вдруг вздрогнул древний Аквилон-

В предрассветный час, когда всё покойно спит,
вдруг вздрогнул древний Аквилон и лавою кипит.
И воплотившись в призрак огненного вулкана,
осыпал пеплом Рим  и святые храмы Ватикана.

И, Везувий, низвергая огнедышащую лаву,
в удел забавы сжег непробудную дубраву.
Из зоны разломов пирокластами потоков,
огненным роком сжигает убежище пророков.

И словно вся раздвоилась надвое земля,
и воспылали красы причудливой поля.
И гром, и молнии блистают в темноте,
облекаясь огнивом в мертвящей пустоте.

Огонь и камнепадный ад со всех сторон,
нещадно рушит олигархов вещий бастион.
Когда у Бога, душой покладистой в итог,
земля содрогаясь уходит из под его ног,.

И в этом сокровенном хаосе вселенной,
всё привнесено в дань забвения мгновенной.
И рушится воплощенье мощи первозданной,
пав на бремя рока и вольности нежданной.

Плиний латифундист Итальянского сословия,
как хранитель предпочтений острословия.
Умоляет родную мать подняться и бежать,
когда тщетно пытаться на удачу уповать.

Рядом жрец пророчества с поднятою рукой,
спасает отшельницу целомудрия святой.
И язык святых, обратив на святую веру,
в исход сам готов был следовать примеру.

И сеньора с искажённым от ужаса лицом,
обняв детишек, на небо умоляюще глядит.
Но предсмертным адом дышит всё кругом,
и небо мольбы к всевышним лишь мрачит.

Христианский священник верой одарённый,
на стихию спокойной мудростью взирает.
Невольно от парадоксов мира отрешённый,
благосклонной силой духа поражает….

И в этой обезумевшей толпе несчастных,
сам Брюллов, не входя в число причастных.
Стоит с наважденьем милых взору черт,
спасать, намерен дорог творчеству мольберт.