Варианты

Я сижу на румынском, лакаю водку.
Мне убийственно просто, но очень чётко,
наблюдая заплывшую улиц темень,
размышлять о пучинах, искавших семя.

По-большому - да похер: убьют, зарежут,
отфутболят - я вижу: везде всё те же,
так что, если и встану с Петром не вровень,
то не больно и буду елозить в слове.

Ведь на улице лужи дождя - не слёзок
по каким-то убитым героям прозы,
а отсюда и полный набор свободы,
помещённый в Адама, что стал народом.

И, естественно, каждый, из в жизнь входящих,
хочет видеть грядущее в настоящем,
а не всякую жуть на фалангах пальцев
заелозивших святости постояльцев.

Никому ничего - это кодекс страсти,
а не формула взятого в банке счастья,
вот отсюда и льются проклятий строки,
что становятся после любви потоком.

В переходах всё так же стоят калеки,
в чьи коробки бросают деньгу и чеки,
откупаясь от больших расходов в горе
и тоски узнаванья в немом укоре.

Наливаю и сердце быстрее бьется,
ублажая во мне нервный дух уродца,
заведённого чёрным ключом сознанья
ради яда в стакане как покаянья.

Что-то тёплое тычется мне в ладошки.
Боже мой! Ну, конечно же, это кошка
как единственный шанс на мое спасенья
от итогов первичного воскресенья.

Я поглажу тебя, Софико, поглажу.
Жизнь без боли, по сути - большая лажа,
и, наверно, поэтому мы страдаем
по потерянной дачке, что звалась раем.

Даже осень, и та намекнёт с издёвкой
на неловкий финал для проживших ловко,
и душа воспоёт на краю обрыва,
добивая всех тех, кто пока что живы.

Изнурённый всегда спорадичным пьянством,
я грешу невозможностью постоянства,
прикрывая другие свои пороки
от общественных нужд и финала в «глоке».

Так и пью потихоньку, стираясь нафиг
с карт вселенной. Её
идеальный трафик
растворил захудалый полтинник битов,
чем-то крайне бессмысленным здесь убитых.

И теперь всё равно: то ли в ада пропасть,
то ли в рай, провернув христианства лопасть, -
всё не важно пока согревает глотку
разогретый пельмень и густая водка.

Потому что ни мне, ни тебе, ни Б-гу
не сыскать в этих джунглях тоски дорогу
к тем мифически дивным, златым воротам,
за которыми нечто укрыло что-то.

Остаётся лишь верить в большие числа
и пытаться хоть сутки прожить без смысла,
чтоб в ноль не сойти до того, как взрежешь
и поймёшь, что пришёл и ушёл невежей.