Давай, подошва погружайся

Давай, подошва, погружайся в мох.
Как говорится, сделал всё что мог.
Здесь бог, который изгнан отовсюду,
едва ли станет так уж помогать.
Но пусть хотя бы не порушит гать.
О большем я его просить не буду.

И так, лоялен выше всех похвал,
он тридцать лет назад, сокрыв подвал,
сховал, сберег. Поди, увидел что-то
во мне, юнце. Надеюсь, и сейчас
возмётся пособить. На этот раз -
детей перевести через болото.

Собрав рюкзак, суставами скрипя,
и уповая только на себя,
ребят веду из гримпенской трясины.
И лишь покажется: дороги нет,
как в тот же миг меняется сюжет:
теперь меня ведут два юных сына.

В них нет мне свойственного искони
преодоленья всяческой херни.
Они и по трясине как по суше
пройдут легко, не намочив ступни.
И будто что-то светится у них
вокруг макушек.

Так и идём. И не страшна нам мгла,
которая, когда б она смогла,
свела б с ума и нас, как всех в округе,
и век не выпускала б из плавин,
лишив надежд, и света, и любви.
Но есть мальчишек маленькие руки,

и лёгкие шаги, и громкий смех.
Они уже не принимают тех,
без вех боящихся начать движенье,
что изобильно населяют Русь...
И,  Господи, как я за них держусь,
труслив и вообще несовершенен.


И кто кому в итоге проводник,
и кто я был бы вообще без них...