю все, что ты сказала мне. И пошла на гумно и сделала все так, как приказывала ей свекровь ее».
 Для меня непостижимо такое послушание, но эта история про Руфь одна из любимейших в Ветхом Завете.


 
Каково это: быть вдовой?
Сразу просто удар по темени.
А потом о тебе ЖИВОЙ
Говорят лишь в прошедшем времени.

Все измажет, как грязь, молва,
Твою жизнь перемолвят в сказочку.
И опять говорят «была»,
И ни разу никто, ни разу ведь
Ни шагнет просто так туда,
Где стоишь ты в проклятом море,
В одиноком соленом горе,
И куда ни пойдешь – вода.

То по пояс, то просто тонешь,
Выплываешь, опять идешь.
И внутри бесконечный дождь,
Словно все, что ты можешь вспомнить –
Это руки его, глаза,
Говорящие нежность губы,
Как вот это простое чудо
Было жизнью твоей вчера.

А потом зарастает боль,
Растрясается по дороге,


Потому что моя свекровь
Каждый день говорит о Боге.

Говорит: «Посмотри, зима,
Засыпает трава навеки,
Так бывает и с человеком,
Но потом то придет весна!»

Вот, тащусь за ее спиной,
Путь еще непосильно труден
«Бог дает испытанья людям,
Утешает тройной ценой…»

В череде бесконечных дней
Непонятно, кому я верю:
Силе веры, живущей в ней,
Или Богу, Который верен
Обещаньям своим…



            Есфирь.

Девочка-сирота из пленного народа стала царицей, прошла жесточайший конкурс, достигла самого высокого из возможных для женщины положения. И вот эта девушка идет почти на верную смерть, чтобы спасти Божий народ. Она знает, что ее могут убить по приказу ее единственного мужчины, мужа. Только за то, что вошла без зова. Она постится три дня, а потом идет к царю. И вот какие мы лилипуты по сравнению!
 И святые с их подвигами…А ведь это такие же люди, как и мы, из плоти и крови. Те же возможности, что и у библейских героев, и у тех, кому молимся нынче о заступничестве. Но как же разнится результат! А ведь я тоже в Рай хочу. На каком основании, какой пропуск предъявлю?


 
В драгоценных одеждах иду по двору,
Если царь не помилует нас – я умру.
Тонкой шелковой нитью задушат меня,
Я шагаю на смерть, ожерельем звеня.
А когда-то на ложе слугою был он,
С влажных губ забирал незаконченный стон,
Засыпал, прикорнув у меня на груди…
Через шаг повторяю: «Не бойся, иди!»

Я - царица, одетая в белый виссон,
Я жена, позабывшая пищу и сон.
Лишь на Бога надежда, прошу, не молчи,
Твои милости словно на связке ключи,
Сколько было открытых Тобою ворот -
Бог незримый, спаси свой несчастный народ!

Вижу бледные лица придворных и слуг,
Что-то губы их шепчут, но выключен слух.
В их глазах неразбавленный ужас стоит.
Этот полоз дворцовый не ест и не спит -
Мне известна его беззаконная власть,
Приоткрытая, жадная, злобная пасть.

Вижу трон, и любимого с кубком в руках…
Вместе с выдохом вдруг испаряется страх.
И от хлынувших слез по щекам горячо.
Царский скипетр падает мне на плечо.



             Моисей
Вот как бы его назвали современники? Он был приемным сыном дочери фараона, красавцем, богатым и желанным. И вместо того, чтобы грести земные радости ведрами, потащился с озлобленным и недоверчивым народом сорок лет по пустыне ходить.


Кто б двинул за тобою, Моисей,
Когда бы знал, что сорок лет – в пустыне?
Что вместе с рабством отвергает ныне
Всю сладость плодоносную земли,
Что столько бесконечных жарких дней
Глаз будет уставать от горизонта,
Что сколько небо в жажде не молить,
Лишь облако из северного фронта
Набросит тень… Горячая слеза
Летит с ресниц на перепелок груду:
Да, Божий человек и чудеса—
Но, Господи, один песок повсюду…
Так сорок лет пройдут, пока душа
Забудет о широкой глади Нила,
Плеск волн тугих и шепот камыша,
Чужих богов, которых там любила.
Оставив свои ветхие надежды,
Вынашивает сердце новый плод.
И ждет Господь, пока его народ
Родит одних и похоронит прежних.


 
               Самсон.

Очень яркий пример, что внешняя сила без внутренней - просто пшик, иногда проклятье. У тебя есть яркий талант? Укрепляйся. Дал Бог красоту, так что шеи встречные поворачивают? Расти красоту внутри. Потому что все может быть. Внешнее – это не твое вовсе, как пришло, так и уйти может. И как тогда проживешь? Не станет ли тоска по ушедшему крепкими цепями? Часто это приходит мне на ум, особенно когда «внешнее» из моих цепких ручонок пытается выскользнуть.
 Только то, что внутри – твое, при постоянной обороне трезвого разума. У меня сердце пьяное зачастую, очень понятное слово есть на это - «распустилась».
 Короче, сочувствую я Самсону, понимаю, как в такой переплет можно влипнуть. Интересно, Господь вывел его из ада после Своего воскресенья? Наверное, да.

 
Когда золотистый от солнца лев
В прыжке раскрывает пасть,
Рычит, от ярости опьянев,
Свою утверждая власть;
Я чувствую дрожь и азартный страх
Под сердцем рекой течет:
Достойный противник, красивый враг,
И я выхожу вперед!
Но рядом с Далилой я слаб и глуп,
Зачем эта сила с ней?
Как пьется нектар с ее пухлых губ,
И хочется все нежней
Войти в нее. Бедра – прибой в ночи,
Вздымается как волна…
Любимая вновь говорит: «Молчи!
Услышат, чужак, тебя!»

Все помнит тобой ослепленный шут,
Лежащий в чужой золе.
Теперь испытавший и смех, и кнут…
А волосы все длинней.
Бог видит, что скоро последний бой
И я сокрушу врагов.
«Испей свою чашу, умри, герой!
Избавься от всех оков.»





           Авессолом.

Твой ребенок...Самый нужный человек на земле.А если их, детей, много? Как раздать своё сердце, чтобы каждому хватило? Никогда у родителей не бывает войны против детей, только против их внутреннего разрушителя. Понимают ли это дети? Да почти никогда. Бунт подрастающих "я" против родителей жесток. А нам всё кажется, что раньше-то родителей почитали, "папенькой-маменькой" звали и ручки целовали. А вот пожалуйте - история с Авессоломом...

............Сын мой Авессалом, сын мой,
                сын мой, Авессалом!
                Кто дал бы мне умереть вместо тебя!
                (2Цар. 18:33)

Авессалом запутался в ветвях.
Прекраснейшие волосы на свете…
Зачем ты не состриг их в этот раз?!
И руки опустились словно плети.

Красивейший от головы до пят,
Висит как мясо на крюке… Любимый
Авессалом в чужом лесу распят,
В сетях волос, в дубах Маханаима
Качается… открой глаза, сынок,
Бездонные, как небо над тобою,-
О, если б за тебя уснуть я мог!
Но царское царю, а не земное.

Тебе приснится поле с ячменем,
Сожженное однажды летним днем…




Елисавета была родной тётей Пресвятой Девы. Сколько скорби она испытала – бесплодие, многолетнее осуждение людей, насильственная смерть любимого мужа. А в какой славе теперь.
А мы всё земной линейкой меряем, забывая про небесную…



     Елисавета.


Руки снуют как птицы
Кружат в волшебном танце,
Быстро мелькают спицы -
Это мое пространство.
Дождь за окном струится,
Только из всех мелодий
Слышу, как кровь сочится,
Черная кровь бесплодий.

Нет продолженья рода,
Муж потеряет имя.
Ропот идет в народе,
Что, мол, такое с ними,
Губит священник души,
Это проклятье свыше -
Если бесплодный служит 
Бог никого не слышит!

Страхи, людские страсти,
Чуждые Божьей воли…
Сколько молитв и боли,
Годы надежд напрасных.
Раньше меня хватало -
Ждать каждый месяц чуда.
Я не могу, не буду,
Все начинать сначала.

Может, мое желанье
Бог посчитал ничтожным,
Может, нужны страданья,
Может быть, может, может…

Только внутри надежда
Вечно взывает к Богу!!!

Плохо, тошнит немного,
Верно, пирог несвежий
Съела вчера.
           Как странно,
Муж не сказал ни слова
После молитвы в храме;
Переродился словно:
Взглядом, рукой ласкает,
Смотрит с такой любовью,
Нынче у изголовья
Вешал венок с цветами.


 
     Вхождение Богородицы во  храм.

Очень долго, несколько лет хотела написать стихотворение об этом. Ведь это подвиг, оторвать от себя малое долгожданное дитя. Кто из нас так любит Бога? Каждый раз, когда я читала о детстве Пречистой Матери, я хотела написать и о материнской жертве…
Потом у меня, у «старородящей» по медицинской терминологии матери, появилась дочка. Ей было 3 года, когда 4 декабря пришёл наконец ко мне этот текст.
 
 

Еще одна ступенька, моя детка.
Давай же, поднимай скорее ногу.
К концу подходит долгая дорога,
Смотри, засохла пальмовая ветка,
Которую мы взяли. Ну, идем.
(О Боже, мое сердце разорвется)
Сейчас расстаться, доченька, придется,
Ты обретаешь новый, лучший дом:
Здесь учат и молитвам, и шитью,
Ты будешь в храме чистой голубицей.
(А вдруг обидит девочку мою
Учитель строгий?! Или будет сниться
Ей мама, только я не подойду,
Не обниму малышку, не согрею…
О Боже, я расстаться не сумею!
Я старая, пойми меня, молю,
Обет давали мы, дитя не зная!)
Смотри, Мария, вверх взлетает стая,
Давай же мы поднимемся скорей
Туда, повыше. Дочка, не робей.
(Прости, Господь, что я теперь рыдаю,
Я помню все, за все благодарю,
И девочку Тебе передаю
Лишь потому, что безусловно верю)
Любимая, откроем вместе двери…



      Пророчица Анна.

Еще Анна. Тоже человек поднялся над обстоятельствами, над условностями общества. Вдова, ««дочь Фануилова, от колена Асирова, достигшая глубокой старости, прожив с мужем от девства своего семь лет». Всего 7 лет женской доли! Ей было 84 года, когда она увидела в храме младенца Христа. А выдавали замуж где-то в четырнадцать. Почти 70 лет Анна «не отходила от храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь». Жизнь прожила в ежедневном подвиге…




Я так долго живу, что глаза мои стали блеклыми,
Поменяли зеленый на голубой застиранный,
Словно небо в полудне. Желания стали смирными,
Не кричат: «Исполняй!», не множатся злыми ордами.

Прежде гибкие пальцы покрылись корой от старости,
Не работают больше. Но дух, устремленный к Господу,
С каждым днем укрепляется, сердце гудит от радости,
Как большое гнездо, где поют за работой осы.
 
Если Бог опаляет дыханьем эту голову,
Зажигает ее, словно факел покрытый жертвенник,
Я кричу Его волю, пылая огнем и золотом,
Я не помню себя, только счастье одно безмерное!

Мне известие было. Сегодня увижу Господа,
И руками дотронусь до тела Христа Спасителя.
Я боюсь ошибиться, дрожу, пот по телу россыпью,
Вдруг на миг разминемся? он взрослый? дитя с родителем?

Опираясь на палку, бредет Симеон задумчиво,
Как всегда, сторонится скопленья людей, толпы.
Он идет к Мариам, что при храме жила, вот случай то!
Родила, сорок дней, принесли голубей, цветы…

Симеон принимает младенца в пеленках на руки
И гудит на весь храм оглушительно, точно колокол:
«Вижу свет к просвещению, славу людей Израиля,
Отпускаешь, Владыка, раба своего по слову Ты…»

Замер в церкви народ, я не вижу от слез,
Вот от Девы рожденный грядет Христос!!!


        Брак в Кане.

Из Нового Завета эта одна из любимейших мною тем. Брак, первое чудо Христа, Он рядом с Матерью, которая ходатайствует (уже тогда!) за брачующихся.
Видно, люди были небогатые, но гостеприимные. «Вина у них нет», «что Он скажет, то делайте» - эта нежная немногословность Пречистой Девы пронзает, вызывая ответную нежность. «Что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой…».
Сколько здесь драгоценного для христианина. Это претворенное вино не символ, а постоянное действие Бога - когда давнее страдание, застарелая боль превращается Господом в радость.


Свадьба.

Наконец-то пришла весна,
на губах расцвели поцелуи,
Поцелуи в ночи без сна…
И зарос этот страх ошуйный
Белой ветреницей, травой,
закрутился вьюнком печальным.
Оказалось, что неслучайным
было все, что сбылось со мной.
Темный лес, сапоги из дряни,
полнолунья горящий глаз;
Хлеб, который не сгрызть зубами,
да и сытость всего на час.
А теперь и любовь, и счастье
в претворенном Тобой вине…
Только память горчит на дне.
Нынче в Канне особый праздник.




      Хананеянка.

Тоже очень личная тема. Я так же кричу, и надеюсь докричаться, потому что упрямо хочу увидеть спокойное здоровье на лице девушки, которая много лет больна. Хананеянка докричалась, значит, и у другой матери надежда есть.


Столько дней я иду и кричу,
Я ору в уходящую спину:
«Ну, послушай меня!! Я хочуу»
Обернулся, взглянул. Не подвинуть,
Не поднять этот взгляд, обо мне
Все узнавший до края, до точки.
Я прошу: «Исцели мою дочку.»
Его взор рассказал обо мне
И захлопнулся резко, как двери:
 
- Я спасаю того, кто мне верен.
Не бросаю хорошего псам,
Хотя это красивые звери.

В голове раздается там-там,
Я не чувствую боли как в драке:

- У детей доедают собаки!

А потом, словно утро в лесу,
Когда выглянет солнце внезапно –
Так мне стало легко и отрадно,
И лицо у Него озарилось:

- Мир тебе. Дочь твоя исцелилась.



      Самарянка.

У меня с Библией, как у Джерома К. Джерома с медицинской энциклопедией – все болезни про меня. Вот и этот эпизод мой. Правда, после той встречи святая Фатинья (так звали самарянку) стала мученицей за Христа.
Короче, рано сравнивать.



Каждый день я хожу за водой.
Но сегодня как праздник какой-то:
Пыльный ветер играет с травой,
Тихо звякают медные кольца,
На груди у меня перезвон.
Обхожу в самый зной полукругом,
Чтоб не встретить язвительных жен,
Не услышать их шепота: «Шлюха».
Эти женщины, задранный нос,
Самомненьем раздутые жабы!
Моя жизнь понеслась под откос,
Потому что мы люди, мы слабы.
Я осталась вдовой, что ж теперь?
Стать стеною, в скалу превратиться?
Мое сердце болит от потерь,
Мое счастье забытое снится.

У колодца красивый еврей
«Дай мне пить», говорит. Что за диво?
Разговор начинаю смелей,
Испытать его, только все мимо,
И слова у меня как горох,
У него – словно масло и смирна.
Он пророк? Он Миссия? Он – Бог?!
Он - Тот Самый, Благой и Всесильный.
Так я пью торопливо, взахлеб,
Его речь, эту сладость прощенья;
Так пылает расплавленный лоб,
Невмещающий свет откровенья. 

Вниз сбегаю, не чувствуя ног,
Сердце бьет бесконечную строчку:
«Это Бог, это Бог, это Бог!
И Он любит меня, это точно».   
 


      Апостол Петр.

Бывший рыбак. А какая мощь, громада, какие послания. То есть человек, неуклонно идущий к Богу, растет как исполин. Да только ему это уже не нужно. Только любовь, все за любовь.



Перед рассветом ночь, словно матрас, глуха.
Спать бы, да мне невмочь – пение петуха
Выманит сердце вновь… И ничего не дашь,
Чтоб успокоить боль, спрятать твое: «Предашь».
Господи, почему это стряслось со мной?!
Я ведь всегда хотел быть для тебя стеной.
Спрятать, укрыть плащом, чтоб не пошел на смерть…
Я не умел еще «не своего» хотеть.
Знал, что Спаситель, Бог, но не вмещал слова.
Ты говорил: «Убог, кто не забыл себя
Ради любви к Отцу». Как рыбаку понять?!
Я полюбил тебя и не хотел терять.

Я до сих пор рыбак – просто кидаю сеть.
Сердце играет так, что сотрясает клеть;
Молча, без лишних слов, души людей ловлю.
Господи, твой улов. Я же тебя люблю.



     Апостол Павел.

Апостол Павел, бывший фарисей, ослепленный Господом по дороге в Дамаск, куда он шел убивать христиан…Пример горячего, чистого, но обманутого гордостью сердца. Как моментально он принимает Христа, когда убеждается, что Он точно Бог! И дальше ни шагу назад. Насколько же важна преданность, упрямство в добром. Павел и был сильным, а как только направил силу на Божьи дела, сразу стал великим. Но он больше никогда не гордился, как не бахвалится иголка в руках швеи. «Не полезно хвалиться мне, ибо я приду к видениям и откровениям Господним.»


Развяжи глаза, Господи, я ослеп!
Внутри глазниц оранжевых заключен,
Внутри нагретый от солнца склеп,
Сердце мечется точно челн
Отчаянный… Не принимал добро,
Бился со злом, время упрямо шло
Прямо в песок - я оставался пуст,
Словно в пустыне скрюченный жаждой куст.
Лей в меня доверху, я не прошу глоток,
Сделай рекой меня, лишь у Тебя исток.
Связан как пленник, скрыты приметы дня.
Господи, освободи меня!



У того же апостола Павла есть фраза: «Итак помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего».
Мне кажется, это означает, что просить можно, но не с уверенностью госпожи, что будет ей желаемое, а с надеждой ребенка, что посчитает Отец просьбу полезной и даст по Своей щедрости…



Может, не пробил последний час:
Я на ЧУЖИХ весах.
Только как воздух легка, легка!
Грудь разрывает страх.
Боже! я мяса живой кусок.
Выкупи мой удел -
Брось на меня золотой песок
Будущих добрых дел.
Чтобы закрыла пустую пасть
Ждавшая пищи страсть;
Боже, не дай мне сейчас упасть,
Лечь под чужую власть.
Чтоб изумился оценщик мой
(Втайне Твоя рука!),
Выбрал меня, не узнав пока,
Кто за моей спиной.



       Санта Клаус.

Что вы думаете о мультимедийной фигуре Санта Клауса? На Западе праздники с ним так красиво оформлены, целая индустрия волшебства.
Но где в этом "рождестве" Рождество Христово? И где святитель Николай? Мне кажется, что западный рождественский Санта Клаус и Мирликийский чудотворец - это максимально удаленные друг от друга персонажи. Сравните стол заказов и чудо от Бога.


Дядька с ватною бородой,
С висцеральным округлым брюшком,
Достает из мешка игрушку…
Где с тобой параллель, святой?!

Подвизался монахом в мире
Мирликийский сухой аскет,
Его кости сочатся мирром
Бесконечную пропасть лет;
И реальность его чудес
Не вместить в новостные факты;
Его мощи как артефакты,
Отбивали в войну и без.

Как случилось, что эту мощь
Превратили в смешную байку?
Ездит дядька на таратайке
И сигает в камин как ерш.

Санки, полюс, олень, Дисней,
Толстый ряженый в странных позах.
Наши русские были честней,
Детям выдумав Деда Мороза.



       Матронушка.

Размышляя о Матроне Московской, читая воспоминания, я всегда очень завидовала ее современникам, тем, кто видел ее, разговаривал, мог услышать ее совет. Мечтала об этом. И вот однажды сильно заболела моя малышка, мы не спали четверо суток и попали в больницу под капельницы. В какой-то момент она уснула и наконец-то задышала как спящий человек, а не умирающий - нормальное, спокойное дыхание.
И я уснула мгновенно. Тогда мне приснилась Матронушка, как живая. Вот и встретились.


Я говорю, что не мил белый свет,
Нет пути и решения, - 
Ей, безногой с семнадцати лет,
И слепой от рождения.
А она подалась вперед,
Крестит меня и крестится:
«Живо карабкайся вверх по лестнице!»

Я открываю упрямый рот,
Но в руках перекладины
Лестницы, некогда голубой,
Стертой рукой старательной.
В небо уходит…Ну нет, постой,
Я же боюсь высоты!

И просыпаюсь. Прости, прости.
Ты объяснила просто.
Нет обходного у нас пути,
Лишь через тернии к звездам.



Иногда сидишь, с удовольствием осматривая свое «добро»: «Ух, накопила!» А потом холодок смертный по спине…
Спасибо, дорогой Ангел-Хранитель, что не даёшь зацементироваться душе в довольстве.


Разорю свои житницы, что мне в них,
Для чего копила добро;
Ведь сегодня, быть может, придет Жених:
«Собирайся!». Вопит нутро
От желания счастья. И что с собой
Я возьму, за Ним торопясь?
Только душу, да платье одно в запас,
Понарядней на случай такой.
А наутро забудут, что я была,
Это тексты живут сто лет.
Одинокий детский велосипед
Вслед трезвонит из-за угла.



Ожидание Рождества Христова.

Кусок между празднованием нового года и Рождество – большое искушение для меня. Вспоминается советское детство, когда эта неделя была самой вкусной и гостевой за год. Рука так и тянется за лакомством, а по телевизору крутят старые фильмы. Но ничего этого нельзя, готовимся к Причастию. И вот годы прошли, прежде чем почувствовала, насколько Новый год и Рождество Христово несоизмеримы по масштабам. И сразу искушения съежились, как тени перед светом.


   Ожидание Рождества      Христова.

Оливье, шампанское - это пошлость.
Мой друг, скоро случится Космос.
Жизнь до этого - краткий слог,
Слово родится, родится Бог.
В скотном, холодном зимой сарае,
Дева родит без привычной боли.
Ясли станут на время раем,
ЭТО СЛУЧИТСЯ ВСКОРЕ.
Роды, взросление, путь на Крест.
Ночь, наполненная любовью,
Песней ангелов и волхвов
Дарами, свет небес -
Случится вскоре…

       Рождество.

Стоит звезда, повсюду тишина.
Вздымаются бока волов и овнов.
История сегодня станет новой,
Грех списан - с чистого листа
Начнется всё для каждого на свете.
Стоит звезда, спокойный веет ветер,
Волхвы идут. Темнеет тень Креста.

Лишь молоко, текущее в уста,
Дыхание животных, запах сена –
Оттенки жизни вечной и мгновенной
Сливаются и входят понемногу
В настолько умалившегося Бога.



Конечно, не у всех так, но у меня часто бывает: я знаю, что Христос есть Бог, и что Символ веры -это манифест правды, жизнь как она есть. Но всё как-то параллельно, мимо меня происходит. Отчитала утреннее правило скороговоркой, и побежала суетиться, или «вслед похотям своим ходить», что ещё хуже.

Но когда наступает большая беда, я всем сердцем ощущаю, что Бог – Господь, а мы люди Его. Вот тогда молишься как надо, каждой своей клеткой молишься, так что пот выступает.
Это и называется «посетил Господь». Конечно, мне не хочется несчастий, а хочется праздника и «пирожных» от Бога.
Но всё решает Он, потому что Он – Бог, а не волшебник с голубым вертолетом…


      Больница.

Её забирают почти у входа,
Беспомощно плачет в углу отец.
Конечно, сейчас он не "царь природы",
А я не бесценный его "венец".
Воистину, мир сотворенный сложен,
Но только встречаясь с огромной болью,
Мы молимся:" Боже, Великий Боже!
Спаси, сохрани нас в Своих ладонях!"
Дитя наконец открывает глазки,
Я рядом сижу на чужой кровати.
Она улыбается мне, а значит,
Господь нас услышал, и это - счастье.





Всегда, когда первый приличный снег покрывает землю, и всё такое чистенькое становится, у меня комок в горле. Как будто прощение грехов.


Дворцовый переворот –
Снег идет.
Земля была грязной, жирной,
Окурки, плевки, обрывки,
И вбитые в грудь ограды…
Что мы сделали с ней
Вместо райского сада.
И вдруг все белей, белей;
Молочной холодной крошкой,
Сверкающей как алмаз,
Божие, осторожное:
«Попробуйте еще раз».



Моя бабушка очень любила выпекать жаворонков. И эту историю рассказывать любила. Столько раз мы с ней это делали, всегда трепет, праздник.
Бабушка очень редко ходила в церковь и молилась своими словами, не по канону, так как читать научилась вместе со мной, своё детство она отработала в поле. Но она была из тех людей, которые всегда ощущают себя перед Богом, стараются сердце в чистоте держать. Это большая редкость, как я потом поняла…


На Стретенье мы выпекали птиц –
Запахи теста, всхлип яиц,
Глазки-изюмины…
Бабушкин струнный голос
Вибрирует в тон рассказу:
- Христос лепил воробьев из грязи,
Из мокрой глины, что у ворот.
И вот, птицы ожили и улетели,
Так Ему захотелось...

Я мечтаю, а птицы в ряд
Сели в печку на противень.
Наши точно не улетят,
Мы съедим их сегодня.



 
Вот тема болезненная – неблагодарность. Отчего она проистекает? Боюсь этой порчи, но все-таки время от времени замечаю за собой. Повсеместная болезнь, очень губит радость…
А когда поразмышляешь, сколько дано и сколько просто так потратила, прямо страшно становится!
 
Троица.

Пахнет березой, как в бане,
Зелено нынче в храме.
Детские ручки, старушечьи лапки
Крепко сжимают цветные охапки,
Все улыбаются.
Стараюсь сосредоточиться на молитве,
Священник просит для нас даров.
Мы, похожие на волхвов,
Стоим, готовые поклониться.
Мы, истцы и истицы,
Просим небесной радости,
Всяческой в жизни сладости;
Не замечая, что вот, радость уже течет,
Так же, как в детстве, где все, кто нужен,
Любят тебя, и мир загружен
Новым, приятным, законным чудом…
После греха мы его забудем.
Только сейчас, в первозданном свете,
Освободившись на миг от страсти,
Мы – прибежавшие к дому дети,
Где наш Отец приготовил праздник.
 


Иезекииль.

«Я приведу в сокрушение блудное сердце их, отпавшее от Меня, и глаза их, блудившие вслед идолов; и они к самим себе почувствуют отвращение за то зло, какое они делали во всех мерзостях своих; и узнают, что Я Господь; не напрасно говорил Я, что наведу на них такое бедствие».

Эти слова написаны до нашей эры, а как будто сегодня, да?



Вы, потомки кровавых жен,
Вырезавших своих детей
В чреве, чтобы продолжить гон, -
Уцелели, но стали злей
Ваших самок! Открытый рот
Изрыгает то брань, то ложь;
Вы, герои наоборот,
Продаетесь за медный грош,
За иллюзию! Что с того,
 Что за вами стоит Мой враг -
Вы, «свободные от оков»,
Поднимаете грех, как флаг.

Войны в воздухе, гей парад,
Сребролюбцев и трутней рать;
Но созреет Мой виноград
И Я выйду его собрать!
Разотру начертанье Зверя,
Вас, проливших повсюду кровь!!!

Дети, кайтесь, проходит время…
Возвратитесь в Мою Любовь.