Война и мир. гл. 1-3-4г

1-3-4г

А сам имел вид человека,
За ним охота этих дам,
Всегда смотрелась, как помеха,
Мол, не доступен буду вам.

Его тщеславье, как награда,
Когда на них влиял он сам,
В душе рождалася отрада:
«А я себя вам не отдам».

Но здесь, в тиши провинциальной,
Где он один, как нарасхват,
С душой развратной и нахальной,
Отец с высоким чином — сват;

К хорошенькой, хотя — подруга
Уже невесты для него,
Хотя она другого круга,
И, как забывши для чего;

Мамзель всё время сверлит взглядом,
Невесту, как бы, позабыв,
Своим мужским победным ядом,
От Марьи душу отстранив.

Мужское страстное в нём чувство
К Бурьен Алине бьёт ключом,
И оба чувствуют, как вкусно,
Когда остались бы вдвоём…

И это чувство побуждало
К поступкам грубым смелым звать,
Оно давно в нём нарастало,
И слово есть — его назвать?

Всем не хватало лишь веселья,
Княгиня, устранив пробел,
На клавикордах «это зелье»
Играла, как талант сумел.

Алина с гостем встали рядом,
Он весел был, чему-то — рад,
Сверлил он Машу как бы взглядом,
Но взгляд наполнен словно ядом,
«Бросал в Алину свой снаряд».

А взгляд с улыбкой был прикрытьем,
Снаряд — с мамзель касанье ног,
Как признак нового развитья…
Судьёй им станет только бог.

Княжна с мучительным волненьем
Ловила на себе тот взгляд,
И взгляд с сонатой, с вожделеньем,
(Опять же, как приятный яд);

Наполнил душу вдохновеньем,
Такой был силы тот снаряд,
И с явным чувством выраженья,
Надежды, радости свершенья,
Его ей обещал весь взгляд.

Алина — тоже, как подруга,
Смотрела на свою княжну,
И радость, шедшая от друга,
Питала Марьину «нужду».

Нужду, как в преданной подруге:
«Я буду счастлива теперь,
Мои все муки и потуги:
Отец — да он же мне, как зверь…

Исчезнут; и с прекрасным мужем
Я буду счастлива, в конце;
Но вот — уже прошёл и ужин,
Осталась радость на лице.
 
Все стали дружно расходиться,
Пошло прощание ко сну,
Ещё вся радость в них теплится,
И каждый чувствует весну.

Гость целовал у Марьи руку,
В лицо ему, как выстрел, взгляд,
И смелость победила муку,
Опять виной всё тот же яд.

Он то же сделал и с Алиной,
Привычным был тот поцелуй,
И с той же сладостною миной,
Он вновь «заплыл как бы за буй».

Обычно было неприлично
Простонародье целовать,
Он делал просто, как обычно,
Что даже — нечего сказать.

Алина вспыхнула со страхом,
И вновь взглянула на княжну,
Развод со светским шёл размахом,
В том каждый чувствовал нужду.

Нужду — быть обществу приятным,
Но, каждый — знать себе цену,
И в то же время быть всеядным,
Не расточая пустоту.

«Какое всё же воспитанье;
Но неужели Амели
Подумает при расставанье,
Что чувства ревновать могли…

И не ценить её и нежность,
И преданность её ко мне,
И, как подруги, всю прилежность,
Довольна ею я вполне».

И поцелуй настиг Алину;
К графине подошёл сынок,
К её руке — свою придвинул,
Отвесить поцелуй, чтоб мог.

— Когда отец мне ваш напишет,
Что вы ведёте хорошо,
Тогда пусть губы руку лижут:
Нет, нет — пока не всё прошло!...

Она с сияющей улыбкой
Промолвила ему слова:
— Не раньше… — и со взглядом пылким
Ушла — вся радостью полна.