Война и мир. гл. 1-35б и 1-3-6

1-3-5б

Всей жизни, Мариша, в твоих руках счастье, —
Опять перешёл на начальственный тон:
— В решенье могу принимать лишь участье,
Советом иль даже по приданой части;
А этот — так просто гуляка, пижон.

Готов он жениться на ком ему скажут,
Отец уж не может его содержать,
Одна или две, может быть, и откажут,
Ему — лишь богатую в жёны бы взять.

Пойди и подумай, но помни об этом,
В твоих руках счастье и честь всей семьи,
А через час вновь приди ты с ответом,
С тобой мы бы вместе ответ дать могли.

Шатаясь, в тумане, шла из; кабинета,
Намёк на негодность её жениха,
Решил, наконец, и судьбу, и ответа,
Коль так репутация бы;ла плоха.

Неспешно шагая по зимнему саду,
Не видя, не слыша уже ничего,
Судьбу проклиная, и вовсе не рада…
Вдруг шёпот настиг её, знать бы — кого?

Поднявши глаза, в двух шагах от беседки,
Во всей красоте и отца правоте,
Фигуры — ЕГО и ЕЁ же, «соседки»,
Растаяли, будто бы были во мгле.

Картина открылась, настолько всё ясно,
Слиянье влюблённых — во всей наготе,
Она протрезвела совсем не напрасно
И вновь убедившись в отца правоте.

Пришло уже время явить им решенье,
Но бедная, с твёрдым решеньем, княжна,
Держала в объятьях  «молявшу» прощенья,
Та каялась в том, что её здесь вина.

Княжна со спокойствием, нежной любовью,
Но и, с сожаленьем смотрела в глаза,
И с некою завистью, даже и болью…
Но нет, не упала с неё и слеза.

— Утратила я ваше ра;сположенье:
— Но нет, почему, я вас также люблю,
Для вашего счастья я без сожаленья
ЕГО вам без ревности, так уступлю.

— Должны презирать вы меня за поступок,
Должны вы понять, что природная страсть,
Рождает у женщин всех чувств просто сгусток,
Мужчина попался внезапно и в масть.

— Я всё понимаю, спокойно, подруга,
Пора мне к отцу, — и пошла в кабинет;
А в мыслях вертелось: «Такого супруга,
Хотя и пролил он в душе моей свет:

Набраться нахальства и в доме невесты,
Как сутки ещё не успели пройти,
Он всем уже стал по разврату известен,
А в нём нет ни чести, ни даже любви».

Её ждали отцы, и с личным решеньем;
Василий с улыбкой «невесту» встречал,
Улыбка сияла в лице с умиленьем,
Он нежность и радость кругом расточал.

— Ах, милая Маша, — промолвил, вставая:
— Судьба вот сыночка вся в ваших руках,
Решайте, Мари, вы, моя дорогая,
Пока мы с отцом-то ещё — на ногах.

— Так да или нет! Хочешь быть ты женою? —
С большим нетерпеньем промолвил отец:
— Потом своё мнение я вам открою,
Ну, дочка, не мучь нас, скажи, наконец!

— Желанье моё — не покинуть именье,
И с вашей, отец, разделить жизнь мою,
А муж мне не нужен, моё в том решенье,
И — без разговоров, я всех вас прошу.

— Вздор, глупости! Вздор! — прокричал отец Маши,
Похоже, спектакль подать он хотел,
Курагин был зол, но сказал ещё краше,
Но грубость в ответе сказать не посмел.

— Мари, дорогая, я этой минуты
Уже не забуду теперь никогда,
Ответ уважаю, в нём мысли все круты,
Позвольте тревожить нам вас иногда.

Позвольте питать нам, хотя бы, надежду,
Оттаять позднее сердечко у вас,
И крепкие связи держать семьям, между,
А мы не забудем ваш дом, лично вас.

—Князь, то, что сказала, и есть в моём сердце,
Я вам благодарна за честь быть в родстве,
Но я не открою у сердца те дверцы,
Чтоб он полюбил и отдался бы мне.

Как часто бывает в судьбе человека,
Желания, мысли имеют одни,
Поступки, дела — до скончания века
Вершит он другие — ему не сродни.

Так думала Марья, Болконского дочка:
«Счастливой быть надо не этим путём,
А счастьем в любви, словно «полная бочка»,
Должна стать в супругах по жизни во всём.

Я сделаю счастье ей, бедной Алине,
Чего бы ни стоило это бы мне,
Она «подорвалась на собственной мине»,
Она страстно любит, живя, как во мгле.

Устрою я брак с ним и дам я ей средства,
О чём попрошу я Андрея, отца,
Любовь — выше бедности, даже богатства,
Такого я ей и желаю конца.

1-3-6

Тревожно жило; всё семейство Ростовых,
Поскольку известий не стало с войны,
Все семьи такие, к всему, как готовы,
Такая судьба сыновей всей страны.

Но наконец-то, письмо вдруг явилось,
Испуганный граф убежал в кабинет,
Наверное, с Коленькой что-то случилось,
Нам всем здесь хватает свалившихся бед.

И Анна Михайловна — мама Бориса,
(Она ж, по характеру, всё должна знать),
Узнав, проявила «гору;» интереса,
Письмо это прямо у графа читать.

Застала его, как «рыдающим смехом»:
Поскольку он ранен, оставшися жив,
И он, в то же время, доволен успехом,
Ведь сын офицера уже заслужил.

Теперь предстояло подать эту новость,
Причём, деликатно, победно, без слёз,
И Анна Михайловна эту всю ловкость
Решила исполнить к обеду, всерьёз.

Обед, как обычно, прошёл так спокойно,
Но не миновала в нём тема войны,
Но, всё же, на сердце у всех было больно,
Ведь не миновал сын военной судьбы.

Всё та же беда и всё то беспокойство,
Отсутствие писем, но, каждый в том раз,
Михайловна, с данным природой ей свойством,
Сводила беседу в другой пересказ.

Однако Наташа, одна из семейства
Имела способность улавливать смысл,
Который был скрыт под искусством волшебства,
Подать в разговорах их суть и посыл. 

Она, уже после обеда, в диванной,
Настигнувши тётушку, бросилась к ней,
Явив всю настойчивость, кем-то ей данной,
И с каждой минутой сильней и сильней.
 
Склонила её рассказать эту новость,
Дав честное слово — молчать о письме,
Но, как же, какую иметь надо совесть,
Ей Соню, подругу держать, как во мгле.

— Николенька ранен, но жив… в офицеры
Уже произведен за храбрость в бою,
Мгновенно бледнея, лицо, как примером,
Понятно вдруг стало при слове «люблю».

Подруги обнялись, полились и слёзы,
И Петя вмешался с упрёком своим:
— Вы — плаксы все женщины, вы, как мимозы,
На всякой войне не цветут всегда розы, —
Поднёс популярно войну Петя им.

С большим любопытством смотрела Наташа
На Соню, она в пару годиков старше была,
И в чувствах любви у неё пока — каша,
Наташа ещё не совсем расцвела.

— Теперь ты напишешь ему и напомнить, —
Вопрос постоянно так мучил её:
— Чтоб было на фронте хорошее вспомнить,
И вместе проверить, в том плане, чутьё.

Чутьё, как извечно щемящее чувство,
Оно сквозь года проникает в сердца,
И в чувствах любовь нам причислить к искусству,
Давно человечеству сделать пора.

— Пожалуй, решусь я, — промолвила Соня,
Краснея, уже и со счастьем в глазах;
— А ты, Ната, всё ещё будто — тихоня,
Живёшь для Бориса как будто в «горах».

— Мне стыдно, не буду писать я Борису;
— А стыдно тебе, так скажи отчего,
Иль нет у тебя к нему так интереса,
Иль просто уже ты не любишь его?

— Я знаю за что, за письмо, будет стыдно, —
И Петя включился уже в разговор:
— Давно здесь нам стало всё ясно и видно, —
И он, как судья, сделал ей приговор:

— Она влюблена в толстяка, что с очками;
— Ты глуп, ещё мал, чтобы так рассуждать;
Скажу по секрету, тебе, между нами,
Сама я не знаю, как мне всё понять…

Намёками Анны, во время обеда
Графиня, казалось, готова узнать,
Уйдя к себе, чувствуя, кажется следом,
Её, здесь в тиши, беда может застать…

Она, сидя в кресле, — в руках табакерка,
И сына портрет у неё на руках,
Портрет этот был, как ценнейшая «дверка»,
Открывши, которую — сын на глазах.

Но Анна одна вошла в «царство» графини,
А граф ожидал, рядом став, у дверей,
Потупив, как мужа, все чувства гордыни,
Любил он жену, поклонялся он ей.

Сначала он слышал обычные звуки,
Всего разговора обеих подруг,
Потом — голос Анны — четы графов муки,
И вскрика графини — мгновенный недуг.

Вдруг радость объяла поток речей женщин,
И с видом гордыни, открывши ту дверь,
Граф обнял супругу, как вновь он с ней венчан,
И в чувствах у всех вдруг не стало потерь.

Графиня держала в руке табакерку,
Другою — письмо прижимала к губам,
И эти две вещи, как ценная «мерка»,
Прибавили радость к их графским годам.

За графом и дети вошли к маме в «келью»,
И чтение вновь продолжалось письма,
Где он, переживший похода «веселье»,
Считая поход свой для жизни, как тьма;

В письме был описан поход и сраженья,
Целует он всех, Соне — мой поцелуй,
И память о ней помогла мне в леченье,
Здоров я и счастлив, теперь — хоть танцуй.

Счастливая Соня уже покраснела,
Счастливые слёзы залили глаза,
Она вся сияла — в любви преуспела,
Душа её просто от счастия пела,
Порхала, жужжала, как та стрекоза.

Письмо, как реликвия в доме хранилось,
Оно, как прилипло к графине рукам,
Она на него даже часто молилась,
Оно стало, как счастьем графским годам.

Читалось оно всей прислуге, знакомым,
И радость пленяла её каждый раз,
Оно, как кусочком, ей стало лако;мым,
И радость за сына не сходит из глаз.

Когда смотрит письмо, она вспоминает
Все детские годы, взросленья года,
И из колыбели потом вырастает
Мужчина, готовый на подвиг всегда.

Как умно и мило он пишет событья,
Какой-то Денисов там — главный герой.
Себя предпочёл не включать в их развитье,
Зато он товарищей хвалит порой.

Ответные письма писались неделю,
А с ними и вещи, и деньги послать,
Конечно же, только с одной такой целью,
Чтоб в новой он форме себя мог подать.