Белая звезда и черное солнце, восемнадцать плюс

восемнадцать плюс ограничение возраста
Иллюстрация автора при участии ИИ не

Детство
Перед тем как Марика должна была появиться на свет, ее мать, Александра, потеряла ребенка из-за своей простуды и тяжело переживала это. Ее страдания усиливались черствостью и грубостью супруга, упрекавшего ее в выкидыше, а также в том, что она соединила с ним свою судьбу, будучи слабой здоровьем и не способной родить малыша. Придя к ней в больницу, супруг Александры  — Иван Иванович Зозуля(зозуля в переводе с украинского значит «кукушка»), вместо слов сочувствия нахмурился и злобно спросил: «Зачем ты со мной связалась, если ты гнилая?» В ответ Александра не сказала ни слова, встала и ушла в палату. Ивану Ивановичу Зозуле  почему-то вдруг стало неловко, он решился загладить вину и купил новую супружескую кровать. Лежа на кровати, он приветствовал вернувшуюся из больницы Александру улыбкой. Она же боготворила его как божество, как только вообще может боготворить женщина любимого мужчину, потому что не понимала его совсем и «никогда таких как он не видела», как она сама выражалась. А он тоже считал себя божеством, поэтому ему вполне естественно было видеть, что его таким считают, хотя он был простым украинским парнем из села. Он был рожден и воспитан в глиняной мазанке с соломенной крышей, спал на печи, ел то, что выращивала мать на огороде, а также кушал овечью брынзу от овец и сало от их свиней, которые держала его мать. Их с матерью крохотный двухкомнатный домик окружал маленький сад, в котором, однако, умещались различные плодово-ягодные деревья: шелковица, вишня, черешня, груша, яблоко, виноград, айва, чернослив. Кроме того около дома росли два огромных дерева грецкого ореха, каждый год дающие щедрый урожай орехов. Во дворе стоял свой колодец, в котором вечно не хватало воды. Вода в их селе была очень жесткая, со своеобразным привкусом, так что чай был не вкусный. Мать Ивана всегда варила компоты, запасов которых было великое множество и они занимали все стеллажи одной из комнат, которая собственно была приспособлена скорее под кладовую, там было очень сыро и темно. Мать с сыном жили и спали на печи в крохотной комнатушке, которая, скорее всего, должна была быть кухней. Как бы там ни было, но в таких условиях мальчишка рос сильным и красивым: природа наделила его румянцем во всю щеку, черными густыми ресницами, соболиными бровями, стройным телом, красивыми руками и ногами, а также ослепительной белоснежной идеальной улыбкой, к которой прилагался забавно сморщенный на переносице носик. Отец Ивана жил отдельно, был человеком уважаемым, образованным, но тяжелого нрава, также как и сын считал себя исключительной личностью. Эта особенность передалась его сыну по наследству, как, видимо, и многое другое, потому что все Зозули — родственники матери Ивана, точно так же, как и она сама, в один голос твердили, что Иван никакой не Зозуля, а весь пошел в своего отца. Но брака между родителями не было и ребенок носил фамилию матери. До рождения Ивана у его матери было много беременностей, но дети почему-то умирали и лишь он один выжил, зацепился за жизнь и впоследствии всегда был очень цепким. Несмотря на то, что они жили на Западной Украине, корни их уходили к полякам и сербам. Когда бабка Ивана Зозули со стороны отца выпивала на праздники домашнего самогону на черносливе, очень крепкого и в то же время ароматного и приятного на вкус, пьющегося очень легко и душевно, то пела сербские и польские песни, но о чем они объяснить не умела. Отец Зозули навещал его довольно редко, приносил дорогие игрушки и произносил сложные высокопарные речи, которые ребенок не мог понять. Когда мальчик подрос, то отправился искать счастье на Дальний Восток, потому что конкурс для поступающих в вузы на Дальнем Востоке был не таким большим, как на Западной Украине или в Крыму. Зозуля надеялся, что ему повезет. Окончив школу, молодой Иван Иванович Зозуля приехал во Владивосток, устроился на судно матросом и несколько лет морячил в этой должности. Затем он поступил на заочное отделение Дальрыбвтуза и продолжал плавать. В одном из рейсов он познакомился на судне со своей будущей женой Александрой, которая в него влюбилась, решив, что он не обычный, а значит, есть место для романтического чувства. И, тем более, он не пьет, в отличие от ее отца горького пьяницы, что само по себе уже большой плюс. Иван Иванович же в свою очередь предложил ей решительно переспать с ним либо оставить его навсегда в покое. После ее согласия и последовавшего за этим любовного свидания, он принял серьезное судьбоносное решение о том, что Александра, как он сам выразился, «подходит для жизни». Влюбленная до умопомрачения, непритязательная, нетребовательная, восторженная и преданная, как собака. Однако он очень ошибался в правильности своего выбора, потому что не учел ее недалекости, полного отсутствия такта и непроходимого упрямства вместе с назойливостью. Но пока все это удачно сглаживалось молодостью и влюбленностью Александры. О любви со стороны Зозули речи не было. Он приказал ей списаться с судна и Александра списалась, стала работать на берегу, ждать ребенка, которого она сама пожелала завести, а Иван Иванович не высказался против. Первая беременность оказалась неудачной. И вот теперь, когда, наконец, родилась девочка, оба супруга были вполне довольны, если не считать того, что в молодые годы Иван Иванович был весьма легкомыслен и часто забывал отправлять денежные переводы из рейса для семьи. Благо, что Александра получила хорошие декретные со своей работы и им, все таки, было на что жить. Девочку назвали Марика, потому что так захотел ее отец. Возможно, что он выбрал это имя в честь моря, в котором проводил большую часть своей жизни. После рождения дочери, мать со всех сторон осмотрела ребенка, нет ли каких-нибудь повреждений или родимых пятен, словно осмотр мог что-либо изменить. Кожа девочки была очень белая и прозрачная, как и у матери, глаза цветом и фактурой радужки были тоже как у матери — крапчатые, словно мозаика или драгоценный камень, на первый взгляд, казалось бы, серо-голубой, но на самом деле состоящий из мельчайших разноцветных частичек. Глаза у обеих смотрели изумленно. Но у Марики глаза были чуть больше и смеялись и выражение лица было очень взрослое, она была похожа на маленького веселого воробушка. У матери же взгляд был, как у потерявшегося щенка. Волосы ребенка были белые, как снег, а ступни ног недостаточно развиты. Врач сказала, что нужно будет делать массажи ножек и носить специальные ботиночки. Мать самоотверженно все это исполняла, ноги понемногу выправлялись и девочка стала ходить. Однако, вскоре она заболела и врачи поставили диагноз — астму. С тех потянулась нескончаемая череда их с матерью мучений, приступов, лечебных процедур, ночных вызовов скорой. Ребенок ужасно страдал от страшных приступов астмы, удуший, переходящих в рвоту, ее трясло. Каждый раз все повторялось снова и снова. В отличие от многих матерей, у которых дети болели астмой, Александра не стала пичкать ребенка антибиотиками, уколами, гормональными препаратами, от которых может пропасть слух или нарушиться обмен веществ. Ингаляторы не помогали ребенку, лишь только распаляли болезнь. И мать лечила ее народными средствами – соком алоэ с медом, теплым молоком со сливочным маслом или барсучьим жиром. Она давала дочери пить его через трубочку, чтобы не было противно, потому что та ненавидела жирное. Вскоре девочка полностью поправилась, как будто никогда и не болела. Она была очень умная и шустрая, в годик уже прекрасно говорила и читала вслух стихи, в четыре года читала книги, помогала заправлять постель и убирать в комнате. Только ступни ног Марики остались не устойчивыми. И так как девочка старалась ходить как следует на неустойчивых ногах, то у нее выработалась танцующая походка и не только это. Девочка полюбила танцы всей душой, но, все же, не имея настоящего природного таланта и достаточного здоровья и физических сил,  занималась для себя или в самодеятельности. Александра была очень чуткой, внимательной и заботливой матерью — насколько только умела, развивала способности  Марики, рассказывала ей сказки и слушала вместе с ней пластинки. И это, несмотря на то, что через два года после Марики мать родила девочку, а еще через два года мальчика. К сожалению, все дети были совершенно разные, им было не интересно друг с другом  и когда они подросли, то едва выносили друг друга. У каждого были свои друзья, своя жизнь, свои увлечения. Марика просто обожала дискотеки, буквально упивалась ими и посещала каждую, начиная с самых первых в средней школе. Ее родители никогда не препятствовали этому. Вообще, родители и дети жили, каждый как бы в своем отдельном мире, но под одной крышей. Мать семейства имела интересную особенность верить в то, во что ей хотелось бы верить. «Ты такая же домоседка, как и я», — говорила обычно Александра дочери. «Мам, дай денег, мы с подругами идем на дискотеку», — отвечала Марика, которая давно убедилась в том, что спорить с матерью бесполезно, проще поставить ее перед фактом и тогда она не откажет... Девочка пыталась временами бороться, сказать свое мнение, поговорить по душам, чтобы стать ближе. Она хотела, чтобы мать увидела ее и услышала по-настоящему и хоть раз ответила на ее вопрос конкретно, а не о чем-то другом и не в общем смысле. Но затем поняла, что для матери это тяжело, невозможно и может вызвать ее неприязнь и даже ненависть. Одиночества же маленькая Марика ужасно боялась, ведь ее никто не любил кроме мамы, папе это было не под силу, он всегда занят и она совсем одна, а жизнь такая трудная. Поначалу семья жила очень бедно, тем более что дети часто болели. Но со временем отец семейства выучился — сначала на старшего помощника капитана, а затем на капитана дальнего плавания и ходил в моря из порта Владивосток, а также из многих зарубежных портов. Он теперь еще больше времени проводил в море и хорошо зарабатывал. Они получили трехкомнатную квартиру во Владивостоке после сноса их бараков на Чуркине, сделали хороший ремонт. Материально жить стало легче, но родители часто ругались между собой. В детстве Марика всегда жалела мать и стремилась помогать, приносить пользу, быть нужной. Она помогала по дому и нянчилась с малышами, хотя временами, они ее порядком изматывали, и ей очень хотелось поиграть со сверстниками. С годами Марика все больше чувствовала их непохожесть с матерью, видела, что мать никогда не примет ее такой, какая она есть, а она никогда не сможет понять мать. И Марика все свое детство словно оплачивала долг, покупала право жить в родительском доме — право получить пищу и кров, образование. Когда матери что-либо не нравилось, например Марика в детстве уставала гулять с малышами, мать говорила ей убираться из дома на все четыре стороны, но Марика считала это слишком опасным. Иногда на время она уходила пожить к родственникам, но не будешь же жить у посторонних людей все время. Александра была фанатично уверена в своей правоте и после каждой своей фразы спрашивала: поняли? Делалось это для того, чтобы все поняли, как нужно думать, что чувствовать и как жить, а то не дай бог гениальность Александры будет недопонята. Ведь она всю жизнь посвятила служению и заботе о других, каждую каплю своей крови отдала и теперь просто свернет всем шеи, если они посмеют ее ослушаться. Если же дети пытались ей возражать, то она возвращала им все, что они ей до этого когда либо подарили, чтобы они почувствовали всю жестокость своего проступка. Если же дети пререкались в разговоре или спорили с ней так, что это очень ее расстраивало или нервировало, то она уничтожала, разбивала, разрывала и выбрасывала на мусорку все, что создала, починила или купила для них, а также все то, что они сами смогли купить даже на свои деньги. Александра считала, что если она посвятила семье всю свою жизнь, то они могут дышать только по ее разрешению. При этом она забывала, что она это делала только потому, что просто не умела радоваться жизни и находить в ней свое место, реализовывать свое я, обретать уважение к себе и покой, не прилипая к другим людям и не шантажируя их постоянно своей заботой. У Марики же было ощущение, что она все глубже увязает в болоте, потому что, чем дольше она жила с родителями, тем длиннее был список ее долга перед матерью. И сколько бы Марика не делала в ответ, было все равно не достаточно, чтобы оплатить это. После того, как мать в который раз устанавливала дома свой режим, она любила подходить к каждому члену семьи и спрашивать трогательно, проникновенно и с надрывом: «Вы грустные, да грустные? Там вот на улице погода сегодня хорошая!».  Может на улице погода была и хорошая, но в доме всегда царил сумрак, благодаря как Александре, так и ее супругу, который уже, практически, ненавидел жену, и его ненависть стала понемногу распространяться и на детей. Но супруга сразу же это заметила и постоянно всем  указывала на ужасно несправедливое и жестокое поведение мужа — и детям и посторонним людям, какой же у нее супруг невыносимый зверь. Когда он начинал раздражаться, она кричала как истошная и с размаху бросала в него все его подарки, а затем принимала вид неоцененной и непонятой жертвенной святой. Она никак не могла понять, за что же ей такие неблагодарные дети и муж, таки звереныши, «обрубки», негодяи, почему она такая несчастливая и невезучая. Ведь она так всегда заботилась о семье, со всей душой — прекрасно готовила, пекла, шила, ухаживала за мужем и детьми. У отца тоже на работе дела шли в гору. Много радостных и даже счастливых дней было в этом семействе. Но большой камень лежал на душе у Марики и словно не давал ей дышать. Она не понимала, что происходит, но чувствовала тяжесть, темноту и безысходность. Быть может, это чувства матери передавались девочке и другим детям, ведь мать все время была рядом с ними и была очень несчастна. Брак оказался неудачным — супруги друг друга раздражали. Марика, как многие дети, искренне верила, что это можно изменить. Просто пока не знала как, но готовилась к этому ответственному моменту. Маленькая беззащитная девочка, она была сильна своей абсолютной уверенностью, что если твердо идти вперед, то там будет решение всех проблем, обязательный ответ — как сделать жизнь счастливой. Все ее детство вокруг их дома шли бесконечные стройки и лежали большие бетонные белые трубы, а дети постоянно играли в них. Это конечно было намного интересней, чем играть на детской площадке. И когда выкопали огромную глубокую яму в глине около соседнего дома и проложили там трубы друг за другом, то получился очень длинный подземный тоннель. Туда то и водила постоянно детей из своего двора семилетняя Марика. В этом тоннеле ребенок мог передвигаться только на коленях и невозможно было развернуться, чтобы ползти обратно передом, когда уже устала ползти вперед в темноте. Обратно дети ползли потихоньку задом. Никто из взрослых никогда не знал про эти игры, но поговаривали, что после прогулок с Марикой дети приходят чумазые. Если бы дети не смогли оттуда выбраться по какой-то причине, то возможно, никто никогда не догадался бы, куда они пропали, и не смог бы их спасти. Марика будто бы репетировала свою будущую жизнь, в которой она будет ползти в темноте, надеясь найти что-то очень важное для нее, которое сможет изменить ее жизнь. Ее воля и вера подсказывали ей неправильные, но все же решения проблем, когда мать уже была при смерти, совсем больная, а дети могли остаться сиротами, ведь отец был совершенно не приспособлен для заботы о детях и их воспитания, он умел только работать и все. Сам это прекрасно понимая, он все равно постоянно избивал мать Марики. Она пыталась даже жаловаться, но супруг занимал руководящие посты и максимум, что произошло после ее жалоб — это пара педагогических бесед на работе начальства с ее отцом и просьба больше не обижать свою супругу. Супруга же была уже практически калекой. И Марика, в отчаянии, стала манипулировать матерью, потому что чувствовала себя взрослее и мудрее ее. Марика видела те неправильные шаги, которые делала ее мать, и старательно направляло ее по другому пути, мягко и исподволь. Позже, когда стала подрастать, Марика много раз пыталась поговорить с матерью начистоту, но все было бесполезно. Александра воспринимала советы дочери как замечания, упреки хамской неблагодарной девчонки, лезущей не в свое дело не соответствующе своему возрасту. Марика понимала, что мать имеет права на свою точку зрения и право прожить жизнь так, как хочет она. Но проблема была в том, что от этого жутко страдали все дети в семье и сама мать в первую очередь. А ведь Александра жила и реализовывалась в своей жизни в первую очередь именно как мать. Так, во всяком случае, она считала, ведь быть женой у нее плохо получалось. Но в случае с детьми — все ее заботы, ухаживания, готовка, стирка, помощь в уроках, все же не делали их счастливыми. Драки и скандалы родителей отравляли жизнь в семье. Иван Иванович, будучи от природы умным, хитрым, жестоким и коварным,  проживал свою жизнь по принципу «не навреди», так как понимал, что создан непроизвольно творить зло. Перед тем как сойтись вместе с Александрой для совместной семейной жизни, он совершенно честно и прямо предупредил ее, что у него не благородная душа. Но молодых девушек такое признание вряд ли может остановить, даже наоборот, связь с таким непредсказуемым и опасным мужчиной имеет свое пикантное очарование! Когда в течение их совместной жизни Иван часто уходил от конфликта, а Александра продолжала настаивать на своем и выводить его из себя, то он жестоко наказывал ее и при этом добавлял «ты же этого хотела».  Но до Александры это доходило очень туго и трагический жизненный опыт совершенно ничему ее не учил. Она желала любви и уважения от своего супруга, который сразу же при встрече с ней вполне понятно объяснил ей ее место в его жизни и ее нападки его только смешили, а настойчивость просто злила. Марике передалась темная сторона души отца и она тоже жила по принципу «не навреди», если только сильно ее не доведут. Будучи православной христианкой по крещению, она была абсолютно уверена, что на зло необходимо отвечать злом, обидчики должны быть наказаны сполна, то есть все должно быть по-честному. Поэтому некоторые люди считали ее ужасно злой, например те, которые пытались использовать ее или управлять ею. Для этих людей у нее тоже была припасена фраза, видимо подаренная ей отцом генетически — «вы же этого хотели», то есть она попросту все время сдерживала внутреннего зверя в себе. Но здесь все это совершенно не подходило, потому что перед нею была ее собственная, запутавшаяся в собственных сетях, мать и Марика подталкивала ее по другому пути, который ясно видела, пользуясь лишь логикой, а не чувствами — она знала, что чувства в этом ужасном хаосе не помощник. Марика уже тогда прекрасно понимала, что в будущем ей придется за это заплатить, ведь когда ты лжешь и манипулируешь, то становишься совсем другим человеком. И уже в далеком детстве, Марика готовила себя к тому, чтобы уйти из семьи, потому что если бы мать прочла ее мысли, то возненавидела бы и просто извела. Александра отнюдь не была ангелом, хоть и считала себя таковой.  И Марика это точно знала. Но для  Марики тогда было главным им всем выжить, повзрослеть и встать на ноги, потому что мать еле дышит, а они совсем маленькие. Постоянные же побои отца с каждым днем все больше ухудшали здоровье матери, однако не могли ни в коей степени изменить ее характер. Она искренне верила в свою непогрешимость, хотя была часто упряма и настырна как ребенок. Со стороны это могло бы быть смешно, но Марике казалось очень печальным и она подталкивала мать мелкими шажками, создавая моменты и ситуации, которые уводили мать от конфликта, успокаивали ее мысли, одновременно давая веру в себя и уважение к себе. Ведь именно неуверенность в себе во многом заставляла Александру все время отстаивать свое мнение. Она словно бы защищалась ото всех, как ей казалось. Однако все почему-то от этого уставали, ведь никто и не думал ее обижать. Возможно, это был особенный талант Александры — видеть то, чего  на самом деле никогда не было. Но может быть, Марика ошибалась, ведь она была всего лишь ребенком и возможно, что Александра была права… Однако Александра действительно постоянно видела то, чего не могли видеть другие люди, впрочем это умела и ее мать и эта ее особенность передалась и Марике. Все они видели домовых или духов, точно определить сложно, но могли видеть и чувствовать их наяву. Это воспринималось не как что-то сверхъестественное, а скорее неизбежное и тяжкое бремя, от которого никак не избавиться. Все шло своим чередом в этой импульсивной, чувственной, эмоциональной семье: в доме всегда было много гостей, у отца с матерью было много друзей, Александра прекрасно готовила, все праздники старалась отмечать, дни рождения детей тем более. На праздники готовили торты домашней выпечки, обычно две штуки — медовый и с кремом, домашние пирожные, салаты свежие и оливье, острая морковка с чесноком, отварной картофель с обжаренным луком и маслом, курица, запеченная в духовке с чесноком и сметаной, яичные половинки с красной икрой, тушеные овощи, запеченные баклажаны и перцы и многое другое всегда были на большом раскладном столе у Зозуль, когда приходили гости. А гости приходили очень часто, ведь у Ивана и у Александра было очень много хороших друзей. Также они сами часто ходили в гости. Родители работали и зарабатывали. И всегда Александра все успевала — приготовить, убрать, присмотреть за детьми, хотя сама работала пять дней в неделю в детском саду няней. А ведь эта работа не из легких, да и детей было трое. Дети подрастали, устраивались семейные концерты, походы. А их родители для них ничего не жалели, покупали самокаты, велосипеды, скейтборды, фортепиано, гитару. Но в воздухе словно повисло несчастье. Несчастье висело большой белой тряпкой между полом и потолком, а Марика старательно обходила его, когда передвигалась по комнатам. Материально она его не видела, но точно знала, что висит. Марика, конечно же, не могла исправить отношения матери с отцом, это могли бы только они сами, если бы захотели, если бы у них хватило сил и желания измениться. Но они не могли. Марика все более и более склонялась к мысли о безумии матери, но продолжала успокаивать и направлять ее, потому что понимала, что дальше будет еще хуже. Младшая сестра Марики Наталья, совершенно на нее не похожая, хоть и родная, уже в детском возрасте показывала высокомерный, жестокий и черствый нрав. С возрастом Наталья ничуть не изменилось, но к изумлению Марики, ударилась в религию и чуть не ушла в мормоны. Мать с трудом ее оттащила оттуда. «Ты что, с ума сошла, не позволю! Там же десятину платить надо! » — истошно кричала Александра.  И все-таки вытащила Наталью из секты мормонов. Видимо, моральная обстановка в доме трудно давалась и Наталье, раз до такого дошло. Раньше Марика верила, что обязательно найдет выход, победит, сможет сама выбраться из этой ямы несчастья и поможет другим. Но, к сожалению, жизнь устроена не так уж просто. Там, где замешаны чувства, часто только сам человек может себе помочь. Потому что нельзя помочь тому, кто не хочет этого. Родители Марики были несчастны, но отнюдь не собирались что-нибудь менять в своей жизни всерьез. Вместо этого они изводили друг друга, жаловались друг на друга своим детям и даже знакомым. Дети из-за этого росли напряженными и стеснительными, всегда чувствовали какую -то вину, только не могли понять перед кем. Наверное, перед матерью, ведь она всем пожертвовала. Отец, тем временем, работал с азартом и удовольствием и смог заработать достаточное количество денег. Посовещавшись в тесном семейном кругу, Зозули купили трехэтажный красивый коттедж на Маяке. Дети теперь подросли и уже не болели, все были хорошо одеты и накормлены, в дом взяли прислугу. Отец вложил деньги в рекламный бизнес, который, несмотря на следующие друг за другом финансовые кризисы в стране, все же приносил хорошие деньги. При этом отец Зозуля продолжал ходить в моря под иностранным флагом, потому что сейчас это было очень выгодно из-за разницы доллара и рубля. А в красивом доме продолжала стоять темная гнетущая атмосфера, напоминавшая склеп, тем более что сестра и брат унаследовали депрессивность и меланхолию матери. Марика же переняла жизнерадостность и веселость отца и ей в этом семейном гнезде было не уютно. Она чувствовала себя предательницей по отношению к родителям из-за того, что хотела сбежать, ведь они заботились о ней, но все время утешала себя тем, что она тоже заботилась о них и помогала всегда, когда они ее о чем-то просили. У Марики, еще в возрасте семи лет, начались сильные сердечные приступы из-за сложной домашней обстановки, врачи не хотели приезжать, говорили такого быть не может у такой маленькой девочки. Но мать Марики умела страстно убеждать, как не многие из людей и скорая приезжала, устанавливали сердечный приступ. Так, раз за разом Марика стала сердечницей. Как ни прискорбно, но воля духа девочки была гораздо сильнее ее здоровья. Несмотря на очень юный возраст, дочь, конечно же, прекрасно понимала, почему болеет. А мать бегала вокруг нее, суетилась, доставала лучшие лекарства и приговаривала «накладка вышла». В эти моменты Марике было смешно и одновременно хотелось придушить мать. Она понимала, почему ее бил отец, но не понимала, почему он от нее не уходит. Теперь, когда Марика выросла, она мечтала только бежать из этой семьи, пропитанной несчастьем и слезами, безысходностью и отчаяньем. Но, к сожалению, так же как и ее родители, она отличалась от других людей своим поведением, характером и люди это замечали. Родители все время пугали детей, что мир вокруг коварен и безжалостен. Марика понимала, что во многом это правда и ей было страшно, что ее возненавидят и не примут. Тем более, что она была молода, не опытна и ранима. Нужно было найти денежную работу и снять квартиру. И Марика усиленно, но безрезультатно искала, потому что денег, которые ей удавалось заработать, никак не хватало на съем квартиры и на самостоятельную жизнь. Когда она стала взрослой девушкой, то уже отчаялась встретить такого же романтика и волшебника как она, который должен был бы навсегда забрать ее отсюда, но все почему-то никак не забирал. И она решилась сама его поискать. Ведь, может быть, он совсем рядом и по какой-нибудь совсем несерьезной причине просто не замечает ее. Но пока что ей встречались совсем не те мужчины, которых она ожидала, и любви не было. И выхода тоже не было. Она сходила к молдаванину, который гадал по руке напротив Площади Борцов за власть Советов, и спросила, наладятся ли у них в семье отношения родителей и вообще обстановка. Молдаванин сказал ей тогда, что будет только намного хуже. Марика была в шоке, не хотела верить. Проходя через цветочный павильон в магазине «Зеленые кирпичики», Марика увидела около входа женщину, тоже гадающую по руке. Марика уже не верила никому и ничему, ведь она и сама изучала хиромантию и много раз ей другие люди предсказывали судьбу, но при этом все говорили почему-то разное. Но молодость не логична, а надежда умирает последней и девушка встала в очередь и протянула руку. Женщина была скромная, лет пятидесяти, но приятная, в какой-то странной одежде домохозяйки и выглядела забавно, немного жалко и даже неуместно, гадая на улице. Гадалка сказала ей не то, что говорили Марике всегда — про женихов и всякую прочую чушь. Вместо этого она сказала, что Марика по природе своей боится перемен и переездов, ей трудно приобретать недвижимость и она обладает способностью к магии. Несмотря на то, что Марика и так это прекрасно  знала, она считала это очень личным, что это касается только ее и никто никогда об этом не догадается. И Марика подумала, что ослышалась, но женщина продолжала настаивать. «Ты можешь лечить людей, если тебя научат и покажут как, потому что за то, что ты сделаешь, тебе ничего не будет», — проговорила женщина. Марика ее прекрасно поняла, но была растеряна и расстроена. Марика не поверила той женщине, ведь в душе она твердо знала, что так не бывает и за такое есть плата. Когда лечишь кого-то, то меняется твоя судьба. «Хватит с меня! Меня бы саму кто-нибудь вылечил и забрал навсегда к себе! У меня уже нет сил!» – в сердцах отчаянно подумала Марика. Пора было ехать домой и она поплыла танцующей походкой в тумане Владивостока в сторону автобусной остановки около здания Серой лошади. Она не видела, как оборачиваются вслед ей мужчины, удивляясь, кто же эта необычная девушка с танцующей походкой и с такими блестящими растерянными глазами. Вообще-то Марика  многим людям нравилась — своей улыбчивостью, добротой, жизнелюбием, способностью посочувствовать. А кого-то удивляла и даже раздражала эта бледная девушка с ямочками на щеках и всегда смеющимся ртом. Марика очень стеснялась своих синих, всегда ледяных рук — последствия детского малокровия и старалась как можно больше двигаться и быть всегда на позитиве. Надеялась, что со временем это пройдет. Ее все время мучила мысль, что она лгунья, манипулятор и к тому же полно людей, которых она ненавидит или которым завидует. «Так какого счастья могу я ждать? — грустила она, — поэтому и не приходит ко мне мой любимый человек, ведь я совсем не добрая. Я, скорее, злая волшебница, и ко мне придет такой же злой волшебник и мы покалечим друг друга, как мои мама с папой. Хорошенькая же у меня перспектива будущего! Ведь обычные люди не могут меня полюбить, а я не могу полюбить их, потому что не понимаю. Неужели я действительно не такая, как другие, не нормальная?» И Марике становилось очень страшно. «Моя судьба — одиночество, — грустно думала она, — наверное, я такая же, как мама, одинокая и никому не нужная. Но я не стану ни за кого цепляться или терпеть насилие. Если кто-то захочет остаться рядом со мной, сохранив мне свободу, так тому и быть! А нет — значит, буду всегда одна».
Найти себя
В детстве все кажется простым и волшебным. Если что-то не понятно, то конечно же, за поворотом ждет интересное приключение, которое откроет глаза, даст ответ на твой вопрос, возможно сделает тебя героем или очень важным и хорошим человеком. Но что, если детство уже позади? Теперь ты становишься взрослой и тебе нужно осознать — кто ты есть, чтобы затем выбрать свою дорогу в жизни. Потому что это определит всю твою дальнейшую судьбу и все очень серьезно. А что, если ты растеряна? Что, если боишься, что у тебя не получится сделать все так, как надо? Ведь теперь, это будет реальная жизнь, а не школа, где можно выучить правило ради оценки! Марика все это понимала и была совсем не уверена, что справится. Училась она хорошо. Не отлично, но вполне нормально, на четверки. Большинство в классе считали ее зубрилой, но это было не так. Действительно, уроки она делала старательно и вдумчиво, но потому что была серьезная и ответственная, ведь за этим в школу и ходят, чтобы получить знания. А некоторые предметы она даже схватывала на лету, впрочем как и все дети, ведь у каждого свои таланты. Марика всегда верила, что именно знания помогут ей найти ответы в жизни и старалась учиться как можно лучше. Марика была невероятно одинока в душе, как и очень многие подростки, родители которых не слишком искренни и открыты дома со своими близкими, потому что не могут разобраться в своих внутренних конфликтах и проблемах, ругаются между собой и у них не хватает свободного времени и сил пообщаться по-настоящему со своими детьми. К тому же Марика была уверена, что никакая она не хорошая, а только всю жизнь старается быть хорошей, потому что в глубине души отлично знает, что она мерзкий монстр и ей было очень страшно, что люди уничтожат ее. Потому что она не заслуживает того, чтобы жить, дышать и чувствовать все так, как чувствует это она. Она ведь делает все неправильно. И она всю жизнь оглядывалась. Пыталась приспособиться, а мать следила за ней зорко, как коршун, все время задавливала ее. Как будто понимала, что с Марикой что-то не так. Мать Марики, Александра, обожала стихи, а также трогательные и сентиментальные истории, любила кого-нибудь пожалеть, а также обожала выставлять тягостные неприличные моменты своей жизни напоказ, как трагически пережитые трудности жизни, в то время как о многом ей лучше было бы промолчать. Марика же никогда не любила и не понимала стихов, за исключением стихов Есенина про суку, у которой утопили щенков. При этом всегда изображала, что ей стихи нравятся и что очень ее трогают, чтобы не разочаровать мать, которая восторженно и настойчиво повторяла — смотри, какие хорошие стихи, это хороший человек написал! И Марике приходилось соглашаться, чтобы бать ближе к матери, ей так хотелось хоть немного любви и внимания. Но однажды в интернете она наткнулась на стихи современной поэтессы Анны Тукиной и влюбилась в них. Ей казалось, что строки идут одновременно из ее души и извне, прямо таки охватывают ее со всех сторон и зажигают сердце. И она перечитывала их снова и снова, как завороженная:

«Ты научилась снимать проклятья..
Жить без оглядки, ты знаешь, можно..
Дышит в подол кружевного платья
Стражник-дракон, как ручная кошка.

Старый свидетель всего, что было..
С рук твоих ели степные волки..
Взгляд твой сияет мечтой и силой..
Слабостью тоже.. Да что в ней толку?

Слабостью теплой.. С холодным носом..
Жизнь ей диктует свои законы..
Дует в камин колдовская осень,
День догорает, как листик клена..

День догорает.. Мечта едва ли..
Жизнь расставляет свои границы..
Раньше, ты знаешь таких сжигали
И никогда.. не спасали..
Принцы.»

Прочитав это, Марика задохнулась, похолодела, испугалась. У нее никогда не хватало мужества признатся себе, что она ведьма, она считала, что все это сказки, но однако прекрасно поняла из стихотворения, что такому монстру как она, нечего ждать от жизни счастья. Никогда у нее не будет своей семьи, не будет любимого, мужа. Мысль работала с бешеной скоростью и сама она была в бешенстве. В отчаянии, загнанная в угол, она страстно желала что-то изменить, но не знала, как это сделать. Тем не менее, надо было позаботиться о своем будущем и она ходила на подготовительные курсы, притом на несколько предметов одновременно, потому что  еще не решила точно, куда будет поступать. Параллельно Марика заканчивала художественную школу и попросила у матери разрешения в этом году никуда не подавать документы и пропустить этот год.
— Мам, можно я в этом году не буду поступать? Хочу отдохнуть, все обдумать. Что-то за все хватаюсь, а в голове туман, чего хочу — не понимаю.
— Не знаю, — мать пожала плечами, — отцу сказала?
— Пока нет. Скажу.
— Он разозлится.
— Посмотрим.
И Марика стала ждать подходящий момент для разговора с отцом. После знакомства со стихами Анны Тукиной, Марика стала тоже писать стихи. Ее удивляло, что раньше она стеснялась, а теперь с удовольствием излагала на листе свои мысли и чувства. «Это же невероятно, я фанатка! Так на меня не похоже… — думала Марика, — Что же дальше то будет?». Марика сидела на набережной родного любимого города Владивостока и смотрела, как трехлетняя племянница играет у воды камешками с другими маленькими детишками. У Марики было обычное, не запоминающееся лицо, с правильными, но неброскими чертами и слишком светлая, слишком прозрачная кожа, которая очень быстро обгорала. Из-за этого Марика у моря носила кепку или панаму. Лицо было очень серьезное, взрослое, от носа к углам рта пролегли скорбные складки. Русые густые волнистые волосы, собранные в неуклюжий хвост под заколкой, растрепал легкий ветер. Ей было шестнадцать лет и она училась в последнем классе школы города Владивостока в самом ветреном районе Владивостока на «Маяке». В этом районе было много солнечных дней за год, но зимой холодина страшная. Район был открыт всем ветрам у самого океана, словно разрывающим небо на миллионы чаек. Вода на Маяке была всегда холодная, но район считался престижным, потому что там был чистый воздух и благоприятная аура. Люди даже из других городов приезжали, чтобы сходить на Токаревский маяк, считали это романтичным. Но Марику район Маяка совершенно не прельщал, ей гораздо больше нравилось на Улиссе или в бухте Тихая, где она любила купаться в детстве, когда они жили в районе Чуркина. Вода там была очень теплая, а дно песчаное, пейзаж ее тоже вполне устраивал. На Улиссе был очень красивый большой лес, светлый, почти без подлеска, в отличие от многих других лесов вокруг Владивостока, полный диких цветов и черемши, точно так же как и лес на Змеинке. Растущие на тех побережьях высокие пышные травы жили своей тайной жизнью словно бы одушевленные особи, казалось, они вздыхают под дуновением ветра, летящего с бухты, и удивляются, что их побеспокоили. Но в данный момент Марика сидела на Центральной Набережной города у музыкального фонтана, красивом и оживленном месте, очень любимом всеми горожанами, где чаще всего было тепло и солнечно. Марика была в хлопковых молочного цвета корейских бриджах, белых носках, белых кроссовках, серой ветровке и футболке в бело-салатно-голубую горизонтальную полоску с длинным рукавом. Огромная квадратная сумка серого цвета с широким плечевым ремнем без ручек стояла слева от нее на скамейке рядом, а ремень накинут на плечо. На набережной иногда бывали хулиганы — мелкая шпана или пьяные и было опасно просто поставить сумку рядом. Случаи хулиганства бывали редки и тем более ходила полиция, но Марика всегда была очень осторожная. Вид у Марики, как правило, был замученный, немного подавленный, слегка помятый, хотя она не пила и не курила, вела здоровый образ жизни, правильно питалась и соблюдала режим дня. «Откуда вечно эта слабость, вялость, пониженная температура? — с досадой думала она, — Астмы давно уже нет, я молода, у меня хорошая жизнь, я должна была уже справиться, стать здоровой…» Тем временем она постоянно испытывала слабость, быстро уставала и чтобы ей сосредоточиться и что-то сделать, нужно было каждый раз собираться с силами. Но она не опускала руки и надеялась избавиться от болезни, а для этого много двигалась, старалась держать позвоночник ровно, дышать свободно. Все эти ее усилия облегчали дыхание и придавали сил, повышали настроение, но совсем ненамного, а ей так хотелось обрести здоровье и счастье. Ее смущало ощущение несоответствия ее внутреннего мира и мира внешнего. В современный мир она сумела вписаться лишь технически, но не морально и душа ее страдала. Ей самой не понятные сомнения одолевали ее и она мечтала понять себя, собрав по кусочкам мозаику своей жизни, словно зеркало, которое разбилось, когда ее родители оскорбляли друг друга снова и снова каждый день на глазах у своих детей. А пока Марика не понимала, что с ней такое. Она была молода, но чувствовала себя ужасно старой, а она только начинала жить и хотела жить как молодая. «Возможно, мне все же повезет, и меня кто-то полюбит и заберет к себе», — продолжала мечтать она, — возможно, окружающим не так заметна моя слабость». Совершенно противоположно ее грустным мыслям, царящим в ее внутреннем мире, во внешнем мире был хрустальный, теплый, солнечный день ранней осени, а солнце понемногу опускалось все ниже к горизонту, кидая яркие снопы света на море, и вода просто сияла. Переливающаяся бесконечность бликов, простор раскинувшейся синей воды, запах океана насыщенный, густой, соленый. Приятный ветер обдувал лицо, прикасался к губам, теребил волосы. Марика просто пьянела от этого всего. «Я словно глупая кошка разомлела на солнце, — думала Марика, — вот-вот расплавлюсь». Блики слепили глаза и почему-то думалось о бесконечности жизни. Этот свет на воде и блики как будто заходили в душу, как незваные, но приятные гости-путешественники. Марика словно бы погрузилась в какой-то дивный сон под очарованьем океана. И так бывало каждый раз. Она выросла во Владивостоке и полностью принадлежала этому городу, этому лесу, кустам, сопкам, скалам, дворам и улочкам. Временами ей казалось, что мосты его, словно крылья чаек развернулись и город летит ей навстречу. Марика очнулась от сладких грез на солнышке и заскучала. «Да, гулять с ребенком, смотря как он играет у воды, дело приятное, но весьма однообразное», — досадливо подумала она, доставая блокнот, и настроенная на романтический лад, описала свои восторги по поводу солнца на воде и вечерней набережной в нескольких строках. Стихотворение Марика назвала «Набережная»:

«Опять на синем небе облака
И, как  знакомые, кружатся чайки!
О, Набережная! — сердца моего причал,
Где море прямо в душу дышит счастьем.
Тревожный солнца круг стал близко к горизонту
Кружком безликим и бесцветным, бледно-жёлтым
И от него течёт дорожка плавким золотом,
По березе морской рукою щедрой сыпет звезды.
В воде дрожит и бьётся солнца луч,
Живьём горит в прозрачно-жидком пламени
И воздух хочется шальной вдохнуть,
Навеки душу этим счастьем одурманив!
Здесь волны шепчут мне о чём-то очень близком
И звезды в солнечном тумане колыхаются,
А блики тают, как слеза в улыбке,
В златое море падая исполненным желанием.»

Полюбовавшись на плоды своего труда и вполне довольная, Марика подозвала племянницу и они поехали домой, обеим уже порядком надоело гулять. По дороге Марика думала о стихах, писать которые ей очень даже нравилось, потому что при этом у нее было чувство, что прелестные или волнующие моменты застывали во времени и словно драгоценные капли оставались с ней навсегда. Это немного успокаивало ее полную отчаянием душу, постепенно переходящую в стадию бешенства. Ее душа чувствовала себя словно тигр в клетке. Но Владивосток — хорошее место для дикой души. Он блаженствует в объятиях коварного и переменчивого красавца-океана, несколько раз за день меняющего цвет! Этот город, словно дикий кот, отдыхающий после охоты на склоне, вытянув лапы, расположился на сопках и скалах, торжественно и гордо возвышающихся по сторонам. Он окружен густыми лесами и тайгой, населенной дикими зверями, обдуваем со всех сторон суровыми ветрами, беспощадно гнущими и ломающими ветви деревьев, напоен ароматом диких цветов, трав и соленого моря. Здесь есть, где отдышаться, если тебе не хватает воздуха. И Марика просто обожала природу. Лес, море, сопки, походы — вот это была ее любовь! Весь конец лета и начало осени, бархатный сезон во Владивостоке, Марика плавала в море на Русском острове. Больше всего ей нравилось купаться на пляже ДВФУ, проходя через парк, любоваться на деревья, красивые здания корпусов университета и выходить на благоустроенный пляж с фонтанами, скамеечками, высокими бордюрами, спускающимися каменными лестницами к белому песку. Вода была чистая, абсолютно прозрачная, а плавала Марика превосходно. На суше казавшаяся приятной, но чуть неуклюжей девчушкой с тяжеловатой фигурой, в воде она преображалась и двигалась уверенно, легко и быстро, кувыркалась в воде, плавала брасом, по-женски, по-собачьи, по-лягушачьи, вертелась вокруг своей оси, ныряла и просто лежала на воде звездой. Погода стояла обалденная, пляж был шикарный и настроение отменное. Вот где Марика была абсолютно счастлива! Она обожала море — удивительное, постоянно меняющее цвет, ласковое и игривое, как сейчас. В море Марика чувствовала себя и свое тело совсем иначе, чем на берегу, не могла наплаваться и каждый раз приезжала снова. У них на Маяке тоже был пляж рядом с домом, но постоянный ветер и холодная вода, а также дно из больших камней, Марику не привлекали. Детство она провела на пляже Улисс. Она выросла, купаясь там целыми днями вместе с подругой. Они брали с собой большие полиэтиленовые пакеты и зонтики. Если было слишком жарко, то девочки открывали зонты и лежали под зонтами. Если шел дождь, то они опять открывали зонты, собирали покрывала и одежду в пакеты и ставили под зонты, а сами бежали в море. Какое же это наслаждение было — купаться в теплом море под дождем! Для Владивостока такие приемы были в порядке вещей, потому что погода за день могла поменяться пять раз и мудрый человек всегда носил летом с собой ветровку, потому что в любой момент могло похолодать. К сожалению, каникулы закончились, как обычно, слишком быстро и теперь надо было учиться. Это мало кто любит, а Марике давно уже и надоело, превратилось в рутину. Она любила из предметов по-настоящему только химию и рисование. Дни теперь пролетали быстро — школа, художественная школа, курсы по математике, черчению. Нагрузка была приличная. Но Марика была счастлива, как всегда бывало в те моменты, когда ее голова была занята каким-нибудь делом и туда не лезли тревожные мысли. Все шло хорошо, она везде получала хорошие оценки, все складывалось. А Марика же была на грани отчаяния. В ее представлении не складывалось вовсе ничего. Потому что она уже давно страстно желала любви. Крупная, высокая, статная молодая женщина — вот как она выглядела в свои шестнадцать лет. Она уже три года, как полностью созрела, и ей было что называется «замуж невтерпеж». Марика нравилась некоторым парням, она даже пыталась общаться, встречаться, ходила на свидания. Но ничего не получалось, потому что она чувствовала при этом какую-то фальшь во всей ситуации, ей становилось стыдно и неловко, она как бы играла чужую роль. Одним словом, взаимная любовь никак не приходила. Парни, которые в свою очередь нравились Марике, либо не обращали на нее никакого внимания либо полностью разочаровывали ее при близком общении. «Ладно, значит это не для меня», — смирилась шестнадцатилетняя Марика. «Я молода, умна, у меня все идет по плану!» — подбадривала она себя. В школе она очень выделялась на фоне плоскогрудых стройных подростков своей большой высокой грудью, широкими бедрами, тонкой талией. Ее тяжеловатая женственность немного резала глаза. «Ну почему со мной всегда так? — думала Марика, — даже когда полный порядок, то я все равно несколько не в тему и не в такт».  В начале зимы Марика попросила отца разрешить ей не поступать в этом году. Всегда очень напряженный, раздражительный отец подскочил и резко спросил:
— У тебя что, ничего не получается?
— Все получается. Я хочу от дохнуть, — спокойно и твердо ответила Марика.
— Так тебе сказали, что ты не справляешься? — грубо и с нажимом рявкнул отец.
Марика покраснела, а губы ее онемели, ей стало трудно дышать и она почувствовала как ее начинает трясти, ей всегда тяжело давалось общение с отцом.
— У меня все хорошо и все получается! У меня на общем уровне очень хорошие результаты, но у меня чувство  — как будто что-то не свое делаю, мне надо подумать, — ответила она.
— Отлично, тогда иди работать! А то слишком хорошо живешь! Не хочешь учиться — иди работай! Деньги у нас конечно есть и время у тебя тоже есть. Но курсы не бросай, ты можешь в конце года еще передумать.
— Хорошо, — пробубнила Марика и пошла в свою комнату на третьем этаже их коттеджа. Коттедж был очень просторный и красивый, но Марика частенько гостила у бабушки в гостинке или у тетки, когда дядя уходил в море. Тетке бывало одиноко, а Марике тем более. Ее мать была занята своими делами и  своими мислями, с детьми по душам она общаться не умела, а когда рассказывала о себе и своей жизни, то с беспощадным удовольствием садиста излагала Марике всякие тяжелые моменты своей жизни либо подробности того, как ее муж — отец Марики, обижал, низко оскорблял или избивал ее. От этих рассказов у Марики голова шла кругом и ей хотелось уйти, но мать настоятельно требовала сочувствия и внимания. «Ничего, самое главное, — думала Марика, — это найти свое место в жизни. Тогда я никогда не буду одинока». Между тем, Марика спокойно могла пойти одна без компании в кино, на прогулку и даже на танцы. При этом обожала общество и прекрасно понимала разницу между прогулкой в одиночестве и прогулкой в приятной, веселой компании. Она обожала танцевать, общаться, тусоваться. Но любила общество и одиночество в равной степени, словно кошка, живущая в двух параллельных мирах. При этом оба мира были ей хорошо знакомы и очень необходимы. Марика от своей матери Александры унаследовала не только бледную, прозрачную кожу, русые волосы и блестящие глаза. Она переняла повышенную чувствительность, восприимчивость и воображение. У матери это, казалось, было доведено до предела и к ней приходили все время не только духи или домовые, а еще и все время ей снились вещие сны. Всю семью это порядком доставало. Мамаша была в курсе всего, чего ей и знать не следовала и совала свой нос в жизнь детей там, где им совершенно этого не хотелось. При этом чувство меры и чувство такта у матери Марики начисто отсутствовало от рождения, хотя она и повторяла с утра до вечера, какая же она святая женщина. Все это вызывало в молоденькой, нежной, ранимой, но при этом очень самостоятельной Марике моральную усталость, возмущение, переходившее в сарказм. Но сарказм отскакивал от Александры, как горох от стены. Сны ей снились, не переставая, и почти каждый день она их беззастенчиво пересказывала. Во снах отражались практически все события семьи и детей, настоящие и будущие. Это всех тяготило, но изменить ничего было нельзя. В ее даре, конечно, никто не мог сомневаться, это было у матери от природы, как и ее упорная назойливость, за которую ей крепко влетало от мужа. Марика переняла от матери лишь способность видеть и чувствовать духов и домовых и еще она видела будущее. Это было так, как будто вдруг сверху с неба перед ней опускается экран и там она видит себя в какой-то ситуации и видит, что с ней происходит в будущем. Контролировать это Марика не умела и не понимала, по какой причине это происходит. Домовые, которые приходили к Марике, в основном были злые и пытались ее душить еще с того времени, когда она была совсем маленькой девочкой, стоило ей только погасить в комнате свет. Она видела их и чувствовала в реальности, но кроме этого, Марика постоянно видела во сне ведьму, которая гналась за ней:

В детстве сером и грустном
Дождь поливал усталый,
Ведьма за мною по пустошам
Во снах  постоянно бежала.
Долго сопротивляясь,
Отчаянно и беспрестанно...
Помню, что не казалось —
Иногда я ее побеждала!
Во снах безоглядно-детских,
Я выходила смелой,
Решительной и даже резкой
И она от меня отставала.
И на душе становилось
Мне во сто крат светлее
И даже сердце билось
Чаще и веселее.
Годы промчались мгновенно
Острой сверкнув стрелою
Ведьма подругою стала,
А впоследствии стала мною…

 Мать Марики Александру тоже мучили страшные чудовища во снах, а домовые посещали ее перед тем, как должно было произойти что-то, душили ее, мучили, издевались. А к Марике приходили по совершенно разным причинам: несколько раз пытались душить, пугать, а недавно такой дух или домой пытался пару раз переспать с ней. Марика была девственницей, она была напугана. Ей было противно, она сопротивлялась и дух каждый раз уходил. Она чувствовала, как он на нее наваливался, как пытался раздвигать ей ноги, видела часть лица, которое затем проступало пред ее лицом. Чувствовалась его холодность, ненавистность, коварство и подлость. Это был вовсе не нежный герой-любовник из фантазий молодой девушки и это был не сон. Но Марика искренне не понимала, зачем она могла пригодиться какому-то духу. Она мечтала о реальном женихе, при том таком, кого бы она сама себе выбрала. В трехкомнатной квартире, где они до этого с семьей жили, тоже был домовой, который мучил и дочь и мать. Другим детям этот дар не передался. Кожа у сестры с братом тоже была светлая, но матовая, а не прозрачная, у них были другие глаза, другой взгляд и они не чувствовали никаких чудес, в отличие от Марики, которой всегда казалось, что за спиной у нее кто-то стоит. До переезда Марика надеялась, что дело в квартире, но переехав в коттедж, поняла, что дело в ней самой, в том, что она могла чувствовать и иногда видеть духов. С самого детства это происходило с ней, даже когда все остальные домочадцы были дома, стоило только Марике остаться в комнате одной. Как ни странно, при этом она очень любила оставаться дома одна. Она считала свою квартиру крепостью, словно маленький наивный поросенок из сказки, а людей снаружи гораздо страшнее всяких монстров внутри дома. С людьми она всегда была напряжена —  когда она записывала конспекты на уроке, то от напряжения у нее немели пальцы и даже болела косточка на пальце, сжимавшем ручку. Также она постоянно сворачивала ручки у смесителей – слишком сильно закручивала. Обстановка в доме очень этому содействовала: постоянные крики отца, его манера говорить очень громко, хамовито и задавливая собеседника, избиения им своей супруги; неизменная нервозность, дерганность, распущенная истеричность матери и ее вечный страх перед супругом, бесконечные жалобы; нервные расстройства, тики и навязчивости сестры и многочисленные попытки суицида брата. Несмотря на ее досадные трагичные промахи, мать семейства  Александра, была решительная женщина. При этом она считала, что у нее есть свой стиль и мнение, которое она по праву просто обязана всем привить. Например, нужно было носить что-то серенькое в клеточку или в горошек, когда тебе 16 лет. В то время, как она в этом возрасте ходила в юбке мини по самую попу. Либо потолки у Александры вдруг должны были быть без украшений и фризов, потому что тогда они напоминали ей церковные и пугали ее. Александра была нелогична, но при этом спорила насмерть, никогда не уступая в разговоре. Но зато в поступках именно глава семейства делал, что он хотел и как только хотел. Супруга была смела только на словах. Однако он постоянно ее поколачивал. Отец Марики, Иван Иванович Зозуля, бил свою супругу со всей силы наотмашь, особенно стараясь попасть по голове либо по позвоночнику, чтобы очень ощутимо и наверняка, но не видимо для глаз окружающих. Марике было очень жаль мать. Она видела, что им нельзя быть вместе и уговаривала обоих разойтись. Но кем она была? Лишь молодой девушкой, ничего не знающей о жизни. Во всяком случае, так считали ее родители. После того как мать узнала, что Марика пыталась уговорить отца развестись с ней, она избила дочь в душе — именно в момент обнаженности и полной беззащитности. Не лишком сильно, но очень унизительно, чтобы знала свое место —  очевидно, что брак с супругом был для нее все-таки гораздо важнее чувств детей, в заботе о которых она себя каждый день убеждала и говорила, что готова ради них на все. Возможно, мать считала Марику ребенком и что она забудет этот случай, но к великому сожалению, Марике пришлось слишком рано повзрослеть и ее давно уже все достало. Замуж выйти она уже не слишком надеялась. Мир вокруг был Марике не понятен, он пугал ее, но очень манил. Но как в нем выжить она не представляла, потому что не видела никакой логики, по крайней мере, в поступках близких. А дело было в том, что Марика пыталась жить умом, а не сердцем. Это происходило потому, что мать любые ее сердечные порывы задавливала, обрывала, а затем воодушевленно предлагала восторгаться тем, что было дорого самой матери, но не дочери. Обладая на самом деле добрым сердцем, но отличным от матери отношением к жизни, дочь не хотела думать о матери плохо. Поэтому она искала во всем логику, чтобы отыскать правду. Но никакой правды нельзя было отыскать, потому что просто были чувства матери и чувства дочери. Марика, чувствуя отчаяние, попробовала обратиться к опытному психологу, который имел три высших образования, а также собственный бизнес и был совершенно уверен, что он, как он сам выражался, «может все». Марика, которая сама являлась манипулятором и, у которой, ее родной отец был природным манипулятором, сразу же увидела в нем манипулятора и решила, что именно он сможет ей помочь, потому что на примере его поведения она увидит собственные ошибки. И так оно и было, хотя при этом она испытала ужасную душевную боль и пережила сильное моральное потрясение, потому что этот человек любил превращать всех вокруг в своих рабов и подчинять себе, а методы, которыми он пользовался при психологической коррекции были жесткими, при этом он считал их гениальными. Он как бы отсекал мешающие в повседневной жизни людям их недостатки, а взамен того, что избавил их от недуга, превращал их в рабов, потому что проводил операцию излечивания от недуга под девизом «они мои дети» и люди становились с ним в связке и подчинялись ему. Он называл это превращение «благодарный человек». Марика быстро поняла расклад, но никак не могла понять, при чем тут «дети». У нее плохо были развиты функции самозащиты в жизни, она всегда спотыкалась и падала в детстве лицом в грязь и она выработала такие невидимые нематериальные энергетические руки для защиты при угрозе и падении. Когда этот психолог ее лечил, то он не смог показать ей правильную жизненную дорогу, которую она искала, не смог, хоть и пытался, объяснить ей ее проблемы так, чтобы при этом она увидела способ выжить в этом мире, не сумел помочь ей гармонично, вместо этого он просто сломал ее невидимую руку и тут же ему позвонили и сказали, что его сын сломал себе руку. Тут Марика стала догадываться о том, что происходило и что происходило все неправильно. Он, как и положено психологу, просто показывал ей ее возможности, а дорогу и действие она должна была выбрать сама. Но дорога перед ней как всегда открывалась лишь чистая ненависть и путь по головам, а это она сумела бы и без его помощи и это был путь, который она с ужасом обнаружила  для себя еще в глубоком детстве и от которого она всю свою жизнь бежала к свету. Этот человек не мог помочь кому-то по-настоящему, потому что сам не понимал самых простых и естественных законов природы, а именно, единства и равновесия, что за каждое действие есть возврат и его действие вернулось к нему самому. Но благодаря ему она поняла смысл христианства и порочности человеческого существования, когда люди каждый день делали плохие или хорошие поступки, подчиняясь лишь желаниям своего сердца, а потом эти поступки к ним возвращались и они молили о пощаде. То есть человеческая судьба была в том, чтобы делать шаг и отвечать за него, ибо само твое рождение уже и есть грех. Марика сознавала, что попала в лапы монстра и время было делать ноги. Словно змея она выскользнула из его щупалец. Своими стараниями подчинить ее и унизить, он вызвал в ней самую неистовую и чистую ненависть к людям  и она с разбегу бросилась в прохладный океан, чтобы смыть с себя всю эту нечисть. Психолог считал, что все, кто глупее него, словно его дети малые и что он вправе решать их судьбу, а наказание за это будет ждать его только после смерти, но он очень ошибался, ибо гордыня потому и является самым страшным грехом, что расплата за нее падает на самых близких нам людей, потому что, беря на себя управление чужой жизнью, мы меняем свою, ведь наше существо есть единое неделимое целое, и, ломая руку воображаемого ребенка он мысленно сломал руку своему ребенку, вернее создал для этого подходящую энергетическую ситуацию, сплел невидимую сеть, частицей которой был он сам и поэтому не мог полностью контролировать процесс. Когда Марика обратилась к психологу за помощью, ей нечем было заплатить за то, чтобы он вытащил ее из той темной жизненной ямы, в которой она находилась, и она предложила себя. Она надеялась, что этот невероятно умный, талантливый и образованный человек покажет ей дорогу в мир любви с обычным мужчиной, объяснит, как это вообще бывает, потому что встретить мага, который ее полюбит, девушка уже отчаялась, а про любовь с людьми она ничего не знала. В отличие от других детей в их семье, доведенных родителями до психического расстройства и попыток самоубийства, Марика была единственным ребенком истинно желанным, а не рожденным по случайным обстоятельствам и единственным ребенком в семье, вскормленным грудным молоком матери. Поэтому жажда жизни в ней, а также внутренний стержень были необычайно сильны. Она продолжала искать путь к своему счастью и записала в то время в своей тетради:

Я стала каким-то зверем —
Лесным и полуголодным,
Он видит во тьме предметы
И знает особые тропы.
Среди механической гонки
В пластмассовых нервосистемах
Я чувствую слухом тонким,
Как кровь пульсирует в венах.
Я нежность всегда отгрызала –
Учили  меня понемногу,
Чтоб меру любви я познала
Законом звериного бога.
Но наперво научили:
В капкане ненужного чувства
Отгрызть всё то, что любили –
Забвения боли искусству.
Привязанность нынче не в моде –
Хватай и не оглянись,
Лишь сила важна на охоте,
А сила – значит жизнь!
Я в полнолуние вою –
Наверное, это песни,
Такие поют волки,
Смотря с тоской в поднебесье.
На чёрное звездное небо
Тоска изливается бездной
И жадно лакают мгновенья
Молочно-лунную нежность.
Забыв минувшие беды,
Ступаю по лесу тихо,
Но вечно идёт по следу
Незримое тёмное лихо.
У волка одна дорога –
Успеть на охоте и в битве,
Он сердце бросает под ноги –
Лишь суметь бы! Победить бы!

Марика на тот момент была уже в полном отчаянии и считала, что ей нечего терять! Но психолог был счастливо женат и любил свою семью, но воспринял просьбу Марики весьма благосклонно, решив помочь ей своим способом. При этом он искренне верил, что творит добро, а превращение людей в рабов считал честной платой за его помощь в исправлении судьбы. Но Марика и представить не могла, что он окажется так по-детски наивен, ибо, даже она прекрасно понимала, что манипулирование без оплаты в карму оплачивается автоматически, потому ведь она и предложила ему себя, желая, во что бы то ни стало выскочить из огненного круга своей судьбы, потому что, только отпустив контроль ты сможешь обрести новое, ибо, когда сосуд переполнен, туда невозможно внести новую информацию. А он, похоже, вообразил себя господом богом и поэтому поплатился здоровьем своего ребенка. Этот психолог оказался одним из тех, о которых говорят — «начитаются книжек, а потом вершат людские судьбы», у  него не было настоящего дара и призвания и его ждало лишь разрушение здоровья его близких, которое он потом полностью не сможет восстановить даже с помощью своих денег. После этого случая Марика попыталась общаться еще с одним психологом — ей оказалась обычная, хабалистая, но весьма высокомерная тетка, считающая, что если к ней обратились за помощью, то значит, она во сто раз умней. После общения с ней у Марики осталось впечатление, словно она в грязной луже искупалась и с тех пор она решила, что в жизни нужно надеяться только на саму себя. А жизнь у нее дома тем временем шла своим чередом. Моральное одиночество матери, не сумевшей обрести любовь супруга, ее желание найти смысл жизни в детях, держа их в подвластном и несколько подавленном состоянии, шантажируя их постоянно своей заботой и тем, какие они неблагодарные, не улучшало моральную обстановку семьи. Меж тем, Александра была действительно очень заботливой матерью, всегда стремящейся согревать, кормить и лечить. И лишь только любовь ей не удавалась — она не смогла ее проявить как того следовало ни к детям, ни к мужу, хотя была добродетельна, набожна и трудолюбива. Александра по сей день любила своего мужа так же сильно, как в молодости. Но она не замечала своих недостатков и считала лишь одного супруга виновным во всём. Он же вел себя точно так же. Никто не хотел работать над собой, сделать что-то ради любви, пойти на серьезные разговоры и серьезные уступки. Манипуляции, ложь, кляузничество друг на друга — вот на чем держалась эта с виду благополучная семья. Между тем семья была весьма состоятельна и все благодаря отцу семейства Ивану Ивановичу — талантливейшему, образованному и трудолюбивому человеку. Очень прижимистый в зрелом возрасте, несмотря на то, что был ветреным и расточительным в молодости, отец Марики сумел скопить приличный капитал и кроме трехэтажного коттеджа, купил хорошую двухэтажную каменную дачу на Соловье ключе в удачном месте прямо у деревни. Иван Иванович обожал общество и разговоры и старшая дочь Марика в этом вся пошла в него. И, также как и он, Марика постоянно улыбалась, а когда смеялась, то также как ее отец забавно морщила нос. Мать Марики Александра тоже была оптимисткой, неунывающей, мужественной женщиной, готовой в трудную минуту прийти всем на помощь, поддержать добрым словом, шуткой, юмором. То есть, в общем и целом, это было дружное, добродетельное, трудолюбивое, гостеприимное и хлебосольное семейство с некоторыми недостатками, о которых, впрочем, мало кто знал. Но мало ли какие у кого недостатки? Ведь у многих же есть свои скелеты в шкафу, возможно, что еще и похуже этих.  Марика, по характеру простодушная в мать, острым и пытливым умом походила на отца. Но в отличие от него, она была добра и верила в чудо, о чем отец ее Иван Иванович никогда и не помышлял. Он любил красиво пожить, хорошо одеться, рестораны, шикарных женщин, мгновения страсти. Но семья стояла, естественно, всегда на первом месте. Все в семье были обуты, одеты и накормлены. И у Марики была возможность поискать ту самую «свою дорогу в жизни», о которой она так мечтала. Так же как и ее отец, она обожала тусовки, вечеринки, сэйшены, сборища, приемы, концерты, выставки и походы. Но Иван Иванович не любил давать деньги на излишние удовольствия. «Нечего шиковать», — говаривал он. И Марика с детства подрабатывала уборщицей в поликлинике или в детском садике, чтобы иметь карманные деньги. Мать в этом смысле была более щедрой и добросердечной и всегда отдавала дочери лишнюю копейку, если она у нее на тот момент была. Вместе с тем дела в фирме, принадлежащей отцу Марики, зимой 2019 года шли весьма неплохо. И по настоянию главы семейства Ивана Ивановича Зозули, они все вместе уехали в середине декабря в Италию отмечать Новый год и отдохнуть. Пожили в Риме, потом поехали в Венецию. Примерно в это же время 21 января 2020 года началось распространение короновируса в Италии, людей стали класть в больницу. В провинциях Ломбардия и Венето поползли слухи об эпидемии. Но 19 февраля 2020 года в Милане прошел футбольный матч, игру которого посетили 44 тысячи зрителей. Супруга Ивана Ивановича, мать семейства Александра изо всех сил пыталась отговорить мужа ехать на матч, но это было бесполезно. Иван Иванович пришел в ярость, они сильно поругались, он избил ее и вся семья, включая детей, поехала в Милан.
Вампиры
На Венецианской Ривьере на берегу песчаного пляжа Адриатики, недалеко от самой Венеции, в прелестном розовом трехэтажном особняке, похожем скорее на дворец с высокими стрельчатыми окнами, окруженный красивейшим огромным парком, спускающимся к морю, проживала одна из самых богатых и влиятельных семей в Венеции — семья Fontedivita(что в переводе означает источник жизни), ведущая происхождение от римского патрицианского рода. Семья с древности покровительствовала различным искусствам и наукам, принимала активное участие в политической жизни и подарила Венеции многих дожей, большинство из которых заняли это место наследованием, а не выборами. Борьба за эту власть была полна кровавых преступлений, но все это давно ушло в историю. Нынешний Адриано Fontedivita старший был человеком ученым, мирным и светским, галантным и элегантным, добросердечным и наделенным чувством юмора, а его красавица жена Биатрис обожала театр, оперу, маскарады, вечеринки, представления и роскошь. Она занималась алхимией и в доме Fontedivita стояла лаборатория, которая обеспечивала богатства семьи. Люди в округе шептались об этом, ходили разные слухи. Но что-то определенное никто не решался сказать, потому что о семье Fontedivita столетиями шла молва, как о безжалостных убийцах. Конечно, никаких доказательств не существовало, но люди предпочитали не связываться и помалкивать лишний раз. Кроме земель возле Венеции и дома в самой Венеции, семья имела обширные владения на Крите, в Вероне и Тревизо. Семья состояла из пожилой симпатичной пары — отца с матерью, двух молодых темноволосых девушек и совсем молоденького парня с обаятельной и милой улыбкой настоящего дамского угодника. Губки бантиком, самодовольный взгляд и ямочки на щеках, смеющиеся глаза лиса — вот портрет всеобщего любимца. Девушки были приемными дочерями, а парень был родным сыном пожилой четы. Молодой человек был высок, примерно 195 см ростом, строен и атлетически сложен. Очень светлые с пепельным оттенком, шелковистые, волнистые волосы до плеч обрамляли мужественное и одновременно милое лицо с волевым подбородком на  прекрасной голове, посаженной на горделивую длинную сильную шею.  Большие прозрачные голубые глаза на очень бледной коже смотрели насмешливо и вместе с тем с глубоким состраданием, словно знали какую-то твою тайну, твой скрытый порок или сокровенное желание. Они словно бы желали открыть эту тайну, сорвать завесу, вскрыть нарыв, но было совсем не ясно — для того ли, чтобы утешить или чтобы совершенно уничтожить тебя. Этот загадочный взгляд разбил катастрофически много сердец и Алекс, так звали сына Fontedivita, изображал, что это его очень печалит. Казалось, что ему все удается — потрясающий портретист, талантливый музыкант и блестящий архитектор, он шел по жизни, словно играючи. Но мало кому, кроме его близких, была известна трагедия его первого брака, его приступы тоски, усиливающиеся все больше и больше, а временами слезы на глазах. Алексу было уже двести двадцать семь лет, а выглядел он на восемнадцать или девятнадцать. Избалованный постоянным вниманием и любовью родителей, он часто вел себя, словно капризное дитя. Это выглядело бы смешно и нелепо с любым человеком, но Алексу, не известно почему, добавляло только шарма. Сводные сестры Алекса, Катина и Ева, имели фигурки спортивного типа. У Катины были длинные черные мягкие волосы, собранные в хвост. А черты ее лица — правильные, тонкие, гармоничные, были лишены эмоций, что превращало лицо в скучную заурядную маску. У Евы были кудрявые каштановые волосы до плеч, прелестное лицо ангела с огромными удивленными ласковыми глазами и чувственным  подвижным ртом, словно жившим сам по себе и всегда готовым заговорить. Она была живая, общительная и милая, словно ручной щенок. Ева любила задавать вопросы и любила отвечать на них, только лишь ради удовольствия говорить и удовольствия слушать. Она любила всех, но свое мнение и свободу все-таки больше и никому не давала на себя давить. Ева была совсем не против в ближайшее время выйти замуж, но точно не была уверена за кого. Один претендент был добр, состоятелен и надежен, другой невероятно красив и сексуален и оба искренне любили ее. «Оставь красавчика в любовниках и выйди за серьезного человека — тогда проблема будет решена», — подшучивал над ней Алекс. «Да ну тебя, Алекс, ты все шутишь», — отмахивалась Ева.
Внутренний интерьер их дома был оформлен в стиле 50-х годов прошлого века — комфортно, но без излишеств: мягкая кожаная мебель горчичного цвета в гостиной первого этажа, отделанной деревянными панелями и структурным деревянным потолком из лакированного темного дерева, несколько больших круглых деревянных столов того же оттенка, дорогой старинный деревянный бар и несколько барных стульев возле стойки. Все это было освещено приглушенными лампами, встроенными в потолке. В этой гостиной обедали, а также принимали многочисленных гостей. Там же, на первом этаже, была бальная зала, библиотека, большая зала для игры в карты и обсуждения политики мужчинами. Здесь обожали творческие беседы, интересные споры об искусстве, музыке, моде, кино и спорте. Гости любили посмеяться и любовались на красивых дам. За столами подавали особые блюда, состоящие из сырой дичи, родниковую воду, соки, алкоголь. Гости восторженно поднимали дорогие хрустальные бокалы за встречу, только в бокалах было не вино, а кровь. В гостиной на камине стояли кубки различных спортивных соревнований, в которых семья являлась участниками и спонсорами. Кроме этого на этаже располагалась кухня и комнаты для слуг, понимающих своих хозяев с полуслова. Хозяева этого поместья были интеллигентны и образованы, красивы, умны, великодушны, но общались лишь только с людьми определенного круга, называемого Лига Вампиров, состоящего из 2000 состоятельнейших и древнейших семей Италии. Также к ним приезжали друзья со всего света — из Сербии, Венгрии, Великобритании, Румынии, США, Мексики, Австрии, Греции, Индии, России. Посторонних у них никогда не бывало. На втором этаже были комнаты отдыха родителей и кабинеты Алекса и отца.  Вообще молодежь жила на третьем этаже, стены которого были отделаны звуконепроницаемыми панелями — веселились каждый на свой лад: девушки устраивали вечеринки, а Алекс врубал музыку на полную катушку, смотрел новинки кинематографа, играл в новые компьютерные игры и общался с друзьями. Высокий забор окружал дом и сад, въезд был через пультовые шторные ворота. Люди, жившие в этом доме, веками питались кровью, но никого не убивали. У них было всегда достаточно денег, чтобы купить кровь, и всегда находились надежные люди, готовые ее продать. У вампиров была от природы пониженная температура тела, поэтому они быстро уставали днем и предпочитали бодрствовать ночью. А очень светлая нежная кожа быстро покрывалась на солнце ожогами. Это были люди, просто с иным генетическим строением организма, пониженным гемоглобином, а не сказочные существа или ужасные чудовища. И они не выбирали свою судьбу — они родились такими и просто жили согласно своему внутреннему ритму. Убийц среди них не было. Это было строжайше запрещено Всемирной лигой Вампиров. Тем не менее, иногда просачивались слухи о таинственных убийствах и исчезновениях в мире людей или в мире вампиров. Это старейшины Лиги вампиров убивали неугодных, тех, кто порочил Лигу Вампиров своим поведением или незаконными убийствами. Иногда были просто заказные убийства, но виновных так и не нашли. Подозревали бизнес-конкурентов, ведь деньги для вампиров значили даже гораздо больше, чем для людей. Почти все вампиры были из знатных родов, пивших кровь людей многими поколениями. Для них кровь была не только, как вино, но как источник силы. Все же, обычный человек с такими же генетическими наклонностями организма как у вампиров, но никогда не пивший прежде человеческую кровь, не мог бы так просто, как они, пить человеческую кровь и прекрасно усваивать ее в организме. Обычный человек способен был превратиться в настоящего вампира лишь только после укуса родовитого вампира в нескольких поколениях. Это было сродни особому бешенству, которым можно было заразить. Однако это было строжайше запрещено. Потому что это было особое знание и особая тайная жизнь, предназначенная только для людей самого избранного круга. Все держалось в строжайшем секрете. Вампиры обладали тайными древними знаниями и одновременно новыми технологиями в сфере психологии, философии жизни, медицине, химии, квантовой физике. Многие обладали особыми талантами — могли видеть вещие сны, образы будущего наяву, читать прошлое, прикасаясь к предметам, чувствовать души людей, видеть духов и общаться с ними, общаться с потусторонним миром, с покойными через сны или предметы. Благодаря этому, очень многие из них помогали полиции расследовать самые запутанные дела и имели в полиции надежные связи. Их обостренная чувствительность и интеллект, намного опережающий нынешнее время, порождали телепатию и способности медиумов. Из-за того, что все чувства вампиров были очень сильно обострены, по сравнению с обычными людьми, им было просто жизненно необходимо восполнять постоянно энергию — прану. А самый простой способ получить ее — из крови. Тем не менее, все усилия ученых вампиров мира были брошены на то, чтобы научиться эту энергию добывать из других источников, но пока мало кому это удавалось. Психологический вампиризм был не в счет. Вампиры считали это низостью и уделом плебеев. Разумеется, бесконечно вампиры не жили, не более тысячи лет, только и всего. Каждая семья имела несколько домов по всему миру, чтобы не смущать людей в округе вечной молодостью. Кроме медиумов и телепатов, среди вампиров были маги и люди, умевшие быть сразу в нескольких местах одновременно. Этот особый талант был подвластен только великим умам — мировым светилам квантовой физики. Были среди них и такие, кто обращал все вокруг в деньги. Просто смотрел на предметы и сами собой создавались ситуации, которые приносили огромную прибыль. Это происходило благодаря философии осознания желания и материализации его наяву. Но секрет визуализации денег знали только самые богатые люди-вампиры этого мира и делиться им они вовсе не собирались.  Нужно заметить, что родители Алекса были очень почтенными вампирами, жившими по законам древних — всегда уважали чужую жизнь, изучали тайны мироздания и понимали силу крови, дающей энергию и еще больше обостряющей все природные способности. Отец писал научные труды по теме развития личности и способностей вампира, с помощью понимания психологии и физических законов мира. А мать помогала ему и занималась благотворительностью. Будучи страстными болельщиками, семья отправилась на футбольный матч в Милан. Они знали о возможности эпидемии, но для вампиров это ничего бы не значило. Их организм не был подвержен заболеваниям из-за постоянного потребления крови, крепкого иммунитета и невероятной силы организма в целом. Когда Fontedivita проходили на свои места на матче, Алекс заметил Марику. Она была в прямых вареных японских джинсах голубого цвета и темно-синей тканевой куртке с погонами, походившей на мужскую, прикрывающей лишь верхнюю часть бедра. «Какой смысл носить такую короткую куртку, — заметил он, — если у тебя широкие бедра?». «Подонок, — подумала Марика, — козел, много на себя берет!». Но при этом все же смутилась, а Алекс не уходил, спокойно смотрел ей прямо в глаза, затем стал разглядывать ее, проходя на место. «Наглый какой-то», — опять мелькнуло в мозгу у Марики и забылось. Марика как всегда чувствовала здесь себя немного скучающей и лишней. В глубине души считая себя уродиной, из-за того что ни один достойный по ее мнению, парень никогда не обратил на нее внимания, Марика все же по-детски озиралась по сторонам в поисках того самого прекрасного принца, который, как в сказке, разглядит ее прекрасную душу за обычной внешностью. Пытающаяся быть любящей, мать иногда говорила я ей эту подбадривающую фразу: «Ну, ты же видишь, что ты все равно нормальная девушка». Но это не успокаивало, а еще сильней смущало Марику. Присаживаясь неподалеку от семьи Зозулей, Алекс думал о Марике. Его заинтересовали эта бледная прозрачная кожа, очень блестящие большие глаза с расширенным от ужаса огромным зрачком, в которых вместе с ужасом было выражение презрения и ненависти, поразила ее неуверенность в себе и вместе с тем какая-то внутренняя твердость, когда она серьезно посмотрела на него. «Кто она? Почему такие необычные глаза? Она обычный человек? Кажется русская, интересно было бы поговорить с ней», — думал Алекс. А Марика в это время мечтала  познакомиться с каким-нибудь хорошим парнем и в тоже время стеснялась. Когда Марика увидела Алекса, ей показалось приятным это милое задумчивое лицо с волевым подбородком и изящными чертами, но его слова и манеры вызвали в ней лишь возмущение и неприязнь. Когда матч закончился и все стали выходить, Алекс оказался рядом с девушкой и легко, едва касаясь, провел рукой по ее руке, словно бы дуновение ветерка.
— Привет! Можно поговорить? — спросил он по-русски.
— Не поняла, что? — растерялась Марика.
— Вед вы русская? Можно пообщаться? Я итальянец, из Венеции, но я знаю русский, — Алекс мог говорить на большинстве языков мира.
— Не знаю, мне пора, — заторопилась Марика.
— Вы любите Венецию? — не отставал Алекс.
— А что? —  Марика попыталась уйти.
— Мы живем там у моря. Можно вас пригласить? — Алекс, казалось, совсем забыл, что в семейную резиденцию можно приглашать только вампиров.
— Нет. Я вас совершенно не знаю, с чего бы я к Вам ехала? — удивилась она.
— Тогда, можно я представлюсь вашей семье и навещу Вас, а затем приглашу куда-нибудь прогуляться?
— Не знаю, —  удивленно смотрела на него Марика. Она не понимала,  чего он хочет и что об этом думать. Его несколько театральная манера общаться порядком раздражала ее, казалась наигранной и фальшивой. И его красота, которую она теперь хорошенько смогла разглядеть, лишь только усиливала ее неприязнь. «Похож на красивого подонка без принципов», — подумала она.
Между тем, Алекс представился Ивану Ивановичу, назвал отель, где остановилась семья Fontedivita и был приглашен на обед на завтрашний день. Марика отнеслась к этому равнодушно. «Лишь бы папа был в хорошем настроении», — подумала она с облегчением. Алекс пришел на следующий день с цветами для матери Марики и бутылкой дорогого коньяка для отца, был очарователен и родители прекрасно провели время. Марика сидела в стороне, наблюдала и молчала. Брат с сестрой ушли погулять по городу. «Могу ли я пригласить вашу дочь на прогулку? — почтительно спросил Алекс. Зозуля разрешил. До этого Иван Иванович Зозуля навел справки в отеле о семье  Fontedivita, описал юношу, разузнал про эту семью, на всякий случай посоветовался со знакомыми в Милане. «Ну, у них есть деньги, — пожал плечами Зозуля, когда Алекс ушел, — и  видимо ты ему понравилась. Думаю, что он тебя не обидит, но все равно будь осторожна, посещайте только людные и общественные места. Не известно, что в голове у этих итальянцев». Марика неприязненно и со страхом думала про Алекса. Он пригласил ее на завтрашний день в  кафе недалеко от дома, который снимала семья Зозули, и сказал его название, чтобы родители Марики не волновались. Когда Марика подходила на следующий день к кафе, Алекс уже ждал ее на улице за столиком под навесом и странное чувство охватило ее. Ей почудилось, что не парень, а огромный грозный лев сидит, словно каменное изваяние, у фундамента кафе и является частью этого здания. «Начиталась книг, смешная я, а может, схожу с ума, как мама», — подумала про себя Марика. Они одновременно поприветствовали друг друга, Алекс поднялся.
— Присядем? — предложил он.
— Да, — рассеянно согласилась Марика.
— Сколько Вам лет?
— Шестнадцать.
— Разве вы не должны учиться в школе?
— Да.
— Так почему вы не учитесь?
— Мы хотели провести зимние каникулы в Италии, потом отец решил остаться подольше. Он заплатить школе, пожертвует на что-нибудь и меня не отчислят.
— Он богат?
— Нет, конечно. Но мы не бедствуем.
— Чьи это деньги?
— Отца.
— У меня отец и мать оба из очень богатых семей.
— А у меня мама домохозяйка, а папа моряк из Владивостока, выросший в бедной украинской семье.
— Ты любишь родителей? Можно мы будем на «ты»? — уточнил Алекс.
— Как хочешь! Обыкновенно. Почему ты спрашиваешь?
— У тебя странный взгляд. Тебя что-то испугало?
— Не поняла, — притворилась Марика.
— В твоей жизни что-то пугает и тяготит тебя?
— Нет! — горячо протестовала Марика, сама в это почти что веря.
— А в моей меня все ооочень пугает. Огромные тени в сумерках города ходят по улицам, словно живые мертвецы, садящееся солнце наблюдает за ними как немой соучастник, — произнес Алекс жутким замогильным голосом и Марика рассмеялась.
— Дашь мне руку? — спросил Алекс.  И Марика, смущаясь, протянула свою руку, очень красивой пропорциональной формы с длинными пальцами пианистки, но холодную, вялую, с мелкой сеточкой морщин на очень тонкой коже, испещренной переплетениями голубовато-сиреневых вен. К удивлению своему, она заметила, что его рука была такая же прохладная, как и ее. «Бедняжка, — подумала она, — видимо такой же анемичный как я, а с виду такой сильный». Они прогулялись по парку, расположенному рядом с кафе и вернулись к столику. Теперь она испытывала к нему сочувствие и уже не была так враждебно настроена, как раньше.
— Тебе что заказать? — просил Алекс.
— Мясо с овощами и запеченный картофель. И лимонад, — ответила Марика, которая успела проголодаться.
— Хорошо, я сейчас вернусь, — и Алекс зашел в кафе заказать еду. Вскоре принесли блюда.
— А что ты заказал себе? — поинтересовалась Марика?
— Сырое мясо и родниковую воду — улыбнулся Алекс.
— Ого, ты какой смелый! Не все рискуют есть сырое мясо. У нас на Дальнем Востоке многие едят сушеное мясо и сырую замороженную рыбу. Не боишься заболеть?
— Нет, не боюсь! Я спортсмен! И у меня прекрасный иммунитет! — воскликнул Алекс.
— Я знаю, что это опасно! — возразила Марика.
— Ничего не будет, я постоянно так ем! — успокоил ее Алекс.
— Ну ладно, — удивилась Марика.
Широкий тент над столиком закрывал их от солнца, и Марике было комфортно и спокойно вот так сидеть и разговаривать с этим незнакомым человеком. Но его слишком прозрачные холодные глаза казались ей немного странными и что-то нагловатое и хищное промелькнуло в улыбке.
— Сколько вы здесь уже, давно приехали в Милан? — спросил ее Алекс.
— В Милан позавчера, ради матча приехали. Отец настоял. Я Венецию люблю, — ответила Марика.
— Почему? — заглянув ей в  глаза, подняв бровь и слегка насмешливо улыбаясь, спросил Алекс. Его лицо было так близко с ее лицом.
— Не знаю, — улыбнулась Марика, пряча за улыбкой смущение. Там интересно, необычно, здания на воде, мостики, так прикольно и нескучно.
— Для тебя это ведь так важно, чтобы не скучно? — улыбнулся Алекс.
— Да. А что же еще? Должно быть интересно, познавательно, необычно и весело. Все это есть в Венеции. И красивые лодки, так романтично.
— А ты знаешь, что Венеция город влюбленных, знаешь, что ты мне нравишься? Ты поедешь со мной туда? У нас там дом в самой Венеции, мы там будем одни, хочешь? А на Венецианской Ривьере у нас семейная вилла с садом, свой частный пляж, причал, яхты. Мы можем заняться яхтингом, виндсерфингом и дайвингом. Ты ведь из тех, кто видит проявление настоящей любви в искренней страсти, через секс, соединение двух тел? И твое чувственное тело просто кричит об этом. И ты думаешь, что все люди, такие как ты? Думаешь, ты похожа на остальных людей?
— Нет, я не думаю, что похожа на остальных людей. Вообще-то это очень мучительно, что я живу среди них и отличаюсь от них. Но дайвингом или виндсерфингом я могу позаниматься и дома, ведь я из Владивостока, у нас там воды сколько угодно и пляжи ничем не хуже, а может даже и красивее, чем у вас, — настороженно ответила Марика.
— Я уверен, что у вас нет таких аквапарков, как у нас! Я вижу, что ты страдаешь, из-за того, что остаешься в неведении. То, какая ты, что ты чувствуешь — не принято среди людей и ты никогда не станешь среди них своей. Среди людей это величайшая редкость — любовь и страсть в одном флаконе. А для тебя это ведь — как дышать.
— Откуда ты все это знаешь? Мои родители ведь живут именно так! — возмущенно возразила Марика.
— А кто тебе сказал, что они обычные люди, ты ведь наверняка замечала много странностей в вашей семье? — не сдавался Алекс.
— Я думала, что они просто немного сумасшедшие. Ну, а кто совершенно нормален? У многих ведь людей есть свои недостатки? — рассуждала Марика.
— Звучит интересно, альтернативная версия определения магической силы — немного сумасшедшие. Звучит как-то, слишком мило, что ли — Алекс улыбнулся, — ну, так как, ты ведь едешь со мной в Венецию?
— Спасибо Алекс за предложение, я чувствую симпатию по отношению к тебе и я к тебе хорошо отношусь, но я не могу, — твердо ответила Марика.
— Но почему, из-за родителей?
— Нет, они смотрят на связь вне брака широко и современно, сами сначала родили двоих детей, а уже потом официально зарегистрировали свои отношения. Но я не такая, как они. Я надеюсь встретить человека, который сможет подарить мне не только чувства, но и семью.
— Ну, я понял. Хоть и не совсем. Немного неожиданно. Ты рассуждаешь очень здраво и дальновидно для такой молодой особы. Но как ты сдерживаешь свою страсть? Ты влюблялась?
— Да, конечно. Сдерживать довольно тяжело. Но я знаю огромную печаль одиночества среди толпы. Я вижу одиночество своей матери в семье и свое одиночество тоже. И я ищу человека, который дал бы мне дом и семью, хочу перестать быть одинокой.
— Но что, если одиночество — это ваша родовая печать? Такое, ведь, бывает.
— Возможно.
— Ну, хорошо, Марика, мне нужно о многом  подумать, но я хочу, чтобы мы остались с тобой друзьями, это можно? — с улыбкой спросил Алекс, глядя ей в глаза солнечными смеющимися глазами.
— Да, конечно, — сдержанно и спокойно ответила Марика, вздохнув.
— Ты вздыхаешь? — рассмеялся Алекс, подняв бровь. Я тебя сам отвезу в своей машине, не боишься?
— Вроде нет.
— Твой отец проверил мою биографию?
— Да, конечны. Мы не легкомысленные люди. Всегда так делаем. Ты оскорблен?
— Нет, я его понимаю. Он любит тебя, хоть и знает, как ты к нему относишься.
— Откуда ты знаешь?
— Я вижу.
— Ты ничего не понимаешь! — возмутилась Марика и отвернулась.
— Хорошо, извини, — успокаивающе и покровительственно, как маленькой, ответил Алекс.
Он отвез Марику домой и проводил до входа, немного задержал руку в своей, поцеловал пальцы. Марика удивленно взглянула на него.
— Пока, — произнесла Марика.
— Пока, — сказал Алекс, повернулся и пошел к машине.
После того как Алекс предложил Марике дружбу, лед между ними стал понемногу таять. Они просто бродили, непринужденно болтали, шутили, смеялись. Марика сама по себе была всегда такая общительная и веселая, жизнерадостная. И Алекс рядом с ней тоже стал другим, не переставая смеялся, рассказывал о себе всякие смешные или забавные истории. И никак не мог наговориться. А ей хотелось его слушать и слушать, не переставая и было совсем не скучно. «Я в его присутствии таю, — со страхом думала она, — я такая наивная дура и ничего не могу поделать, это просто кошмар! Интересно, он знает?

Слеза совершенно нечаянно
Упала мне в чашку чая,
Добавив немного печали
В напиток грядущего дня.
Отчаянно непохожий,
Ты стал мне всего дороже,
В судьбе случайный прохожий –
Навеки родной для меня.
Не чаяла о грядущем
И делала все как лучше,
Малиново-сладкую гущу
Ложила в горячий чай.
Пила его самозабвенно,
О кружку ладошки грела,
А дождик шептал бессменно
Мне песенки по ночам.
Тонула в нем как в сиропе,
Искала новые ноты,
Ловила чаинки ложкой,
Гадала на мелочах.
О поцелуях мечтала
Малиновых красных ягод
И помнила как награду
Твой мимолетный взгляд».

 Марика решила в душе, что нужно как следует еще раз все обдумать, привести свои мысли в порядок. «Итак, — размышляла она, — Алекс очень смазливый, этакий милашка, но его прохладная отчужденная манера говорить выглядит хоть и благородно, но при этом как бы отдаляет меня от него, потому что я слабая, мягкая. О таких как я, еще говорят «ласковый щенок двух маток сосет». А он совсем другой, суровый, мужественный человек, я не понимаю его, но мне с ним очень хорошо. Но ему то каково со мной, я ведь точно не знаю. Ему, конечно, нужны свободные отношения, а я вот так не сумею и значит, мне нельзя ему поддаваться. Тем более, что его белокурые кудрявые волосы до плеч, широкие мужественные плечи, большие красивые ладони, высокий стройный стан — все это слишком идеально и, пожалуй, для меня очень опасно находиться в его присутствии. О, бедная моя мама, наверное, она точно так же была влюблена в отца, и теперь он делает с ней что хочет, потому что она открыла ему свое сердце и обратной дороги для нее нет. И все же, когда мы разговорились, Алекс показался мне совсем другим человеком: рассказывал взахлеб о своей жизни, как ребенок смеялся, при этом его белая прозрачная кожа шла красными пятнами, как у смущенного юнца и это выглядело так по-дурацки. Как же мне все-таки во всем этом разобраться? Иногда в его огромных прозрачных глазах словно пролетают серые тени, как будто облака по чистому небу и он такой эмоциональный, чувственный! У меня от него кружится голова! Его глаза темнеют, когда он волнуется или сосредотачивается, иногда, кажется, что в этих глазах летят большие орлы или бегут антилопы. А иногда, глядя в его глаза, будто на воду смотришь. Что это значит? Значит, мне суждено утонуть? Я прекрасно вижу, что он бесчестен и беспринципен, какими часто бывают рокеры или ловеласы, и он на такого и похож. В то же время я вижу, что он маг, сильный и безжалостный, что он женолюбив.  И разве мне все это нужно? Нет, пожалуй, это не для меня, насмотрелась дома на такое. Но все же, что-то есть особенное в этих мечтательных глазах, эти летящие облака, что-то в них трогает и манит улететь с ним туда, где нас никто никогда не найдет.  Кажется, он тоже не прочь со мной улететь куда-нибудь или во что-нибудь вляпаться. По-моему, он ведь тоже увлечен мной не на шутку. Вместе с тем, мне предельно ясно, что у него уже было несколько таких увлечений, несмотря на его юный возраст, что не помешало ему спокойно вычеркнуть теперь их из своей жизни. И я следующая. И только. Скоро мы уедем. И я никогда больше его не увижу. Вот так! Хорошо», — Марика разложила свои мысли по полочкам, проанализировала, подвела черту и успокоилась, решив, что все само собой уладится. Они попрощаются и забудут друг о друге. Алекс в это время ходил у себя в номере в отеле и улыбался, вспоминая ее: «Девчонка совсем еще, волнуется. А какая красивая! Но это не обычная девушка, надо расспросить ее побольше о ее семье, наверняка у нее есть способности. Она необычно ведет себя, необычно мыслит. У нее очень блестящие глаза и очень белая прозрачная кожа, как у меня. Малокровная с холодными руками, блестящими глазами и расширенным от ужаса зрачком красавица, с сексуальным телом, мечтающая покончить со своим одиночеством, страстная и одновременно сдержанная. Может, это одна из потерянных ветвей древнего рода вампиров? Что ж, все возможно. Надо будет потом разузнать настоящую фамилию их рода. Зозуля! Ну и фамилия! Наверняка не настоящая, досталась случайно или от отчима. Интересно общаться с Марикой! Я словно сам чувствую себя мальчишкой, она такая безыскусная, такая естественная и я с ней такой же. Это необыкновенно, поразительно и весело! Хочу ее увидеть завтра». Алекс закончил свой внутренний монолог и улыбнулся счастливый, но не мог дождаться следующей встречи, взял машину, приехал к дому Марики и сел на скамью напротив их окон. Просто сидел и смотрел, не мог уйти. Поздно вечером сел в машину и уехал обратно.
На следующий день он приехал за ней и забрал ее покататься по городу, потом они покормили голубей в парке. Затем пошли в кафе, зашли внутрь, чтобы погреться, на улице в этот раз было холодно.
— Ты продрогла? Хочешь подогретого вина? — предложил Алекс.
— Нет, я не люблю вино. Хочу горячий крепкий сладкий чай с коньяком.
— Хорошо, я сейчас закажу.
— Спасибо, Алекс, я действительно продрогла, — пробормотала дрожащая Марика, беря в руки кружку.
— Что будешь есть? — спросил Алекс, глядя в ее замерзшее напряженное лицо.
— Запеченную говядину или свинину, что у них есть, только подогретую и пару куриных ножек.
— Ты любишь мясо?
— Да, естественно, больше всего! — удивленно ответила Марика, — а почему ты спрашиваешь?
— Первая группа крови? – уточнил Алекс?
— Да, у нас у всех в семье такая.
— У нас тоже. И мы тоже все обожаем мясо. Ты похожа на меня, — радостно сообщил Алекс, словно ребенок, нашедший монетку, — А что еще ты любишь?
— Ну, еще картофель, свежие салаты, сладости, напитки, мороженое, сок.
— Можно я принесу тебе мороженое?
— Нет, не надо, — отказалась Марика, — я столько не съем, и так достаточно заказали. Марика поймала себя на том, что смотрит на него во все глаза. «Уф, он наверняка замечает, как неловко, надо держать внутреннюю дистанцию», — подумала она. Поведение Алекса очень контрастировало с хамовитым и неуклюжим поведением парней, которые ее окружали до встречи с Алексом. Она уже смирилась со своим положением, когда чувствовала себя серой мышью, ненужной и забытой. Обычно большинство девчонок, с которыми она ходила на танцы, были с парами или приглашены в течение вечера. А она всегда одна, за исключением очень редких моментов. И она переживала, что возможно он подшучивает над ней — такой красивый, романтичный и галантный. Как-то выглядело это все нереально, неестественно, но, конечно же, ужасно приятно. Парни обычно либо не обращали внимание на Марику, либо если обращали, то добавляли фразу типа: «Видишь, ты такая обычная, ничего особенного из себя не представляешь, а я обратил на тебя внимание!». И такие фразы убивали всю романтику на тот момент в ее душе. Но она продолжала мечтать. И вот теперь с ней общается красавец и не упрекает ее в том, что она не красавица! Это было странно, необычно и восхитительно и Марика в душе была благодарна Алексу. Но она понимала, что легкие отношения не для нее. И все же Алекс был такой обалденный, просто потрясающий, ведь он разговаривал с ней как с равной себе, а она всегда мечтала об этом. Он с уважением и интересом выслушивал ее мнение и затем высказывал свое, добавлял свои замечания и делал маленькие комплименты. Их мнения не сходились, но им обоим было очень интересно говорить друг с другом и узнавать мысли друг друга. Воздух вокруг них как бы менялся, становился волшебным и новый мир открывался этим двум необычным людям, уставшим от одиночества и боли.
— Что ты видишь?
— Много воздуха, небо, простор, мы с тобой рядом, воздух вибрирует, качается, как будто опасно и ветер и мы рядом, как две скалы, а мир кружится и качается вокруг нас, но нам все равно.
— Все равно… — повторил Алекс, — да, пожалуй, что так, наклонился и поцеловал Марику поцелуем любовника, но не брата, первый раз в жизни Марики. Это было волшебно и она не знала, что же дальше теперь будет. Все было так естественно и просто и одиночество куда-то исчезло, было чувство, что она летит по воздуху, как птица.
— Знаешь, я ведь всегда хотела встретить кого-то особенного, который бы смог увидеть во мне человека, даже личность, может быть. Родители никогда это не умели, всегда, словно дурочке, затыкали мне рот или совсем не слышали меня. Мне постоянно почему-то приходилось быть сильной рядом с ними, в то время как я совершенно слабая. А с тобой я совсем другая, могу быть мечтательной, милой и передо мной словно открываются все пути и возможности, я как будто обретаю через тебя признание самой себя и верю в себя больше, чувствую острее и воздух даже пахнет по-другому, ароматный, пряный, но все же это не самое главное — главное, я чувствую какую-то магию между нами, физически на запах и вкус ощущаю волшебство, воздух мерцает, вижу искорки. Я счастлива рядом с тобой. Но ведь это ненадолго, правда?
— Ты хочешь расстаться?
— Нет!
— И я пока тоже не хочу, давай просто продолжим нашу дружбу, просто будем рядом, пока вы здесь. Не будем загадывать.
— Хорошо…
И Алекс придвинулся и снова стал нежно и долго целовать ее нескончаемым сказочным поцелуем, о котором она так долго мечтала. Затем посадил ее в машину и отвез домой. На прощанье около ее дома поцеловал в щеку и уехал. Марика была в растерянных чувствах. Она понимала, что он честен с ней, но скоро им придется расстаться. Но пока она была счастлива, что рядом есть человек, проявляющий к ней искренний интерес. Его ответы ей всегда были полными и развернутыми, он ничего не стремился скрыть от нее, ни к чему ее не подталкивал, давал ей возможность самой выбирать, был добр к ней. Она чувствовала его благородство и доброту, верила ему. На следующий день они встретились и целый день провели опять вместе, говорили об архитектуре, скульптуре, живописи, литературе, кинематографе, музыке.
— Ты любишь музыку? — спросил Алекс.
— Да, классику.
— Но это ведь несовременно, — рассмеялся он.
— А мне все равно.
— А кого любишь?
— Да очень многих: Рахманинов, Чайковский, Бах, Бетховен, Моцарт и еще куча всех.
— А самый любимый?
— Моцарт.
— Как думаешь, почему так?
— Потому что он веселый, а я тоже такая.
— Но он страшно и рано умер.
— Зато жил как дышал, потому музыка такая — всем нравится!
— Понятно, — улыбнулся Алекс, — а я оперу люблю, а тебе нравится опера? В Милане легендарный оперный театр «Ла Скала», но сейчас он отменил все постановки из-за коронавируса. Приказано преждевременно завершить карнавал в Венеции. Все мероприятия отменяют, умерли уже три человека.
— Да, опера — это очень красиво! Мы дома часто ходим в филармонию, там тоже оперные певцы и еще на представления в институт искусств, там показательные выступления и фестивали мастеров вокала, оперной музыки, детские представления. У  нас в городе есть оперный театр, но я не хожу, для меня это дорого, отец денег не дает.
— А что, дискотеки разве дешевле? Ты ведь часто на них ходишь?
— В определенные дни вход в ночные клубы и на дискотеки для девушек бесплатный.
— Отец не дает тебе деньги? Почему? Вы в ссоре?
— Нет, просто он считает, что у меня есть все, что нужно. А лишнее расточительство, по его мнению, ни к чему.
— У меня денег сколько угодно, я заплачу, но сейчас закрыты для посещения все публичные места. Твой отец, возможно, видит во мне состоятельного жениха для тебя?
— Уже нет! Я ему сказала, что ты не готов пока что-то менять. Он понял. Я сказала, что мы с тобой друзья.
— И он не переживает за тебя, не боится, что я тебя увезу?
— Он уверен во мне, потому что он меня знает. Он знает, что я страдаю и что мечтаю о браке. Он знает, что как бы я тебя ни любила, я никогда не уеду с тобой, потому что у меня нет ни гроша, нет квартиры, нет профессии, может родиться ребенок и так далее. И я всегда в жизни все делаю со смыслом.
— Какая рассудительная девушка! — Алекс умильно смотрел на нее, — я все понял, отец, значит, верит тебе…
— Ой, Алекс, я никогда не могу понять, когда ты шутишь, а когда серьезно…
— Это и хорошо! — ответил Алекс, скука разрушает отношения…
На следующий день Алекс приехал утром и опять сел на скамейку у дома, надеялся, что Марика случайно выйдет пораньше, хотел видеть ее. Родители увидели его в окно и Марика спустилась. В бежевом брючном костюме из габардина, пошитом в спортивно-деловом современном стиле, белых замшевых макасинах и замшевой белой куртке, с волосами, зачесанными в хвост, простая и элегантная, она стояла и улыбалась.
— Привет, Алекс!
— Привет! Поехали?
— Куда поедем?
— Хочешь, поедем в горы, просто посмотрим на красоту?
— Очень хочу, только фотоаппарат захвачу.
— У меня есть. Поехали.
— Хорошо.
Они опять болтали всю дорогу, Алекс рассказывал о всяких новинках в науке и технике и по-доброму высмеивал свою наивность и некомпетентность в новых веяниях технологий. Марика слушала, раскрыв рот. Потом шутил про спешащих вечно куда-то по делам людей на улицах, смешно передразнивая их раздраженность и озабоченность. При этом он никогда не проявлял и тени высокомерия или превосходства ни над ними, ни над Марикой и это восхищало ее.  Она чувствовала себя с ним легко и непринужденно и ей было совсем не скучно. Хищное мерцание из его глаз исчезло, взгляд стал задумчивым, глубоким и радостным одновременно. Он смотрел в ее блестящие удивительной формы глаза, с раскрывающимся к наружному краю веком, и не мог наглядеться. Ехал и думал о том, какая же она все-таки наивная и добрая и такая не по-детски рассудительная, такая серьезная и одновременно такая веселая, просто удивительная.
— Может, сходим куда-нибудь на дискотеку? Я люблю потанцевать. А ты? Не любишь такое? — спросила Марика.
— Я не против, в принципе, только не сейчас. Я же тебе говорил, все запрещено из-за коронавируса.
— Да, я слышала что-то о случаях болезни, но не думала, что все так критично, ведь на дискотеке в основном молодежь, а говорят, что это опасно в основном для людей пожилого возраста. Мы с тобой молодые!
— Это не всегда связано с возрастом и у тебя слабое здоровье, я это вижу. Я не за себя беспокоюсь, а за тебя.
— Но мы же недавно были в опере с родителями?
— А теперь там закрыто. Количество больных увеличивается, лучше вам вообще уехать в Россию и поскорей.
— Хорошо.
— Я завтра зайду проститься.
Когда на следующий день Алекс приехал к Зозулям, то их дома не оказалось. Соседи сказали, что их всех увезли в больницу. Алексу поехал в больницу и узнал, что все Зозули в реанимации.
— Что-то можно сделать? — спросил Алекс врача, — они поправятся?
— Этого не может знать никто, они в очень тяжелом состоянии. Мы подключили аппараты вентиляции легких.
— Может быть, нужны деньги?
— Деньги здесь не помогут, молодой человек! Иван Иванович все оплатил. Молитесь. Извините, меня ждут пациенты.
Алекс вышел из больницы, рыдая, и поехал к отцу. В его размеренную устоявшуюся жизнь Марика внесла весеннюю свежесть и нежность, простоту, доброту, веселый смех. Давно позабытое чувство любви, когда он совсем ее юный, был влюблен в свою подругу Галу. С тех пор прошло много времени. Девушка тоже была вампиром, когда он с ней познакомился,  и принадлежала к очень богатой вампирской династии.  Несмотря на хорошее воспитание и достаток, девушка была проста, непосредственна,  добра и весела. И она была искренне привязана к Алексу. После ее смерти Алекс очень переживал и долго не мог забыть ее. Она сама выбрала его на одном из приемов Лиги Вампиров, подойдя к нему и заговорив первой. Его немного насмешила тогда ее наивная настойчивость. Но он уступил ее пылкости, очарованный искренним чувством и молодостью. Затем незаметно привязался к ней и уже не видел себя без нее. Хотя она вовсе не была красива или умна, но она любила его, никогда ничего не просила и не требовала от него, а только всегда ждала. Они поженились, семьи были не против этого брака. Все предвещало долгую и счастливую совместную жизнь. Но Галу убили, как и всех ее братьев и сестер. Простой захват денег, земли и власти. Это сделал самый могущественный клан вампиров из Америки. Их раздражало огромное влияние итальянского клана вампиров семьи Галы и они уничтожили их. Никто не посмел возразить. В последние годы Алекс все сильнее тосковал в одиночестве и все чаще вспоминал Галу. «Интересно, какой женой будет Марика? Ясно, что она любит меня, но только мы так мало были вместе. Главное, что я очень люблю ее. И хочу постоянно ее видеть, быть с ней рядом», — думал Алекс. Он вошел в отель и поднялся в кабинет отца, постучал.
— Отец, я полюбил девушку, возможно, что она из древнего рода вампиров. Все признаки указывают на это. И еще она сильный маг. Но сейчас она умирает и я хочу спасти ее, обратив в вампира. У нее для этого все генетические данные и я готов официально на ней жениться, ввести ее в нашу семью и поручиться за нее. Я знаю, что при условии бракосочетания, совет разрешает обращение человека в вампира.
— Но как ты себе это представляешь? Она согласна на такую жизнь? И она любит тебя?
— Она меня очень любит. А я понял, что по-настоящему люблю ее, только когда увидел ее умирающей. Я понял, что хочу остаться с ней навсегда. Отец, я прошу у вас разрешения, потому что потом может быть поздно.
— Хорошо, обрати ее и привези сюда.
— Спасибо, отец.
Алекс подбежал к машине и поехал в больницу. Родители Алекса были хорошо знакомы с администрацией больницы и его пустили в палату к Марике, оставив их наедине. Алекс подошел к постели и посмотрел на ее задыхающееся, измученное недугом лицо и целый круговорот  мыслей, чувств и сожалений  в одно мгновение пронесся у него в голове:

«Ты прости меня за любовь,
За слезу тобой не прошенную.
Хоть разодрано сердце в кровь,
Но не встретимся по-хорошему.
Распрощаемся перекрестно
И приблизимся расставанием —
Это звезды загадок просят,
Чтоб привлечь к себе наше внимание.
На прощание луна выкатит,
Чтоб испить ее как причастие
Из молочно-лунного вымени
Без агонии. Без пристрастия.
А от слез на щеках полосы
Без прощения, без покаяния.
И ответом стоит вопрос
В откровении на прощание…»

Алекс решительно наклонился  и укусил Марику, после чего девушка успокоилась, дыхание ее выровнялось и она задремала. Алекс взял ее на руки и отнес в машину. Затем отвез в отель, где жила сейчас его семья.
— Ей сейчас нужен постоянный уход, внимание, может быть вызовем медсестру?  — спросил отец.
— Не знаю, отец. Впрочем, на всякий случай вызвать не помешает, ели будет нужно, можем вызвать завтра утром.
Но на следующее утро Марика уже чувствовала себя почти здоровой, хотя и очень слабой  и все время лежала в постели. Алекс не отходил от нее.
— Алекс, почему я здесь? Нас же отвезли всей семьей в больницу, где остальные, почему меня привезли сюда?
— Твоих родных больше нет, они задохнулись, двухсторонняя пневмония. Тебе удалось спастись, но тебе сейчас нужен специальный уход.
— Они умерли? И папа? И мама? И брат с сестрой? — в ужасе повторяла Марика.
— Да, все умерли. Мы похороним их на местном кладбище, я сам буду на церемонии прощания, ведь я знал их. Позже мы с тобой посетим могилы, сейчас ты слишком слаба, не думай ни о чем, я обо всем позабочусь.
— Я ведь поправлюсь, скажи мне?
— Ты молодец! Мой отец сказал, что у тебя потрясающая воля к жизни, с тобой все будет хорошо, отдыхай.
— Спасибо, Алекс.
— Ты что-нибудь ела?
— Слуга принес мне особо приготовленное мясо с приправами.
— Все правильно. И ты смогла поесть?
— Да, необычно, но вполне нормально.
— Хорошо, ты молодец, Марика. Теперь, когда тебе лучше, я пойду тоже поем и отдохну.
— Алекс, а почему меня привезли сюда, а не оставили в больнице?
— Ты у меня в номере отеля. Когда ты была в тяжелом состоянии в больнице и я увидел тебя умирающую, то ясно понял, насколько ты мне дорога. Я сделал все возможное, чтобы спасти тебя и теперь предлагаю тебе руку и сердце. Будь моей женой? Ты ведь любишь меня?
— Ты знаешь, что  да. А почему родных нельзя было спасти?
— Когда я приехал, то было слишком поздно, их уже не стало. Это чудо, что тебя успел спасти. Когда я вошел, ты уже задыхалась.
— За что нам все это? — заплакала Марика, — куда ты сейчас идешь?
— Я иду отдохнуть, милая. Мы скоро увидимся.
Алекс вошел в соседний номер, приказал слуге принести бокал крови, сырое мясо и апельсиновый сок. Достал из холодильника родниковую воду. Слуга принес еду, напитки и вышел. Выпив крови и закусив мясом, он выпил апельсиновый сок и задумался. Алекс любил и знал женщин. Человек-вампир, мужчина — он был из породы людей, которые любят жизнь и ценят ее удовольствия. Алекс сочувствовал людям, у которых жизнь так коротка. Алекс любил женское тело как произведение искусства, как источник наслаждения и музыкальный инструмент. Понимал законы чувственности и благородно относился к женским чувствам. Многие женщины подарили ему свое сердце и об это ходили даже слухи, но никто и никогда не знал, кто они, эти женщины. Алекс благородно хранил тайны спальни и женщины не боялись дарить ему себя, ведь они могли испытать величайшие мгновения наслаждения и не опорочить свое доброе имя. И они дарили и дарили. И делали ненадолго Алекса и себя счастливыми. Поэтому, когда Алекс натолкнулся на серьезность и целомудрие Марики, то он немного опешил, хотя и понимал, что дело тут еще в том, что она никогда не была с мужчиной. Но ее решимость связать себя брачными узами его поначалу немного насмешила. Теперь он понял, что уже много лет сам очень этого хочет, но до сих пор не встретил ту женщину, которая была ему нужна. Он осознавал теперь, как же ему повезло встретить Марику. Алексу нравилось дарить и получать удовольствие, но он прекрасно понимал разницу близости с любимой женщиной и женщиной, которой он просто увлечен. С тех пор как не стало Галы, у Алекса было немало женщин. Он с удовольствием заводил романы и с удовольствием их завершал. Он встречался только с женщинами-вампирами, с людьми было запрещено заводить отношения, потому что слишком разные мировоззрения и образ жизни у них были и скандал был ни к чему. Принять нового человека в вампиры мог только клан, либо это делалось после заключения брака между человеком и вампиром, чтобы супруги могли полностью разделить жизнь друг с другом. Обычный же человек, желавший поступить в лигу вампиров, проверялся на генетическое соответствие, верность, надежность, обучался обычаям и только затем обращался и становился полноправным членом Лиги Вампиров. По договору между вампирами всего мира, они жили семьями либо целыми большими поселениями. Иногда семьи клана жили раздельно, но все равно держались вместе, как одна семья. Веками люди-вампиры пили человеческую кровь доноров-добровольцев, понимавших и разделявших их мировоззрение. Но за это всегда было принято хорошо платить. Людей они никогда не трогали ради крови, потому что сами были людьми, только более могущественными, просвещенными и развитыми. Убийства могли быть, точно так же как и у  обычных людей, по другой совсем причине, например из-за политики или денег. Все вампиры были рождены человеком в начале человеческой эры, а не каким-нибудь чудесным созданием. Но чтобы покупать постоянно кровь, нужны были большие деньги. Поэтому все вампиры принадлежали богатым и могущественным семьям. Легальная покупка крови часто запрещена государством, поэтому все это веками хранилось в строжайшем секрете, как и многие другие тайны властителей этого мира. Потому что именно вампиры были сильнейшими и богатейшими людьми этого мира и сосредотачивали в себе всю власть, оставаясь при  этом в тени. Витали слухи и догадки, но доказать ничего не могли. Бывали случаи помешательства некоторых вампиров и как следствие нападение на людей с целью испить крови. Отсюда и пошли все байки и страшилки про вампиров. Вампиры как никто другой ценили человеческую жизнь и были против убийств так же точно, как и все нормальные люди. И это совершенно не удивительно, потому что у вампиров действительно все чувства были развиты гораздо сильнее, чем у людей, мир они ощущали более ярко и насыщенно. Зачем же разрушать бессмысленно чью-то жизнь, когда кровь можно приобрести? Конечно же, взгляд вампира отличался от взгляда человека этаким хищно-безумным выражением по сравнению с человеческим взглядом, а глаза уставали от яркого света, но только из-за чувствительности. И поэтому они предпочитали носить солнечные очки, если это было возможно.  Алексу предстояло объяснить Марике, как сильно теперь изменится ее жизнь. А в это время она лежала в своем номере и с нетерпением ждала его. Алекс подошел к двери ее номера и постучал.
— Войдите, — произнесла Марика.
— Привет! — сказал он, входя в номер, — нам надо поговорить. Возможно, что ты раньше замечала, что я необычный человек.
— Да.
— Что ты об этом думаешь?
—  Я не знаю, как это сказать, чтобы не обидеть тебя.
— Теперь, наверное, поздно обижаться…
— Почему?
— Я тебя люблю. Так что же ты обо мне думаешь?
— Ты, кажется, маг, жестокий и коварный, — прознесла Марика, сильно вздрогнув, — И что теперь? Между нами все кончено?
— Все нормально. Меня смешит твое «кажется». Ты сомневаешься, что я маг? И почему ты встречалась со мной?
— Не знаю. Потому что была одинока, наверное.
— Верно, но не совсем. Тебя ведь и до меня приглашали на свидания. Или не приглашали?
— Приглашали.
— И ты не стала встречаться?
— Не стала.
— Но почему?
— Чувствовала себя не так.
— А теперь так, как надо? — Алекс задумчиво смотрел на нее.
— Да.
— Ты хочешь быть со мной, да?
— Да, конечно, — быстро кивнула Марика.
— Я был уверен в этом, но очень хотел услышать это от тебя. Ты мне очень дорога и поэтому ты здесь. Понимаю, что немного поздновато об этом сообщать, но я вампир и ты теперь тоже, потому что иначе тебя было бы не спасти и потому что это твоя истинная судьба. Теперь твой иммунитет гораздо выше и многие болезни тебе не страшны. Будет небольшая тяга к крови, которую можно контролировать, и кровь будет легко усваиваться организмом в пищу. У тебя к этому генетическая предрасположенность, поэтому должно быть все нормально. Твои прежние вялость и слабость, вечные головокружения скоро пройдут, ты станешь бодрой, а ум твой станет ясным. Работоспособность возрастет в несколько раз, исчезнет рассеянность, ты станешь сосредоточенней, спокойней и уверенней в себе. Так всегда бывает с теми, кто предназначен по рождению быть вампиром. Скажи, какая настоящая родовая фамилия твоего отца?
— Данилович.
— Что ж, теперь понятно. Известный в прошлые века и очень уважаемый, а ныне забытый род служителей сербских властителей. Очень богатые и образованные вампиры. А откуда такое странное  имя — Марика? Кажется, у вас в России принято называть Марина?
— Папа делал, что хотел! Но ведь я не так уж похожа на отца, во многом на мать! — возразила Марика.
— Ты ошибаешься, я видел вашу семью. Ты и брат унаследовали эти способности и строение организма. Но твой брат был слабым человеком, он не мог справиться с этой жизнью. Ты же — сильная. Ты можешь, смотря в лицо действительности, признавать, кто ты есть на самом деле, искать настоящую себя, вопреки всем законам логики и правил, верить своим чувствам, даже если они не похожи на все, что ты видишь вокруг. Вместе с тем, никакие пороки не трогают тебя и не интересуют. Ты просто искала свою дорогу в жизни, и ты ее нашла. Так бывает с каждым, кто ищет. Ты из древнего рода вампиров Сербии. Так же, как и среди патрициев Рима, так и во многих сербских, румынских, польских знатных семействах кровь издревле использовалась для ритуалов и празднеств и в то же время для обретения силы. Но мы не нападаем на людей как бешеные собаки. Обладать знаниями силы крови могут только могущественные люди, способные оплатить эту кровь. Я помню твоего прапрадеда. Он был статным и интересным, крупным, высоким мужчиной. Ты во многом похожа на него.
— Ты это сейчас шутишь?
—- Вовсе нет, мне 227 лет от роду. Это очень молодой возраст для вампира. В наших кругах все друг друга знают. А что за человек твоя мать? Что за семейство?
— Обычные бедные крестьяне, приехали из какой-то деревушки под Краснодаром в поисках лучшей жизни.
— А какая фамилия?
— Бирюковы.
— Волки-одиночки, воины духа, бойцы с демонами, стражи поселений! Я знаю эту ветвь. Они ведь были очень красивы?
— Да, на редкость красивы, прабабушка, бабушка, моя тетка — все, кроме моей мамы. Странно, но ей это совсем не передалось.
— Насколько я помню, у нее была идеальная фигура и необычные, очень блестящие глаза. Это говорит о многом. Волки одиночки всегда обладали способностями.  В семье ведь было много сумасшедших либо помешанных?
— К сожалению, да, — согласилась Марика.
— Это те, кто не смог принять свой дар, не смог посмотреть в лицо действительности, признать кто он в этом мире, когда наступает зрелость. В тот момент душа их сломалась, скомкалась, ушла в себя. Бирюковы – племя ночных бойцов с духами, пророков и ясновидцев. У матери ведь были способности?
— Да, и она нас всех ими уже задолбала, выглядело все это бесполезно и смешно, покоя от нее не было. В серьезных проблемах этот ее дар никакой не помощник. Вместо этого нас только мучали постоянно эти странные духи и все. Какая от этого польза?
— Но у нее ведь была мертвая хватка, ведь так? Если чего-то хочет, то ни за что не отвяжется?
— Ага. И за это она порядком получала от отца.
— Она не могла по-другому, это волк в человеческом облике и она нашла свою пару. Это был союз на всю жизнь и ее судьба. Но ты ведь тоже искала брак? Несмотря на то, что ты знала, что ты ведьма и видела судьбу матери. Теперь ты знаешь и корни отца. И все равно ты ищешь брак. Тебе не кажется это нелогичным?
—- Это ты меня теперь спрашиваешь о логике? Я не думаю, я чувствую! И не могу по-другому!
— Да, все верно! И это есть ты. Ты действительно можешь выйти замуж и создать брачный союз, но только с таким же, как ты. То есть с магом или вампиром. Так было всегда в наших кругах. А я и маг и вампир одновременно, так же как и ты сама. И ты, и я принадлежим в древним и уважаемым родам вампиров и наш брак будет одобрен Всемирной Лигой вампиров, а на свадьбе будут влиятельнейшие и богатейшие люди мира. Уверен, что ты понравишься моей семье. Ты сейчас нормально себя чувствуешь?
— Да, уже все в порядке, только никак не могу до конца прийти в себя, за последнее время столько всего произошло и моя жизнь сильно изменилась. Мне не верится, что ты меня любишь, я думала ты просто так, из интереса, от скуки встречаешься со мной.
—- Так оно и было на самом деле, ведь я тебя не знал. Но меня в первую же минуту поразили твои глаза, этот ужас в них я все еще вижу, — произнес Алекс. Марика опустила голову и отвернулась.
— Мне страшно, я там никого не буду знать, на своей свадьбе.
—- Но ведь ты мечтала о свадьбе? Какой твой любимый цвет?
— Ультрамарин, яркий сине-сиреневый.
— Значит, свадьба будет оформлена в этом цвете. А какие цветы ты любишь?
— Сирень, ландыши и большие белые георгины, с хрустящими мясистыми листочками, как шары.
— Я все понял. Прикажу, чтобы украсили свадьбу этими цветами. Какое заказать платье?
— Светло-сиреневое, с узким и глубоким треугольным вырезом на спине, перехваченным полосками, приталенное, прямое от бедра и к низу, спереди разрез слева, от колена и до пола, открытое декольте прямоугольной формы, короткие полу-рукавчики. На руках высокие перчатки в очень тонкую мелкую сеточку.
— А из украшений?
— Я надену большой сиреневый аметист в форме сердечка, который подарил мне отец, и такие же серьги и кольцо.
— Какой подарок ты хочешь на свадьбу?
— Алекс, какой я подарок могу хотеть на свадьбу!? Да мне кажется, что все это сейчас мне только снится. Я люблю тебя, бесконечно люблю и я счастлива…
— Это хорошо, — улыбнулся Алекс. И мне нравится твой выбор цвета и платья. Уверен, ты будешь восхитительна, у тебя обалденная сексуальная фигура. Ты это знаешь?
— Вроде бы да, — вздохнула Марика, только до сих пор это мне счастья ничуть не прибавляло, не так ли?
— А теперь, ты — моя богиня! Как только мы вернемся в поместье, наша семейная портниха сразу же начнет шить тебе свадебное платье, — Алекс поцеловал кончики пальцев Марики и она опять немного вздрогнула, как и в тот первый раз.
— Вечером мы все уезжаем домой в Венецию, в наш особняк. Тебе там понравится. Море совсем рядом, как и у тебя дома и оно возможно еще теплее, чем у вас. Будешь плавать целыми днями и забудешь все свое горе. Все пройдет. Поженимся во второй половине мая, будет очень красиво в саду, можно будет купаться. Ты хорошо плаваешь?
— Конечно!
— Не может быть! Я плаваю лучше всех.
— Не думаю.
— Ну, посмотрим, — засмеялся Алекс и подошел к Марике, одной рукой обнял за талию, другой коснулся волос, приподнял ее лицо за подбородок, заглянул в глаза, смотрел долго-долго, медленно и нежно целовал раскрывшиеся губы, гладил по голове, как маленького ребенка, прижимал к груди и словно убаюкивал. Он как будто боялся ее потерять, — так что же ты все-таки хочешь в подарок на свадьбу, ты не ответила?
— Когда мы лежали в больнице, там были дети, маленький мальчик и маленькая девочка из Москвы, брат и сестра четырех и пяти лет. Я видела, как их родители умерли от короновируса в больнице, а дети остались живы. Узнай, пожалуйста, есть ли у них еще какие-нибудь родственники, и если нет, то давай заберем их. Мы ведь богаты и женимся. Они ведь нам не помешают? У меня как-то тошно на душе после смерти родственников, а так будет легче. Дети ведь отвлекают. Я на самом деле очень хотела уехать от родственников, навсегда. Но я не хотела, чтобы они умирали.
— Не совсем понимаю. Но у нас ведь могут быть и свои дети! — удивленно воскликнул Алекс.
— Я тебя прошу, мне очень плохо, давай возьмем детей? — продолжала настаивать Марика.
— Да ты сама не понимаешь, о чем сейчас говоришь! — воскликнул Алекс, — что значит «взять детей»? Мы ведь не обычные люди! И мы никогда не принимаем к себе обычных людей! Это ведь не игра какая-то. Вампирами становятся только люди силы и знания, которые пришли к этому или те, кто просто не может выжить по-другому! Вспомни свои мучения, вспомни, как ты рассказывала, что тебя постоянно изматывали слабость и головокружения, малокровие, странные ощущения, пустота внутри, твои частые видения! Вампиры — это ведь судьба! В древности римские вожди пили кровь, чтобы обрести силу и веру в себя, чтобы выжить в последнем смертельном бою, в котором либо ты убьешь, либо тебя. Ты думаешь, как Цезарь и Антоний выиграли тот бой, в котором у них было два измученных легиона, против большой армии наемников сената? Ты думаешь, им случайно повезло? Так не бывает!  Тогда были проведены обряды силы, потому что Цезарь был не крестьянином, а настоящим патрицием и он обладал знанием силы крови. Так делали многие римские вожди в отчаянной обстановке и не только. Во время триумфального шествия лицо Цезаря было ритуально окрашено кровью. Это был обычай. Но чернь не понимала значения и символику подобного ритуала, а патриции понимали. Знаниями всегда владела знать. Всегда вслушивайся в слова, названия, имена, фамилии. Ничто в этом мире не происходит случайно и все имеет значение, для тех, кто умеет видеть, слышать и понимать. Мы можем взять в семью только детей с ярко выраженной наследственностью или с генетической предрасположенностью к существованию среди вампиров. И только из хороших семей. Ты еще сама ребенок и не понимаешь, о чем говоришь. Мы не можем ошибиться и вырастить в доме зверя. Наследственность — очень жестокая штука. Если ты так хочешь взять сейчас ребенка, я привезу тебе детей, родители которых недавно погибли и были вампирами. Их даже не нужно будет обращать, они с малолетства пили кровь и это у них в генах.  И им ведь тоже очень нужна забота и любовь, а ты будешь прекрасной матерью. Ты рождена для этого, я это вижу!
— Но как они погибли, эти вампиры, о которых ты говоришь? — серьезно и задумчиво спросила Марика.
— Заказное убийство. Кого-то раздражало, что дела у них идут столь хорошо. Так ты хочешь, чтобы я их привез? Я поговорю с Советом вампиров, а потом подам запрос на усыновление. Думаю, что препятствий не будет, нашу семью все очень уважают.
— Конечно, спасибо тебе большое. Спасибо, что понимаешь меня — пролепетала Марика.
— Я тебя действительно понимаю. А ты понимаешь меня, так и должно быть между супругами. И эта связь буде только усиливаться, со временем мы будем понимать друг друга без слов и даже думать одинаково.
— Откуда ты это знаешь?
— Так бывает при такой любви, как у нас, которая возникла из глубин нашего подсознания  без причин, сразу и бесповоротно, вопреки всем законам и правилам. Я просто подошел к тебе, сам не зная почему. И я знаю, что всегда мечтал о тебе. Ты — моя мечта.
— А ты моя! — ответила Марика. Я продолжала ждать тебя, даже когда не было никакой надежды.
— Я это знаю. Я тоже ждал тебя очень много лет, но понял это, лишь когда встретил. Я хочу всегда быть рядом с тобой, хочу держать тебя за руку, смотреть в твои смеющиеся глаза и слушать твой смех. Твоя внутренняя сила, твоя светящаяся, яркая, никогда не унывающая душа завораживает и дает силу и мне.  Она разноцветная, живая, меняется, вся переливается, играет. Ты потрясающая и такая добрая… Не могу нарадоваться на тебя.
— Как ты это видишь?
— Так же просто, как ты увидела и поняла, что я маг. Просто вижу. Ты только не удивляйся, — произнес, улыбаясь, Алекс, — я хочу подарить тебе строки, которые сами собой пришли ко мне ночью, когда я мечтал о тебе:

«О, дитя моих снов, звезда на полночном небе!
О, целительница безнадежно усталых в больнице!
Ты — жрица, встречающая меня на ступенях храма,
Ты — надежда каждого нового вздоха!
Когда ты увидишь причину моей печали
И цель моей постоянной войны среди ясного неба,
Поняв причину моих безжалостных слов, рассекающих морок,
Ты засмеешься, разрушив земные преграды,
Мир обретет неизвестные прежде нам грани,
Цветом и чувствами новый откроет нам облик!
Мы закружимся в воздушном сказочном вальсе,
Ноги согреет дорога пленительной неги,
Душу пронзит нам копье любовного света»

— Очень сильно, красиво и необычно, похоже на стихи древних восточных поэтов. Так сейчас никто уже не пишет, — произнесла Марика, — спасибо тебе, Алекс, это просто шикарное стихотворение, ты пишешь очень красиво!  Ты для меня — сама радость, ты мой золотой свет и будешь моим светом всегда. Но почему же у моих родителей все было так плохо? Почему они ссорились? — не могла никак забыть и переживала Марика.
— Для меня самое главное, чтобы ты поняла, что я хотел сказать, чтобы ты это почувствовала! А насчет твоих родителей… Твоя мать из рода волков-одиночек, не покоряющихся стае, безжалостных убийц. Ее дикий нрав нельзя было укротить и полностью контролировать, а ты ведь сама знала характер твоего отца. Его род был приближен к королям, словам Даниловича должны были беспрекословно подчиняться. Конфликты в семье были просто неизбежны.
— Но тогда почему они стали жить вместе? — не понимала  Марика.
— Сердцу не прикажешь, возможно, что это судьба. Твоя мать приняла решение и сама выбрала себе пару. Она вышла из круга одиночества и приняла новую судьбу, это был большой шаг и выбор в жизни и он мог быть сделан только один раз. Она это понимала и совсем не хотела остаться навсегда одной. И она действительно любила твоего отца.
— Но он покалечил ее!
— Мне жаль, что тебе пришлось это пережить. У нас в семье никогда такого не было и не будет. Я всегда буду любить тебя. Когда ты улыбаешься, мне тоже хочется улыбаться, когда ты смеешься, мне тоже хочется смеяться.
— Да, я тоже это чувствую и вижу, что ты понимаешь, почему я счастлива или почему смеюсь. Ты понимаешь меня — и это бесподобно! Ты смотришь на меня и твои глаза такие яркие, такие добрые, смотрят на меня и видят меня. Это как будто такой танец без слов, такой танец души — моей и твоей.
— Верно, — Алекс подошел ближе, взял ее за руку, затем приблизился вплотную, обнял и стал медленно двигаться в танце, под свою внутреннюю музыку. И она, как завороженная двигалась с ним в такт. Мир вокруг, будто замер и остановился, они ничего не видели и не слышали, кроме своей внутренней музыки, которая их кружила и кружила. Они остановились, Алекс  продолжал держать ее руки, смотреть ей в глаза, затем поцеловал, как всегда, ее пальцы.
— Мы сейчас уезжаем, поедем домой, в Венецию, — произнес Алекс, — надо спешить, скоро перекроют все дороги из-за коронавируса. У нас есть специальное разрешение, но все равно, лучше чтобы не было лишних вопросов на дороге. Я принес тебе одежду, купил брючный костюм, чтобы тебе было удобно в пути, это твой размер, а твоя куртка в гардеробной. Одевайся, пожалуйста, я через полчаса за тобой зайду.
— Хорошо, — ответила Марика.
Через полчаса Алекс вошел в номер Марики, а с ним и все стальные члены семьи Алекса. Каждый из них поздоровался с ней и сказал, что рад, что она теперь будет членом их семьи. Девушки смеялись и тормошили ее, называли невестой братца. Мать Алекса сердечно обняла ее и сказала, что она совсем не похожа ни на одну из прежних девушек Алекса и что она очень рада, что Алексу повезло встретить такую хорошую девушку. По усталому лицу отца Алекса тоже видно было, как он счастлив, что Алекс женится. «Рад, что ты теперь с нами, дочка», — произнес отец Алекса, обнимая ее. Все вместе спустились к машинам и поехали в Венецию. Розовый дом на берегу моря очень успокоил Марику и понравился ей с первого взгляда. Изящество и легкость архитектуры, утонченная роскошь сада, бесконечно любимое море — все сразу стало родным. Она, счастливая, постоянно бродила по дорожкам сада или сидела на песке у воды. Когда она пришла к ужину, то подали сок, воду, кровь и сырое мясо. Марике все понравилось. А Марика понравилась семье. Милая, приятная, скромная, нежная, такая чувствительная и такая добрая.
— Хорошая девушка, думаю это то, что тебе нужно, — сказал отец Алексу после ужина.
— Она не испорчена и цены себе не знает, — ответил, улыбаясь, Алекс, — благодарна и верит мне, влюблена точно так же как и я. Самому не верится, что так все случилось.
— Когда вы поженитесь?
— Во второй половине мая. Я хочу, чтобы она пришла в себя после трагедии с ее родственниками. Как раз пройдет около трех месяцев с момента их смерти. Ты оповестишь о нашем решении Совет Вампиров?
— Я уже позвонил им. Сказал, что мы приняли в семью новую девушку и скоро она станет твоей супругой. Они пока проверят ее родословную, чтобы точно понимать кто она.
— Спасибо, отец, за поддержку.
— Что ты, Алекс! Ты же знаешь, что мы все тебя очень любим. И мы очень хотим, чтобы ты был счастлив. Последнее время мы очень переживали за тебя, а встреча с Марикой  хорошо на тебя повлияла. Это просто удача.
— Она еще так молода, иногда ведет себя как ребенок, но хочет взять приемных детей. Как ты на это смотришь? Думаешь, она справится?
— Очень интересное решение с ее стороны. Что же, я думаю, все будут этому только рады, ведь мы будем жить все вместе и поможем воспитывать малышей. Но, ты ведь, говоришь о погибшей паре из рода Барбаретти? А разве другие родственники не будут против? Что, если они захотят забрать детей?
— Вряд ли, отец детей был незаконнорожденным сыном Барбаретти и официально не принят в семью. Не думаю, что его дети будут кому-то нужны. Скорее, они в опасности и возможно те, кто убили их родителей, захотят убить и их.
— Ну ладно, я постараюсь сделать так, чтобы они поскорее прибыли в наш особняк, — кивнул отец. Мне тоже хочется пожить с детьми. Соскучился по тому времени, когда ты был маленьким. У вас с Марикой еще не было близости?
— Нет, ничего, я лишь целовал ее. Она — дитя! — произнес Алекс.
— Что ж, тем проще, — кивнул отец, — пусть успокоится, освоится с новой ролью человека-вампира, привыкнет.
Марика и вправду пока что чувствовала себя не в своей тарелке, бродила по саду как неприкаянная, смотрела на фонтаны, ходила к морю. Вода в море уже была теплая и Марика целыми днями не вылезала из воды. Ее смущала ее новая жизнь, новые ощущения, звуки, яркие краски. Дело в том, что она и до этого все чувствовала обостренно, у них все в семье были очень эмоциональны, чувствительны, а Марика особенно. У всех их даже была привычка обнюхивать предметы, нюхать воздух. А теперь Марику просто накрыло шквалом эмоций и чувств. И она спасалась в море. Море как бы смывало с нее всю эмоции и делало частью себя. Когда Марика входила в воду, то чувствовала себя безрукой и безногой змеей, отдающей свое тело и душу волнам и растворяющейся в них. И эти волны словно чувствовали это, ласкали ее и поддерживали, успокаивали и убаюкивали, как ребенка. Все печали уходили от нее и оставалась чистота, и полнота, и  покой, и бесконечность воды. Алекс не мешал ей, оставлял одну, решил, что пусть побудет в одиночестве. Но через несколько дней ему захотелось побыть с ней рядом. Он пришел вечером на берег, сидел на песке и смотрел, как она плавает. Ее тело уверенно рассекало волны, плескалось и кувыркалось, но Алекс чувствовал ее тоску сердцем. Ему было очень жалко ее и хотелось помочь. Когда она вышла из воды, он еще раз восхитился какая же она красивая — копна длинных курчавых волос, длинная лебединая шея, широкий разворот прямых смелых плеч, тонкие предплечья, изящные кисти рук, высокая большая грудь, узкая талия, широкие бедра, очень длинные красивые ноги. Она легко могла бы позировать для скульптора — получилась бы богиня женской красоты. Но она вышла и усмехнулась, легла на теплый песок животом, опустила вниз лицо и сказала:
— Хорошо здесь!
— Да, — ответил Алекс, — я, надеюсь, море заберет твою печаль и вернет твой смех, я помню этот звоночек, а теперь ты все время молчишь, это меня беспокоит. Я, пожалуй, пойду тоже искупаюсь, может наперегонки?
— Ты что, серьезно?
— А что?
— Я тебя обгоню!
— С чего ты это взяла?
— Я выросла на море. С тех пор, как я в восемь лет научилась плавать, я плавала каждый год в течение всего купального сезона, все свободное время проводила на море.
— Но я тоже здесь вырос, как видишь, здесь тоже есть море, как раз у самого моего дома, видишь? Вот оно!
— Ну, хорошо, давай посмотрим, кто быстрее, — улыбнулась Марика.
— Ты женщина, — снисходительно вздохнул Алекс, словно сожалея о том, что она, конечно же, просто не может плавать так же прекрасно, как он.
— Да, — хитро улыбнулась Марика.
Алекс решительно вошел в воду и поплыл, широкими взмахами рассекая воду, медленно удаляясь от берега и создавая вокруг себя всплески и пену. Марика спокойно вошла в воду по колено, гибко и грациозно изогнулась в талии, легла на поверхность, словно на шелковую постель. Вода приняла Марику в свои объятия и та заскользила, наслаждаясь лаской воды. Позабыв, где она и что делает, Марика плыла и плыла. Она чувствовала запах моря, наслаждалась им, наслаждалась бликами на воде от садящегося солнца и просто была счастлива, проплывая мимо Алекса и оставляя его далеко позади себя. Увидев, что она его сильно обогнала, Алекс повернул обратно и вышел из воды. А она еще долго плавала. Алекс задумчивый и тихий ждал ее на берегу.
— Как это возможно? – спросил он, как у тебя это получается?
— Кто знает? — ответила Марика. Наверное, каждый человек при рождении получает какие-то таланты…
— А каждый вампир вдвойне? — уточнил Алекс.
— Ну, может быть. Какая разница, кто лучше плавает? Я так рада, что ты пришел, что ты рядом со мной!
— Но воду ты, кажется, любишь больше меня, никак не могла вылезти из воды!
— Ух, она затягивает, но тебя я люблю больше, точно, — улыбнулась Марика.
— Тебе хорошо здесь? – спросил Алекс, лег на песок рядом с ней и стал целовать ее лицо.
— Очень хорошо, все такие добрые и такая красивая природа, такой сладкий воздух, ароматы, ощущение счастья, силы, исходящее от природы. Я чувствую здесь покой и любовь, но Алекс, скажи, мы ведь не чудовища? Мне всегда с самого детства казалось, что я чудовище, а теперь я знаю это точно. Наверное, мне должно быть легче, но меня по-прежнему смущает это знание, мучает чувство вины.
— Прекрати! Это всего лишь призраки твоего детства, ведь твоя мать была хоть и талантливой, но темной женщиной, не способной направить и поддержать тебя, отсюда все твои муки. Ты ни в чем не виновата. И мы никого ведь не убиваем!
— И поэтому люди в округе с ужасом отворачиваются при виде нас?
— Люди верят древним легендам о нашей семье. И для них лучше держаться от нас подальше, потому что они не готовы принять знания, которые станут для них тяжким бременем.
— Но кто же мы? — спросила Марика.
— Мы люди, как и они, просто с некоторыми генетическими отличиями, некоторые системы нашего организма работают по-другому, только и всего.
— Но почему так?
— Кто знает? Природа создала нас иными: мы быстро устаем на солнце и очень работоспособны в тени и в темное время суток. И нам не хватает энергии, чтобы нормально жить, если мы не будем употреблять кровь.
— А, правда, что ваши предки много убивали ради захвата власти? — медленно и осторожно произнесла Марика.
— Да, убивали тех, кто пытался отнять у нас власть, положенную нам по праву наследования. Убивали, защищаясь от захватчиков власти. Мы бы никогда не сдались без боя.
— А те, кто пытался у вас отнять эту власть, это были вампиры или люди?
— Вампиры, конечно! Среди властителей Венеции не было людей!
— Есть такое выражение — упоительная Венеция.
— Понимаю… Упоительная Венеция, где предки наши упивались кровью, маскарады, на которых вместо вина в бокалы рекой лилась кровь. Роскошные альковы, полные страсти. Но сейчас ничего не изменилось, для всего этого нужны лишь деньги и желание так жить. Вся история человечества построена на крови. Да любой падишах или король считал своим долгом повести войско в завоевательный поход, если, конечно, у него хватало на это храбрости и мозгов. А то, что при этом погибнут тысячи людей, так это, само собой, не имело никакого значения. Это же делалось на благо страны и народа — сила, могущество, присоединение новых земель, захват богатств. И никого никогда это ведь не смущало. Все в норме, историю ведь пишут победители. Например, Клеопатра была мудрейшей женщиной, красавицей и прекрасной правительницей Египта, но теперь принято говорить, что она чудовище, приказывающее убивать своих любовников после ночи любви и, вообще, гнусная предательница, отправившая на смерть римского наместника и своего любовника. То, что вся история Рима стоит на крови, это ведь ничего, правда? А это общеизвестный исторический факт! В первом веке нашей эры римляне захватили Англию и продержались там три сотни лет, построили дороги и крепости, которые впоследствии стали городами. Об этом завоевании есть много страшных кровавых рассказов. Но ничем не лучше истории об английских колонизаторах, их жестоком и безжалостном обращении с жителями английских колоний. То есть все просто — кто сильнее, тот и прав! А мы всего-то пьем покупную кровь! Не только в Риме, но и во многих других странах были распространены жертвоприношения с кровью животных. Считалось, что жертвоприношение дает силу, исполняет желание. В древности у людей было много богов и все эти боги очень любили жертвоприношения в свою честь, это было в порядке вещей. У некоторых общин этот обряд сохранился до сих, некоторые даже приносят в жертву людей, но это скрывается, так как официально запрещено. Но лучше об этом не болтать, если не хочешь проблем. Кровь людей обладает еще большей магической силой, чем кровь животных, так почему бы нашим семьям не использовать ее для здоровья и церемоний, ведь Лига вампиров, в отличие от некоторых религиозных современных сообществ, не убивает людей, а просто покупает кровь у желающих ее продать. При этом мы щедро оплачиваем услуги доноров. Мы ведь не устраиваем гладиаторских боев и даже не одобряем тореадоров, как испанцы. Мы ценим человеческую жизнь и не считаем ее предметом для шоу.
— Но откуда все эти байки про вампиров, что они кусали людей, переносили инфекции?
— Это случаи обычной распущенности среди вампиров. Случаев распущенности и насилия среди людей намного больше, чем среди вампиров, потому что у нас это строже наказывается — смертью. Вампиры всегда принадлежали к богатейшим семьям, но бывало, что вампиры разорялись и им нечем уже было оплачивать кровь, а привычки трудно менять. И они вынуждены были охотиться, чтобы обрести силу, пока не нашли новый источник доходов. Сейчас ничего такого нет, Лига старается поддерживать вампиров, попавших в трудную жизненную ситуацию, чтобы не было никаких грязных историй. Моя мать — одна из учредительниц благотворительного общественного фонда для вампиров. Они помогают тем, кто болеет, имеет проблемы с деньгами или сложности с законом. Отец, как я тебе уже говорил, работает над получением праны из альтернативных источников, без применения крови. Есть специальные курсы, дыхательные упражнения, освобождающие сознание и помогающие получить дополнительную энергию.
— Но ведь ты говорил, что это все пока в проектах.
— Ну, почему? Многие уже осваивают эти техники. Кроме отца, многие ученые в мире работают над подобными проектами. Это будет научный прорыв не только в мире вампиров, но и в мире людей. Ведь среди людей тоже многие с ослабленным здоровьем, нехваткой сил и энергии, пониженным иммунитетом. И эти открытия смогут им помочь. А среди вампиров очень сильно сократился прием крови, молодежь увлекаются современными технологиями получения энергии. Сейчас модно считать, что многое подвластно силе разума и духа.
— А ты тоже так думаешь?
— Я чувствую в себе зверя, но я его контролирую. Теперь, когда я встретил тебя, ты тоже даешь мне силу. Ты — моя любовь и ты — мой друг — просто произнес Алекс, глядя Марике прямо в глаза.
—Да. И ты мой тоже, — признательно посмотрела на него Марика.
— Я чувствую себя теперь по-новому, рядом с тобой. Ты — настоящая, говоришь и думаешь независимо от условностей, сомневаешься и ищешь ответы. Я как будто помолодел на 200 лет, чувствую себя с тобой рядом мальчишкой. Даже мои родители заметили это. И знаешь, при этом ты всегда добра, сочувствуешь всем, смягчаешь слова в разговоре, чтобы ненароком не обидеть собеседника, для каждого находишь теплое слово. В долгой жизни вампиров, когда время тянется столетие за столетием, вещи и ощущения приедаются и особенно не хватает доброты. Отчаяние охватывает тебя плотным липким туманом, лишает воли и усыпляет твои творческие силы.
— Но, все же, я до конца не понимаю, почему ты выбрал меня. Я, конечно, не самая худшая партия  — молода, добра, весела, люблю общество, разбираюсь в искусстве, музыке, литературе, хорошо танцую. Но, я уверена, что вокруг полно гораздо более красивых и талантливых вампирш.
— Да, и при этом они так влюблены в себя. А ты так смотрела на меня, такими глазищами, слушала каждое мое слово, — рассмеялся Алекс, — это было… мило. Ты восхищалась мной и смеялась над моими шутками, потому что тебе действительно смешно. Ты понимаешь меня и сопереживаешь, а я ведь живой и не такой уж идеальный и не всегда сильный. А для тебя это само собой разумеется. И мне ведь тоже иногда нужна твоя поддержка, и сочувствие, и ласка. И я знаю, что ты мне можешь все это дать, несмотря на то, что ты знаешь, кто я, какой я. И ты любишь меня таким, какой я есть. У тебя нет бредовых требований и сумасшедших капризов, а я готов подарить тебе весь мир. И у меня есть такая возможность, ведь мы одни из богатейших людей на земле. Ты по-женски мудрая, несмотря на свою молодость, и меня это радует.
— Спасибо, Алекс, ты всегда очень добр ко мне, —  прошептала Марика, я люблю тебя. Знаешь, когда тебя нет рядом, я все равно все время думаю о тебе, ищу тебя глазами, волнуюсь.
— Но больше всего меня поразил ужас в твоих глазах и вместе с тем такая твердость во всем твоем облике, мне сразу же захотелось защитить тебя, быть ради тебя самым сильным в мире. И я тоже все время думаю о тебе, мне кажется, что тебя что-то беспокоит.
— Домой хочется, в Россию, я скучаю по дому.
— Пока мы не можем уехать, границы закрыты из-за вируса. Да и что там делать, ходить все равно никуда нельзя. Здесь нам хорошо, мы в своем поместье, у нас всегда будет много приемов и множество гостей. К тому же в Италии полно подпольных баров и клубов только для вампиров и они продолжают работать даже при пандемии короновируса, потому что она для нас не опасна. Ты ведь обожаешь тусовки и дискотеки. Со временем  твой траур закончится и мы станем везде появляться. Заведешь подруг или будешь ходить с сестрами, а захочешь, будем гулять с тобой вдвоем. К тому же, здесь рядом лес и никаких патрулей, пляж тоже принадлежит нам. Пригласим друзей, молодежь в гости, будет весело. А в России сейчас все запрещено, во  Владивостоке полиция запрещает посещение пляжей, я читал в интернете. А здесь мы сможем жить так, как будто нет никакой пандемии. Мы будем веселиться.
— Ты прав.  Но ты ведь не забудешь про меня из-за своих друзей? — с тревогой спросила Марика, наивно и по-детски посмотрев на любимого.
— Это зависит только от тебя, любимая. Если ты не будешь лишать меня своего внимания, я никогда не покину тебя, — ответил Алекс, глядя ей в глаза  глубоким взглядом и даря долгий волшебный поцелуй, — к свадьбе уже все готово, церемония назначена на двадцатое мая. Я понимаю, что для тебя это очень личное событие и тебе эта огромная толпа гостей ни к чему, но это будет официальный светский прием, на котором ты официально станешь не только моей женой, но и членом Всемирной Лиги вампиров. Твоя родословная теперь проверена и подтверждена, кстати, у тебя есть родовой замок в Сербии, там все еще живут твои кузены.
— Я знала, что кото-то должен быть жив, отец рассказывал, что когда он был в девятом классе, из Сербии пришло к ним в деревню два письма. Отец говорил, что один из его родственников был летчиком, а другой инженером.
— Твой прапрадед какое то время жил на Западной Украине, был направлен туда своим правителем с политической миссией. Он встретил там девушку и полюбил, затем политическая обстановка накалилась и он вынужден был срочно уехать. Девушка была беременна и вышла замуж за другого парня. Перед его отъездом она предупредила, что носит его ребенка. Он тайно писал ей и передавал деньги на сына, впоследствии рассказал эту историю своим родственникам, но так и не смог вернуться в это село, чтобы увидеть сына. Ваша ветвь, хоть и незаконнорожденные, но чистокровные наследники древних вампиров. Поэтому ты такая странная, вполне естественно, что люди не принимали тебя за свою.
— Я всегда интересовалась историей своего рода и своими корнями, как и мой отец. Остальным членам семьи это было все равно. Но, Алекс, я так рада, что ты любишь веселиться! Отец всегда учил нас, что наслаждаться грех, хотя сам веселился вдоволь всю свою жизнь. А мать по природе своей не любила веселиться, любила грустить. А я так хочу быть счастлива, ведь я так молода! Спасибо тебе, что понимаешь меня.
— После принятия тебя в Лигу Вампиров, перед нами откроются все двери. Нас будут приглашать на каждый бал, маскарад или обед, в любой клуб, бар или на вечеринку для вампиров.
— А чем они отличаются от  празднеств людей?
— Ничем, Марика, кроме публики и напитков. Блюда тоже совершенно иные, чем у людей, ты же знаешь. Возможно, ты пока что дома хочешь чем-нибудь позаниматься? Какие у тебя обычно были увлечения?
— Можно купить краски, кисти, бумагу и холсты, этюдник. Я бы пока поработала дома над картинами. Когда закончится пандемия, возможно, смогу продать, деньги всегда ведь нужны. Еще я бы хотела поставить себе в комнату фортепиано, швейную машинку и ноутбук. У тебя есть интернет?
— Конечно. А ты любишь тонкий звук инструмента или погрубее?
— Мне нравятся глубокие бархатные тона с хрипотцой. Еще хочу ортопедический плавающий матрасик и такую же подстилку на стульчик, чтобы не уставать, когда работаешь за столом. У меня есть деньги на карте отца, я знаю код, поехали вместе в город, купим все и закажем доставку. Заодно выберем белье для меня, я люблю из черного хлопкового трикотажа с кружевом. А тебе какое понравилось бы?
— Мне все равно, вернее лучше без белья, а вообще какое хочешь. Ты ведь любишь ярко синий, — задумался Алекс, — знаешь, у нас есть рояль в очень хорошем состоянии и звук благородный, тебе, наверное, понравится. Он в библиотеке. У нас на нем давно никто не играет.
— Хорошо! Когда покажешь? Точно, можно взять сиреневые плавки и темно синие с кружевами. И я хочу дыню. Здесь можно ее купить?
— Не знаю. Но можно поискать.
— Тогда поехали?
— Ладно, давай съездим, посмотрим или, если хочешь, закажем через интернет-магазин с доставкой.
— Нет уж спасибо, — рассмеялась Марика, — я уже заказывала много раз через интернет-магазины. Предпочитаю увидеть вживую и потрогать то, что я покупаю.
— Но мы всегда так берем, здесь далековато до районного центра.
— На машине через час будем на месте.
— Ну, хорошо, Марика, тогда пошли, перекусим на дорогу. Потом поедем.
— Я не хочу. Может, просто выпьем крови?
— Как хочешь, я поем.
Они вошли в столовую, как всегда, улыбаясь друг другу. И как всегда, Алекс заглядывал ей в глаза, а Марика немножко смущалась. Перекусив, они пошли к машине.
— Марика, портниха платье  почти закончила, приглашения все разосланы, через неделю свадьба, ты не забыла?
— Нет, — ответила Марика, она волновалась и поэтому старалась не думать о свадьбе.
— Ты боишься свадьбы? Я уже купил кольца.
— Какие?
— Себе я купил платиновое кольцо средней ширины с красным рубином. А тебе узенькое колечко с крупным белым  прозрачным бриллиантом, хорошо играющим на свету.
— А разве так можно на свадьбу кольца с камнями? — немного удивилась Марика.
— Конечно, сейчас есть даже дизайнерские ювелирные линейки для новобрачных, а это просто очень дорогие новинки от кортье, — Алекс удивленно поднял бровь.
— Но почему ты выбрал красный камень на свадьбу?
— Потому, что я скорпион по гороскопу и это мой камень, а обручальное кольцо теперь будет на мне почти всегда. Давай ка пока порепетируем, разработаем сценарий свадьбы, тогда тебе будет проще.
— Хорошо. Говори, что мне надо будет делать, — приказала Марика.
— На свадьбе тебе представятся высокопоставленные персоны Лиги вампиров. Леди будут подходить к нам и представляться, а я буду представлять каждой из них тебя. С мужчинами будет то же самое, только они будут говорить комплименты.
— У женщин, значит, для меня комплиментов не найдется? — уточнила Марика.
— Так принято. Тебе ничего не надо делать, просто стой рядом со мной и улыбайся, как это умеешь только ты. Иногда произноси «спасибо» на итальянском, мы еще с тобой потренируемся с произношением. И ничего не бойся, я не отойду  от тебя весь вечер.
После разговора с Алексом Марика успокоилась. Влюбленные поехали на машине в город и быстро нашли там все, что хотели, кроме дыни. Вместо нее купили бананы и удобные белые туфли на среднем каблуке, Марика любила в первую очередь комфорт, а лишь во вторую очередь красоту. Алекса это очень забавляло. Комнату Марики обставили, как она просила — провели в комнату интернет, поставили рояль, принесли большой диван, стол и два стола, гимнастическую стенку, благо комната была просторная, места хватало и еще оставалось, добавили книжных стеллажей. Алексу понравился диван, такой мягкий и очень просторный и он отпустил по поводу его ширины несколько пикантных шуточек. Неделя прошла в подготовке к свадьбе дома и сада, а также в подгонке платья.
— Я хочу, чтобы платье сидело идеально по фигуре. Пожалуйста, — говорила Марика семейной портнихе.
— Но это будет немного вызывающе, у вас и так очень выразительные формы, — тактично намекнула портниха.
— Да, мне недавно исполнилось семнадцать и у меня пока еще отличная фигура, не испорченная родами, нервами или возрастом. У меня шикарная грудь и роскошные бедра. И я один раз в жизни выхожу замуж!  Подгоните, пожалуйста, платье точно по фигуре, спасибо, — твердо произнесла Марика удивленной портнихе.
В день свадьбы в назначенное время после пяти вечера гости стали прибывать один за другим, семьями и поодиночке. Машины самых разных марок заполнили огромную парковку в парке. Жених с невестой приветствовали гостей у парадной лестницы возле входа в большую гостиную. Дамы или пары представлялись новобрачным, Алекс благодарил их за посещение и принимал поздравления, Марика старательно улыбалась, в душе дрожа от страха и тараща на гостей глаза, Алекс заботливо поддерживал ее под локоть. Мужчины, представившись, говорили комплименты, восхищались красотой Марики, но та плохо понимала по-итальянски и была слишком взволнована, чтобы все это оценить по достоинству. Алекс постоянно кивал и благодарил, а гости все шли и шли. Слуги складывали подарки в специальный резной ящичек синего цвета, стоящий в зале. Одна старуха, маленького роста, сгорбленная старостью, в серебряной парче и жемчугах, прокаркала какую-то длинную фразу, недовольно скривившись и указывая на Марику. Алекс кивнул в ответ и поблагодарил ее, но глаза его смеялись. Марика это заметила, повернулась к нему и шепотом спросила:
— Что она сказала? Она так странно выпучила на меня глаза.
— Она сказала, что ты выглядишь как секс символ и это не прилично в таком молодом возрасте, а я ее поблагодарил и ответил, что она слишком добра к нам, — усмехнулся Алекс.
— Надо же, я оскорбила добрые нравы вампирши! — немного обиделась Марика, — а я думала, что только людям не нравлюсь. Я, так понимаю, бабке не понравились мои бедра и грудь?
— Все в порядке, она высказала всеобщую точку зрения, — Алекс усмехнулся, — половина дам на этом вечере в меня влюблены, а твои формы очень выигрывают по сравнению с их костлявыми телами. А ты любишь эпатировать публику!
— Ты говоришь это так серьезно, —  засмеялась Марика.
— Потому что я не шучу, — серьезно парировал Алекс и Марика не поняла смеется он или нет, — скоро все закончится и начнется торжественная часть и свадебный танец.
— Поскорей бы, — прошептала Марика, — я уже устала здесь изображать статую, у меня тело затекло и скучно.
— Терпи, осталось немного, — подмигнул Алекс.
— Приветствуем вас, Алекс, и вашу прекрасную невесту и поздравляем с бракосочетанием, — наконец удостоили своим вниманием молодую пару трое представителей руководства Лиги  вампиров, — мы просто восхищены красотой вашей невесты. Пепе, как его звали среди своих, председатель Лиги Вампиров, оказался приятным спокойным мужчиной с мудрым лицом. Он мог бы быть симпатичным, если бы не безумное выражение его глаз, хищное и немного изумленное, делавшее лицо несколько забавным и жутковатым. Впрочем, такие глаза были у всех вампиров в доме.
— У вас фигура Венеры! — восхищенно произнес Пепе, глядя на Марику.
— Благодарю, но в школе меня часто дразнили за это, — спокойно и несколько прохладно ответила ему Марика.
— Дорогая, я слышал, что Монику Белуччи тоже дразнили в школе из-за ее чувственной фигуры и большой груди, а теперь многие мужчины в мире мечтают о ней. Вы прекрасны. В честь знакомства и принятия вас в Лигу вампиров, позвольте сделать вам подарок, он будет указывать нашим братьям кто вы, — и Пепе надел Марике кольцо с черным камнем.
— Благодарю, — ответила Марика скромно и с достоинством.
Затем подошла дама зрелого возраста, поздоровалась с Алексом, как старая знакомая, и что-то резко сказала, высокомерно и вызывающе посмотрев на Марику.
— Такое пренебрежительное отношение, я хочу уйти, — разнервничалась Марика.
— Спокойно, она просто боится, — тихо произнес Алекс.
— Меня что ли? Ну, спасибо! — возмутилась Марика.
— Она сказала: вернулась бешеная волчица. Волчица — это ты.
— Откуда она знает?
— Твой бешеный блеск в глазах видно за версту, дорогая. Она поняла, что ты дитя от смешанного брака волка и вампира, это очень редкое явление и дает особые способности и редкостную силу, ведь обычно бешеные волки никогда не пересекаются с вампирами, живут как бы в параллельных мирах.
— Все остальные тоже это заметили?
— Конечно, твои глаза сверкают ярче, чем их бриллианты, — рассмеялся Алекс.
— То есть они меня ненавидят?
— Нет, им все равно, они лишь удивлены, что такой брак вообще возможен.
— Точно! Я же знала, что мама сумасшедшая, что связала судьбу с отцом. А ты еще говорил — судьба, судьба. Видишь? Твои вампиры тоже в шоке!
— Они лишь заинтригованы и немного удивлены.
— Но ты же не испугался!
— Я? А почему я должен пугаться? Львы никого не боятся, а я — лев! — гордо и с достоинством произнес Алекс.
— А тебя не смущает, что я тебя немного боюсь? — поглядывая на него с опаской, спросила Марика.
— Я знаю, но это не страшно, ты ведь женщина. Я сильный, а ты слабая, так и должно быть! Но я тебя никогда не обижу, будь в этом уверена!
— Я это знаю, но тут что-то другое, меня в тебе что-то немного пугает.
— Не думай об этом, любимая, не забивай свою прекрасную головку всякой чепухой.
Когда, наконец, последние гости прибыли, отдохнули и выпили в большой гостиной достаточно крови, то все вышли в сад и приглашенное официальное лицо провозгласило молодых мужем и женой. Затем все встали полукругом около оркестра смотреть, как молодые танцуют романтичный медленный свадебный танец. Алекс нежно вел Марику в вальсе. У нее от волнения и количества гостей кружилась голова,  а Алекс не мог оторвать от нее глаз. Гости перешептывались. Кто-то улыбался, радуясь счастью молодых, кто-то завидовал, а кто-то недоумевал такому выбору невесты. «Брак по взаимной любви по-прежнему большая редкость», —  улыбнулся пожилой, но черноволосый, плотный и красивый мужчина, похожий на цыгана. Следом за вальсом новобрачных, заиграли веселую музыку и гости стали танцевать и веселиться. Алекс взял Марику за руку, и, улыбаясь гостям направо и налево, уверенной походкой повел Марику в большую гостиную и налил ей бока крови.
— Могу я попросить тебя подняться ко мне в комнату? — спросил он.
— Да, — немного растерялась Марика, еще не придя в себя после церемонии.
— Тогда пойдем?
— Конечно.
Они поднялись на третий этаж, вошли в комнату Алекса и он закрыл дверь на ключ.
— Подойди ко мне, пожалуйста. Ближе, — попросил он Марику, — обними меня! А теперь прикоснись к моему лицу, груди, ладоням так, как ты всегда этого хотела. Я видел, как ты на меня смотрела. Прикоснись ко мне, теперь это все твое и мы муж и жена по закону. Ты ведь этого хотела?
— Да, — пролепетала Марика.
— Тогда я, как твой муж, прошу тебя прикоснуться ко мне. Не волнуйся, главное доверяй мне, я тебе помогу, просто делай то, чего тебе хочется. Ты ведь хочешь меня?
Марика, волнуясь, прикоснулась к его щекам, провела по ним ладонью, пальцем провела по капризным губам, поцеловала их свежую прохладу, заглянула в прозрачные бездонные озера глаз, утонула в них, как всегда, зарылась пальцами в волосах, как в густой траве, сердце ее бешено билось. Алекс медленно повел ее к кровати, они вместе присели на краешек. Он распустил густую копну ее курчавых волос. Когда она расстегнула его рубашку, положила ладонь на широченную, мускулистую, твердую как мрамор грудь Алекса, его как током ударило. Он сильно вздрогнул и волны электричества три раза потрясли его тело. Напряженный, очень осторожно, чтобы не испугать любимую, погруженный в любовный экстаз Алекс целовал ее шею, пьянея от сладкого запаха кожи, похожего на запах лесных цветов, свойственного только Марике. Он целовал ее груди, похожие на привлекательные аппетитные плоды, растущие на молодом дереве, понемногу освобождая ее тело от платья и белья. Не отрываясь, будто околдованный, смотрел он на ее белое, шикарное тело. Видя, что она дрожит от волнения, зашептал:
— Тише, тише, милая, ты ведь любишь меня? Не волнуйся. Ты впервые прикасаешься к моему телу по настоящему, чтобы обладать им. Я хочу, чтобы ты ощутила, как это прекрасно! Это очень важный для нас обоих день. Я хочу, чтобы мы запомнили его навсегда.
— Я тоже хочу все сделать правильно, Алекс! Это ведь первый раз! Я очень хочу не ошибиться.
— Я помогу тебе.
— Скажи, я хорошо поцеловала тебя сейчас, у меня получилось, как следует?
— Ты поцеловала меня потрясающе, я самый счастливый мужчина на свете. Можно теперь я буду ласкать тебя?
— Да, конечно, прошу, шептала Марика и ее нежное белое молодое тело с высокими большими грудями и шикарными соблазнительными бедрами, тоненькой талией и бесконечными ногами льнуло и ласкалось к нему. Как же невыразимо прекрасна она была в этот момент для него! А ее пушистые волосы, разметавшиеся по постели просто сводили его с ума. С жадностью целовал он ее  груди, она гладила, ладонями его спину, сильные плечи, восхищенная и смущенная одновременно.
— Марика, — шептал Алекс, делай, что тебе нравится, сейчас!

«Пальцем провести по пальцам,
По сердца ударам как по клавишам,
Вдохнуть улыбку как воздух ароматный.
Губ его бант как бабочка
Танцует и расплывается.
Улыбку его, вдыхая,
Сердце бьется радостно,
Стучит и томится и рвется на волю.
Губы целуют запах его,
Пересохшие губы облизываю
и задыхаюсь от жажды...
Перед глазами искорки,
пьяная голова,
И как клубы дымные
в воздухе плывут слова…»

Строки стихотворения, написанного ею о чувствах к Алексу закружились в голове у Марики. Решившись, она стала целовать его лицо, плечи, грудь, соски, сплетала его пальцы со своими, наслаждаясь их прохладой, гладила упругий живот. Алекс подхватил ее под бедра и усадил на стол, целуя, настойчиво и ласково опускаясь все ниже, ласкал руками ее бедра, легко и очень-очень нежно, словно волшебная бабочка коснулся промежности и Марика вдохнула, растаяла и вся затрепетала, впервые в жизни осознав, какое счастье может подарить мужчина. Алекс, увидев, что теперь она готова, обхватил руками ее бедра и придвинул ближе к себе, вошел в нее медленно и уверенно, стал брать ее не спеша, сладострастно, стараясь не причинить боли. Марика, потрясенная, растворилась в новых для нее ощущения и гости были совершенно позабыты. Насладившись любовью, Алекс отнес свою молодую жену на кровать. Марика положила голову на грудь возлюбленного, она была счастлива, ей больше ничего не было нужно. Опьяненная новыми впечатлениями, она все еще летала в облаках, не желая возвращаться из чудесного мира ласки. А любимый в это время был в ее объятиях — романтичный, прекрасный,  сексуальный, он никуда не спешил, совершенно такой, как она и мечтала. Так они долго лежали очарованные, не разнимая объятий, и уснули вместе. Утром, стоя вместе под душем, они снова трогали и гладили друг друга, нежно целовали. Алекс отнес Марику на постель и,  заглядывая в глаза, в которых теперь как будто бы плыли белые воздушные облака, целовал пальцы ее рук, запястья, ладони, ступни и пальцы на ногах, ласкал груди и соски, она в ответ осыпала поцелуями его тело, лоб, виски, щеки, губы. Он властно обхватил руками ее бедра, притянул к себе и вошел в нее, слушая, как она дышит в такт каждому его движению. На это раз Алекс, отбросив всякую романтику, отдался животному инстинкту, зову дикого зверя, живущего внутри него. Он двигался в Марике, словно лев в дикой кошке, коварно и изощренно доставляя ей самые изысканные грани удовольствия. Зрелый, талантливый, опытный любовник, он знал ее гораздо лучше, чем она сама себя, видел, какая она в самой глубине ее вольной, неукротимой души, дикого, бешеного сердца. Когда же близость была позади, и они, удовлетворенные, отдыхали в объятиях друг друга, у Марики возникло ощущение, что все происходит так, как и должно быть — и обстановка, и вещи лежат на определенных местах, где и должны лежать, потому что так было предопределено и теперь она это словно бы вспомнила. Задумавшись, она улетела в мыслях в их совместное будущее — мечтала, представляла, каким же, наверное, светлым и романтичным оно будет, ведь муж такой добрый и умный, он так подходит ей. Алекс отдыхал рядом. Очнувшись от грез, он заметил, что она тоже мечтает. «Ты думаешь о нашем будущем?», — спросил, гладя ее волосы. «Да, представляю, какая будет у нас семейная жизнь теперь!», — мечтательно произнесла Марика. Он повернулся к ней и обнял, ощутил, что вновь хочет ее. Нежными ласковыми движениями, едва прикасаясь к коже, он ласкал все ее тело, пока ее тоже ни охватил огонь желания. Тогда он попросил ее повернуться спиной к нему, Марика засмущалась, растерянная, затем встала в коленно-локтевую позу, ощущая тягостную неловкость, но Алекс замер, не прикасался к ней, словно покинул ее навсегда и она опозорена. И она, смущенная, но не в силах остановить любовную игру, вдруг выпрямила спину вверх, словно растущая лилия в последнем порыве, изогнулась навстречу неведомому свету, расправила плечи и грудь, стоя на коленях и переводя упор на носки ног, устремила свое тело вверх в мольбе к любимому обладать ею. И, когда Алекс вошел в нее, случилось нечто неожиданное: она не почувствовала его прикосновения, стены комнаты вдруг исчезли и она очутилась совершенно в другом мире и как будто стала падать, но словно бы летела вниз замедленно среди пронизывающего ее снопа света, а полет ее порождал все новые и новые взрывы разноцветного красивейшего салюта, окружающего ее со всех сторон. Это было ощущение чистейшего чуда, легкости, поэзии и света, потрясающее и начисто уничтожающее самую суть, что она вновь проросла нежным чистым цветком. Это было выражением их с Алексом любви. Оно было просто прекрасно! Очнувшись, она почувствовала растерянность и незащищенность, обернулась. Алекс, стоящий позади нее на коленях на постели почтительно поклонился ей. Ее чувства были в совершенном смятении и они легли теперь рядом, но как будто новые, незнакомые друг с другом люди. Но через пару минут она почувствовала снова любовь к Алексу, но еще более сильную, обновленную, поняла, что теперь он часть ее существования. Он же молчал и затем серьезно заговорил:
— Нам нужно поговорить, Марика. Еще до нашей свадьбы мы были вместе много раз мысленно, энергетически, как при тантрическом сексе или в трансе. Ты знаешь это и я это знаю. Ты сделала это подсознательно, когда мысленно выбрала меня, а я осознанно, когда выбрал тебя. Думаю, что ты помнишь наши взгляды, наше дыхание в едином ритме, особенные слова и затем особенные ощущения, словно бы мы с тобой в отдельном мире, наедине друг с другом, затем чувство полета и растворения друг в друге, наше становление единым целым.
— Да, именно это все я и чувствовала.
— И я это знаю. Но ты по своей наивности и неопытности думаешь, что то, что было с нами — это была такая любовная игра, прелюдия и дальше чудо любви будет делаться само собой, но это совершенно не так. Тогда это был тантрический секс без проникновения и мы делали его сами, потому что хотели друг друга. И мы были единым целым, не прикасаясь телами, лишь эмоциями, дыханием, энергией. И если мы хотим продолжать создавать этот чудесный мир для двоих и дальше, то за нас это никто не сделает. После свадьбы ты стала любить меня телом и, разумеется, своей душой, но совсем перестала любить меня своей энергией, расширять ее и сплетать с моей в невидимом танце, дыша вместе со мной одним воздухом в едином ритме в нашем особенном мире, который мы создали только для нас двоих. Я очень прошу тебя не покидать наш мир и не оставлять меня одного. Пусть наше единение в постели будет лишь продолжением нашего мысленного танца, слияния наших внутренних энергий, потому что только об этом я и мечтаю. Просто помни, что эту энергию делаешь ты сама и я тоже, что я рядом и что я люблю тебя. Когда я сейчас остановился в постели, то ты отдалась своему внутреннему импульсу, подчинилась внутреннему зову, отбросив любые условности, и предалась любовному экстазу. Тогда ты очутилась в волшебной стране, о которой  так давно мечтала. И ты летела среди пронзительного снопа света под взрывы под взрывы разноцветного салюта. Пришло время тебе научиться расслабляться и доверять своему телу.
— Но как ты узнал это все про мои чувства? — не понимала Марика.
— Я летел вместе с тобой и чувствовал это все, точно так же как и ты — вот как это работает. Просто поверь своим чувства — это самое драгоценное, что у нас есть. Вспомни про стихотворение, которое я тебе подарил и позволь своей энергии вести тебя.
Марика молчала, задумавшись, затем повернулась, медленно обняла Алекса и они слились воедино, мысленно танцуя свой волшебный энергетический танец в своем особенном мире. Вдоволь налетавшись на необъятных просторах своих мечтаний, страсти и любви, удовлетворенные и утомленные, они уснули. Проснувшись, Алекс осознал, что не ошибся в своей жене, но понял, что она будет мысленно требовать ответов на все происходящее в их отношениях. Он теперь понимал, что с Марикой будут совершенно иные отношения, чем с его первой женой Галой. Марика слишком умна и чувствительна и сразу поймет, если станет лишь его инструментом  для утех. Но также он понимал, какая она потрясающая любовница и сколько сокровищ таится в этой душе и этом теле, представлял, сколько потрясающих открытий ждет их впереди в их совместной жизни и готов был смириться с некоторой потерей своих эгоистических привычек для обретения гораздо большего. Она была ему так нужна! И она делала его совершенно иным. Такая умная, скромная, но обладающая внутренней силой и смелостью иметь собственное мнение. Казалось бы, довольно неброская и ненавязчивая, но с каким-то особенным чувством стиля и неиссякаемым чувством юмора, она имела внутренней стержень и способность не предавать свою мечту ни при каких обстоятельствах. При этом она самозабвенно любила Алекса, словно зачарованная обожала его душу и  тело. Проснувшись, Марика первым делом спросила у Алекса, что это за кольцо, подаренное Пепе и что в нем за странный камень, похожий на пемзу, которую она нашла на Барановском вулкане у себя в России, когда они ходили в детстве в поход, и которой всегда терла пятки при купании дома в ванной.
— Это вулканический камень, камень магов, он означает тайну и глубину, а также одиночество и предупреждает окружающих о власти владельца камня изменить и поглотить своих врагов. Кроме этого, он лечебный, повышает иммунитет и снимает стресс, является камнем знания и незаменим для тех, кто ищет ответы, потому что, так же как и кровь, проясняет мысли, придает им четкость, раскрывает природные таланты человека, убирает рассеянность. Для тебя это то, что надо, руководители Лиги ведь очень мудрые вампиры. Этот камень подарит тебе силу и душевое равновесие. Также он является оберегом, но не только для тебя, а и для тех, кто тебя окружает. Предводители Лиги знают, что ты природная ведьма и это знак твоих способностей, предостережение для посторонних не связываться с тобой.
— Но меня очень часто в жизни обижали и я никогда не могла постоять за себя как следует, я ужасно страдала, —  запротестовала Марика.
 — Неправда, — сказал Алекс, — все, кто стоял на твоем пути либо погиб либо у него сложилась ужасная жизнь. Ты ведь желала им всего плохого бессознательно, защищаясь.
— А что, я им должна была спасибо сказать?! — возмутилась Марика.



продолжение на Литрес