Черно-белая месть

Ненавистен зиме оголтелой
поэтический осени бред,
охладить бы багряное тело,
разрядив в небеса пистолет!

Или сжать волевыми тисками
листопадное горло реки?
Это месть, подогретая льдами,
за воздушную легкость руки,

за нежданный дымок озарений
над пожарищем вещих осин
и приток неземных вдохновений,
опоясанных кровью рябин,

за алмазные гроздья отдушин,
что мечтам обеспечат приют
и за месяц, что робко надкушен
тихим счастьем, сулящим уют.

Это месть черно-белых колдобин,
безымянно-угрюмых пространств,
где последнему первый подобен
да царит торжество постоянств.

И однажды морозную финку,
под осеннее всунув ребро,
заурядное сменит картинку
желто-красного на серебро.

Звезды пленные, звезды живые
будут горько сверкать на груди –
то трофеи зимы расписные,
что добыты бесчестно, поди?

Грубой силою, лютым движеньем,
залихватской атакой пурги,
в небесах оголтелым броженьем,
предвещающим бал мелюзги!

А затем безотрадность покоя
черной тенью сползет на поля,
удушающей силой застоя
пропитаются воздух, земля.

Но со временем жар и томленье
распояшутся в сердце зимы –
это звезд лучезарное рвенье
истончает всевластие тьмы.

Вдруг дыра, изумленные брови
февраля, что несносен со сна,
из груди же потоками крови
огнедышаще рвется весна!