Двадцатый век

            
(Из разговоров демократов,коммунистов и либерал-социалистов и прочих нациал-патриотов, подслушанных невзначай в мужской бане и обобщенных в данном произведении)





Для России он кровавый —
Век проклятый, век двадцатый.
Видно, Бога прогневили,
То, чему учил, — забыли.
Захотелось жить иначе,
Чтобы каждый стал богаче.
Получили, что имеем, —
От ошибок не умнеем.

Малых и больших просчётов
Было много, нет им счёта.
Всё во благо, мол, народа, —
Де, такая мы порода.
Мы теперь — страна Советов,
В божьих нет нужды заветах,
Мы построим новый мир,
Царь теперь нам не кумир.

Слов на ветер не бросая,
Пьяная толпа босая
По приказу Ильича
Улюлюкая, крича,
Семью бывшего царя,
Всей страны государя,
В год ужасный тот казнила,
Будто страх в крови топила.

И пошло всё невпопад,
Гибли люди: стар и млад,
Стал интеллигент брат Чёрту сводным,
Люд российский был голодным,
Хлеб изъяли под предлогом
Продразвёрстки с Продналогом:
Не приснится в страшном сне —
Семя брали по весне.

Те двадцатые года;
Не забыть нам никогда:
С «винтарём» шёл брат на брата —
«Белый», «красный» — два солдата.
Хоть сосали одну мать,
Им на это наплевать.
Как же дальше жить в стране,
Где раздолье Сатане?

Гениальный вождь-учитель,
Прогрессивных дум носитель,
Совершив переворот,
Дал России разворот:
Вся страна лежит в разрухе,
И раздолье для старухи,
Что пришла с косой в Россию,
Хоть её и не просили…

Осуществив коварный план,
Ранила вождя Каплан.
После выстрелов тех гнусных
Много поводов для грусти:
Вождь наш стал ослабевать,
Реже в массах пребывать.
В Горки спрятали вождя,
Словно сахар от дождя.

Он промучился шесть лет
И оставил нам завет:
Не надо Сталина к рулю,
Я его, мол, не люблю.
И ушёл от нас учитель —
Мавзолей его обитель.
И все восемьдесят лет
На вопрос мы ждём ответ:

Как же Сталин стал у власти?
Почему ж нам все напасти?
Это смЕлы мы теперь —
При нём боялись стука в дверь!
Забыты «Беломорканал»,
Таёжный лагерь, звук кандал?
Нет, этого нельзя нам забывать,
Иначе вновь беды не миновать!

Генофонд весь погубили,
Зато власть установили.
Власть народа — диктатура,
А на деле, знать, халтура!
Ведь народный депутат,
Он послушен, как солдат:
Если партия прикажет,
«Есть!» — послушно каждый скажет!

Про «честь» с «умом» и даже «совесть»
Писали летописцы повесть,
И не одну, а тысячи писали,
В пучину лжи народ бросали.
Носители ж «ума», и «совести», и «чести»
Купались в почестях и лести,
И в праздники на верхотуре Мавзолея
К тирану жались все, от счастья млея.

Отец народов — мудрый наш Иосиф,
В объятья смерти миллионы бросив,
Стремился укрепить Страну Советов,
Не забывая Ильича заветов:
Магнитку, Днепрогэс и на Амуре город,
Мы строили, забыв про голод, холод.
И на костях построили державу,
Как завещал Ильич и Сталину во славу!

Державу ту боялись супостаты —
В РККА ведь лучшие были солдаты.
Японцы пробовали нас на прочность,
И финны проверяли нашу точность,
Но все их жалкие потуги
Разбил солдат наш без натуги.
Так, чередуя войны с миром
Союз жил со своим кумиром!

А у немцев свой кумир
(И не нужен ему мир).
Сильный Вермахт сколотив,
Пол-Европы проглотив,
Он пошёл на нас войной —
«Барбаросса» план простой:
Он планировал сначала
«Прогуляться» до Урала,

Под себя Кавказ подмять,
Чтобы нашу нефть отнять,
Отдохнуть под солнцем Сочи
Немцу хочется — нет мОчи.
Но случилось всё иначе:
Получил от нас он сдачи.
Думал маршем прогуляться
И на пляжах поваляться!?

Раскатал немчура губы —
Получил дубинкой в зубы:
Под Москвой, под Сталинградом
С нашим встретился солдатом.
А затем был Курск, Орёл
И Шевченковский «котёл»,
Минск, Варшава и Берлин,
Пыль рейхстаговских руин.

В той войне кровопролитной
Мощь державы монолитной
Проявилась во всю силу —
Закопав фашизм в могилу,
Наш солдат-освободитель,
Мирный труженик-воитель,
Как бывало уж не раз,
От чумы Европу спас!

Затянувши пояс туго,
Чтобы не урчало брюхо,
Дружно вся страна взялась,
Из разрухи поднялась.
Вновь рабсила в лагерях
(ведь их строили не зря).
Вновь наш царь, наш полубог
Полстраны упёк в острог.

Полстраны — сплошной ГУЛаг,
Каждый зек там при делах.
За работу миску супа
Тень, похожая на трупа,
Получала в сутки строго
В стенах каждого острога.
Скоротечен зека век,
Зек в стране не человек.

Нет, не будет оправданья
Тем, кто выдумал страданья
Миллионам честных граждан,
В лапы кто попал однажды
Палачей и проходимцев
По наветам «анонимцев».
Но… безликие могилы
Придают нам только силы…

Да! Бессмертных не бывает, —
Факт, который каждый знает:
Богу душу отдал Коба —
Все соратники у гроба.
Каждый думает своё,
Испугалось вороньё.
Главный ворон — Берия,
Нет к нему доверия.

И ведь правда: взяли гада,
Отобрали все награды,
Как и он когда-то, грубо
Расстреляли душегуба.
Быстро поделили власть,
Чтоб пожить немного всласть.
Кормчим стал Хрущёв Никита —
Будут лагеря закрыты.

Чтобы на; ноги стать прочно,
Нужно сделать что-то срочно.
И с чего ж ему начать?
Культ бы надо развенчать!
На партсъезде, на двадцатом,
Кормчий выступил с докладом:
Гневно культ он обличал,
Зал восторженно кричал:

«Не достоин больше Коба
Рядом с Лениным у гроба
Находится в Мавзолее!
Захороним на аллее
У Кремлёвской, у стены,
У раскидистой сосны».
Тело вынесли вождя
Под ненастный шум дождя.

 Чтобы дружбу укрепить,
Надо Крым бы подарить
Украине братской нашей —
Не испортишь маслом кашу.
Царским был подарок тот,
А спросил ли кто народ?
Пагубность решений тех
Вызывает нервный смех.

Смех сквозь слёзы, да и только!
Быдлом можно же быть сколько?
Наши судьбы кто решает?
Кто нормально жить мешает?
Как ни странно, ответ прост:
Пока мы, поджавши хвост,
Будем лучшей доли ждать,
Власти будут нас пинать.

Но вернёмся вновь к Никите:
Как крепил страну, спросите?
Как он резал корабли,
Чтобы плавать не смогли?
Как он грОбил самолёты,
Чтобы сократить полёты,
Офицеров увольнял —
«Безработье» пополнял?

А что стоит эпопея —
Кукурузная затея?
Этот злак теплолюбивый
Повелел «стратег» строптивый
Вплоть до тундры высевать,
Не пришлось чтоб голодать.
И сеяли мы, вопреки природе,
Но плох был урожай в том «огороде».

Эпохальный, не простой
Съезд идёт двадцать второй.
На трибуне наш Никита,
ПОтом лысина покрыта.
И вещает на весь мир
Гениальный наш "кумир":
Два десятка лет пройдёт —
Наша, мол, звезда взойдёт!

Это он про коммунизм
Говорил сей афоризм.
Зал ему рукоплескал,
В рот смотрел, слезу пускал:
«Уж недолго ждать осталось,
Мы потерпим эту малость.
Двадцать лет — срок небольшой,
Подождём с большой душой!»

«Да! Настанут времена!» —
Каждый намечтал сполна. —
«Буду нА печи лежать —
В поле можно не сажать,
Строить тоже уж не надо,
И ухаживать за стадом,
И что нужно с магазина —
Всё доставят мне в корзине».

Дурак думкой богатеет,
Умный же в труде потеет.
Неужели всю страну
Так легко пустить ко дну?
Ведь понятно, коммунизм —
Объективный утопизм.
Два десятка лет прошло,
«Солнце» так и не взошло.

В дебри мы ушли опять,
Повернём-ка время вспять.
В ту эпоху вновь вернёмся
И анализом займёмся.
Вспомним год полсташестой, —
Тот период непростой,
Как венгерскому народу
Обещал Хрущёв «свободу».

Как американский флот,
Демократии оплот,
Остров Кубу окружил,
Сдаться Кастро предложил.
Мы ж Фиделю помогали
И ракеты предлагали.
Из-за этого чуть спора
Не случилося раздора.

Быть бы атомной беде, —
Все сгорели бы в огне.
Страх ли, разум победил
И войну остановил?
Судьбы мира кто вершит,
Человечество страшИт?
Мир ведь хрупок, как хрусталь,
Нужно, чтоб он стал, как сталь!

Чтобы мир стал очень прочным,
Вот что сделать нужно срочно:
Победить болезни, голод,
Помогать тем, кто немолод,
Экономику крепить,
Жажду влагой утолить.
Земля наша — общий дом
И один для всех при том.

Оправданья не ищу,
Лишь прощения прошу,
Так как вновь ушёл от темы,
Описания системы
Той, что правила в стране,
Как в зловещем, страшном сне
Семь десятков кряду лет,
Мы искали свой ответ.

В полутёмном царстве жили,
Полуправдой дорожили
Той, что потчевали нас
Теле-, радио и ТАСС.
За всё ЦК благодарили
И вождей боготворили,
Вместе с партией родной
Окунулись мы в «застой».

Не минУли той напАсти,
Так как Брежнев стал у власти:
Тихим сапом руль забрал
И кумиром новым стал.
Прихлебателей Никиты
Имена уж позабыты,
Шкуру сбросила лягушка —
Обновилась вся «верхушка».

Как мужик был слаб генсек,
Ну почти, как гомос…к.
Слабость к сексу проявлял, —
Целоваться заставлял.
Сам же был, как пылесос —
Целовал он всех «взасос»,
И в объятиях зажимал,
Всех, кто в гости приезжал.

Ещё любил генсек парады,
Любил он так же и награды:
Четыре звёздочки Героя
Как средство против геморроя,
И орденов различных куча
(на них глаза генсек всё пучил),
Всё на груди не помещалось
И на спине уж размещалось.

Езду он быструю, охоту
Любил, почти как и работу.
Подарки принимать он обожал,
От чувств в груди даже дрожал!
Его восторг, почти щенячий,
Увидеть мог даже незрячий:
Чуть-чуть волненья — и слеза,
Отказывать уж стали «тормоза».

Человеком был незлобным,
А скорее даже добрым.
Пусть любил на грудь игрушки —
Ордена и побрякушки.
Восемнадцать лет,как год,
И любил его народ.
И сейчас вопрос простой:
Так ли плох был тот «застой»?

Не хватало правды нам,
Мы внимали «голосам»,
Что из-за бугра вещали
И распад нам обещали.
Ты меня сейчас спроси:
«Верил люд ли «Би-Би-Си?»
Я отвечу: «Видно, верил,
Мишке коль страну доверил».

Но до Мишки пару лет
(Это, право, не секрет)
После смерти Ильича
И, как видно, сгоряча
Старикам отдали власть
(Видно, выпала им масть).
Про тех двух тузов в колоде
Вмиг забыли все в народе.

Горбачёва же — Иуду
Никогда мы не забудем.
Все поверили в стране
Этой твари, сатане.
Он брюзжал, слюну роняя,
Смрад стоял, а он, воняя,
Перестройку обещал,
На трибунах всё «трещал».

Шесть лет за нос нас водил,
Всем безмерно навредил:
И в итоге — нет державы,
Наглотались мы отравы.
Яд подействовал сполна:
Буржуазная волна
С головой накрыла нас, —
Мишка выполнил приказ.

Эстафету принял Боря,
Утопил страну он в горе:
Девять лет он нас терзал —
Дядя Сэм так приказал.
Был когда-то коммунистом,
Стал его оппортунистом.
Обменял свой партбилет
На уютный он клозет.

Гадит в финский унитаз
И давно забыл про нас.
Его пьяные утехи
Всему миру на потеху.
Опустил страну так низко,
Что у пропасти так близко
Оказался наш народ —
Слишком крут был поворот.

Нет нужды нам повторяться
И в подробности вдаваться
(Я писал уже о Боре
И о том огромном горе,
Что обуяло державу, —
Бог ему воздаст по праву).
Будем двигаться вперёд,
Нас уже труба зовёт.

На закате век двадцатый,
Дядя Сэм уже с лопатой
Над могилой нашей братской,
Он с улыбочкою гадской
Хочет яму забросать,
Всему миру показать,
Кто хозяин на планете
И что он за всех в ответе:

«Я решаю, кому жить,
И кто с кем должен дружить».
Дядя Сэм ошибся снова:
Не лишить Россию слова!
Возродится Русь опять,
Янкам это не понять.
Русь святая — феникс-птица,
Вновь из пепла возродится.

Нам пока что нету фАрта,
В масть пока не ляжет карта —
Короли не те идут,
Их в народе и не ждут.
А они все друг за другом,
Как назло, порочным крУгом
В масть не могут всё попасть,
Верим: кончится напАсть.

От шестёрки до туза
Масти ждут наши глаза:
Коль козЫрным будет туз, —
С сердца скинем камня груз.
Чтобы масть была одна,
Тост осушим мы до дна,
Чтоб король был тоже в мАсти,
Обуздаем наши страсти:

Карты будем тасовать,
Будем все голосовать,
И не сердцем, а умом,
Чтобы вновь не биться лбом
Нам о стену равнодушья,
Чтоб сердечное удушье
Не грозило смертью нам —
Всем теперешним рабам.

Но... вот, вроде, масть пошла, —
Короля страна нашла,
Не король он — джокер даже,
Может, будем жить покраше.
Вот Чечню уж обуздал —
То, чего народ желал.
Ты шустри, товарищ Путин,
И тебя мы не забудем!

Сентябрь 2004 г.