Иоганнес Брамс - symphony N3 in F major

Поздняя осень не на шутку взялась показать свой скверный характер. Сырой, промозглый ветер срывал с деревьев опустевшей рощи жалкие остатки одежды из листьев, уже даже не жёлтых и тёмно-красных, но бурых, скрученных, словно пальцы в подагре. Он выдувал их, изгонял из последнего  пристанища на опушке и нёс горстями и поодиночке через щетинистое от пожухлой стерни поле. Гнал в бесприютную серую темноту раннего осеннего вечера. В небе, точно подражая листьям, мчались клочковатые и неопрятные облака, обещавшие скорый снег. И вправду, оттуда, сверху, косыми зарядами вдруг налетали мокрые и колючие снежинки, покрывавшие редкими грязно-серыми пятнами истомлённую тяжёлыми родами землю. Иногда листья, словно специально выбрав пятачок припорошенной земли, начинали кружиться в завихрениях ветра, напоминая своим движением фантастический танец крохотных лесных забавных, но уродливых гномов. На какие-то мгновения ветер утихал, и тогда в мутной пелене, на пределе видимости, показывались еле заметные огоньки далёкого хутора, вселявшие призрачную надежду на каплю тепла. Но тут же леденящий порыв ветра, казалось, подхватывал огоньки и гасил их. Всё гуще становилась темень над полем и только обнажённвя роща белела редкими берёзовыми свечами в общей массе продуваемых насквозь стволов.