Мужской ответ. О Николае Афёрове

Как-то позвонил мне московский поэт Николай Афёров и попросил помочь ему набрать тексты своих стихов, он собирается их издать. Эта просьба сняла один из кирпичей с моей души, я-то давно знаю, что картина современной русской поэзии без его творчества будет неполной, а между тем, в интернете стихов его  крайне мало, совсем еще недавно и вовсе не было, разве, кто-то очень покопается и обнаружит московский альманах «45 параллель», который его когда-то публиковал.
Непривычно высокий общий уровень его поэзии заставляет вспомнить о, казалось бы, утраченном понятии “культура стиха”. Искушённый читатель может со мной не согласиться, с точки зрения поэтической техники, у Николая простой, ямбический репертуар, что до интонации, он чуть ли не монотонен, его новизна содержательна, и, вместе с тем, он абсолютно естественен. И эта органика, подтверждает правоту человека пожившего и давно воспринимающего жизнь не по книгам, а такой, как она есть, не без иронии, но не собирающегося её ни разоблачать, ни олитературивать, позиция, скорей, прозаика, но почему-то в стихах. Отсюда непривычность образа, чуть ли не бытописателя. Быт дан и органичен, становится стройматериалом для стихотворений, и читатель воспринимает его не как метафору, а за детали быта. Поэзия Афёрова – это осмысление, и, прежде всего, его отношений с женщиной. Пафос не просто отсутствует, напротив, нечто пафосное можно и процитировать, затем, чтобы съязвить.

Хочешь, водки, хочешь сока,
Хочешь, вместе отольём,
Убедиться, что пророка
Нет в отечестве своём.

Но за иронией – мысль, слишком основательная, чтобы называть её задней, а женщин бабами. Опыт жизни – основной подтекст его поэзии.
Даже у завзятого литературоеда язык не повернётся назвать его “прекрасную даму” героиней, или лирическим персонажем, но разве совсем уж поверхностная читательница не поймёт, что стихи не только про то, с кем переспал, кому изменил, от кого ушёл, что всё это прежде всего о любви. Но, как писала Эмили Дикинсон: “Я пропустила имя и глагол”. Афёров сам глагол не пропустит, но употребляет исключительно в его утилитарном значении и, уж конечно, со всенепременной рифмой, что только удваивает иронию:

Занимались любовью
Среди пыльных ковров,
Мы повязаны кровью
Тех ночных комаров.

При внешней чуть ли не нарочитой традиционности, если взять признанную классику, Афёров ничьей традиции должным образом не следует. Но если вспомнить авторскую песню лучших времён, традиция несомненна. Это Владимир Высоцкий открыл нам в прошлом веке, что можно, и даже не просто стихами, а под гитару пропеть: “…на тридцать восемь комнат всего одна уборная”, и это будет точно про целую эпоху. Не случайно, любители авторской песни всегда зовут Афёрова в свои традиционные поездки на природу на пару дней.
Русскому любителю поэзии невероятно повезло с любовной лирикой, особенно женской, совершенно исключительного уровня и диапазона. Но после Маяковского в отечественной поэзии XX века говорить об исключительности мужской любовной лирики не приходится. Безусловно, есть счастливые исключения. Ахматова как-то заметила об одном стихотворении о любви: автору не хватило цинизма, чтобы это стало стихами. Наша мужская лирика и по мысли, и эмоционально сводится, в основном, к восхищению “пред чудом женских рук, лица и плеч, и шеи”. В русской любовной лирике хозяйничает исключительно женщина, и для драматургии отношений не хватает сколько-нибудь полно прописанного мужского образа. Только теперь в этом вакууме появляется, порой, даже нарочито простой, но живой и полноценный образ любящего мужчины, умеющего немногословно не только заявить об этом, но устанавливающего мужской взгляд на женщину и на любовь, такую, как она есть, без романтических затей, но и без цинизма. Читатель может, наконец, увидеть сформулированным то, что он если и не всегда знал, то всегда чувствовал, а читательницы узнать то, о чём могли лишь догадываться.
Как автор, Афёров не прячется ни в стихах, за лирическим героем, ни в жизни, напротив, если пригласить его где-то выступить, выступит охотно; обладая выразительным голосом, он хорошо читает и свои стихи и, по памяти, поэтов, о которых большинство слушателей не знает ровным счётом ничего, как и об Афёрове.
Было бы нелепо рассуждать насколько он близок к народу или далёк от него, потому что его творчество вызывает в памяти, казалось бы, отжившую формулировку: поэт из народа, не в стиле country или русского фольклора, для этого он слишком органичен, это хорошо узнаваемый, наш менталитет, наша национальная культура, т.е. давно не салон, но уже и не на кухне, не вешние воды, а зрелые годы. Наконец-то наша любовная лирика добралась до двуспальной кровати. Поэтому, хотя Афёров и входит в отечественную литературу с некоторым опозданием, смею  заверить, что это надолго.
Очевидную задачу – составить небольшую подборку его стихов, т.е. выбрать лучшее, выполнить, практически, невозможно. Николай Афёров - это не отдельные, прорывные стихи, ради которых и читаются прочие, Николай сам, ещё в уме, отсеивает то, что не считает удачей. Поэтому я постарался, просто, представить его таким, каким его знаю.

+ +
Пока дозвонился до мамы,
А мама подруг обзвонила
И суть его жизненной драмы
Легко в двух словах объяснила,
Влюблённый, насколько возможно,
Не знал ещё мальчик счастливый,
Что даже беременность ложной
Бывает, а женщина – лживой.


+ +
Когда невеста-доча привела
Знакомиться породистого хлопца,
Тот водрузился во главу стола
И выпив, предложил отцу бороться.
Когда жена-москвичка выгоняла
Три года безработного хохла,
Кольцо вернула, на билет дала,
Тот всё кричал: “Верните Крым сначала!”


БРОДЯГА
Среди хозяйского богатства
На полдороге в закрома
Кусаться или не кусаться
Собака выберет сама.
Хозяин выйдет на крыльцо,
Сначала “фу”, потом “что надо?”
Она и он -– одно лицо,
А мне бы что-нибудь без яда.


ЭЗОТЕРИЧКЕ
Из ближних соки выжимая,
Попутно загоняя в гроб,
Живешь, деревья обнимая,
Подзарядиться с целью чтоб.
С тех самых пор, как ты, вдова,
Ушла из секса по здоровью,
И там и тут по Подмосковью
Стоят сухими дерева.


Из цикла “ЮРЬЕВЕЦ”
То ли пепел, то ли соль,
Мандариновые шкурки,
Здесь прогулки только вдоль,
Поперёк – одни проулки.
От угла и до угла
Жизнь проходит, жизнь прошла,
То играя бёдрами,
То с пустыми вёдрами.


+ +
Эта женщина на диете,
И питается, кем придётся,
Кто на удочку или в сети
Где ни попадя попадётся.

От протухшего гей-парада
До прокисшего домостроя
Эта женщина, как награда,
Не нашла своего героя.


I.
               О.Д.
В этой жизни, помятой
О неровности дней,
Стол, заваленный мятой,
На веранде твоей.

От неловкости к чуду,
Чтобы как-то начать,
Обещаю: не буду
Ничего обещать.

II.
Мы ещё не лежим,
Но уже вне закона,
За беззвучный режим
Твоего телефона.

За доступную связь
И пропущенный вызов,
За лечебную грязь
Пешеходных круизов.


+ + 
Не хватает романтики
За семейным столом,
Где конфеты, где фантики,
Разберемся потом.
Черно-белые полосы,
Почти замкнутый круг,
Я от этого голоса
Ни на шаг, ни на звук.
Добиваясь созвучия,
Добираю верхов,
Ты – все самое лучше
Из последних стихов.


+ +
Когда ни карточек, ни нала,
А ты по жизни должен всем
И только врешь, что денег мало,
На самом деле нет совсем,
И снова врёшь, что всё в порядке
И что не должен никому
Давать отчёт в своей тетрадке
Какие ставки на кону.


+ +
Пока вертят вокруг головами
Неприятели жизни любой,
Это, как мужику за словами,
Бабе нужно следить за собой.
И ухоженных пальцев ладони
Я целую на зависть врагам,
Покурив на вечернем перроне,
Вместе едем к родным берегам.


+ +
Уберите картинку с экранов
И умерьте восторг голосов,
Здесь в провинции нет автобанов
И крутых эксклюзивных часов.
Здесь не принято по телефону,
Если можно на личном авто
Порешать все дела по закону,
Чтобы выйти потом по УДО.


+ +
Длинные ноги сведут с ума,
При муже, с двумя детьми,
Тебе природа дала сама
То, что я брал взаймы.
И вот я должен
Стоять в снегу
И, в серую глядя даль,
Ещё полгода нести пургу
И только потом – печаль.


+ +
Пока ворчим на бытиё,
Пытаясь вырваться из круга,
Судьба, как мудрая подруга,
Молчит и делает своё.
И той, которую любил,
Смотрю в глаза, чтоб убедиться:
Пусть ничего не повторится,
Но вкус мой безупречен был.


+ +
В скучном городе жарким летом
Став на время твоим поэтом,
Кредитором твоим при этом,
Сам в долгу у любви земной,
Стану сниться тебе зимой.
Чтобы было чем отогреться
Перед тем, как тебе раздеться,
К мужу сонному лечь в кровать,
Это можешь не отдавать.


+ +
Окопная война, семейные траншеи,
Он, как бы голова, но у тебя на шее.
И я, как вариант возможного отхода
От принципов семьи, обычная метода
Воспитывать мужей, по-новой разгоняя,
И что-то поменять, почти не изменяя.


+ +
Противник всяческих идей
И к ним приложенных усилий,
Я не за то любил людей,
За что они себя любили.
Мне интересен человек,
Что не ко времени, не к месту,
Всю жизнь готовится к аресту,
Чтобы решиться на побег.


+ +
Мне сказали: в интернете,
Нас поэтов, пуд пруди,
Не один же ты на свете,
Время будет – заходи.

Заходи в любое время,
Дали сайт, куда зайти,
Я не понял, я не в теме,
Я-то думал, по пути.

Я-то думал, где-то рядом,
Где-то возле, где-то здесь,
Вроде сада с листопадом,
Со скамейкой, чтоб присесть.

Зябко кутаясь в обновки,
Я стою на остановке.
К чёрту сайты, в урну спам,
По домам, так по домам!


+ +
Когда весна в избытке влаги
Встаёт преградой на пути,
Когда черемухе в овраге
Как и положено цвести,

С утра – весна, к обеду – лето,
Под вечер дождик, ночью снег,
В обычной жизни год на это,
А тут весна на целый век.


+ +
Восемь строчек, ради Бога,
Век свободы не видать!
Восемь строчек – это много,
Если книжек не читать.

Восемь строчек, пара точек
И почти без запятых,
Мой осиновый листочек
Среди клёнов золотых.


+ +
Осень бросится под ноги
Перепуганным зверьком,
Хорошо, что есть дороги,
Хорошо, что не бегом.

Листья с дерева ныряют
И красуются в воде,
Хорошо, что убирают,
Хорошо, что не везде.


***
В двадцать лет еле ноги волочат,
Тормозят, не пройти, не объехать,
Дескать, каждый живёт как он хочет,
Да живите сто лет, по мне хоть.

Но когда я бегу Кузнецким,
А они в соцсетях тупеют,
Понимаю умом не детским,
Ничего они не успеют.

+ +
След луны на половице
Рваной шторой не закрыть,
Сильный пробует напиться,
Слабый пробует не пить.

Отвернусь к стене и плачу
Обо всём, закрыв глаза.
Был бы сильным, жил иначе,
Так иначе – как нельзя.


+ +
Когда не ведает, что чешет
Язык подруги без костей,
Ты приглядись, как ловко режет
Она салаты для гостей,
Владеет кухонным ножом,
Что твой спецназовец в берете.
Остерегайтесь пьяных жён,
А в остальном – они как дети.


+ +
Охапку дров с мороза в дом,
Щепотку соли в чугунок.
Здесь всё как будто на глазок,
Но повседневный опыт в том.
Часы – петух, термометр – нос,
Мерило дружбы – верный пёс,
Мерило счастья – тишина,
И, слава богу, не война.
Дочь – агроном, сын – городской,
Да взгляд завистливый людской.   


+ +
Кажется, глупость какая –
Листик скользит по воде,
Мало их, что ли, мелькает
Справа и слева – везде.

Осень уже, слава Богу,
Вот и летят, и летят,
Скоро и сад понемногу
Весь обнажится до пят.

Станут корявыми сучья,
Станут кривыми стволы,
Всё очевидней, всё лучше,
Всё узловатей узлы,

Жизнью сплетённые туго
Справа и слева – везде.
Кажется, глупо, но мука –
Листик скользит по воде.


+ +
Где могила на могиле
И соседей ловкий финт,
Из оград нагородили
Полноценный лабиринт,

С корешами повидаться
Через пару лет зайдёшь,
К одному не подобраться,
А другого не найдёшь.


+ +
Станешь, не станешь поэтом –
бабушка надвое, но
Сказано было при этом,
спросится, если дано.

Старого сада тропинка,
полуразрушенный дом,
Полная жизни картинка,
крайний в собрании том.

Статья и стихи впервые, в сокращённом варианте, опубликованы в июле 1920 г. в журнал-газете Евгения Берковича "Мастерская".