Малолетки

С лучезарных крестов
Нити золота тешат меня…
Тот же грустно задумчивый зов:
«Объявись — зацелую тебя…»
(Андрей Белый)

Трамваев острые трели...
Шипение шин, завыванье гудков...
По краю панели
Ширмы из старых мешков.
На ширмах натыканы плотно
Полотна:
Мыльной пеной цветущие груши,
Корабли, словно вафли со взбитыми сливками,
Першеронов ватные туши,
Волны с крахмальными гривками
И красавицы в позах французского S,—
Не тела, а дюшес...
(Саша Черный)


Третий всегда лишний,
но третьим сверху надышано.
Телеграммкой иль вскриком
Саши Рыжего вишня,
иль Бори, какое у них дышло,
у этих светлых голов?
Я, конечно, унижена
осенью светлого рыжика.
Нравится груша и вишенка,
без кокетства излишества.
Пыл и жар по-мальчишески.
У меня в ушах красные клипсы.
Я хочу поднять осени телефон:
«Пан Осень, почему так ускоряешь дождей звон?
Почему так скоро льешь краску на трость мою,
тебе указкой угрожаю, старый пан,
я как ракушка закрываюсь, Марианна,
от хруста льда по панцирю, стеклянного.
Уже мутит туман и сыро.  Холод.  А мне – баня.
Твоя картина тонкая и филигранная,
но прыщет что-то, как любовь, в предсердии котлована».