Августовский вечер за спиной
топчется сконфуженно и робко,
дышит в спину павшею листвой,
телу неприкаянно и знобко.
День как день. И будто наяву
делается судеб корректура.
Готикой уткнулась в синеву
строгая лесов архитектура.
Тянет вечер сумерки за хвост,
и в такую рань никак не спится,
вытянувшись кверху во весь рост,
небо полусонное струится,
тянет за собою полотно –
поле в сонных пятнах шкур овечьих,
стелется покой, но колготно
в это время в душах человечьих.
Мир теряет к ночи полноцвет,
всё равно, коль мёртвый, где приткнуться,
двинуть бы из тьмы на божий свет –
в небе ни черта не протолкнуться.
да и в рай давно не всех берут.
Истина. Авось, не набрехали.
Что там пьяные от плоти сей орут?
Только же, родные, затихали.
Вот лихой у них сейчас видок
Во хмелю – один в один в монгола.
Время повторяет свой виток
будущего времени глагола.
Под неосторожною стопой
хруст улитки, травяной печали.
Не достали ль твёрдости иной,
или по карманам растеряли?
От греха до зла – луны овал,
Небиблейской жизни амплитуда.
Об осинах этот мир узнал
только потому, что был Иуда.
26.08.2022
Свидетельство о публикации №122092002810