Вспоминая Олега Даля

    Загадочная личность… Талантливый актер театра и кино, поэт, певец, художник Олег Даль (1941–1981).
    Одни восхищались его удивительным жизнелюбием, другие вспоминали приступы черной меланхолии. Все говорили о его талантливой игре на сцене и на экране. Народный артист без звания, называвший себя «инородным». Аккуратизм в быту и организованность в работе соседствовали с глубокими и злыми запоями в полузнакомых компаниях. Веселый и замкнутый, беззащитный и высокомерный, Олег Даль – одна из самых ярких и противоречивых фигур советского кино- и театрального искусства.
    В этом материале представлены малоизвестные и разрозненные воспоминания об Олеге Ивановиче, его творчестве, личности и жизни, опубликованные в печати, прозвучавшие в фильмах о нем и телепередачах.

    «Мало кому известно, что фамилии ДАЛЬ изначально не существовало. Это был лишь псевдоним актера. На самом деле ему принадлежала фамилия ЖЕРКО, поскольку его отцом был Иван Жерко, проживавший в Воронежской губернии». (Информационный интернет-портал «Пульс» pulse.mail.ru, «Фильмография 24/7», 24 августа 2022 г., «Олег Даль: Реальная фамилия актера и удивительные факты из биографии», глава «Настоящая фамилия и причины раннего ухода певца».)
 
    АЛЕКСАНДР ЗБРУЕВ, актер театра и кино: «Олег нам пел. В 1960-м, когда мы познакомились, он был на 3-м курсе, как и Андрюша Миронов, я заканчивал 4-й, и мы тогда снимались в «Моем младшем брате» по «Звездному билету» Аксенова и жили в Таллине. Андрей тогда еще не пел, а брал гитару именно Даль, даже когда его об этом не просили.
    Пел Олег и блатные песни, и романсы, вещи негромкие, душевные. Я запомнил, скажем, «Не печалься, любимая, за разлуку прости меня, я вернусь раньше срока, ты жди, дорогая, поверь…»
    Понять Олега всегда было трудно. Он был человек закрытый, отдельный, все переживал у себя внутри и что-то унес с собой навсегда, так и не открывшись. Он много молчал, и иногда было непонятно, радуется он чему-то или печалится: внутренние эмоции редко отражались у него на лице. Если с чем-то не соглашался, то свое несогласие доводил до конца, и требовать от него что-то вроде «Нет, Олег, ты согласись…» было совершенно бесполезно. Он соглашался только с самим собой». (А. Васянин, «Александр Збруев: «Олега Даля всегда было трудно понять». Олегу Далю 25 мая исполнилось бы 75», «Российская газета – Неделя», № 107, 19 мая 2016 г.)
    «Мы вместе снимались с Далем и Андреем Мироновым в фильме “Мой младший брат”. Это был дебют Олега в кино. Ему тогда только исполнился 21 год. Эта картина была создана по книге Василия Аксенова. Тогда она была необыкновенно популярна, ее зачитывали до дыр. И все очень обрадовались, когда узнали, что на “Мосфильме” будет сниматься эта картина. Начались пробы. Даль был просто копией Алика Крамера, героя книги Аксенова, его даже пробовать не надо было. Олег был очень непредсказуемый в своих поступках человек. Но сознательно непредсказуемым. Все, что лежало на поверхности, его не устраивало. У него было обо всем свое очень личное суждение. Он никогда не подстраивался под общий настрой, который окружал его. Помню, режиссер Александр Зархи, очень знаменитый, в каком-то павильоне попросил Олега повторить тот дубль, который они сняли. На всякий случай, потому что первый вариант Даля был блестящий. И вот второй дубль Олег играет абсолютно по-другому. Зархи попросил еще. Сняли третий дубль, и опять все не так, как было до этого. Четвертый, пятый. В результате Олег сделал 15 дублей, и все совершенно разные.
    Хоть Олег тогда учился на 3-м курсе Щепкинского училища, он уже так притягивал к себе, настолько был обаятелен, что когда во время съемок в Таллине мы заходили в ресторан, окружающие безошибочно знали, что именно Даль — артист, который снимается в кино. А на Андрея Миронова и на меня никто даже не смотрел.
    Даль, Миронов и я втроем жили в одном гостиничном номере. Сейчас такое и представить невозможно. Съемки же шли в уже довольно прохладное время, и для того, чтобы в сценах на пляже был хороший загар, нас мазали морилкой, которую потом нужно обязательно смывать только горячей водой. А у нас в номере ее вообще не было. Тогда Олег предложил забастовку: мы не уйдем с пляжа до тех пор, пока нам не предоставят номер с горячей водой. Вот такой он был строптивый». (А. Мельман, «Солнце и пепел. Олег Даль умер в гостинице под названием “Кино”», «Московский комсомолец», 24 мая 2011 г., глава «Александр Збруев: “Даль устроил забастовку на пляже”».)

    АНАТОЛИЙ ПЕТРИЦКИЙ, кинооператор картины «Мой младший брат»: «Уже тогда начало проявляться пристрастие Даля к алкоголю. Однако артист держался в рамках приличия и не доставлял съемочной группе больших неудобств. Олег Даль был самым ярким из троицы молодых актеров, снимавшихся в ленте (компанию им со Збруевым составил Андрей Миронов)». (Материалы из Интернета.)

    АЛЕКСАНДР ЗАРХИ, кинорежиссер картины «Мой младший брат»: «Молодой актер даже режиссера мог подчинить своей воле. Олег Даль пренебрегал общественным мнением, субординацией и дисциплиной. Он не видел нужды притворяться и предпочитал, даже будучи в образе, проявлять собственную индивидуальность, а не изображать героя. Даль не мог повторить одну и ту же манеру игры в разных дублях и даже выступал против грима. У Олега такая полная раскованность человеческих чувств: хочу вот быть таким, каким я в данный момент себя чувствую… Вот этой дисциплины человеческой и подчиненности каким-то условностям в нем не было». (Материалы из Интернета.)

    «В феврале 1966-го Даля разыскал режиссер Владимир Мотыль. Он запускался с военной трагикомедией «Женя, Женечка и "Катюша"» по сценарию Б. Окуджавы и искал актера на роль нелепого солдата-интеллигента Жени Колышкина.
    Режиссер вспоминал: «Первая же встреча с Олегом обнаружила, что передо мной личность незаурядная. Ему не было еще 25-ти, но в отличие от своих сверстников, которые очень старались понравиться режиссеру, Олег держался с большим достоинством, будто и вовсе не был заинтересован в работе. Он внимательно слушал, на вопросы отвечал кратко, обдумывая свои слова, за которыми угадывался снисходительный подтекст: «Роль вроде бы неплохая. Если сойдемся в позициях, может быть, и соглашусь».
    По мнению режиссера, на роль влюбленного минометчика, то и дело попадающего в трагикомические ситуации, Даль подходил идеально. Но на первые две пробы актер приехал в сильном подпитии и обе провалил. Оказалось, он – в тяжелейшем запое. Мотыль назначил третью – «последнюю». На этот раз Даль появился трезвый, в моднейшем вельветовом пиджаке вишневого цвета. С ходу сыграл отрывок - все ахнули. «Олег сразу «схватил характер» своего героя, хотя сам по жизни был ироничным, замкнутым человеком, а его герой – Женя Колышкин – открытый и простодушный».
    Даль снимался вдохновенно. Со своим напарником актером Михаилом Кокшеновым они то и дело дурачились, упражнялись в остроумии и ребячестве, доводя коллег до приступов гомерического хохота. Во время съемок по режимному Калининграду актеры передвигались на американском «Виллисе» с открытым верхом – в «странной» военной форме, автоматами наперевес. И даже в эти минуты не упускали возможности похохмить и полицедействовать. Однажды на рынке они разыграли сценку, якобы Даль – вооруженный головорез-бандит бежит из-под стражи. Кокшенов несся за ним с автоматом, крича что есть силы: «Стой! Убью, сволочь!» Рынок мгновенно «вымер» - все торговцы попрятались под прилавки. Закончилось тем, что Далю «при задержании» реально чуть ребра не переломали.
Словом, атмосфера во время съемок была прекрасная. Тем не менее, дважды Даль срывался. В гостинице, будучи подшофе, оскорбил дежурную по этажу, та вызвала наряд милиции.
    ВЛАДИМИР МОТЫЛЬ: «Олега взяли. Скоропалительный суд припаял ему пятнадцать суток. Я договорился, что под стражей его будут доставлять к нам на съемочную площадку. Кутузка, в которую попал Олег, была для нас просто даром судьбы, ведь достать водку под конвоем было невозможно. Переживший шок от суда, артист внутренне перестроился, более покладистого и понятливого Даля, как в тот период, я не припомню… Это оказались лучшие куски в картине».
    Другой участник этих съемок актер ГЕОРГИЙ ШТИЛЬ вспоминал: «Даль был актером от Бога, ему, по большому счету, и режиссер не нужен был – сам всегда знал, что и как играть. Но дисциплину нарушал часто. Ну а как выпьет, бывало, его и заносило: «Я – Даль, а вы тут кто такие?!» Олег не умел пить, сразу же терял лицо и становился другим человеком, порой не очень хорошим. Доходило до того, что Владимир Яковлевич Мотыль говорил: «Так, у Олега глаз мутный – прекращаем снимать». Дело в том, что у Даля в трезвом состоянии глаза были, как у женщины – голубые, прозрачные, но стоило пару рюмок выпить, сразу же мутнели».
    Зимой 1967-го картина была закончена и… отправлена «на полку». Чиновники из Госкино признали ее «вредной», а военное руководство из Главного политуправления Армии и вовсе пообещало «стереть создателей этой стряпни в порошок». Премьеру в Доме кино запретили. Мотыль бился за давшуюся такой кровью ленту как мог: показывал ее адмиралам и генералам. Собрав пачку восторженных отзывов, дал телеграмму премьер-министру Косыгину. Но и это помогло мало: напечатали всего триста копий для показа в периферийных ДК.
    Конечно, вся эта грустная история с «Женей, Женечкой и "Катюшей"» (уже после смерти актера ее назовут «одной из лучших и самых пронзительных лент о войне») негативно подействовала на Даля. Но, впервые столкнувшись с цензурой, он не отчаивался. Тем более, что в том же 1967 году вышла и триумфально прошла по кинотеатрам страны «Хроника пикирующего бомбардировщика» Наума Бирмана». (Интернет-сайт «Дзен» dzen.ru, страница «прикосновение», 24 мая 2023 г., «"Печорин" советского времени. Журналистское расследование гибели Олега Даля, часть 1», глава «"Женя, Женечка…" и цензура».)

    «На съемках фильма «Старая, старая сказка» (1968, реж. Н. Кошеверова) 19-летний ВИКТОР ПЕРЕВАЛОВ подружился с коллегой по съемкам Олегом Далем, о нелюдимом характере которого ходило много слухов: «Его одиночество показалось таким огромным, почти вселенским…» – говорил о Дале актер. Много лет, до самой смерти Даля, они оставались хорошими друзьями». («Дружба с Далем», «Тайны СССР», № 15, август 2022 г.)

    МИХАИЛ КОКШЕНОВ, актер театра и кино, кинорежиссер, сценарист, продюсер: «Был период, когда я злоупотреблял спиртным, не буду скрывать. Но у меня это рано прошло. Поэтому, например, в театре меня трудно было уговорить – я в застольях вообще не участвовал. Мне было неинтересно – не пью, чего я там буду сидеть. Не хочу! Причем это абсолютно не мешало общению с партнерами, например, с Далем, Высоцким. Мы очень даже здорово общались. Даль тоже в футбол любил играть… И потом Олег никогда не был запойным, он мог не пить месяц, два, три. Просто иногда мог сорваться. А так, чтобы он на площадке съемочной был пьяным – никогда в жизни. Более того, и другим не позволил бы». (Интернет-сайт «FLB.ru» flb.ru, 5 июня 2020 г., А. Колобаев, «Играть дураков – талант нужен»: интервью с М. Кокшеновым, глава «На съемках «Хозяина тайги» чуть не утонул».)

    ИРИНА ПЕЧЕРНИКОВА, актриса театра и кино: «Олег был одним из немногих, к кому я потянулась сразу и была им понята. Пусть не покажется странным, но нас особенно объединило чувство стыда за один из фильмов, в котором мы вместе сыграли, но работа не удалась. А вообще впервые мы с ним встретились на съемочной площадке «Варианта "Омега"». Я настолько обожала Даля как артиста, что согласилась с ним сниматься в крохотулечной роли, даже скорее не роли, а «функции». Затем вместе работали над телеспектаклем «Страницы из дневника Печорина»: я – Мери, Олег – Печорин. Мы сблизились: Лиза, Олег и я. Олег тогда уже очень пил, я порой тоже пыталась стрессы, обиды заглушить алкоголем…» («Дожила до понедельника»: интервью с актрисой, «Труд», 14 августа 2003 г.)
    «— Ирина, как вы познакомились с Олегом Ивановичем?
    — Очень трудно. Это происходило на протяжении многих лет. Я согласилась сниматься в «Варианте "Омега"», потому что там играл Олег Даль, хотя предложенная роль была мне неинтересна. Ну, мы снялись и расстались, спасибо, до свидания. Потом «Печорин». Я — княжна Мэри. Надеялась, что там мы хоть немножечко сблизимся. Но опять не случилось. А еще через несколько лет мы снимались в одном фильме, который не нравился ни Олегу, ни мне. И там даже не пытались общаться. Но почему-то именно после этого мы вот так молча подружились. Он даже решил, что после этого мы дальше всё будем делать вместе.
    — Вы специально пошли сниматься в «Варианте "Омега"», потому что были влюблены в Даля?
    — Нет, я не была влюблена. Это был для меня самый особенный, самый любимый актер. В нем была какая-то тайна, мне непонятная. Он меня очень притягивал, но именно как актер.
    — Ну, а потом-то уже была настоящая любовь, взаимная?
    — Творческая, только творческая.
    — А личная?
    — Ну что вы! Я всегда приходила к ним в дом, и Лиза, его жена, меня очень любила, и обе мамы любили — ее и его. К ним я приходила как на праздник, и меня, по-моему, там ждали. Приходила с пирогами, еще с чем-нибудь. А между мною и Олегом были какие-то Богом посланные отношения. Незадолго до смерти он мне сказал, что мы дальше всегда будем работать вместе, и при этом была Лиза. Она всегда с нами была. Но так мы больше и не поработали.
    — Вы хотели разгадать, что такое артист Даль. Разгадали?
    — Нет. Он меня принял, но непонятно почему. Он меня взял в свой мир, для меня неведомый. Но это слишком быстро закончилось, чтобы я могла что-нибудь понять.
    — Но когда вы его уже узнали как человека, не было сильного расхождения между этой его сутью и Далем-артистом? Ведь так бывает.
    — Наверное, я необъективна. Я всегда им только восхищалась и никаких недостатков просто не замечала.
    — Он же был сложный человек, противоречивый…
    — А со мной всегда был удивительно доброжелательным. И, как ни странно, простым, нормальным. Очень интересным. По-прежнему притягательным: я ничего с собой не могла сделать, меня все равно тянуло узнать о нем какую-то тайну. Но никакой тайны я так и не узнала, зато чем дальше, тем больше любила этого человека и актера.
    — Вы друг друга хорошо понимали?
    — Да. Лиза однажды сказала: “Ребята, у вас какой-то дельфиний язык”. Я спросила: “Почему? “А она: “Потому что Олег говорит м-м, а ты говоришь не-а”. А он: “Да-да”. А потом добавила: “Ну, вы хоть мне иногда переводите что-нибудь”.
    — А эти отношения между вами можно было все-таки назвать дружбой?
    — Дружбой — нет. Я не знаю, как это обозначить. Но когда он сказал, что дальше мы все время будет работать вместе, я была очень счастлива. Следующим фильмом должен был быть лермонтовский “Маскарад”.
    — А какая атмосфера была в семье Олега Ивановича Даля?
    — Первый раз я туда попала после того, как Олег мне позвонил и сказал: “У нас новоселье”. А я знала, что у них была очень маленькая квартирка в хрущевке и они там живут вчетвером, с мамами, друг о друга спотыкаются. А здесь им дали прекрасную квартиру, и они словно летали по ней. Показывали мне свои хоромы, затаенную комнату, которая была в середине стеллажа: нажимаешь на кнопочку, открываешь дверь — и там кабинет Олега. Он всю жизнь мечтал о кабинете, вообще о каком-то своем уголке. В основном мы с ним там сидели.
    — Скажите, пожалуйста, вы узнали о смерти Даля от Лизы?
    — Да, она мне позвонила. Я извинилась и сказала, что прощаться не приду. И теперь Даль ко мне приходит только во сне. Он мне там шлет телеграммы и пишет очень важные вещи. Поначалу они кажутся непонятными, и лишь через несколько лет я начинаю это осознавать. Так что наша связь продолжается». (А. Мельман, «Солнце и пепел. Олег Даль умер в гостинице под названием “Кино”», «Московский комсомолец», 24 мая 2011 г., глава «Ирина Печерникова: “Теперь Даль ко мне приходит только во сне”».)

    ЕЛЕНА ПРУДНИКОВА-СМИРНОВА, актриса, продюсер: «Один из людей, о которых я вспоминаю с благодарностью, – режиссер сериала «Вариант "Омега"» Антонис Воязос. Грек по национальности, Воязос учился во ВГИКе у Михаила Ромма.
    Он так мечтал снимать Даля в главной роли, что пообещал ему: «Партнеров можете выбирать сами, только дайте согласие».
    На кинопробах я играла сцену, где прижималась щекой к главному злодею барону фон Шлоссеру – Гарику Васильеву. Так страстно прильнула к мундиру Гарика, что щека у меня съехала на бок, морда скособочилась. Олега этот кадр позабавил: «Раз не думала о том, как выглядит на экране, значит – настоящая артистка». 
    Съемки проходили в Таллине. Олег был «в завязке», к спиртному не прикасался, но его постоянно тянуло на сладкое. А в Таллине такие чудесные пирожные! Конечно, как только выдавалась минута, ныряли в какую-нибудь кофейню. Однажды в выходной, когда не было съемок, после репетиции пошли пообедать в ресторан нашей гостиницы «Палас». Была середина дня, мы были в джинсах и свитерах, и нас не пустили. «В джинсах нельзя, – презрительно сказал метрдотель. – У нас дресс-код».
    Через два дня в обеденный перерыв решили для смеха пойти в «Палас» в игровых костюмах – то есть в темно-зеленых мундирах гитлеровского абвера. Нас приняли как дорогих гостей. 
    Олег был потрясающим партнером. Он был целиком сосредоточен на одном – на результате, на том, какого уровня кадр у нас получится. Работать с ним на сцене или на съемке – редкая удача, подлинное счастье. Человек трагической судьбы, гениальный артист, он не сыграл и десятой доли того, на что был способен. Эфрос, у которого Даль исполнил одну из лучших своих ролей в телепостановке «Страницы журнала Печорина», позвал Олега «На Бронную», пообещав поставить для него «Гамлета». Даль поверил. Он был занят в репертуаре, играл второстепенных героев в тургеневском «Месяце в деревне» и «Веранде в лесу» Дворецкого и жил с постоянным ощущением, что понапрасну растрачивает свой талант. В новых проектах Эфроса достойного места Далю так и не нашлось. 
    Он не пил, на него накатывали страшные депрессии. Олег не хотел никого видеть, ни с кем разговаривать. Никто не имел права заходить к нему в грим-уборную. Сидел там один, не зажигая света, в темноте, слушал трансляцию, чтобы не пропустить свой выход… Он умер, не дожив до сорока. 
    Для меня Олег остался образцом артиста-художника, Не помню, сколько раз я ходила на «Вкус черешни» в «Современник». Даль стоит перед глазами, как живой». (Е. Прудникова-Смирнова, «Ты да я»: документальная повесть, «Коллекция "Караван историй"», № 3, март 2013 г.) 

    Что касается роли Гамлета. Жена (вдова) Олега Ивановича ЕЛИЗАВЕТА ЭЙХЕНБАУМ-АПРАКСИНА рассказывала: «Начало сезона (театрального 1977-78 гг. в московском Театре на Малой Бронной. – А. С.), разговоры Эфроса с Олегом о Гамлете. Олег ему сказал:
    – Вы хотите сказать, «Офелию» будете ставить?..» (Олег Даль намекает на исключительное отношение режиссера к ведущей актрисе театра Ольге Яковлевой. Жертвами этой «творческой любви» в прямом смысле стали несколько крупных актеров театра и кино (включая самого Даля), имевших неосторожность перейти или прийти в труппу Театра на Малой Бронной в 1976-78 гг.) (Интернет-сайт журнала «Вагант» vagant2003.narod.ru, «"Высоцкий – Даль. Тактика выживания" (Интервью с Е. А. Даль), Александр Иванов, 11 января 1991 г.»)

    «СЕРГЕЙ ШАКУРОВ исключил Олега Даля из своей жизни после одного случая, который Шакуров назвал предательством.
    Дело было в 1972 году на съемках фильма «Земля Санникова». Съемочную группу отправили в далекую экспедицию на Камчатку под руководством молодых режиссеров Альберта Мкртчяна и Леонида Попова.
    Главные роли доверили Сергею Шакурову, Олегу Далю, Георгию Вицину и Владиславу Дворжецкому. Даль оказался недоволен уровнем профессионализма молодых режиссеров, и решил добиться их замены.
    Но один в поле не воин, нужно было выступить с общим заявлением. И Олег убедил Шакурова, Вицина и Дворжецкого попросить замены режиссеров на одного более опытного.
    Переписка с Киностудией «Мосфильм» велась почти три недели, и руководство все-таки уговорило Даля согласиться сниматься под началом Попова и Мкртчяна. Дело в том, что замена потребовала бы много времени, а проект сложный, поэтому было принято общее решение не менять коней на переправе.
    Даль пошел на компромисс, следом за ним с решением Киностудии согласились Дворжецкий и Вицин, которые поддержали бунт скорее за компанию. А вот Шакуров оказался человеком принципиальным, он пошел до конца, и его убрали из актерского ансамбля картины, отправив на съемки Юрия Назарова.
    – После этого случая я вырубил Даля из своей жизни, – сказал позже Сергей Каюмович.
    А фильм «Земля Санникова», кстати, стал хитом: в 1973 году его посмотрели 40 миллионов зрителей». (Интернет-сайт «Дзен» dzen.ru, страница «КиноНытик», 19 июля 2023 г.) 
    Шакуров все же сыграл в картине эпизодическую роль Губина. Но фамилии актера нет в титрах.

    ЛЮДМИЛА ИВАНОВА, актриса театра и кино:
    «— Людмила Ивановна, как вы впервые увидели Олега Даля?
    — К нам в “Современник” пришел молодой актер. А у нас вообще в театре к молодым всегда относились трепетно и с большим вниманием. И была традиция: просто так мы человека никогда не приглашали, а только узнавая все о нем заранее. Особенно интересовались человеческими качествами. Про Олега нам сказали, что он очень благородный и очень добрый. Бессребреник, потому что никаких рвачей, людей, беспокоящихся о своей карьере, мы никогда не приглашали. А если такие появлялись, то мы тут же их просили уйти. Олег сразу стал играть. Правда, очень крохотную роль — пенсионера в спектакле “Третье желание”. Затем он стал репетировать в “Голом короле” Свинопаса. Играл совершенно замечательно. У него была такая раскрепощенность и такое обаяние! Он понимал все с первого слова. Когда уже мы были в Ленинграде на гастролях и привезли туда “Голого короля”, то и дело спрашивали у самых разных людей: какого актера они считают актером от бога и самым лучшим в “Современнике”? И все назвали Олега Даля. Нам было даже обидно. Ведь не сказали, что это Евстигнеев или Кваша, ничего подобного. Только Олег Даль!
    — Ваши отношения с ним можно назвать взаимной симпатией?
    — Не скажу, что это была дружба. Но меня он называл крестницей, потому что мы с ним с первого спектакля играли вместе. Он говорил мне: “Моя мама тебя любит. Говорит: Милочка песни пишет”.
    — И он не был заносчив?
    — Никогда! Он очень был простой в обращении, веселый. Говорили, что он даже не знал, сколько получает. Просто брал деньги, ничего не спрашивая, и уходил. Жили мы все тогда очень трудно. Вот я вам расскажу один эпизод. На репетиции “Голого короля” Олег влюбился в Нину Дорошину, она там принцессу играла. Они поженились. И вот зимой, когда они уже жили вместе, вдруг Нина не приходит на репетицию. Что такое? Звонят им из театра, подходит Нина: “У нас отключили отопление, дома абсолютный холод, денег вообще нет, мы голодные, в холодильнике пусто. Я болею. Мы лежим, закрывшись одеялом, и не можем встать”. После этого Петр Щербаков, который тоже был занят в этом спектакле, подходит ко мне, говорит: “Мила, как это может быть, что у них дома 20 копеек нет пойти купить буханку хлеба? “Они оба — и Олег, и Нина — были бесхозяйственные.
    — А как Ефремов принял Даля?
    — Хорошо, ну а как по-другому. Олег совершенно фантастически играл “Вкус черешни”, который ставил Ефремов. Это спектакль о любви. Репетировал божественно, все были в него влюблены. Он так танцевал, что ему никакого балетмейстера не нужно было. Ноги сами шли. Все время импровизировал, хохотал. А спектакль “На дне” ставила Галина Борисовна Волчек и все удивлялись, когда роль Васьки Пепла она дала Далю. Это же вор, который никак не мог ассоциироваться с Олегом. А сыграл-то как: такой тоненький, как свечка, беззащитный, все понимали, что у него будет очень горькая судьба.
    — Людмила Ивановна, а вы-то сами понимали, что у самого Даля будет горькая судьба?
    — Может быть, и понимала. Я в жизни часто встречалась с такими явлениями… Ну что тут сделаешь.
    — Вы имеете в виду, что Олег Иванович иногда не приходил на спектакли?
    — Я не помню, чтобы он не приходил на спектакли. Я просто видела, что он то и дело уходит из театра, что недоволен, не согласен. Сама-то я человек крайне дисциплинированный, абсолютно послушный, была и парторгом, и председателем профкома. Я просто не понимала, что можно вдруг не согласиться, не взять роль, уйти в другой театр. Значит, вседозволенность у него была. Он ведь понимал, что очень востребован. Галина Борисовна его обожала. Когда Олег ушел, она его уговорила обратно вернуться, даже режиссерскую работу ему дала. Волчек написала детскую пьесу “Сказка о принцессе и дровосеке” и пригласила Даля ставить вместе с собой. Она пыталась его спасти.
    — От известной российской болезни?
    — Мы все это знали. От нее он и умер. И всегда таких талантливых людей пытаются спасти. Он же был необыкновенно, фантастически талантлив! Но никто не поймет и никогда не узнает, как же бороться с этой болезнью. Только сам человек может ее преодолеть.
    — Кажется, что Олег Иванович всегда был неудовлетворен собой.
    — Наверное. Я вот по натуре оптимистка, радуюсь каждому листочку, а он хотел большего. Может быть, хотел какие-то шекспировские роли. У нас-то он играл “Двенадцатую ночь” замечательно, но это же не Гамлет. Наверное, в конце концов он бы его и сыграл. Но сорвался. А что остается от артистов? Это же, как писал Миша Козаков, следы на песке. Душа пролетела, и все…
    — Но если Даль не срывал спектакли, на все остальное можно было закрыть глаза. Да, отказывался от ролей, ну и что? Это же нормально.
    — Нет, ненормально! В нашем театре нельзя было отказываться от ролей.
    — Но выходит, что все метания Даля были исключительно в поисках творчества. Он же не выбивал себе квартиру, машину…
    — Никогда не выбивал. Но, вы знаете, болезнь человека меняет. В общем, она его уничтожает. И все-таки он был божественный актер.
    — Даль, по сути, был очень одиноким человеком?
    — Я так не могу сказать. Он умел дружить. С Валентином Никулиным, с Высоцким, с Заманским. Но, наверное, все-таки мало у него было на этой земле тепла.
    — Людмила Ивановна, вы же подруга Нины Дорошиной. Как развивался их роман с Далем? Наверное, это были сильные чувства с обеих сторон?
    — Я думаю, только с его. Они вместе прожили год. Потом разошлись, но в театре продолжали играть. Их отношения все равно остались очень добрыми, дружескими. Уже через много лет Нина рассказала мне, как после развода Олег случайно оказался в доме, где они жили. Он зашел к ней, они хорошо поговорили. А потом Олег сказал страшную вещь. Из окна Дорошиной виден кусочек Ваганьковского кладбища, и вдруг Даль говорит: “Вот я там буду лежать, и тебе видно будет меня из окна…”
    — Как вы думаете, насколько Далю было уютно, комфортно в своей семье?
    — Я считаю, что очень уютно. Ему была нужна жена-мать. Именно потому, что он был беззащитен и хрупок, он нуждался, чтобы рядом была очень заботливая, всепрощающая, нежная женщина. Конечно, Нина Дорошина и Таня Лаврова такими не были. Они сами звезды, их самих надо было нянчить. А Олег был не такой. Это не человек, за спиной которого женщина была бы спокойна, как за каменной стеной. Ему нужна была та, которая нянчила бы его, оберегала. Вот такой была Лиза.
    — Вы и вне театра собирались компаниями, гуляли, отмечали даты. Как вел себя в этих компаниях Даль? Знаю, что Андрей Миронов, Высоцкий в таких ситуациях часто уходили в тень, потому что невозможно всегда быть на виду.
    — И Олег тоже. Я его даже не помню на каких-то посиделках. Он был, в общем-то, очень скромным человеком, беззащитным, хрупким. Но, несмотря на все свое непостоянство, очень положительный, солнечный. Только не удовлетворенный жизнью.
    — Он не пел ваших песен?
    — Моих — нет, но есть знаменитая песня, которую сочинил мой муж: "Приходит время, с юга птицы прилетают…" Мы очень хотели, чтобы Олег спел ее по телевизору. Ему было тогда 33 года. Я позвала его: "Олег, как было бы прекрасно, если бы ты ее спел. Я не хочу, чтобы ее пели певцы". А он вдруг: “Нет, это слишком для меня легкомысленно. Хотя, если ты договоришься с телевидением, что будет поле, на нем рожь или пшеница, узенькая тропиночка, а по ней я еду на велосипеде и пою”. Но связей у меня в "Останкино" не было. Поэтому эту песню спела Анна Герман.
    — Прошло уже 30 лет после смерти Даля. Вы можете поделиться самым ярким воспоминанием о нем?
    — Был мой день рождения в Ленинграде, туда приехал мой муж, и после спектакля мы решили отпраздновать. В моем номере накрыли стол. После спектакля я туда заглянула, а там уже вся компания сидит, отмечает. А Олег стоит на стуле и поет. И мы с мужем подумали тогда: ну пусть они здесь веселятся, а мы пойдем гулять… Вот так Олег и стоит у меня перед глазами на стуле и поет». (А. Мельман, «Солнце и пепел. Олег Даль умер в гостинице под названием "Кино"», «Московский комсомолец», 24 мая 2011 г., глава «Людмила Иванова, актриса: "А Олег стоит на стуле и поет"».)

    ВЕРА ГЛАГОЛЕВА, актриса, кинорежиссер:
    «–До того, как Эфрос позвал вас в свой спектакль, вы снялись у него в фильме «В четверг и больше никогда» по прозе Андрея Битова. Вашими партнерами там были Смоктуновский, Даль, Добржанская… Как вам работалось в этой блистательной компании?
    – А Даль? Он переживал тогда сложный период. Потом, когда Олега Ивановича не стало, я прочитала его дневники. Оказалось, этот серьезный, глубокий, талантливый человек был подвержен мучительным сомнениям. Он очень трепетно относился к актерской профессии. У него были и режиссерские амбиции. В общем, я пожалела, что эти дневники прочитала позже, чем познакомилась с Далем». (В. Выжутович, «Вера Глаголева: "В современных фильмах о войне никому не сочувствуешь"»: интервью, «Российская газета», 4 сентября 2014 г.)

    «Работать с Эфросом было легко. Он не проявлял никакой нервозности, не кричал на актеров. не срывался. Но Даля Вера боялась страшно. И было отчего. играют сцену, Олег начинает хмуриться и вдруг резко разворачивается и уходит со съемочной площадки. Они о чем-то долго беседуют с Эфросом в сторонке. Однажды до Веры долетели слова Анатолия Васильевича: "Олег, она все делает правильно"». (М. Порк, «Звезда Веры Глаголевой», «Караван историй», № 10, октябрь 2017 г.) 

    НИКОЛАЙ БУРЛЯЕВ, актер театра и кино, кинорежиссер, сценарист: «Невероятно открытый, простой, нежный и трепетный друг. Комментарии о хамстве и пьянстве Даля я даже и не читаю. Для меня есть мой Даль, которого я любил, и уверен: он ближе к истине, чем Даль, заставляющий в своей порядочности и аристократичности усомниться. Заносчивого Олега я не знал, я знал русского интеллигента.
    В то время, когда мы работали над «Отпуском в сентябре» и в фильме у нас были эпизоды в баре, в перерывах мы подходили к стойке и что-то «принимали». Но ни ему, ни мне это не помогало, и я оцениваю и свою работу в этом фильме не как лучшую, и работу Олега – тоже. Да, Зилов вышел ярким, но без «этого дела» получилось бы явно ярче. С тех пор я не рекомендую актерам прибегать к горячительному допингу». (А. Васянин, «Александр Збруев: «Олега Даля всегда было трудно понять». Олегу Далю 25 мая исполнилось бы 75», «Российская газета – Неделя», № 107, 19 мая 2016 г.)

    ЕВГЕНИЙ КИНДИНОВ, актер театра и кино: «Две стороны характера Олега запали мне в душу. Первое – его искренность и естественность: он никогда никого не изображал, был какой есть, в нашем актерском деле для этого надо иметь мужество. И второе – его стремление к совершенству в том, что касается работы. Этим, я думаю, были продиктованы его уходы из «Современника», когда театр был на подъеме, из Малой Бронной, и не только. Когда Олег был с чем-то несогласен, с точки зрения творчества прежде всего, он не мог это внутренне терпеть.
    В общении Олег был открыт. Когда мы во время съемок в Питере в «Золотой мине» возвращались вдвоем в гостиницу, то много говорили. Он любил Лермонтова, знал его наизусть, цитировал целыми кусками. Видно, тот ему был близок и как поэт, но и как личность – с его неприятием посредственности, невозможности компромиссов в творчестве. Лермонтов у Олега всегда был в голове.
    Что касается алкоголя… Да, он говорил, что это его больное место, что он с тягой к водке борется. И когда я после съемок предлагал выпить рюмочку – я себе позволял чуть расслабиться перед сном, – он говорил: «Спасибо, Жень, нет». Видно, одна рюмка была Олегу неинтересна…» (А. Васянин, «Александр Збруев: «Олега Даля всегда было трудно понять». Олегу Далю 25 мая исполнилось бы 75», «Российская газета – Неделя», № 107, 19 мая 2016 г.)

    ВАЛЕРИЙ ПЛОТНИКОВ, фотограф: «С Олегом было сложно. Причем не только нам, но и ему самому. Он был талантливым и неординарным, но, на мой взгляд, из его работ в анналы вошло немного. «Женя, Женечка и "Катюша"» Владимира Мотыля, конечно, «Король Лир», где он сыграл Шута. В Театре на Малой Бронной был потрясающий спектакль Анатолия Эфроса «Месяц в деревне». Но если, скажем, Марина Неелова поднялась выше уровня принцесс из ранних лент, то Олег из рядов стойких оловянных солдатиков, по-моему, не вышел.
    Вот в «Отпуске в сентябре» по Вампилову Даль как он есть. В кадре – не Зилов, а он сам. Он также не жалел людей. К окружающим – впрочем, и к себе – был излишне требователен. Я свидетель тому, что в компании Олег старался быть звездой, средоточием всех взглядов, особенно женских. Чтоб я был Я, а весь мир вертелся б вокруг Меня.
    Вспоминаю эпизод на съемках эфросовского «В четверг и больше никогда», где я играл фотографа. Снимаемся в сцене охоты на косулю, вдвоем с Далем пробираемся сквозь валежник, и я по роли неосторожно наступаю на ветку, она должна хрустнуть и вспугнуть животное. Я наступаю, она хрустит – и Олег… дает мне подзатыльник! Причем вкладывает в него свое, личное, чего в сценарии не было.
    Это была репетиция, и я подумал: хорошо, сейчас будет съемка, и если он позволит себе это еще раз, я ему отвечу. Под пленку. Чтоб естественней было. Но Олег, видно, почувствовал это и при съемке просто поднес палец к губам и сказал «тсс» – мол, не хрусти, но подзатыльника не дал. А ведь если ты в чем убежден, то доводи это до конца. Но будь готов к тому, что партнер тоже пойдет до конца». (А. Васянин, «Александр Збруев: «Олега Даля всегда было трудно понять». Олегу Далю 25 мая исполнилось бы 75», «Российская газета – Неделя», № 107, 19 мая 2016 г.)

    НАТАЛИЯ БЕЛОХВОСТИКОВА, киноактриса: «Он для меня был просто ребенком, человеком без кожи, как всякий талант, вибрировал от малейшего прикосновения. На площадке же и это уходило: это был спокойный профессионал, выполняющий, что от него требовалось.
    Я познакомилась с Далем на картине «Незваный друг», последней в его фильмографии. Фильм снимался сразу после смерти Высоцкого, и Олегу, на которого эта смерть подействовала роковым образом, было ужасно тяжело. Да и все мы на этих съемках были удручены происшедшим, и о фильме я вспоминаю больше в связи с нашим невеселым общением, чем с работой на площадке.
    А вскоре после съемок, об этом мало говорят, Алов и Наумов пригласили Даля преподавать в свою вгиковскую мастерскую. И он там за несколько месяцев ожил, заулыбался, у него появилось второе дыхание, я видела, как на него, открыв рот, смотрели студенты… Это продолжалось полгода, перед сессией он уехал – и его не стало». (А. Васянин, «Александр Збруев: «Олега Даля всегда было трудно понять». Олегу Далю 25 мая исполнилось бы 75», «Российская газета – Неделя», № 107, 19 мая 2016 г.)

    ВИКТОРИЯ ЛЕПКО, актриса театра и кино: «После того как меня не взяли в Сатиру, надо было думать, что делать дальше. Отчим ставил танцевальные номера во многих спектаклях Малого. Он попросил директора театра Михаила Ивановича Царева «посмотреть нашу девочку». Тот посмотрел и сказал: «Прекрасно! Эфрос будет ставить у нас молодежный спектакль, пойдите покажитесь ему. Если он вас возьмет, я поддержу». И я отправилась к Анатолию Васильевичу. Прослушав мой репертуар, он спросил:
    — Что еще можете почитать?
    — Басню «Заяц во хмелю».
    — Ну давайте.
    Эфрос просто со стула упал, так смеялся! А потом резюмировал:
    — Мы вас берем!
    Очередное спасибо пьяному зайцу!
    Анатолий Васильевич работал тогда в Центральном детском театре, а в Малом ставил «Танцы на шоссе». Потрясающий получился спектакль, в нем кроме меня были заняты Виталий Соломин, Олег Даль, Михаил Кононов, Наталья Рудная, Рита Фомина. С Соломиным у нас сразу же возникла симпатия, но по ходу пьесы у него была любовь с Натальей Рудной, которая переросла в серьезные чувства. В итоге Виталий на ней женился. А у меня по сюжету возникали отношения с Олегом Далем, приходилось перед ним раздеваться, поскольку его герой был врачом-рентгенологом. Как же я боялась, как робела! Изысканно-изящный в вишневом бархатном пиджачке, он иронично смотрел на меня, отпуская ядовито-остроумные замечания, от которых внутри все холодело. Но наш дуэт получился.
    Потом Хрущев как на грех где-то заявил, что проблемы отцов и детей в советском государстве не существует. А они в спектакле были, и его тут же прикрыли. Я стала ходить к Анатолию Васильевичу в Центральный детский театр на ночные репетиции «Ромео и Джульетты», сидела там до часа ночи. Это были особенные репетиции. Каждый показывал этюд, начиналось обсуждение, высказывались мнения. Я могла сегодня сыграть Джульетту, а завтра Кормилицу. Моими партнерами были Лев Дуров, Геннадий Сайфулин, Виктор Лакирев. Я мечтала так работать всегда, обожала Эфроса, и он не раз говорил, что если ему дадут свой театр, он меня обязательно возьмет. Свой ему не дали, он пришел режиссером в Театр Ленинского комсомола, и мне передавали его слова: «Лепко я бы взял». Уйти из Малого, едва начав там работать, не могла: неудобно, воспитание не позволяло. Но однажды все же отправилась к Анатолию Васильевичу. Долго ждала в приемной. Неожиданно дверь распахнулась, и из кабинета выплыла моя однокурсница Ольга Яковлева, за ее спиной маячил Эфрос.
    — Ну что, старуха, тоже хочешь в нашем театре работать?! — язвительно спросила она, хлопнув меня по плечу.
    — Нет, пришла к Анатолию Васильевичу посоветоваться по другому вопросу.
    — У нас сейчас нет в труппе свободных единиц, — пряча глаза, сказал Эфрос, — если будут, приходите…
    — Непременно, — ответила я и выбежала из приемной, еле сдерживая слезы.
    Актрису Яковлеву создал Анатолий Эфрос, ей страшно повезло стать его музой.
    Так я и осталась в Малом.
    Жизнь разлучила нас с Далем на несколько лет. Но однажды на старый Новый год я отдыхала в пансионате в Рузе, и он с Мишей Кононовым ввалились ко мне в номер с бутылками жуткого крепленого вина. Сидели, вспоминали, шутили, я держала Олега за руку и тонула в его бездонных голубых глазах. Когда стало невмоготу, схватила шубу и выскочила на мороз, Олег догнал, со смехом повалил в сугроб. Его поцелуй растаял на губах…
    Последний раз видела Даля в Малом театре: он пришел туда устраиваться. Бежали друг к другу по коридору как Ромео и Джульетта, обнялись.
    — Так рада, что ты возвращаешься в театр, — сказала я.
    — А я рад видеть тебя.
    Вот и все. Вскоре его не стало…» (В. Лепко, «"Среди лукавых игр и масок". Воспоминания актрисы о себе и партнерах: О. Дале, А. Миронове, В. Высоцком, Вит. Соломине и других»: документальная повесть, «Коллекция "Караван историй"», № 6, июнь 2016 г.)

    СТАНИСЛАВ САДАЛЬСКИЙ, актер театра и кино: «Что я помню об Олеге Дале?
    Одиночка. Никого близко не подпускал. Всех держал не то что на вытянутой руке, а на вытянутой ноге.
    Когда после ГИТИСа я был принят в «Современник», он меня сразу осадил, сказав:
    – Ты, Садальский, ничего из себя не представляешь. Знаешь, как Чехов писал рассказы? Убирал из них начало и конец, и оставалась самая суть. Вот из тебя, «Садальский» убрать «СА» и «СКИЙ». И останется один ДАЛЬ. Самая суть!
    Волчек его обожала, прощала ему все. Он мог прийти за пять минут до спектакля, мог выйти на сцену нетрезвым, я его как раз видел в таком состоянии во «Вкусе черешни», и это было грандиозно, до сих пор считаю, что мне повезло, потому что Олег был в феерическом кураже…
    Но он все равно ушел из «Современника» в Малый театр. И когда он умер, Галина Борисовна не пошла на прощание, сказав: «Я его давно похоронила».
    Мы с ним играли в «Вечно живых», репетировали «Принцессу и Дровосека», где Даль был режиссером. Режиссером слабым – вспыхивал, как спичка, и гас, быстро теряя интерес. Но советы порой давал мудрые.
    Последней его работой должна была стать наша картина «Яблоко на ладони». Мы с Леной Кореневой ждали его на съемках в Киеве. На главную роль планировался Высоцкий, но он в июле умер. На его похоронах Олег сказал: «Следующий – я». Так и вышло – прилетел в Киев на пробы и в ту же ночь умер в гостинице…
    После его смерти я общался с Лизой, его женой. Она говорила, что Олег записал цикл любимых стихов на пленке-бобине… но это оказалось никому не нужным. Где этот клад сейчас..?
    Что я помню об Олеге? То, что у него сегодня день рождения.
    И что равных ему, по-прежнему, нет». (Страница актера в социальной сети «МирТесен» sadalskij.mirtesen.ru, 25 мая 2022 г., Ст. Садальский, «Что я помню об Олеге Дале?»)

    ЭДВАРД РАДЗИНСКИЙ, писатель, драматург, историк, телеведущий: «Актеры бывают счастливые и несчастливые. Счастлив актер, чей облик совпал со временем. Иногда актер появляется чуть раньше. Иногда чуть позже. Это трагично. У Даля было счастливое начало. Он вошел в искусство, когда его герой диктовал в литературе и в жизни. Вся модная исповедальная проза, печатавшаяся, как правило, в журнале «Юность» 60-х, воспевала этого героя. Он создавался и жизнью, и молодыми писателями в незримом соавторстве с западными властителями дум. Весь Хемингуэй, «Три товарища» Ремарка, «Над пропастью во ржи» Сэллинджера и так далее…
    Рефлексирующий мальчик-ремарчик, как называли его недруги, задавал насмешливые вопросы себе и Времени. Нервный, мучительно ищущий, не желающий принимать на веру ничего. Именно таким появился Даль на экране в самом начале 60-х. Тогда казалось – наступает время молодых. Время бури и натиска. Молодые поэты были властителями дум, молодые ученые верили, что они изменят страну, молодой гроссмейстер Таль стал шахматным чемпионом мира. Но, как случалось бесконечное количество раз в нашей истории, «Зима холодная дохнула…». Наступило очередное «оледенение». И вся эта литература была уничтожена, как катком. «До свиданья, мальчики», – называлась модная повесть. «До свиданья, мальчики!» – торжествующе написал в своей статье Секретарь ЦК ВЛКСМ по идеологии, хороня эту литературу.
Вот так Олег Даль остался без современного героя и играл теперь, в основном, костюмные роли. Мальчик-принц с прелестным инфантильным лицом и удивительной речью. Это была речь тогдашнего «Современника» – подлинная, совершенно неактерская и вместе с тем очень интеллигентная. У него не было никаких званий, но кино и телевидение уже сделали его знаменитым. «Я не народный, я инородный», – сказал он о себе правду. Он был инородный и в жизни, и в театре… В нем была какая-то невероятная скрытая боль… и тайная жажда страдания.
    Рассказывали, что первый раз женился он на женщине, которая его не любила, и он это знал. И ее со свадебного застолья на его глазах увел другой, которого она любила… Он по-особому воспринимал людей. Он рассказывал мне: «Однажды я понял по голосу, что рядом в купе ехал актер Б. Я его физически не переносил (глаза больные!). Я заперся в своем купе. И полночи стоял у двери, держался за ручку – боялся, что проводница откроет ее (и в глазах – ужас!). Понимаешь, Б. любил со мной говорить! А я… я его не выносил! Не выносил!!!» – повторял он со страданием.
    У него была особая, слишком тонкая для жизни кожа. И еще один его рассказ. Во время выездного спектакля «Вкус черешни» ему надоело, как он сказал, «играть ерунду». И он преспокойно сошел со сцены и обратился к партнерше:
    – Послушай, давай будем искренними…
    И начал рассказывать все, что думает о пьесе. Публика аплодировала, решив, что это режиссерский прием. Тогда он начал сообщать все, что думает о публике. Кончилось диким скандалом, и театр спас его с большим трудом.
    У него были и очень веселые рассказы (правда, редко). Он уморительно (и, конечно же, каждый раз по-другому) рассказывал, как 1 января, после бурного новогоднего застолья в «Современнике», играют на детском утреннике «Белоснежку и семь гномов». И уморительные злоключения во время спектакля жаждущих опохмелиться – гнома Даля и всех остальных нежных гномов с пугающе зелеными после новогоднего перепоя лицами. И реакция невинных крошек в зале.
    Все знали, что он замечательный театральный артист. Но большой роли в театре, «чтобы не уходить со сцены весь спектакль», у него вроде не было.
    В «Дон Жуане» у него была именно такая роль.
    И когда Эфрос уже шел к выпуску спектакля, Далю предложили другую роль, где он тоже – не должен был уходить со сцены весь спектакль.
    Это и был «Лунин». «Лунина» я, естественно, не мог дать Эфросу. К тому времени эту пьесу я уже давал читать многим. Один наш знаменитый актер (я хотел, чтобы он сыграл Лунина) прочитал пьесу и позвал меня домой. И с выражением начал читать куски из пьесы: «В России без доносов, как без снега, земля вымерзнет»… «В России все молчит, ибо благоденствует…». И так далее…
    После чего задал мне вопрос, который я уже когда-то слышал: «Мы с тобой понимаем о чем эта пьеса… Почему ты думаешь они не поймут?» Другой, нынче знаменитый, режиссер сказал мне совсем насмешливо: «Рванулся бы, коли был счет в швейцарском банке». Ситуация казалась безнадежной, когда пьесу прочел и захотел поставить главный режиссер Театра на Малой Бронной Александр Дунаев.
    У него была трагичная судьба. Был он милейший и очень добрый человек. И то, что называется крепкий профессиональный режиссер. Одно время ходил он в обещающих провинциальных режиссерах, возглавлял большие театры в Воронеже, Красноярске. И вот, после того как Эфрос согласился перейти очередным режиссером в Театр на Малой Бронной, туда тотчас назначили главным режиссером Дунаева. И Дунаев согласился, не понимая на какую Голгофу он идет.
    Его сразу же восприняли как надзирателя при Эфросе. Относиться к нему презрительно стало хорошим тоном. Тотчас возникла шутка: в театре на Бронной два режиссера: один главный, другой талантливый… Быть главным при великом режиссере, видеть, как ежедневно рвутся не на твои спектакли, знать про постоянный вопрос в кассе: «Это спектакль Эфроса?» – «Нет? – Тогда не надо!..» Это – хуже пытки. Он терпел. Ставил классику и дозволенные пьесы. И хотя Дунаев не позволял себе «наезжать» на Эфроса, он, конечно же, раздражал Эфроса. И своей эстетикой, и просто своим присутствием. И вообще, всякий настоящий режиссер воспринимает труппу как жену. И то, что его актеры работают с Дунаевым, Эфросу было переносить трудно. Ибо актер приносит в глазах, в голосе след ЧУЖОГО, след другого режиссера. И это – след измены. Судьба безжалостно, но заботливо учит. И впоследствии согласившись стать главным режиссером в Театре на Таганке, Эфрос в какой-то мере узнает то, что чувствовал тогда Дунаев.
    Но вернемся к «Лунину». Однажды мне позвонил Дунаев. Я так и не знаю, откуда он узнал о пьесе. Я ему ее не давал. Почему он ее взял? Это была попытка переменить ситуацию – заявить о себе. Он отлично понимал, как будет принят публикой «Лунин». При этом он знал – власть не посмеет ему отказать ставить пьесу. Это была плата за его страдания. Понимал и я, что режиссура Дунаева – единственная возможность увидеть пьесу на сцене. Я отдал ему пьесу. Как он и предполагал, ему разрешили репетировать «Лунина». И он позвал на роль Лунина Даля.
    Даль записал в дневнике: «Наскочил Дунаев и предложил Лунина… Отказаться не смог». Отказаться не смог, ибо искушение было слишком велико. Лунин был воистину его ролью. Характеры были схожи. Очень схожи. Итак, теперь у Даля были две роли, в которых он уже буквально «не уходил со сцены».
    Я видел, как он репетировал Лунина. Он играл смерть, физический ужас приближающейся неотвратимой смерти… Три часа жизни уходят. И смерть все ближе. В каком-то монастыре в Италии дежурный монах каждый час возвещал: «Проходит время жизни. Еще час прошел».
    Даль играл, и вы видели эти ужасные песочные часы, эти беспощадно утекавшие минуты. Он так репетировал, что осветители все время забывали заниматься светом, а режиссер забывал делать им замечания. Помню финал спектакля, его хрипловатый голос:
    – Во все дни человеческие… во времена надругательства – и креста – всегда находится тот, кто говорил: «Нет!»… В этом был смысл… И тайна… Ах, как бьет барабан! Как оглушительно… Не надо мне завязывать глаза. Это – жмурки… Это няня прикрыла мне глаза руками… чтобы не попало мыло, и мое детское тельце… Я чувствую единение с Сущим! И дух мой блуждает по пространствам и доходит до звезд!.. – (и почти изумленно). – Свободен!
    …Какая тишина была в репетиционном зале!
    Репетиции «Лунина» были в самом разгаре, когда должна была состояться премьера «Продолжения Дон Жуана». Я пришел на генеральную репетицию.
    В тот день над городом собралась какая-то булгаковская гроза. Небо угрожающее – тьма. И когда в 11 утра я вошел в театр, впору было зажигать свет. Но его не зажгли, так что лица актеров были еле видны. И только всполохи за окном освещали маленький зал. Репетировали на Малой сцене. Это были несколько рядов скамеек, окружавших небольшую площадку, посыпанную песком, будто для корриды. По стене над рядами скамеек висели великолепные платья истлевших женщин, Дон Жуана, и в платьях прятались черепа. Тонкий, хрупкий Даль – в камзоле. Этакая фарфоровая старинная статуэтка, и Лепорелло-Любшин в современном костюме.
    Репетировали начало. Недавно воскресший Дон Жуан приходит к Лепорелло в фотоателье, которым Лепорелло (Лепо Карлович Релло – как его зовут в нынешнем веке) благополучно заведует.
    Даль: «Как здесь хорошо… Я так намерзся, Лепорелло. Ночь, холодище, а ты летишь себе сквозь звезды в дрянном камзольчике».
    Любшин: «А вы разве… не оттуда?..» (Указывает на землю.)
    Даль (с негодованием): «Никогда!» И царственный жест в небо. И точно в эту секунду, будто подтверждая слова, ударил гром.
    С этого мгновения они перестали отвечать друг другу, они начали общаться с грозой. Они включили грозу в репетицию. И вся фарсовая мистика пьесы тотчас стала буквальной, бытовой. И свет молнии все время вырывал лица. Я так и запомнил навсегда – лицо Эфроса и лицо Даля в грозовых всполохах. Но обе роли, которые он так блестяще репетировал, он не сыграл. Накануне премьеры «Продолжения Дон Жуана», во время пика репетиций «Лунина», он ушел из театра. Точнее сказать – бежал…» (Э. С. Радзинский, «Моя театральная жизнь» (2007), глава «О Дале».)

    Мало кто знает, что Олег Даль проходил кинопробы на роль Жени Лукашина в ставшей популярной комедию Э. Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром!» (1976). ОЛЬГА НАУМЕНКО, исполнительница роли Гали, невесты Лукашина, рассказывала…
    «Актриса до сих пор считает, что ей повезло, ведь пробы она проходила с Олегом Далем, которому Рязанов планировал доверить роль незадачливого московского хирурга. 
    – Он настолько меня раскрепостил, что я сыграла на одном дыхании, – улыбается Ольга Николаевна. – Хотя мне и говорили, что характер у него сложный. Может, настроение в тот день было хорошее или мольбу в моих глазах увидел. Только все у нас получилось. В тот же день меня утвердили». («Ольга Науменко: "Я оказалась одна…"», «Откровения звезд», № 1, январь 2023 г., глава «Мягков вместо Даля».)
    Однако, несмотря на удачные пробы, Даль не был утвержден режиссером на роль, ее в картине в итоге сыграл актер Андрей Мягков. 

    МИХАИЛ ГУТЕРМАН, фотограф: «Олег Даль же был очень непростым по характеру человеком… Я увидел его в Театре на Бронной и с подкупающей наглостью – хоть и понимал, что, скорее всего, буду послан – подошел и спросил: «Можно я вас поснимаю?» Он был очень удивлен, стал внимательно меня рассматривать, от него повеяло холодом и высокомерием, но сказал: «Пойдемте». И мы пошли в репетиционный зал. В репзале он спросил: «Как вам наш «Месяц»?» Премьера спектакля «Месяц в деревне» только что отгремела с шумным успехом. «Я дилетант, – сказал я ему, – но музыка Моцарта потрясающе наложилась на каждую мизансцену, особенно где вы с Леной Кореневой». Олег растаял, я увидел другого Даля. Он стал шутить, заулыбался, стал доброжелательным и немного смущенным. А я в это время его снимал». (Информационный интернет-портал «Мослента» moslenta.ru, 22 апреля 2021 г., Б. Войцеховский, «"Мишка, не спи, простудишься!": знаменитый театральный фотограф о Райкине, Дале, Козакове и других легендарных звездах».)

    ЮРИЙ ТОДУА, таксист (г. Петрозаводск). «Со знаменитым советским актером Олегом Далем Юрий Тодуа познакомился в 80-х годах (в 1978 г. – А. С.), когда в Петрозаводске снимался фильм «Отпуск в сентябре» по пьесе Александра Вампилова «Утиная охота».
    В то время как раз застраивалась Кукковка — новый городской микрорайон. У диспетчера Юрий получил странный вызов: ехать надо было на улицу Парфенова, там, в строящемся многоквартирном доме, будет гореть одно окно — из этой квартиры и надо забрать клиента.
    Дом и квартиру таксист нашел без труда. В углу пустующего помещения находилось что-то наподобие лежбища, на проводе с потолка свисала одинокая лампочка — вот и весь скромный интерьер.
    Из глубины квартиры навстречу Юрию вышел сам Олег Даль. Лишних вопросов знаменитому актеру Юрий не задавал, но решил, что это было декорацией снимающегося фильма.
    Даля он привез в кафе «Незабудка» (нынешний «Проспект») на Октябрьском проспекте и, распрощавшись, оставил его там. А когда фильм вышел в прокат, увидел ту самую сцену, в которой снимался актер в «Незабудке», — сквозь стекло окон кафешки было видно, как по Октябрьскому проспекту идут автобусы».(Интернет-сайт «Говорит-показывает Петрозаводск» ptzgovorit.ru, 12 марта 2015 г., О. Миммиева, «"Я Даля и Мордюкову провез с ветерком!.." Петрозаводский таксист рассказал о своем знакомстве с актерами советского и российского кино».)

    «Митта умел очень точно определить актера на роль. Правда, иногда это получалось не с первого дубля. Так, в «Экипаже» главный герой был закреплен за Олегом Далем. Хотя Александр Митта планировал испытать двух актеров – Даля и Филатова. Но Филатов сразу отказался приходить на пробы с Далем: он был уверен, что Олег победит, и публично проигрывать ему не хотел. Уже должны были начаться съёмки, но тут у Олега Даля случилось что-то типа нервного срыва, он перестал спать. Доктора сказали, что стоит повременить с эмоциями и с работой. Александр Наумович ждать не мог, поэтому снова позвонил Филатову. Узнав, что Даль выбыл из гонки, Леонид Филатов сначала набрал номер соперника, договорился с ним по-дружески, а затем пошел сниматься к Митте». (Интернет-сайт издания «Аргументы и факты в Беларуси» aif.by, 1 июня 2021 г., В. Оберемко, «Время одноразового кино. Почему Митта не стал снимать фильм о Высоцком», глава «Филатов проигрывать не хотел».)

    «Возможно не все знают, что роль бортмеханика Скворцова в фильме «Экипаж» должен был играть не ЛЕОНИД ФИЛАТОВ, а Олег Даль. К поздней осени 1978 года Митта (Александр Наумович Митта (Рабинович), режиссер картины. – А. С.) подобрал актеров, которые должны были исполнять в его фильме главные роли. Это были: Георгий Жженов (командир экипажа Андрей Васильевич Тимченко), Анатолий Васильев (второй пилот Валентин Ненароков), Олег Даль (бортмеханик Игорь Скворцов), Александра Иванес (Яковлева) (стюардесса Тамара).
    Съемки фильма начались 4 декабря и, хотя проходили в тяжелых условиях (при двадцатиградусном морозе съемочному коллективу приходилось работать в неотапливаемом салоне настоящего самолета в аэропорту Внуково), однако вполне удовлетворили режиссера. Однако в феврале 1979 года произошло неожиданное – от роли отказался Олег Даль.
    Все случилось в середине февраля, когда Даль написал заявление на имя Сизова (Николай Трофимович Сизов (1918-1996), в 1971-86 гг. директор Киностудии «Мосфильм». – А. С.), в котором сообщал, что отказывается сниматься в «Экипаже» по причине плохого самочувствия. Вот как об этом вспоминает директор фильма Б. Криштул: «Ко мне в кабинет зашел Даль.
    – Директор, – в своей обычной грубовато-панибратской манере обратился он ко мне, – есть разговор. Наедине!
Я попросил всех выйти, а Олег закрыл дверь на ключ:
    – Роль не идет, режиссер недоволен, текст не держу, ночами не сплю – психую. В общем, сниматься не могу…
    От неожиданности я потерял дар речи, а про себя подумал: за что? Караченцов, Проклова, а теперь еще и Даль. Это уже перебор! Опомнившись, несвязно и суетливо принялся убеждать:
    – Олег, что ты говоришь? Столько съемочных дней псу под хвост и куча денег туда же… Ты профессионал… От таких ролей не отказываются…
    – Я болен, – прервав мои излияния, коротко ответил Даль, резко поднялся с места, вытянул перед собой руки и замер, закрыв глаза. Руки сильно дрожали. Что-то глубоко трагическое и одновременно беззащитное было в его тощей фигурке.
    Я понял, что он не лукавит и на самом деле не может сниматься. Но по инерции продолжал:
    – Я тебя очень прошу, Олег, не спеши, подумай, не руби сплеча!
    – Давай бумагу, я напишу заявление.
    – Да я сам не могу это решить! Надо идти к Сизову.
    – Пошли. Прямо сейчас.
    Генеральному Олег сказал: «Режиссер классный, сценарий хороший, но я впервые в жизни не могу сниматься. Не могу, поверьте». Олег произнес это так мучительно и искренне, что отставка была принята…» (Ф. Раззаков, «Леонид Филатов: голгофа русского интеллигента» (2007), глава одиннадцатая «Плейбой из "Экипажа"».)

    Из интервью кинооператора трехсерийной телекартины «Маленькие трагедии» (1980 г., реж. М. Швейцер) МИХАИЛА АГРАНОВИЧА высоцковеду, биографу В. С. Высоцкого Марку Цыбульскому (США):
    «М. Ц.: Высоцкий сказал на выступлении, что должен был сыграть две роли. В итоге он сыграл Дон Гуана, а Мефистофеля не сыграл – в этой роли снялся Николай Кочегаров. Что же произошло? А кроме Высоцкого и Кочегарова, другие кандидаты на роль Мефистофеля были?
    М. А : Мефистофеля должен был играть Олег Даль, но они со Швейцером категорически не сошлись в трактовке образа, промучились два дня и решили расстаться. Вот после этого и появилась идея снимать Высоцкого в роли Мефистофеля и Калныньша в роли Фауста». (М. Цыбульский, «"Маленькие трагедии" (1979 г.)», «В поисках Высоцкого» (г. Пятигорск), № 19, июнь 2015 г.)

    ВИТА РАММ, кинокритик, обозреватель газеты «Известия»: «Олег Даль — один из самых загадочных русских актеров. У него не было званий и наград. Возможно, он просто до них не дожил. Но актер Даль незабываем. Все, кому выпали в жизни личные с ним встречи - пусть даже считанные, до сих пор перебирают их в памяти. что же это было за явление?
    «Месяц в деревне»
    После «Отлетело» Анатолий Эфрос приступил к репетициям драмы Тургенева «Месяц в деревне». На роль учителя Беляева был приглашен Олег Даль. Элегантность его будничного облика - особенно в те времена тотального дефицита - поражала. Скажем, свитер сочетался по цвету с носками. То есть франтовство на грани перфекционизма. Он с особой, замедленной пластикой садился на стул, элегантно опирался на руку. Был сосредоточен, молчалив.
    Правда, порой в перерывах Даль включался в актерские разговоры. Оказалось, что за маской неприступного и печального рыцаря таится бездна юмора. Бумага не способна передать всех нюансов, но история о том, как однажды Евгений Евстигнеев разыграл Даля на сцене «Современника», незабываема. «Я вводился в спектакль «Декабристы», - рассказывал Даль, - и должен был выйти на сцену и сообщить нечто его императорскому величеству государю Николаю Павловичу. Перед спектаклем Женя сказал: мол, не волнуйся, Олежка, если что - я тебя спасу. Он играл генерал-адъютанта Чернышева, а в роли императора был Олег Ефремов. Я вышел на сцену, произнес обращение и, как думающий актер, прежде чем продолжать, сделал паузу. Но не учел того, что Евстигнеев и Ефремов уже были тепленькими». Поэтому Женя хлопнул императора по колену и сказал: «Ваше величество, это все!» Мне пришлось повернуться и уйти со сцены…»
    Рассказ сопровождался показом. Народ падал от смеха. Но порой Даль рассказывал анекдоты так, что было не до смеха, а сам анекдот превращался в актуальную притчу: «Люди в болоте. Все стоят молча и неподвижно. Жижа подступает к подбородкам, выше, выше, уже у нижней губы… Вдруг один человечек кричит: «Товарищи! Давайте же наконец осушим это болото! Деревья посадим, клумбы разобьем!» А ему в ответ: «Не ори! Волна в рот идет…»
    «В четверг и больше никогда»
    Однажды Анатолий Эфрос пригласил меня в Приокско-террасный заповедник - на съемки фильма «В четверг и больше никогда» с Олегом Далем в главной роли. Вместе с артистом была его жена. Я услышала, как он сказал вслед проходящей мимо жене: «Не мелькай!» Прозвучало с пугающе жесткой интонацией, но Лиза никак не отреагировала. Испугалась я, и кумир поблек в моих глазах. Позже я прочитала в мемуарах этой мудрой женщины, что в первое время она обижалась на резкий характер Даля, но потом разобралась: на мужа давит груз очередной роли, так он сбрасывает напряжение.
    Тогда казалось, что сотрудничество двух талантов - Эфроса и Даля - продлится долгие годы. Но в какой-то момент Даль ушел из Театра на Малой Бронной и в своем дневнике оставил такую запись: «Эрос ясен как режиссер и как человек. Просто ларчик открывался. Как человек - неприятен… Как режиссер - терпим, но, боюсь, надоест… Он мечтает собрать вокруг себя личности, которые действовали бы в угоду его режиссерской «гениальности», словно марионетки…» Этот дневник вообще очень тяжело читать - столько там суровых приговоров в адрес коллег.
    У Эфроса память оказалась благодарнее: «Есть актеры - пешки. Олег Даль был не из таких актеров. Он сочетал в себе очень серьезную личность, самостоятельную, гордую, непокорную, и - актерскую гибкость, эластичность… Он был человеком крайностей. В нем клокотали какие-то чувства протеста к своим партнерам, к помещению, в котором он работал. Потому что где-то внутри себя он очень высоко понимал искусство… Замечание ему сделать было достаточно трудно. Он смотрел в сторону и молчал, а мог резануть что-то очень обидное… И в «Современнике», и при Ефремове и без Ефремова, и рядом со мной он всегда был отдельным человеком. Замечательно было, когда он был добрый. Или когда он был счастлив. Это были редкие моменты, но они были очень теплые, особенные».
    ВГИК
    Даль умер 3 марта 1981 года, на съемках в Киеве, не дожив пару месяцев до своего 40-летия. Сегодня версии исчисляются десятками - вплоть до самоубийства. Но мне трудно в это поверить. Последняя наша встреча произошла в Институте кинематографии. Увидев Олега Ивановича на втором - режиссерском - этаже, я удивилась: неужели решил учиться на режиссера? Один раз ведь пробовал и бросил. Оказалось, Владимир Наумов и Наталия Белохвостикова пригласили его преподавать актерское мастерство на режиссерском факультете. Даль по-прежнему напоминал персонажей с картин Модильяни, был элегантен и защищал личное пространство легкой отстраненностью. Но, поскольку в кино у него в это время был застой, неожиданно для себя он увлекся новым делом. Студенты рассказывали, что на занятиях он искренне искал контакта, с ним было очень интересно. Но это счастье продлилось меньше года…» (В. Рамм, «За Далем — Даль», «Известия», 25 мая 2011 г.)
    Актриса Наталья Белохвостикова утверждала, что ставили они со студентами «Мастера и Маргариту». Во всяком случае приступили. Посвятили этому зиму.

    ВАСИЛИЙ ЛИВАНОВ, актер, режиссер, писатель: «Творческий план у нас был такой – написать сценарий по мотивам повести Скотта Фицджеральда «Великий Гэтсби». Хотели все это перенести в Россию, во времена НЭПа. Сценарий мы хотели написать втроем, и втроем же хотели там сыграть – Володя, Олег Даль и я. Володя должен был играть главную роль. Была такая задумка, но она не осуществилась в связи с кончиной Володи». (Интернет-сайт «Владимир Высоцкий. Каталоги и статьи» v-vysotsky.com, «О Владимире Высоцком вспоминает Василий Борисович Ливанов» (2006), интервью брал М. Цыбульский (США).) 

   «ЕЛИЗАВЕТА ДАЛЬ: 25 июля (1980 года. – А. С.). Звонок был довольно рано, но Олег уже встал. Может быть, он куда-нибудь собирался. Ранний звонок. И тут же приехал на своей машине Вася Ливанов. И они ухали. Потом, спустя несколько часов, он же привез Олега домой.
    Александр Иванов: Они ездили на Малую Грузинскую?
    Е. Д.: Да. Именно оттуда они приехали, пробыв там несколько часов.
    А. И.: И именно там, в квартире Высоцкого, Далю стало плохо. Он потерял сознание и упал.
    Е. Д.: Этого я не знаю… А тогда… очень… неприятную такую фразу сказал Ливанов. Вот тут – я очень хорошо помню: Олег сидел, а Вася вот здесь стоял. Я не помню смысла и первой половины фразы, но кончалась она словами: «Мы-то с тобой на девяносто лет рассчитаны». Я еще про себя тогда подумала: «Ты-то, может, и да». Так бывает, когда мысль приходит произвольно, не владеешь ей…
    Почему я так о Васе говорю?.. Я ведь тоже, как и Олег, любила его, но он как-то изменился…
    Когда он ушел, Олег сказал: «Какой-то он стал… «головастик»…»
    Он всегда и мне казался высоким, а тут… сделался коренастый, большеголовый… Что такое? Какая-то метаморфоза с ним произошла. Вот мое последнее о нем впечатление». (Интернет-сайт журнала «Вагант» vagant2003.narod.ru, «"Высоцкий – Даль. Тактика выживания" (Интервью с Е. А. Даль), Александр Иванов, 11 января 1991 г.»)

    ВАСИЛИЙ ЛИВАНОВ: «Он (В. Высоцкий. – А. С.) себя не щадил. К себе он относился абсолютно беспощадно во всех смыслах. Беспощадно тратил себя. Это касается не только творчества, но и просто его жизни. Меру своих сил он превышал постоянно. Вот это качество его отличало.
    …Зная его жизнь, неожиданности в его уходе не было. Все шло к тому. Но, тем не менее, это был удар для всех, кто его любил. А тяжелее всех, наверное, переживал Олег Даль.
    Очень было страшно, когда мы сидели в квартире Володи в большой комнате, а он лежал в маленькой… И Даль сказал: "Я – следующий. Я знаю, я чувствую. Я – следующий…"» (Интернет-сайт «Владимир Высоцкий. Каталоги и статьи» v-vysotsky.com, «О Владимире Высоцком вспоминает Василий Борисович Ливанов» (2006), интервью брал М. Цыбульский (США).)   

    ЛЕОНИД ФИЛАТОВ, актер, режиссер, поэт, драматург, сценарист: «Первые похороны, на которых я был, Высоцкого. Тогда я сидел и ревел все время, и сам же себя уговаривал: сколько можно, ведь он даже не друг мне. Мы были на «ты», но всегда чувствовалась разница в возрасте, в статусе, в таланте, в чем угодно… И унять эти слезы я не мог. И тогда ко мне подошел Олег Даль, который сам пережил Высоцкого на год. Он пришел с Таней Лавровой и выглядел ужасно: трудно быть худее меня, нынешнего, но он был. Джинсы всегда в обтяжку, в дудочку, а тут внутри джинсины будто не нога, а кость, все на нем висит, лицо желто-зеленого оттенка… Даль пытался меня утешить: да, страшно, но Бог нас оставил жить и надо жить. А мне было еще страшнее, когда я глядел на него…» (Л. А. Филатов, «Прямая речь» (2007).)
   
    АЛЕКСАНДР ПАНКРАТОВ-ЧЕРНЫЙ (ГУЗЕВ), актер, кинорежиссер, поэт:
    «– Среди ваших близких друзей были Георгий Бурков, Вадим Спиридонов, Олег Даль. О каждом из них написано столько, что не разберешься. Что ни судьба, то трагедия. Например, что случилось с Далем? Кто-то говорит – сердце, кто-то нашел в его дневниках фразу: «Устал жить»…
    – С Далем совсем другая история. Он закодировался, и ему нельзя было пить. Мы же с ним договорились, что он приедет с супругой Лизой ко мне в Махачкалу: я тогда запустил как режиссер фильм «Похождения графа Невзорова» и у меня предполагались съемки на Каспии. Он отказывался, мол, нет денег. А я говорю, оформим тебя «артистом-окруженцем», какой-нибудь эпизод для тебя придумаем, дадим номер бесплатно, отдохнешь, заработаешь.
    Лиза – монтажер хороший, поможет с отбором материала. Он обрадовался: «Прекрасно! Лизе будет на пользу морской воздух». А у нее тогда астма развивалась. Словом, согласился, только попросился съездить в Киев на кинопробы. Уехал, а через три дня, я помню, мы сидели в Доме кино – я, актер Гена Бортников и еще кто-то из артистов. Ко мне подошла метрдотель Лариса Ивановна и говорит: «Сейчас позвонили из Киева, умер Олег Даль». Это для нас всех был страшный удар. Позже узнал, что он встретил своего однокашника, с которым вместе учился в театральном, и тот его уломал: "Давай выпьем, давай выпьем"». (Интернет-сайт еженедельного издания «Аргументы и факты» archive.aif.ru, 22 августа 2006 г., В. Спирина, «Александр Панкратов-Черный: "Мама говорила мне: «Не ходи в артисты – там разврат сплошной!»"»: интервью, глава «От гибели спасло биополе».)
    «За месяц до смерти Олега Даля у нас с ним был совместный творческий вечер в Доме ученых. На следующий день я должен был уезжать в Дагестан, снимать фильм «Похождения графа Невзорова». Олег рассказал мне, что его жена Лиза больна, и ее надо лечить. Я предложил Далю сняться у меня в массовке. Он говорит: «Ты что, с ума сошел?» А я ему: «Я тебе платить буду, как народному артисту, а Лизу оформлю, как монтажера». Далю идея понравилась. Но, увы, через несколько дней Олег умер в Киеве, куда поехал на пробы.
    На том нашем творческом вечере он был грустный, подавленный. В основном читал стихи. Кажется, Лермонтова. Молодая дама спросила из зала: «Олег Иванович, о чем вы мечтаете?» Он усмехнулся и ответил: «Я давно уже ни о чем не мечтаю». После этих слов встал со стула и пошел за кулисы, где я стоял.
    Когда концерт закончился, я предложил Олегу подняться в ресторан. Он сказал, что «в завязке». Я спросил: «Почему ты такой грустный?» Олег смущенно ответил: «Саша, ничего у меня в жизни не клеится, не складывается, все как-то не так»…» (Интернет-сайт «Мослента» moslenta.ru, 28 июня 2024 г., А. Залесский, «"Сколько было выпито спиртного!" Актеру Александру Панкратову-Черному исполнилось 75 лет», глава «О Дале и отсутствии мечты».)
    Еще из воспоминаний Александра Васильевича: «А я помню, когда похоронили Володю Высоцкого, у нас компания была во время похорон – я, Василий Ливанов, Олег Даль, Валентин Смирнитский, Танечка Лаврова, – все выпивали, поминали Володю, а Ливанов и Даль ни капли, только кофе, кофе, кофе. Олег говорит: мы «зашились» поэтому не будем выпивать. Для меня было удивительно, что он все-таки выпил. Потом ходили слухи, якобы Высоцкий изобрел «секрет», когда «торпеда» не срабатывает. Кстати, много писали о том, что сам он кодировался, но, насколько я знаю, это неправда.
    Эдик Володарский рассказывал мне другое. Однажды они пошли «сдаваться» в клинику Довженко. Их уложили на кровати, и Довженко поливал их водкой и приговаривал всякие заклинания. И одна крупная капля попала Володарскому в рот, и он ее смачно проглотил. Высоцкий стал ухахатываться, и Довженко их обоих выгнал». (Интернет-сайт еженедельного издания «Аргументы и факты» archive.aif.ru, 22 августа 2006 г., В. Спирина, «Александр Панкратов-Черный: "Мама говорила мне: «Не ходи в артисты – там разврат сплошной!»"»: интервью, глава «От гибели спасло биополе».)
    «Никогда не забуду прощание с Владимиром Высоцким. Когда мы с Валей Сминитским предложили выпить, Василий Ливанов с Далем замотали головами: «Мы закодированы, Володя незадолго до кончины дал нам рецепт». А Лаврова взяла бокал и сказала: «Я вас поддержу». И вдруг Олег Даль, не глядя на нее, в подавленном состоянии, произнес пророческую фразу: «Таня, меня хоронить будешь, не пей. Не надо тебе. Я – следующий. Поклянись, что пить не будешь. Я очень виноват, что губил тебя алкоголем. Поклянись!» Она ответила: "Хорошо"». (Э. Флерова, «Панкратов-Черный: "Светличная изменяла Ивашову с Ростоцким"»: интервью, «Экспресс-газета», № 38, 19 сентября 2022 г.)
    «На похоронах Владимира Высоцкого встретилась вся наша компания: Василий Ливанов, Олег Даль, Валя Смирнитский, Таня Лаврова. Я предложил всем выпить после похорон, помянуть Владимира Семеновича. Даль с Ливановым отказались, потому что были закодированы. А Таня Лаврова и Валя Смирнитский согласились. Даль посмотрел на Таню, которая когда-то была его женой, и сказал: «Не пей на моих похоронах, прошу».
    Следом за Высоцким умер Даль. В 1981 году, в Киеве. Ему было всего 39 лет. Таня Лаврова встречала его гроб, провожала в последний путь, и была трезва, как стеклышко». (Интернет-сайт «Мослента» moslenta.ru, 28 июня 2024 г., А. Залесский, «"Сколько было выпито спиртного!" Актеру Александру Панкратову-Черному исполнилось 75 лет», глава «О похоронах Высоцкого и выпивке».)
    Актриса Татьяна Лаврова (Андриканис) была недолгое время второй женой Олега Ивановича.
    Так в итоге и произошло. Следующим после Высоцкого был Даль.

    «В фильме с участием Олега Даля «Незваный друг» (1981 г, реж. Л. Марягин) ИРИНА АЛФЕРОВА сыграла любовницу его героя.
    – На съемках Олег был убит горем, – вздохнула Ирина Ивановна. – Он только что похоронил своего друга Владимира Высоцкого. Не очень хорошо знал сценарий. Я напомнила, что нам с ним предстоит постельная сцена. Олег смутился, но сказал: «Хорошо». Я прикрылась простыночкой, а он все равно боялся ко мне прикоснуться. Кажется, ему точно было не до такого. Но я все равно стала его гладить. И заметила, что у него вся спина в милых родинках. Их много-много, прямо россыпь. Глажу и приговариваю: «Ты знаешь, какой ты счастливый? У кого много родинок – самый удачливый». Он слушал и молчал. Понимал, насколько я ошибаюсь. Он же в последний год жизни дико страдал. Постоянно носил с собой бутылочку с валерьянкой и пил оттуда. А вот с алкоголем завязал. Кажется, даже зашился. А после нашего фильма снова запил. И умер. Я ходила на его похороны, хотя к коллегам редко хожу. Просто Олег по духу был очень мне близок. Я ведь, как он, одиночка, и мне сложно быть с людьми. Даля хоронили в очень дешевом, обитом белым ситцем гробу. Как нищего. Больно было смотреть на такое отношение к гению». (Интернет-сайт «Экспресс-газеты» eg.ru, 19 августа 2024 г., «Ирина Алферова и ее звездные партнеры», глава «Даль боялся ко мне прикоснуться».)
 
    ЭММАНУИЛ ВИТОРГАН, актер театра и кино:
    «Б. Корчевников: Первая (театральная) премьера в Москве познакомила вас с Олегом Далем. Причем, очень экзотическое было знакомство. Как это произошло?
    Э. Виторган: Да, Олег Даль был удивительный артист. Потрясающий совершенно артист. Но очень эмоциональный, очень нервный. И когда впервые к нам приехала целая группа из Ленинграда и мы, так сказать, как бы, премьера нашего пребывания в Москве. И так по закону тогда театрального (усмехается) общества надо было обязательно зайти в этот наш театральный ресторан и выпить по 50 грамм, а потом уже – куда угодно. Мы забежали – целая группа, человек 10 нас было, наверное, – забежали в ресторан ВТО, взяли, попросили… А там уже сидят за столиками много-много людей, – мы быстро, стоя по 50 граммов, пожалуйста. Вот мы выпиваем по 50 грамм и вдруг Аллочка (супруга актера, актриса А. Балтер) смотрит на меня с глазами, полными ужаса, поверх меня. Я оборачиваюсь, надо мной стоит Олег Даль с бутылкой занесенной (имитирует рукой замах). Я говорю: «Только не по лицу». Он говорит: «Чего?» Я говорю: «Только не по лицу» (улыбается). Он говорит: «Э-э-э! Тогда давай выпьем». Вот с тех пор (улыбается) мы очень по…, начали приятельствовать очень близко.
    Б. К.: А чем вы не понравились сначала Далю?
    Э. В.: Я не знаю…
    Б. К.: Вернее, ваш затылок, что он хотел его проломить бутылкой?
    Э. В.: Он когда, он когда перепивал – бывали такие моменты – он становился агрессивен очень. Это всегда все знали. Поэтому это даже было… Там воп… Следующий раз, там, – не помню, какое время прошло, короче говоря, мы тоже с… вечером, после спектакля, зашли в этот ресторан, и вдруг мы видим, что Олег сидит и там выпивает и разговаривает. Я говорю Аллочке (шепчет): «Аллочка, давай втихаря, тихо-тихо пройдем мимо, потому что он же, Олежка, опять сейчас к нам что-нибудь вы… выкинет». И мы прошли в другую комнатку. А там уже сидели наши друзья,  которые нас ждали. И мы сидели, разговаривали, что-то общались и так далее. Закончилось время, мы говорим нашим ребятам, говорим: «Пошли к нам домой зайдем». Только вышли – и Олежка тут, говорит: «Куда?» Ему говорят: «Вот, мы идем к Эмме с Аллочкой». Он говорит: «Эмм, да можно я пойду?» Я говорю: «Олег, ты же потом устроишь что-нибудь…» Он говорит: «Я тебе клянусь – не буду!» Я говорю: «Все, хорошо. Пошли!» И мы поехали. В общем, мы всю ночь просидели, а ему в 8 утра надо было улетать в Киев на кинопробу. Я его повез в аэропорт во Внуково, я… протолкнули его туда, в самолет, и я уехал. Я приехал, поспал – у меня вечером спектакль. Я возвращаюсь после спектакля и где-то ночью, часа в 2 ночи, – телефонный звонок. И мне говорят: «Олег Даль умер…» В Киеве. Что со мной было! Такая была неожиданность, такая боль!..» («Россия 1», «"Судьба человека" с Борисом Корчевниковым», гость программы – актер Э. Г. Виторган, эфир – 29 декабря 2020 г.)

    ВАЛЕНТИН ГАФТ, актер театра и кино, театральный режиссер, поэт: «Подошел к нему художник в Киеве: «Я очень хочу нарисовать ваш портрет, когда это можно сделать?» Он сказал: «У вас в распоряжении один день». Вечером он пошел на ужин. И дочка одного из артистов, когда они были за столом, вдруг сказала: «Папа, у Олега на лице печать смерти».
    Не знаю, правда или нет, но он рассказывал, что Олег остался ночевать, не поехал в гостиницу. Утром встал, выпили кофе-чай, и уезжая он сказал не «до свидания», а «прощай». Пришел в гостиничный номер свой, закрылся. Что там произошло, неизвестно. Говорят какой-то таблеткой подавился, или что… Но когда сломали дверь, потому что ему надо было на пробы, а его не было, уже его не было…» («Олег Даль. Между прошлым и будущим», док. фильм, реж. О. Горячева, эфир – ТВЦ, 2 декабря 2021 г.)
    «Даль умер еще до того, как остановилось его сердце, – его можно было забрасывать в гроб вместе с Володей Высоцким и хоронить, во всяком случае, когда Олег над этим гробом стоял, видно было: он не жилец, и не важно, случайно или специально ушел он из жизни.
    Олег был близок с Володей и близок к нему. Когда хоронили Высоцкого, он стоял полумертвый. Он сознательно уходил из жизни». (Телеканал «Культура», «"Линия жизни". Валентин Гафт», эфир – 30 ноября 2017 г.)

    ЕЛИЗАВЕТА ДАЛЬ (АПРАКСИНА, ЭЙХЕНБАУМ), жена (вдова) актера (из интервью 1999 г.): 
    «Елизавета Апраксина: Когда Олега не стало, я вообще не знала, как жить и зачем. Со мной были его и моя мама, мне надо было искать работу. Я не москвичка, а ленинградка, но возвращаться в Ленинград мне в голову не приходило: я не могла расстаться с этой квартирой, потому что тут Олег ходил, я его чувствую. Мы одно время хотели сделать музей из его комнаты. Мне помогли устроиться на «Спортфильм»: до встречи с Олегом я много лет работала на «Ленфильме» – там на съемках «Короля Лира» мы познакомились.
    Олег был нищим, потому что не шел на компромисс, не снимался в фильмах, за которые было бы стыдно. Я смотрю его фильмы – ведь ни за один не краснеешь. Он ничего конъюнктурного не делал.
    Светлана Можаева: О какой роли он мечтал, но не сбылось?
    Е. А.: О героях Булгакова. Одна из любимых его книг была «Мастер и Маргарита». Он говорил: если бы мог, играл бы любую роль. Любил Платонова, мечтал поставить фильм, написать сценарий. Ни для кого не секрет – он пил, чтобы уйти от действительности. Это не распущенность была. Это было погружение в какой-то мрак. Он первый раз зашился в 1973 году. Мы до этого три года уже прожили. Тяжело. В конце концов он уехал к Володе Высоцкому и зашился. И был счастлив. Но наступал момент, когда он снова запивал. Сказать ему: «Олег, хватит!» – было нельзя. Многие считают, он был слабовольный. Нет, он был очень сильный человек. И наступал на эту свою страсть, и унижал сам себя. И мечтал о хорошем сценарии, чтобы была достойная литература.
    С. М.: Кто из друзей и коллег Даля вас навещает?
    Е. А.: Мало кто появляется. Очень разное к нему отношение. Кто-то устал от него. Один малоизвестный артист на вопрос: «Что вы можете сказать о Дале, вы столько лет с ним работали?» – сказал: «Что можно сказать? Чем Даль лучше меня? Тем, что вовремя умер».
    Вдруг позвонил Валя Никулин, после того как по телевидению увидел вечер премьеры книги о Дале. Со слезами. Сказал, что написал об Олеге и хочет мне прочитать. Он считал себя другом Олега. Это нельзя назвать дружбой, но он был довольно близок к Олегу.
    Одно время Юрий Богатырев бывал у нас. Но это было приятельство: он жил тогда в общежитии, прибегал к нам. И мы его полюбили. У нас его рисунки сохранились: Юра рисовал Олега. Они нежно друг к другу относились.
    С. М.: Многие женщины, конечно, в него влюблялись? Он ведь был не только обаятелен, но и пижон…
    Е. А.: Пижоном был всегда. Умел одеваться. За всю жизнь купил один костюм-тройку, но умел так выглядеть! Я ему вязала свитера, даже штаны связала по его просьбе. Как-то мы шли по улице и увидели маму с мальчиком, на нем был вязаный комбинезон. Олег сказал: «Хочу вязаные брюки». Я ему связала брюки из серой некрашеной шерсти, и он в них ходил и на репетиции, и на премьеры в Дом кино. Заставил меня нашить замшевые заплатки на коленки, причем велел шить через край красными нитками. Его спрашивали: «Откуда у тебя такие брюки?» Он говорил: «Сам связал».
    Когда у него были свободные дни и какие-то денежки, он был очень щедрый. Не только материально. Звал меня с собой, брал такси: он ненавидел общественный транспорт – не любил, когда его узнавали.
    Это было время, когда он снялся в лентах «Вариант "Омега"» и «Король Лир». Он всегда шел со мной, когда мне надо было что-то купить, и выбирал сам. Однажды был в Эдинбурге с театром на Шекспировском фестивале. А ехал он всегда как «белый человек», с сумочкой через плечо, в которой было несколько сухариков, орешки, изюм, печенье, кофе, чай, смена белья и книжка. Все. И шел за подарками маме, теще, жене. Рассказывал: «Захожу в магазин и объясняю по-английски, что мне нужны джинсы для леди, как я, только поменьше». Мы носили одни джинсы, у нас первое время была одна пара на двоих, и я их то подгибала, то расшивала. Потом появились вторые, и мы менялись.
    До сих пор ношу его джинсы… А сам он похоронен в других. У него был потрясающий вкус. Все это я говорю, естественно, как жена, которая его очень любила и боготворила. Хотя всякое бывало…
    С. М.: Елизавета Алексеевна, о матери Олега мало написано. Не много известно о семье, в которой он вырос…
    Е. А.: Он был мутант какой-то. Ни на кого не похож. С мамой его мне было трудно. Она однажды сказала: «Что у него за профессия?» Она этого не понимала. После спектакля «Месяц в деревне» сделала ему выговор: «Нельзя так с женщинами разговаривать».
    У нее был такой взгляд на жизнь. Но, живя с нами, она к нам постепенно привязалась. Ира, его старшая сестра, по профессии инженер, звонила и говорила: «Опять неудача. Снялся в «Короле Лире», кому это нужно? Прессы нет, звания за это не дадут». С ней, с племянницей Олега и ее мужем мы судились за эту квартиру. Дело прошлое, но я все простила. Если она позвонит и захочет прийти, ничего не буду вспоминать.
    С. М.: Людмила Гурченко, вспоминая об Олеге, отметила, что не видела у него счастливых глаз…
    Е. А.: Я видела у Олега счастливые глаза. Редко. Он очень страдал. Все время. Оттого что понимал: перспективы никакой нет. Он мечтал работать. В нем столько было энергии! Но был у него счастливый период – это работа над шутом, потому что он впервые и, пожалуй, в последний раз встретил режиссера своей мечты. Козинцев для него был всем. Даль собирался с ним дальше работать, потому что был в него абсолютно влюблен. И когда Григория Михайловича не стало, это был для Олега самый несчастный день. Тогда он против Гали Волчек был настроен – она не пустила его на похороны. Это для него было дико. Он этого ей не простил.
    С. М.: Не было у вас искушения снова выйти замуж?
    Е. А.: Мне ничего даже близко ни разу не встречалось похожего – он настолько отличался от всех. Я замуж не собиралась и когда Олега встретила. С этим было покончено. Я уже была замужем. Мне не понравилось. Мне многое пришлось повидать, я была легкомысленна, у меня было много романов после первого замужества. Часто влюблялась. Тогда больше никого не существовало.
    Это, может, прозвучит как хвастовство, но у меня был роман с Иосифом Бродским, который закончился только потому, что я этого хотела. У меня был нюх на талантливых людей. За мной очень ухаживал Сережа Довлатов, и романчик у нас был. Собственно говоря, они у меня сидели вдвоем – Олег и Сережа: кто кого пересидит. И я Олега попросила, чтобы он ушел вместе с Сережей, а потом вернулся.
    Олегу не понравилось: он был человек чистый, ему эта хитрость была не по нутру. Они ушли. Олег позвонил: «Я звоню, ну что?» – сказал сердито. «Вернись, пожалуйста». – «Не знаю. Может быть». Вернулся, был зол, потому что предпочитал прямые отношения, чтобы все было сказано открытым текстом. Всегда и во всем.
    С. М.: Чем он вас подкупил?
    Е. А.: Непохожестью на других. Он у меня остался ночевать. Разбудил среди ночи Олю, мать, и попросил моей руки. Бред собачий в наше время. Через два дня, улетая на гастроли, сказал: «За время, что буду на гастролях, закончи дела с разводом, чтоб мы могли подать заявление в загс. В этой стране надо жить по закону. Мы будем много ездить, нам надо останавливаться в гостинице, должно быть все как нужно».
    Меня это сразило, я подумала: так предложение мне делают первый раз. Отказать не могла. Может, уже была влюблена, просто старалась не заметить. Но я даже не предполагала, что он так сильно пьет. А потом стало страшно. Я это не могла выносить.
    С. М: Что в такие моменты делали?
    Е. А.: Уходила. Однажды неделю жила у друзей. Олег не знал, где я. Я не выдерживала, сама себя боялась. Когда Олега не стало, я скоро поняла, что мне странно быть с другим. Хотя за мной ухаживал известный кинокритик.
    С. М.: Вы сейчас не жалеете, что иногда недопонимали Даля?
    Е. А.: Об одном жалею… В последний Новый год уехала от него. Этого себе не прощу. Был срыв, накопилось. Олег обещал и не выполнял. Он был обязательный, для него это несвойственно. Меня это накаляло.
    Но тот срыв себе не прощу.
    Однажды Инна Никулина (первая жена Валентина Никулина) отвезла меня к гадалке. Та сказала: «Только не бросайте мужа, он без вас погибнет». И я его оставила. Он не был пьян, он был выбит спектаклем, неожиданностью – внезапным появлением суфлера. Это моя страшная ошибка. Может, я настояла бы поехать с ним в Киев на съемки. Но он меня не брал, уверил, что все будет в порядке. И я осталась. Без него». (С. Можаева, «"Он не шел на компромиссы". Олег Даль в воспоминаниях Елизаветы Апраксиной», «Вечерняя Москва», 24 июня 2014 г.)

    ***
    «Я расскажу очень личную историю. Абсолютно мистическую и предельно жизненную. Она вся из случайностей, странностей и совпадений.
    Эта история о том, как ровно через двадцать лет после смерти Олег Даль спас мою сестру.
    Мне позвонила Лиза Даль. Мы были знакомы уже восемь лет. Сто раз я оставляла ей все свои телефоны. Лиза записывала их на листочках, в телефонную книжку, но никогда не звонила. А тут вдруг позвонила. На мобильный. В тот самый момент, когда я отдала свой мобильный родной сестре Тамаре.
    Сестра моя была в реанимации. Ее только-только привезли в палату после тяжелой операции. Это должна была быть простая операция на пятнадцать минут, а неожиданно оказалась сложной. Я ничего не знала и ждала сестру в ее палате. Прошло пятнадцать минут, полчаса, час, два, три, пять… Потом меня вызвал к себе хирург, он же академик, директор института. Сказал: «Операция прошла успешно». Или, может быть, даже сказал: хорошо. Я точно не помню. Запомнила только следующее: «Теперь все будет зависеть от психологического настроя. Вашей сестры и вашего. Если вы обе настроитесь на жизнь – будет жизнь».
    Лиза Даль позвонила мне из-за книжек. Из Питера машиной ей должны были привезти книжки. Но машина где-то застряла, то ли вернулась в Питер, то ли вообще заблудилась. Короче, книжки оказались в нашей редакции. И уже из редакции их передали Лизе. Лиза подумала, что это я передала ей книжки, и позвонила мне, чтобы поблагодарить. Кстати, это не просто так были книжки, а сборник статей любимого деда Лизы – знаменитого филолога Бориса Михайловича Эйхенбаума.
    В реанимацию меня в тот день врачи не пустили. Но пожилая санитарка Раиса Павловна рявкнула в коридоре: «Спускайся в подвал, пройдешь там через канализационные трубы в реанимацию и передашь своей сестре мобильный. Я позвоню, чтобы у тебя взяли. И сходи завтра с утра в парикмахерскую, чтоб выглядеть нормально. Завтра тебя пустят. Я договорюсь. Но только – через парикмахерскую, поняла?» Что-то насчет психологического настроя стало проясняться: первым делом – в парикмахерскую.
    К Лизиному звонку я еще вернусь. А пока об Олеге Дале. Точнее: о моей сестре Тамаре и Олеге Дале.
    Томке было десять лет, когда она впервые увидела Олега Даля. В фильме «Старая, старая сказка». Это 1969 год.
    Потом «Хроника пикирующего бомбардировщика», потом «Вечно живые», потом «Печорин», потом… Томка смотрит всё с Далем. Но кроме одного-единственного случая (когда Даль умер), мы никогда о нем не говорим.
    И только в августе 2001-го, когда Томка вышла из больницы и все уже было хорошо, в маленькой кофейне на Арбате сестра сама заводит разговор: «Знаешь, что в Дале как актере с детства меня поражало? Нет, не это: ну, вон как хорошо актер играет. Было что-то в нем другое. Наверное, правда – вот что». И, помолчав: «А, может, все дело в стиле? Когда такой стиль, что выше правды. Когда стиль – это честь».
    Однако у этой истории есть еще одно начало: 1977 год. Вернемся для ясности в него. Мы с Томкой живем в Краснодаре. Томка приходит на работу в бюро кинопропаганды. И первым делом начинает выбивать Далю командировку в Краснодар. На встречу со зрителями.
    Но Москва, едва Томка заводит речь о Дале, шарахается. Позже, через годы, узнаем: Даль был запрещен. И вот из-за чего. После фильма «Вариант "Омега"» – встреча со зрителями. Аудитория: сотрудники КГБ, те, кто учился на разведчиков. Такая очень целевая аудитория. И один молоденький гэбист спрашивает Даля: «А в вашем фильме все по жизни? В жизни часто для наших разведчиков все так хорошо кончается?» Даль улыбнулся: «Да что вы, ребята! Вы же лучше меня знаете: наши разведчики или на два фронта работают, или их убивают». Все! Даль стал невыездным. Даже по стране. Но Томка об этом не знает. И продолжает звонить в Москву. Каждый день. Просит «прислать» Даля. Короче, года три у Томки ушло на «выбивание». Ее настойчивость странно подействовала: в Москве решили, что наверху запрет снят, и «прислали» в Краснодар Олега Даля.
    Даль прилетает в Краснодар. Томка заказывает ему гостиницу, заполняет сама заранее карточку. И ставит в номер цветы. (В кофейне на Арбате спрашиваю сестру: «Ты что, всегда и всем карточки заранее оформляла?» «Нет. Крайне редко. А уж цветы точно никому в номер не ставила».)
    В аэропорту говорят: рейс задерживается на три часа. Томка возвращается в бюро. Вдруг звонок из Москвы. Самолет прилетел вовремя. Даль, злой как черт, грозится сразу же улететь обратно. Томка хватает такси, мчится в аэропорт. Даль ей мрачно: «Ничего себе – начало работы. Никто не встретил». И ходит взад-вперед такими длинными-длинными шагами. (Томка – в кофейне на Арбате: «А у меня на душе неожиданно становится легко-легко. Все-таки никуда не делся. Здесь стоит. Я ведь больше всего боялась, что психанет и улетит в Москву. Ну, я сижу. А он ходит вокруг меня. Надутый-надутый. И молчит. Наконец не выдерживает и говорит: «Я с женой разговор заказал. Жду ответа. А то она волноваться будет».)
    Приехали в гостиницу. Даль оценил, что не надо стоять в длинной очереди на оформление. А когда увидел цветы в номере – заулыбался и оттаял.
    Олег Даль был в Краснодаре десять дней. Каждый день по три-четыре встречи со зрителями. Каждая – по несколько часов. И – никакой халтуры. Выкладывался по полной программе. («Другие актеры минут десять байки потравят, кино вверх ногами поставят – и гоните деньги. А он Лермонтова читал, всерьез, по-настоящему своими мыслями об искусстве делился».)
    После выступлений, хоть весь измотанный был, веселил Томку и ее директрису. В конце дня говорил: «Девочки! Идем кутить в ресторан». И они шли. Даль не пил тогда. А собеседником был очаровательным и трогательно-внимательным.
    Как-то обмолвился, что очень любит собак. И Томка с директрисой хотели ему подарить щенка. Но он наотрез отказался. Сказал: «Что вы! Нет-нет, спасибо, но не могу, это ж такая ответственность». Томка говорит: «Он был очень ответственный. До щепетильности».     То, что Олег Даль – ответственный до щепетильности, имеет прямое отношение к Лизиному звонку Томке. Но об этом – опять же позже.
    Даль собирался приехать на Кубань еще раз, весной. Наш с Томкой папа работал тогда председателем рыбколхоза в Темрюке. Даля очень интересовали эти места. Он говорил: «Хочу посмотреть, где сходятся два моря – Черное и Азовское». И еще говорил: «Через ваш город Пушкин проезжал, а в Тамани Лермонтов был». Объяснял, почему весной: «У меня сейчас зашита ампула. А весной, когда разошьюсь, приеду. А то у вас там, на Тамани, не пить нельзя».
    Его ждали в мае. А 3 марта 1981 года Томке позвонили из Киева: Олег Даль умер.
    Томка никогда не была плаксой. Но как она рыдала, когда Даль умер, как рвалась в Москву на похороны… По праву старшей сестры я не пустила.
    После смерти Даля прошло восемь лет. Томка вышла замуж, родила одного ребенка, потом второго. Поменяла фамилию, адрес, место работы. И вдруг возникает «человек из Москвы» – Саша Иванов. Замечательный юноша, один из составителей сборника воспоминаний об Олеге Дале. Каким-то невероятным образом он находит Томку. И говорит прямо на пороге: в московских киношных кругах давно ходят слухи о девочке из Краснодара, которая помогла запрещенному Далю, и вот его вдова попросила найти эту девочку.
    Часов пять или шесть Томка рассказывала об Олеге. Потом Саша приехал в Краснодар еще раз –завизировать записанное. Сказал, что Лиза Даль плакала, читая.
    Что было в тех Томкиных воспоминаниях, я и сегодня не знаю. Вышло несколько таких сборников, но ни в одном Томки не было. Недавно мне звонил Саша Иванов. Сказал, что не может их пробить. Редакторы требуют сокращений, правок, а Саша считает, что там ничего нельзя трогать.
    В 1993 году Томка с детьми приехала ко мне в гости. И как-то между делом говорит: «А почему бы тебе не написать об Олеге Дале?» Я удивленно: «А что писать? Я же его не знала…» Томка: «Позвони Саше Иванову, он тебя сведет с Лизой и тещей Даля – Ольгой Борисовной Эйхенбаум».
    И вот я звоню в квартиру на Смоленском бульваре. Дверь открывают две невозможно красивые женщины – вдова и теща. И сразу расширяется пространство света. Две очень светлые Дали.
    Теперь – о тех книжках, что привезли Лизе. Точнее, об их авторе – Борисе Михайловиче Эйхенбауме.
    Лиза очень любила своего деда. Дед был для нее и отцом. Родной отец умер в 1942 году. В блокадном Ленинграде. От голода. Тогда же умерла и ее маленькая сестра.
    Эйхенбаум дружил с Ахматовой, Зощенко, Тыняновым, Шкловским, Юрием Германом. В доме всегда было полно народу. И когда Б. М. оказался безработным – тоже. Гости приходили с толстыми портфелями. И первым делом – шмыг на кухню. Вытаскивали еду, выпивку. Б. М. не понимал, откуда все берется на столе.
    Дед умер, когда Лизе было 22 года. А через 10 лет она встретила Даля. И сразу почувствовала, что вернулась домой. К деду. (Вот так же дед раскланивался с женщинами. Так ходил. Так извинялся. Так каламбурил.) Даль много расспрашивал Лизу о ее деде. И Лермонтовым увлекся из-за Бориса Михайловича. Читал все, что написал Эйхенбаум. И часто повторял: «Как жаль, что мы разминулись с Борисом Михайловичем. О! Мы бы с ним знали, что делать».
    И вот: лето 2001 года. Лизе привозят книжки деда. И она звонит мне на мобильный. Перед этим я сама звонила Томке. Голос у нее был измученный. Звоню через десять минут. И думаю, что у меня поехала крыша: голос у Томки счастливый и радостный. Она кричит в трубку: «Ты представляешь, мне только что позвонила Лиза Даль. То есть она звонила тебе, но, узнав, что это я и в больнице, такие слова сказала… Такие ласковые. Такие твердые». Что именно сказала Лиза, я не знаю. Ни Томка, ни Лиза мне не пересказывали. («Зойка! Зойка! – кричит сестра в трубку. – Какая она женщина – Лиза Даль! Ведь столько пережила… А держится… И я должна держаться. Все будет хорошо!»)
    А минута в минуту после Лизиного звонка Томке в реанимацию заходит со свитой хирург, тот самый академик. Спрашивает: «Как вы себя чувствуете?» Томка – искренне, радостно и счастливо: «Прекрасно!» Хирург от Томкиного конструктива теряется и говорит свите: «Срочно покажите ее психологу». О психологическом настрое он мне рассказывал часом раньше.
    Я пишу эти строки в субботу, 20 мая 2006 года. Ровно три года назад умерла Лиза Даль. Тихо, во сне. Ушла, никого не намаяв. Наверное, так соскучилась по Олегу, что сил не осталось.
    Из воспоминаний Лизы Даль: «Я этим не пользуюсь, но у меня есть ощущение, что, когда нужна помощь или совет, я получаю их. Я с Олегом разговариваю, но не прошу ничего. Когда везет, я понимаю, что сделала что-то верно. А вот когда мне сплошь начинает не везти, я чувствую, что заблудилась, и думаю – что-то где-то не так, мне как будто протягивается невидимая рука. Он словно мне подсказывает».
    После Томкиной больницы Лиза мне сказала: «Не знаю, почему я тебе тогда позвонила. Да, из-за книжек. Но не только… Меня как будто Олег толкнул: позвони Зое». («Подсказка Даля. Магазин Времени», «Народная газета», № 38, 22 мая 2006 г.)

    На фото: О, Даль в своем домашнем кабинете, 2 ноября 1980 г. Фото Л. Шерстенникова.