Сельское кладбище

Тюки, как макеты дневного светила,
Тела их из сена оно напоило
Дарующим краски фонтаном частиц,
А может, волной; распластался я ниц
На жёстких и колких стеблях бесколосых.
Укусят любя, ведь не подлые осы!
И кажется, ясно всё в мире таком,
Сомнений полночных не катится ком.

А поле то было в погосте Сумерском.
Он следствием стал воли Ольги, что дерзко
Полюдье сменила и, землю делив,
В казну допустила налогов прилив!
Там веры её одинокий свидетель
Холодный стоит, пусть кирпич его светел.
И взглядом в тот храм на холме я упрусь
Наивно-чудной мне представится Русь!

Всего лет за пять до лихих Революций
Вблизи, там, где куст подрастал ещё куцый,
Открыть взялись кладбище на высоте.
Прошёл целый век, удивитесь вы, те
Побеги дубов плотно небо закрыли.
Под ними на влажной земле, стиснув крылья,
Квартет трясогузок-крестьянок пищит,
По-венециановски летник их сшит.

Как будто в колониях-странах далёких,
Опасный для глаз, хрупкой кожи и лёгких,
Дорогу к вратам сторожит борщевик:
Цветения начался злой рощи пик!
Покажется лист (весь резной) одеялом,
Что оспой пронизано и одичало
Кричать заставляло индейцев в бреду.
Те заросли я стороной обойду.

У входа кресты крепко спутались в куче,
Подолгу их взгляд мой пронзительный мучил.
С заросших могил в миг ушедших родов
Их сняли; другие - для тех, кто готов
Не плотью, а памятью времени вызов
Ещё только бросить, в туман уйдя сизый.
От Шока Доктрины скончался "старлей",
На плитах родителей дети старей...

А ночью блеснёт вдруг крючком рыболовным
Молоденький месяц, и свет его, словно
Сквозь невод, пройдёт через сети теней.
В ловушку из листьев попал, кто темней,
Чем глаз человеческий может узреть, и
От страха мы ищем лопаты и плети.
Но это лишь мозга иллюзии грань!
С испугу себя и других не порань.

В заснувшей зарянки оранжевом горле
Одни каплю крови увидят, что стёрла
Та храбрая птичка с Иисуса Христа.
Иные отметят, что правда проста:
Отбор эволюции дал это чудо!
Тут выбор за вами! Лишь ясно, покуда
Культура здесь вслед за людьми не умрёт,
Не сдавит могилы годов тяжких гнёт!

И вот суперлуние на горизонте,
Ночное светило, друзья, урезоньте:
Зачем располнела и яркий наряд
Ты выбрала? Звёзды теперь не царят!
На небе одна ты, Луна, всех затмила,
Себя потеряв в яркой вспышке! Ни мило,
Ни гадко теперь про тебя не сказать.
Представилась Солнцем, Меркурий - твой зять.

На утро заметим следы преступлений:
Кого-то внезапно хватил приступ лени,
И тайно похитил он горстку вещей
С оградок соседних! Ему ты пришей
Не срок, но ярлык - "очень странный завистник".
Хозяин бы в миг всё узнал - только свистни!
Коль веришь: на небе за всё отвечать,
Зачем на себе ставить вора печать?!

Быть может, те вещи расставил для вида,
И мысль гниёт в голове, ядовита,
Что лучше других свой участок убрал.
Ему бы землицу спасать, за Урал!
Но как из погибшей страны атеистов
Пришёл человек, до обряда неистов?!
Её гробовщик он (предатель простой),
Науки с хозяйством устроил простой.

Союз развалили, культура былая
Распродана; сердце, от гнева пылая,
Болит и его, ведь осталась дыра.
Заполнить иным он её бы и рад!
Но что коммунизм, что религий идеи
В душе безразличны ему, не радеет
За них его разум, и ценностей пласт
Библейских Иуда наш следом предаст.

Кровавой Луны из-за леса полоски
Внезапно поднимется диск (плоский-плоский),
Как в зелени летней, так странно горя,
Мелькает порой силуэт снегиря.
Я прошлое вспомню пятины Шелонской
Из книги писцовой. Страницы те лоска
Не видели: краше истории блеск!
Сквозь цифры к нему я, как Хлебников, лез.

Но там не найдётся языческих предков
В словах из чернил след заметен их редко.
Зато здесь, на кладбище, слышен их зов:
Времён давних эхо кому-то назло!
Забыт тот запрет поклонений кумирам:
Конфеты текут у могил, словно мира,
Растаяли быстро, там водка и хлеб.
Как идол, посмотрит с надгробия Глеб.

"Прощание" вспомню Ильи Глазунова,
Сюжет повторится, всё глазу не ново!
Осиный род медленно в анабиоз
Впадает. А стебель последний примёрз
К просторам безжизненным поля пустого.
Мы кто против осени вечных устоев?!
От жалости холода я обомлел:
Барашков-тюков нет на твёрдой земле!

Конец августа - начало сентября 2022 г.


Заметки:

1) Фонтан частиц или волна? (Корпускулярно-волновой дуализм света).

2) Сумерский погост, как и все остальные, - следствие реформы княгини Ольги. Погосты (предполагающие деление земель для взимания налогов) заменили ранее действовавшую систему сбора дани в виде полюдья. В дальнейшем погостами стали называть не только административно-территориальные единицы, но и сельское кладбище, прилегающее к церкви. Сама же княгиня Ольга задолго до реформ 980 и 988 годов выбрала для себя византийскую религию, поэтому православный храм, неподалёку от кладбища, своеобразно отражает её выбор.


3) То кладбище основано в 1912 году за 5 лет до Февральской и Октябрьской Революций.

4) Одеяла с оспой использовались британскими колонистами для подавления восстания Понтиака. Они были переданы в качестве дара коренному населению, после чего способствовали ужасной смерти индейцев, не имевших иммунитета от этого страшного заболевания.

5) Шоковая терапия, Доктрина шока - обобщённое название комплекса рыночных неолиберальных реформ, потрясших в своё время население и Ельцинской России. Также "Доктрина шока" - это критическая работа Н. Кляйн, направленная на изучение методов и последствий шоковой терапии.

6) "Что-то тут не укладывалось в естественный порядок, да и не было его, этого порядка, там, где сын оказывался старше отца, а были лишь безумие и хаос <...> Он смотрел на другие надгробия, на даты и видел, что эта земля усеяна мертвыми детьми, которые были отцами седеющих людей, считавших себя живыми" (Альбер Камю. Первый человек).

7) Красношейка. Легенды о Христе. Сельма Лагерлёф.

""Хотя я и мала, и силы мои ничтожны, я должна что-нибудь сделать для этого несчастного", — подумала Красношейка. И она выпорхнула из гнезда и взлетела вверх, описывая в воздухе широкие круги над головой распятого. Она кружилась некоторое время над ним, не решаясь подлететь ближе, — ведь она была робкая маленькая птичка, никогда не приближавшаяся к человеку. Но мало-помалу она набралась храбрости, подлетела прямо к страдальцу и вырвала клювом один из шипов, вонзившихся в его чело. В это мгновение на ее шейку упала капля крови распятого. Она быстро растеклась и окрасила собой все нежные перышки на шейке и грудке птички. Распятый открыл глаза и шепнул красношейке: «В награду за твое милосердие ты получила то, о чем мечтал весь твой род с самого дня творения мира». Как только птичка вернулась в свое гнездо, птенчики закричали:
— Мама! У тебя шейка красная и перышки на твоей груди краснее розы!
— Это только капля крови с чела бедного страдальца, — сказала птичка. — Она исчезнет, как только я выкупаюсь в ручье.
Но сколько ни купалась птичка, красный цвет не исчезал с ее шейки, а когда ее птенчики выросли, красный, как кровь, цвет засверкал и на их перышках, как сверкает он и поныне на горлышке и грудке всякой красношейки".