Портрет

                Последние два дня, не переставая, шёл снег…
Катаясь на лыжах, я оказался вблизи какой-то деревни, на небольшом кладбище. Кладбище находилось среди стройных сибирских берёз, и всё было укрыто снежным одеялом.
Я бы прошёл мимо, но мой взгляд остановился на том месте, где снег лишь аккуратно присыпал землю, в то время, как кругом возвышались сугробы в человеческий рост, и не было видно ни дорог, ни тропинок.  На мои лыжи налип мокрый снег и мне пришлось остановиться.
Удивительно, как природа выделила этот скромный памятник, на котором прочёл имя - Анастасия Никифоровна.
Покатился на лыжах с горы, а перед глазами отчётливо прояснялось красивое лицо той женщины. Я лишь мельком рассмотрел фотографию на памятнике, обратив внимание, что на солнце она не выгорела, и дождь с ней ничего не сделал.
Воткнув лыжные палки в снег, остановился, чтобы отдышаться и ещё раз оглянулся посмотреть на то место.
Ничего не было, видно и только лыжня, уходящая за горизонт, говорила о том, что я прошёл несколько километров, хотя мне казалось, что прошло несколько минут и я только, что спустился с горы.
В действительности я снова стоял на вершине. И откуда только силы взялись подняться на такую гору. Я и на лыжи встал лишь потому, что доктор рекомендовал, как можно больше двигаться на свежем воздухе.
На следующий день, почувствовав в себе силы, снова устроил пробежку на лыжах, и в деревне попытался разузнать об этой женщине, она уже чем-то стала близка мне.
Практически никто ничего не мог рассказать, но как ни странно могилку знали все.
— Летом на ней раньше, чем где-либо распускаются цветы, а зимой даже снег её не заносит. – Объяснили мне местные жители.
Узнал, что сын её раньше жил в городе, а после смерти матери уехал куда-то далеко. Он говорил соседям, да никто не запомнил.
Но приезжал к ней ещё при жизни какой-то известный художник из города, рисовал с неё портрет, вот Вы его найдите, он, наверное, сможет что-то рассказать.
 Художника я нашёл в выставочном зале, у него только что закончилась выставка, и он укладывал картины.
На разговор пошёл неохотно, ссылаясь на то, что на днях уезжает, покидает не только родной город, но и Россию.
Я не отниму у Вас много времени, хотел взглянуть на портрет, ведь другого случая может больше не быть.
Хорошо, какой портрет, Вас интересует?
Портрет Анастасии Никифоровны, ведь Вы его писали с натуры, правда?
Да, действительно…
Наступила пауза, было очевидно, что художник весь ушёл в воспоминания, потом вернулся в себя и спросил:
У Вас есть сигарета?
Нет, здоровье  не позволяет.
Он достал пачку, где были половинки искуренных сигарет, взял одну из них, прикурил. Было видно, что человек взволнован.
Пойдёмте, я угощу Вас кофе. Да, да…у меня есть хороший, настоящий кофе.
Художник заварил кофе, спросил:
А кто, Вы её будете?
Никто. Я ходил на лыжах в тех краях, доктора мне запретили всякую работу — признали полное истощение организма…
Да, да понимаю, где Вы ходили? Видели, где она погребена?
Видел. Жить мне немного осталось, думаю лучше замёрзну в снегу, чем помирать в квартирной клетке на диване, взял лыжи и пошёл…
Все мы там будем, — спокойно заметил художник. Здесь мы в гостях. Теперь Вы быстро поправитесь. Так, что Вы видели?
Кругом сугробы, а там нет, земля снегом укрыта, как покрывалом. И чувствуется какая-то энергия. Голова стала такая ясная, и все мысли будто по полочкам разложили.
Да, это то место, слушайте, что я Вам расскажу…
Художник говорил не спеша, вспоминая каждую деталь, проживая вновь тот небольшой отрезок  жизни, а когда поведал всё, мы сидели молча ещё долгое время…
А Вы знаете, всё, что я Вам сейчас рассказал у меня было написано, хотел опубликовать в одной газете.
И что?
А ничего. Отнёс в редакцию, сказали оставьте, мы прочтём и сразу же Вам позвоним, записали мой телефон.
Прошёл месяц, звоню сам, спрашиваю:
Ну, что, как рукопись?
Извините, сегодня постараемся прочесть.
Да ладно это, Вы меня извините.
Поехал и забрал.
А можно взглянуть, — спросил я.
К сожалению, ничего не осталось, — с грустью ответил мой собеседник.
После случая с редакцией решил прочесть приятелю, в институте их учили, как нужно писать. Приятель внимательно слушал, а закончив читать, я его спросил: «Ну как?»
Я сейчас заплачу,— задерживая дыхание и не поднимая глаз, ответил он.
 Я сам сейчас заплачу, от того, что не могу опубликовать.
И тут он мне посоветовал:
; Чтобы напечатали нужно дополнить, кто эта женщина? Ветеран Отечественной войны, участвовала в сопротивлении, когда немцы захватили их село, город, ну село лучше. И третье, это то, что она была знакома с кем-то из подпольщиков. Сведения должны быть достоверными, потому что могут проверить. И ввернуть, извините дословно повторяю его слова, это туда, где она начинает вспоминать, но очень, очень мало добавить, вот тогда, я думаю напечатают. 
Бред, подумал я про себя, а вслух сказал совсем другое, хотел пошутить:
Может сказать, что она коммунистка?
На что, на полном серьезе получил ответ.
Лучше большевичка, в то время как раз большевички были.
После этих слов, взглянув друг другу в глаза, мы одновременно рассмеялись, да так искренне, что выступили слезы.
Это сейчас смешно вспоминать, а тогда, после слов большевичка я и разорвал рукопись на мелкие кусочки. Большевичка — да Человек это был, Человек, чистейший души и сердца, да что там говорить, а никто и не заметил. Нас же учат восхищаться героями, их поступками и только по прошествии, времени вдруг оказывается, что лучше бы эти герои своих подвигов не совершали, и не было бы столько людского горя…
На смену приходят другие «герои», еще более коварные и уже не заблуждающиеся, а сознательно, насквозь, лживые. И какой уж там здравый смысл — ищите не найдете, когда новые герои спешат на смену старым.  И все за ними, главное вперед, быстрее и больше, а спроси зачем, толком никто объяснить-то не сможет, потому что стадо, а руководят этим стадом единицы, оставаясь при этом в глубокой тени.
Как следствие миллионы искалеченных Душ и ка кой уж тут портрет старушки.
Сама природа пред ней шапку снимает, дает возможность познакомиться с таким человеком, чтобы лучше понять самого себя и получить такой запас внутренней энергии, после чего сможешь воплотить в жизнь то, что раньше даже в мечтах тебе казалось неосуществимым.
Художник смолк, прохаживаясь между своих картин, снятых со стен и стоявших отвернутыми на полу галереи…
Извините, а Вы кто, чем занимаетесь?
В глазах художника вспыхнула искра надежды.
Писатель.
Настоящий? Господи, что я говорю.
Художник, все это время ходивший по мастерской, сел на стул, глубоко вздахнув, признался:
— Несколько лет я не находил себе место, каким должен быть этот портрет… Я верю Вам, Вы сможете его написать!
Тогда я солгал, не знаю почему. Я не был писателем, в этой жизни я вообще был никем. Когда тебе уже переваливает за сорок лет, а ты по-прежнему веришь в сказки, и продолжаешь мечтать - это настораживает. А утешает только одно, не надо никуда спешить потому, что везде, где только можно - уже опоздал…
Я встал на лыжи, чтобы не сидеть одному в квартире, где от одиночества на тебя давят не только стены, но и обиды, разочарования, не сбывшееся мечты…
Горные лыжи, комбинезон — мне были не по карману. Поэтому взял простые лыжи и пошел в заснеженную даль, изнемогая от душевной и физической боли…
Но прошло время, — ко мне вернулись и сила и здоровье! И я действительно, со слов художника, написал коротенький рассказ и теперь сочту за честь представить его вам:

Это была обычная маленькая деревня, каких на Руси много…
В домике, где остановился художник, жила старушка, возраст которой уже давно перешагнул за восьмой десяток лет.
Два раза в неделю к ней приезжал сын из города, приходили соседи, чтобы как-то помочь или просто поговорить.
У этой древней старушки было очень выразительное лицо, все в морщинах, но где-то в глубине ее глаз прослеживалось чистое, как родниковая гладь — красота, нечто такое, мимо чего нельзя пройти равнодушным, не говоря уже о внутреннем обаянии этого человека. Удивительные глаза, в которых можно было видеть время целой эпохи.
Разговор завязался легко и свободно.
Так ты, что же милый человек, художник будешь?!
Да бабуля, места у вас здесь красивые, думаю к вам еще летом на этюды приехать.
— И ты все это рисуешь?
Я люблю природу. В городе суета, все спешат, а здесь, будто время остановилось. Вот хочу ещё спросить у Вас разрешения написать Ваш портрет. В Вас что-то есть, вот смогу ли передать это?!
Старушка, как молоденькая девочка, радовалась, что на неё обратили внимание, и будут писать с неё портрет…
Художник буквально на миг представил её в молодости и вдруг догадался, понял, почувствовал - насколько это была красивая и умная женщина! Но  настолько и несчастна. Она всегда ходила с высоко поднятой головой, с доброй улыбкой, вызывая у окружающих восторг и восхищение, что никто и подумать не мог, что прекрасная, стройная женщина и вдруг так одинока…
—Да ты, милок, хоть немного сходства сделай, я в сорок-то лет ещё знаешь, какой красивой была!
Женщине помогли, поудобнее, сесть, и художник начал творить…
Сын то и дело следил за работой мастера.
Портрет писался на одном дыхании, а когда кисть сделала последний штрих, художник замер, прислонившись спиной к стене. Он боялся нарушить гармонию двух женщин; портрета и натуры, которые смотрели на него, проникая в каждую частицу его души, отчего даже кольнуло в сердце. В этом взгляде было столько любви, ласки и доброты, что художник просто онемел, не зная, что делать…
Но ведь он писал всего лишь портрет Анастасии Никифоровны. А вместо радости наступила грусть и даже чувство стыда за то, что он смог прописать в своём портрете, то сокровенное, что мы прячем глубоко в себе.  И теперь думая о том, чтобы никто другой этого не заметил или не понял, портрет какого человека он написал…
Сын был просто потрясён таким сходством!
Слегка влажные глаза и сухие потрескавшиеся губы предавали портрету особую выразительность, и казалось, что перед тобой живой человек.
Когда же портрет показали Анастасии Никифоровне, - наступило затишье. Первым раздался голос хозяйки.
—Хороший портрет, ну а где мой-то, меня-то нарисовал или нет?
—Вот ты! Сын с восхищением показа на этот самый, возможно лучший, что он видел в своей жизни портрет, портрет своей мамы!
—Это не я.
Последовало категоричное заявление.
—Да ты это, мама! Продолжал радоваться сын!
—Смотри, как похожи!
Он взял зеркало, которое совпадало даже в размерах, с портретом и поставил рядом.
Старушка всмотрелась в зеркало, потом снова спросила.   
—А это кто?
—Да это зеркало, мам, а это твоё отражение, а вот портрет - смотри какое сходство.
Конечно же, она смотрелась в зеркало все эти годы, но это происходило как само собой разумеющееся, она никак не думала, что та дряхлая старуха в зеркале и есть она и ничего уже нельзя изменить…
И вот теперь, когда ей указали на зеркало и несколько раз повторили, что это она и есть, - внутри всё защемило, она почувствовала, как каждый нерв стал дрожать…
Она снова посмотрела на свой портрет, но то, что она в нём видела, никак не совпадало с тем образом, которым она жила всё время.
Ведь это была весёлая, красивая женщина, излучавшая то доброе, светлое, после чего невозможно забыть порой несколько минут общения с таким человеком…

Вечерами художник и старушка подолгу беседовали, делились своими впечатлениями, греясь у раскаленной печи.
Художник рассказывал о далёких странах, где он путешествовал. О том, как тщетно искал следы внеземной цивилизации, прогуливаясь внутри пирамиды Хеопса…
В Вифлиеме, осматривая маленькую пещеру с двумя ходами, где якобы родился сын Божий, - лишний раз убедился, что за всем этим стоят большие деньги и власть. И не важно, что нет описания Иисуса - пещера же есть, иконописец образ напишет, а если найдётся умник, который докажет всю фальшь - ему легко свернуть шею.
Прошло несколько дней, художник, собираясь в дорогу, хотел забрать портрет, но сын хозяйки уговорил оставить, хотя бы на некоторое время, уж очень он был похож…
Он аккуратно обернул его бумагой, перевязал и положил, за божничку находившуюся, под потолком в углу дома.
На следующий день художник и сын хозяйки уехали в город.
Старушка, которая без посторонней помощи, не могла ходить и в последнее время всё больше лежала, осталась одна, слёзы выступили у неё на глазах. Она посмотрела на зеркало, задумалась. Осознала свою беспомощность… Она уже никогда, не станет молодой, красивой как раньше, но не это её так взволновало, а то, что аккуратно было свёрнуто и лежало за божничкой - портрет. Она знала, что не может ходить, но всё же попыталась встать и это ей удалось! Держась за спинку кровати, она стала толкать ногу вперёд, и получился шаг, потом ещё. Самое трудное было встать на табурет, с огромным трудом, очень медленно, и тело ей подчинилось. Её мозг негодовал, напрягал память и продолжал усиленно и настойчиво работать, будто его кто-то раскручивал в обратном направлении. Сердце стало чаще биться. Но самое главное — это душа, она как малое дитя крутилось возле этой старой женщины. То заходило в неё, то выходило, наблюдая, как дрожащими, сухонькими ручонками берётся портрет, как его прижимают к груди, отчего душа билась об этот портрет и эту женщину, не находя себе места. Пальцы аккуратнейшим образом освобождали его от бумаги, от тесьмы, которой он был перевязан. Тело стало послушным, а душа ликовала!
Старушка положила портрет перед собой и стала всматриваться…
 С портрета, написанного красками, смотрел живой человек. Это была очень старая, дряхлая женщина. Она сидела, облокотившись на руку. Кожица обтягивала на её маленьком кулачке тонкие пальцы. Лицо в морщинах, что не найти ни одного ровного места.
Она вспомнила, как получила похоронку на мужа. Сама воспитала сына, потом отправила учиться в город. Осталась одна. В ней была ещё сила, здоровье, красота, но душа начала тосковать…
Не страшно когда человек один - страшно когда он одинок. Она ещё также быстро справлялась с хозяйством, кормила скотину, в сибирские морозы полоскала в проруби бельё, топила по субботам баню. Но уже не было того озорства, что в молодости. Напарившись, она уже не выбегала, как раньше, нагишом в пушистый сугроб, падая, переворачиваясь со спины на грудь, утопая в белых хлопьях, потом прыгала разбрасывая над собой чистый снег и громко смеясь, бежала обратно, в жаркую баню! Обливалась из ведра холодной водой, вскакивала на полок и хлестала себя берёзовым веником! Вместо этого, в той же жаркой бане, она тихонько опускалась на колени у двери, где в щель несло холодный воздух из предбанника и пила из ковшика студеную, солоноватую от слез воду.
А после, укутавшись в теплую шаль, все медленнее шла в избу, оставаясь там, в полном одиночестве.
Ее красота и доброе сердце так остались невостребованными.
Прошли лучшие годы, жизнь…
Она никогда об этом не вспоминала, но глядя на портрет все всплыло из глубин памяти само. Почувствовав огромный прилив сил, смогла выйти без посторонней помощи во двор. Кругом мало что изменилось. Ветхие домики стояли заброшенными, хозяева которых давно уже умерли. В домах, что по исправнее жили совсем незнакомые люди. Она вдохнула чистый деревенский воздух, от чего у нее слегка закружилась голова и покачиваясь, не спеша зашла в избу. Села на кровать, обхватила руками голову и заплакала…
На ее когда-то красивом лице появились капельки слез… Плакала  она редко и очень стыдилась этого - но сейчас, сейчас ей не было стыдно потому, что была одна и знала, что никто не придет.
Она знала, что время ее сочтено, но это была мудрая женщина, всегда сильная духом и в эти минуты она плакала даже не от того, что так сложилась ее судьба.
Она вспомнила, что еще маленькой девочкой ей хотелось, чтобы кто-то пришел и научил ее как нужно жить?!
Теперь ей было обидно до слез за тех, кто став сильным человеком, остается невостребованным в этом мире и уходит в небытие…
Ей было, что сказать, и она верила, что придут новые люди, осознавшими пустоту и бессмысленность своего существования еще молодыми и здоровыми, вот тогда им захочется совсем другой жизни!!!

Прошло два дня, приехал сын. Печь прогорела, но выстыть еще не успела…
На полу рядом с кроватью были разбросаны мелкие клочки. Собирая мусор, сын обнаружил, что эти жалкие клочки и есть портрет, за которым он вернулся.
Заглянув под кровать, увидел, что горшок, которым пользовалась его мать - пуст и чисто вымыт.
Внутри дрогнуло, он наклонился к маме, но она уже не дышала.
Все кругом замерло. Часы на стене остановились, опустив свои гири в нижнюю точку.
Сын медленно поднялся с колен, оперся о стол. Его глаза смотрели вдаль, где солнце светило так ярко, что снег на крыше таял и каплями падал вниз…
_______________________________________
________________________________
_____________
(27.08.1995г.)
(20.01.2003г.)
11.09.2022 год.
Герман Колесов.