Исторические байки. Часть 67

Исторические байки. Часть 67.

Эх, не догрузились…

Эпоха нашего «застоя»,
Во брежневские времена.
В сезон разгара урожая,
Аэродром южный один.

И вот, с него как - то взлетает,
Военный самолёт один.
А в нём места все и проходы,
Забиты, с юга, фруктами.

Скорость растёт там при разбеге,
И лётчик, штурвал - на себя…
Но самолёт всё продолжает,
Катиться по бетонке там.

Вот уже  и торец там взлётной,
Полосы…  С предпоследней лишь,
Плиты, самолёт оторвался,
С последних сил взмывая вверх.

Второй пилот, что был в машине,
Голову повернув свою,
В сторону командира, крикнул,
Но с недовольством в голосе:

«Ну я же говорил, что можно,
Ещё ж ведро черешни взять,
Спокойно загрузить сумели б,
Эх, поспешили мы чуть – чуть…

Переволновался.

Недавний выпускник в театре,
Училище закончив уж,
Там театральное – допущен,
В спектакле там одном играть.

С актёрами известными же,
У этого актёра – роль:
Выйти к маститому на сцену:
«Кушать подано!» - лишь сказать.

И всё! Но тот заволновался…
И даже лишку. Отчего,
В полубеспамятстве выходит,
К партнёру пожилому там.

И увидал глаза артиста,
Те округлились у него,
«Что – то не так» - молодой понял,
И вовсе растерялся там.

Пробормотав свою он фразу,
И пулей вон со сцены той…
После ж спектакля, молодого,
Актёр известный вызвал там.

Еле живой пред тем предстанет,
Пред мэтром, этот молодой.
И слышит: «Батенька, ну что ж вы?
Так растерялись предо мной?

Это ещё ж ничего было:
Когда вошли вы там в окно!
Но вот зачем в камин вы вышли?!
До сих пор не понятно мне»

Знак отличия.

Вентцель, учёным был военным,
В звании: генерал – майор.
В санатории отдыхал он,
Сидел в столовой там с одним.

Герой Советского Союза тот,
И на пижаме он своей,
Носил он там Звезду Героя,
Наверное, чтоб знали все.

Кто он такой. А этот Вентцель,
Был остроумный человек.
На пляжные трусы пришил он,
Лампасы генеральские.

Лётчик поинтересовался:
«А это вы ещё зачем?»
«Ну, ведь, не все ж на пляже знают,
Что генерал я! Знают пусть»

Островский знал всё.

Раз с академиком Ландау,
Дама завела разговор.
О том, что у неё там с мужем,
Простые отношения.

«Чисто дружеские на деле».
Потом похвасталась она,
Поклонником там именитым,
С громким именем там к тому ж

И юношу упомянула,
Что со всем пылом любит ту.
Кокетливо потом взглянула,
Та на Ландау, там сказав:

«Для полного уже комплекта,
Мне не хватало бы иметь,
Лишь исповедника». Ландау,
На это даме возразил:

«Жалкая роль». Дама ж воскликнет
«Да что вы! Я придумала,
Так хорошо всё». Но учёный,
Её на место пригвоздил:

«Это ж не вы смогли придумать,
В пьесе Островского ведь есть:
Купчиха, что любила мужа,
Для денег лишь. Чтоб ей давал..

А дворника она любила,
Для удовольствия тогда,
Для чувств любила ж офицера…»
Обиделась дамочка та.

Экспромт у театра.

Раз на концерт в Большой театр,
Правительственный что там был,
Артистов разных пригласили,
Игравших роли главные.

«В спектакле «Человек с ружьём» те,
Играли наших же вождей:
Сталина – Рубен Симонов там,
Ленина – Борис Щукин же.

Загримированными уже,
Приехали артисты те.
Автомобиль был из театра,
Перед театром, вдруг ЧП.

Нарушил правила движенья,
Водитель там. Инспектор же,
К ним подскочив, ругать их начал,
«Куда ты прёшь?! Сталина ж ждём.

Должен ведь сам Сталин подъехать»
Оправдываться стал шофёр.
Актёры же тогда решили,
Ему на помощь там прийти:

«Товарищ милиционер, - тут,
Уверенным голосом там, -
Симонов – Сталин, и с акцентом,
Свойственным Сталину, сказал:

«Пожалуйста же, подойдите! –
Инспектор ошарашенный,
Узнавши Сталина, буквально,
Парализован был совсем.

Он вытянулся сразу ж в струнку.
А Симонов же продолжал:
«А вам известно, что задержка,
Моей машины – плюс врагу.

Что облегчаете вы этим,
Им покушенье на меня?
Надеюсь, вы должны быть в курсе,
Сколько врагов есть у меня?»

А перепуганный инспектор,
В ответ стал что – то лепетать.
В своё там уже оправданье,
И стал просить прощения.

И Борис Щепкин же решил там,
Коллеге также подыграть:
«И с вами, батенька, - сказал он, -
Отдельный будет разговор!»

И поражённый страж порядка,
Чуть не лишился тогда чувств…
Автомобиль проехал дальше,
Успешно там прошёл концерт.

А после уже выступлений,
Помощники пришли вождя,
Актёров этих пригласили,
В его ложу, поговорить:

Иосиф Сталин, усмехнувшись,
Сказал артистам: «Слышал я,
Про шутку с милиционером,
Можете его навестить.
Лежит в Кремлёвской тот больнице,
Палата шесть. Ну, шутники…»

Справедливое замечание.

В самом начале ещё ж фильма,
То – «Мы из джаза», стали там,
Давать концерт актёры эти,
На улицах Одессы той.

И посмотреть на эти съёмки,
Много жителей там пришло.
Что те не сразу и поняли,
Что там снимается кино.

И вот, женщина пожилая,
Долго смотревшая, как там,
Панкратов – Чёрный после съёмки,
Массовку с кепкой обходил.

К нему подошла в перерыве ж:
«Сынок, и много ли тебе дают,
За музыку?» А Александр,
Решил над ней там подшутить:

«Всего - то 27 копеек,
Мне накидали там они»
И неожиданно для всех там,
Женщина закричала та.

На всю улицу, очень громко:
«Граждане одесситы! Эй!
Вы ж не позорьте город. Дайте,
Хмырю сему хоть 3 рубля!»

Тут подходить к артисту стали,
Став Александру предлагать,
Деньги… Что средь актёров этих,
Вызвало замешательство.
Но соблазн этот побороли,
И отказались там от них…

Модный приговор.

1960 год. Сессия Генеральной ассамблеи ООН.

Хрущёв, Секретарь Генеральный,
СССР, там выступал.
И он стучал своим ботинком,
По столу, гнев свой выявляв.

Прервать пытался выступленье,
Премьер – министра Англии…
Тогда Макмиллана Гарольда,
Тот сделал вид: «Не видел, мол»

Закончив своё выступленье,
Он начал удивляться всё ж:
«Как же такой он бескультурный,
Страной великой управлял?

«Спутники научились делать,
А вот простому не смогли,
Там научиться. Не умеют,
Вести себя на людях. Как?»

Когда же мнения спросили,
Уинстона Черчилля там,
В то время частного лица уж,
На это же ответил он:

«Ничего страшного не видит,
В английском же парламенте,
Случалось даже и похуже»
Другим он был очень задет.

А вот, что наш Хрущёв пришёл там,
В синем костюме, и к нему,
Одет был в жёлтые ботинки –
Черчилля ужаснуло то.