Из губермана

ИЗ ГУБЕРМАНА

Есть в каждой нравственной системе Идея, общая для всех: Нельзя и с теми быть, и с теми, Не предавая тех и тех. Слежу со жгучим интересом за многолетним давним боем. Во мне воюют ангел с бесом, а я сочувствую обоим. За радости любовных ощущений однажды острой болью заплатив, мы так боимся новых увлечений, что носим на душе презерватив. Мой восторг от жизни обоснован, Бог весьма украсил жизнь мою: я, по счастью, так необразован, что все время что-то узнаю.  Крайне просто природа сама разбирается в нашей типичности: чем у личности больше ума, тем печальней судьба этой личности. Чтоб выжить и прожить на этом свете, Пока земля не свихнута с оси, Держи себя на тройственном запрете: Не бойся, не надейся, не проси. Однажды летом в январе слона увидел я в ведре, слон закурил, пустив дымок, и мне сказал: не пей, сынок. Когда устал и жить не хочешь, полезно вспомнить в гневе белом, что есть такие дни и ночи, что жизнь оправдывают в целом. В цветном разноголосом хороводе, в мелькании различий и примет есть люди, от которых свет исходит, и люди, поглощающие свет.  Не в силах жить я коллективно: по воле тягостного рока мне с идиотами — противно, а среди умных — одиноко. Вчера я бежал запломбировать зуб, и смех меня брал на бегу: всю жизнь я таскаю мой будущий труп и рьяно его берегу. Умей дождаться. Жалобой и плачем не сетуй на задержку непогоды: когда судьба беременна удачей, опасны преждевременные роды. Вся наша склонность к оптимизму — от неспособности представить, какого рода завтра клизму судьба решила нам поставить. Россияне живут и ждут, уловляя малейший знак, понимая, что нае*ут, но не зная, когда и как. Всего слабей усваивают люди, взаимным обучаясь отношениям, что слишком залезать в чужие судьбы возможно лишь по личным приглашениям. Ум полон гибкости и хамства, когда он с совестью в борьбе, мы никому не лжем так часто и так удачно, как себе. Поездил я по разным странам, печаль моя, как мир, стара: какой подлец везде над краном повесил зеркало с утра? Текут рекой за ратью рать, чтобы уткнуться в землю лицами; как это глупо — умирать за чей-то гонор и амбиции. За то люблю я разгильдяев, блаженных духом, как тюлень, что нет меж ними негодяев и делать пакости им лень. Мужик тугим узлом совьется, но если пламя в нем клокочет — всегда от женщины добьется того, что женщина захочет. Любил я книги, выпивку и женщин. И большего у бога не просил. Теперь азарт мой возрастом уменьшен. Теперь уже на книги нету сил. Живя в загадочной отчизне из ночи в день десятки лет, мы пьем за русский образ жизни, где образ есть, а жизни нет. Вожди России свой народ во имя чести и морали опять зовут идти вперед, а где перед, опять соврали. Нам непонятность ненавистна в рулетке радостей и бед, мы даже в смерти ищем смысла, хотя его и в жизни нет. Смотрясь весьма солидно и серьезно под сенью философского фасада, мы вертим полушариями мозга, а мыслим — полушариями зада. Вовлекаясь во множество дел, Не мечись, как по джунглям ботаник, Не горюй, что не всюду успел, Может, ты опоздал на «Титаник» Я живу, постоянно краснея за упадок ума и морали: раньше врали гораздо честнее и намного изящнее крали.  Я женских слов люблю родник И женских мыслей хороводы, Поскольку мы умны от книг, А бабы — прямо от природы.  Когда, глотая кровь и зубы, мне доведется покачнуться, я вас прошу, глаза и губы, не подвести и улыбнуться.