Я помню...

Я помню дивные вишнёвые сады,
Они и ныне в дебрях снов моих всё те же,
В накидке розовой и стыд чей горький сцежен
В подойник памяти пригорком слободы.

И тропкой к отмелям пруда, и тишиной
В посадках светлых из акации и клёнов,
И оземь яблоком невызревшим зелёным,
Коль волны чьих-то завываний за спиной.

Чтоб в щелку в пряслице и сразу в лопухи,
А там и с пазухою полною безверий,
Сквозь крики кротко-терпеливые под берег,
Фруктовой младости замаливать грехи.

Где выпит был он, этот стыд, до звёзд на дне…
Успел ведь снова я из Будущего к весям
Тех юных хрустов на рывок и равновесий,
Коль вижу лик твой настороженный в окне.

И слышу звуки, то бесцветней, то бодрей…
Уж ясно солнышко, отмаявшись, уснуло!..
И на пол грязный опрокинутого стула,
И шелест листиков увядших сентябрей.

Ведь помню всё я, оттого и там болит,
И рвётся горлицей в открытое окошко,
Где снова сад тот и к пруду немому стёжка…
Знать, скоро колокол прощальный зазвонит!..


Я помню чудные вишневые сады,
В чьих дланях нежась, засыпал янтарный месяц,
А от жужжания очнувшихся кудесниц,
Искрились звёздами растаявшие льды.

И пахло прелью прошлогодней кутерьмы,
А между вдохами и выдохами - медом,
Да где-то в памяти - тюльпанами восхода
И гиацинтовою нежностью зимы.

Звенело скрипкой и в открытое окно,
Врывалось криком потревоженного утра,
И осыпалось лепестковым перламутром
На лист тетрадный, словно снег на полотно.

То было Время, чьи вишневые сады,
Во снах моих цветут и пахнут детства зноем,
От коих всплесков и во мгле мне нет покоя,
Оно повсюду, как и Памяти следы.


Я помню чудные вишневые сады,
В чьих дланях нежась, засыпал янтарный месяц,
А от жужжания очнувшихся кудесниц,
Искрились звёздами растаявшие льды.

И пахло прелью прошлогодней кутерьмы,
А между вдохами и выдохами - медом,
Да где-то в памяти тюльпанами восхода
И гиацинтовою нежностью зимы.

Звенело скрипкой и в открытое окно
Врывалось криком потревоженного утра,
И осыпалось лепестковым перламутром
На лист тетрадный, словно снег на полотно.

То было Время, чьи вишневые сады,
Во снах моих и ныне пышут майским зноем,
И дышат детством босоногим и покоем
Средь сладкой кислицы и горькой лебеды.