Артюр Рембо. Пьяный корабль

Когда по реке я спускался широкой,
То понял — не нужен своим морякам,
Которых индейцы избили жестоко,
А после прибили к позорным столбам.

Я был равнодушен всегда к экипажу,
Возил на себе белый хлопок, зерно.
Но тросы порвав, стал свободной поклажей,
Сбежал от людей, забавляясь грешно.

В неистовом шуме, под грохот приливов
Беспечный, наивный, как мозг у детей,
Бежал я! Забыв полуостров спесивый,
Который завидовал воле моей.

Я море узнал! И крещён был штормами!
Я легче, чем пробка на волнах кружил,
Которые жертвами делались сами,
Все десять ночей, опадая без сил.

Нежней чем в ребёнка от яблока мякоть,
Поток изумрудный в меня проникал —
Смыл пятна от рвоты и прочую пакость,
И якорь мой выдрал, ломая штурвал.

Теперь мог купался в поэзии моря,
Где млечные звёзды съедали лазурь,
Где в явном восторге, и больше не споря,
Утопленник в трюме укрылся от бурь.

Ах, как же светился простор бирюзою,
Когда бред явился и стал визави —
Покрепче, чем спирт! Все желанья удвоив,
Он волны окрасил румянцем любви!

Я видел как небо взрывалось от молний!
Постиг у приливов и вихрей разбег,
И птичий полёт нескончаемо долгий —
Всё то, что желал бы иметь человек.

Здесь принял от солнца последние взгляды,
Мистический пурпур застывших теней,
А волны вставали в античных нарядах,
Стараясь за скалы укрыться скорей.

Мне снилась зелёная ночь в шапке снега,
Её поцелуи, морские глаза.
И пела вода с небывалою негой,
И фосфор сиял голубой и дрожал.

Но волны неслись, как в дурной истерии
Дробились на рифах, забыв благодать,
Не ведая даже, что стопы Марии
Заставят любой океан замолчать.

Я видел Флориды, цветов половодье!
Там взоры пантер и мужская вражда;
Там радуги стянуты, словно поводья,
И тучек над морем пасутся стада.

Улышал броженье в огромных болотах,
Как будто сам Ливиафан загнивал;
И грейзеров брызги кипели в полёте,
И смертью грозил водопад между скал.

Я знал синий лёд и жемчужные реки,
Угрюмых заливов гниющее дно,
Где змеи гигантские рыли отсеки,
Сжирая клопов и медуз заодно.

А детям — хотел бы показывать рыбок,
Что золотом блещут и даже поют.
Но вольный мой путь был достаточно зыбок,
Ветра дали крылья — не дали приют.

И всё же, меня после бурь отголосков
Ласкал океан, в колыбели качал,
Цветы приносил в бело-жёлтых присосках,
Я с нежностью женщины их обнимал.

Но птицы за остров меня принимали,
Кричали, дрались, оставляли помёт...
Когда быстро плыл в неизвестные дали,
Покойники тоже спешили вперёд.

Зачем? Если я — разорённое судно,
Тайфунами сломан! Забытый эфир.
Теперь мониторам найти будет трудно —
Не выловит пьяную тушу мой мир!

Свободу испивший в лиловых туманах
Я тот, кто кирпичное небо пронзит,
Кто выльет поэтам бальзамы на раны,
Где солнца лишай и слизь неба висит.

Я тот, кто бежал в электрических пятнах,
Безумной доской плыл меж рыб и коньков,
Когда сам июль бил дубиною знатно
В синюшное небо с подсветкой веков.

Я дрожь ощущал, видя близость Мальстрима,
Который ревел бегемотом в рассвет.
Да, вечная пряха морей — мной любима!
Но только Европы милей парапет!

И там, где созвездия, архипелаги,
Открылись мне тайны, кто в небо ушёл...
А может бездонная ночь ищет влаги
Для Птиц золотых с миллионым числом?

Но нет больше слёз! Все оплачены мили!
Жестокое солнце и яды луны,
Любовью наполнив меня, отравили...
Так пусть киль мой лопнет под грузом волны!

Когда бы в Европе желал я остаться,
То лишь в тёмной луже, где мальчик босой
Опустит бумажный кораблик качаться,
Что легче, чем бабочка вьётся весной.

Таскаться по рекам я больше не в силах!
Зачем мне поминки справлять по себе?
И флаги родные отныне не милы,
И рабство понтонов противно судьбе.
.



***
LE BATEAU IVRE
Arthur RIMBAUD (1854-1891)

Comme je descendais des Fleuves impassibles,
Je ne me sentis plus guid; par les haleurs:
Des Peaux-rouges criards les avaient pris pour cibles,
Les ayant clou;s nus aux poteaux de couleurs.

J’;tais insoucieux de tous les ;quipages,
Porteur de bl;s flamands ou de cotons anglais.
Quand avec mes haleurs ont fini ces tapages,
Les Fleuves m’ont laiss; descendre o; je voulais.

Dans les clapotements furieux des mar;es,
Moi, l’autre hiver, plus sourd que les cerveaux d’enfants,
Je courus! Et les P;ninsules d;marr;es
N’ont pas subi tohu-bohus plus triomphants.

La temp;te a b;ni mes ;veils maritimes.
Plus l;ger qu’un bouchon j’ai dans; sur les flots
Qu’on appelle rouleurs ;ternels de victimes,
Dix nuits, sans regretter l’oeil niais des falots!

Plus douce qu’aux enfants la chair des pommes s;res,
L’eau verte p;n;tra ma coque de sapin
Et des taches de vins bleus et des vomissures
Me lava, dispersant gouvernail et grappin.

Et, d;s lors, je me suis baign; dans le Po;me
De la mer, infus; d’astres, et lactescent,
D;vorant les azurs verts; o;, flottaison bl;me
Et ravie, un noy; pensif parfois descend;

O;, teignant tout ; coup les bleut;s, d;lires
Et rythmes lents sous les rutilements du jour,
Plus fortes que l’alcool, plus vastes que nos lyres,
Fermentent les rousseurs am;res de l’amour!

Je sais les cieux crevant en ;clairs, et les trombes
Et les ressacs, et les courants: je sais le soir,
L’Aube exalt;e ainsi qu’un peuple de colombes,
Et j’ai vu quelquefois ce que l’homme a cru voir!

J’ai vu le soleil bas, tach; d’horreurs mystiques,
Illuminant de longs figements violets,
Pareils ; des acteurs de drames tr;s-antiques
Les flots roulant au loin leurs frissons de volets!

J’ai r;v; la nuit verte aux neiges ;blouies,
Baisers montant aux yeux des mers avec lenteurs,
La circulation des s;ves inou;es,
Et l’;veil jaune et bleu des phosphores chanteurs!

J’ai suivi, des mois pleins, pareille aux vacheries
Hyst;riques, la houle ; l’assaut des r;cifs,
Sans songer que les pieds lumineux des Maries
Pussent forcer le mufle aux Oc;ans poussifs!

J’ai heurt;, savez-vous, d’incroyables Florides
M;lant au fleurs des yeux de panth;res ; peaux
D’hommes! Des arcs-en-ciel tendus comme des brides
Sous l’horizon des mers, ; de glauques troupeaux!

J’ai vu fermenter les marais ;normes, nasses
O; pourrit dans les joncs tout un L;viathan!
Des ;croulements d’eaux au milieu des bonaces,
Et les lointains vers les gouffres cataractant!

Glaciers, soleils d’argent, flots nacreux, cieux de braises!
;chouages hideux au fond des golfes bruns
O; les serpents g;ants d;vor;s des punaises
Choient, des arbres tordus avec de noirs parfums!

J’aurais voulu montrer aux enfants ces dorades
Du flot bleu, ces poissons d’or, ces poissons chantants.
— Des ;cumes de fleurs ont b;ni mes d;rades
Et d’ineffables vents m’ont ail; par instants.

Parfois, martyr lass; des p;les et des zones,
La mer dont le sanglot faisait mon roulis doux
Montait vers moi ses fleurs d’ombre aux ventouses jaunes
Et je restais, ainsi qu’une femme ; genoux …

Presque ;le, ballottant sur mes bords les querelles
Et les fientes d’oiseaux clabaudeurs aux yeux blonds,
Et je voguais, lorsqu’; travers mes liens fr;les
Des noy;s descendaient dormir ; reculons!

Or moi, bateau perdu sous les cheveux des anses,
Jet; par l’ouragan dans l’;ther sans oiseau,
Moi dont les Monitors et les voiliers des Hanses
N’auraient pas rep;ch; la carcasse ivre d’eau;

Libre, fumant, mont; de brumes violettes,
Moi qui trouais le ciel rougeoyant comme un mur
Qui porte, confiture exquise aux bons po;tes,
Des lichens de soleil et des morves d’azur,

Qui courais, tach; de lunules ;lectriques,
Planche folle, escort; des hippocampes noirs,
Quand les juillets faisaient crouler ; coups de triques
Les cieux ultramarins aux ardents entonnoirs;

Moi qui tremblais, sentant geindre ; cinquante lieues
Le rut des B;h;mots et des Maelstroms ;pais,
Fileur ;ternel des immobilit;s bleues,
Je regrette l’Europe aux anciens parapets!

J’ai vu des archipels sid;raux! et des ;les
Dont les cieux d;lirants sont ouverts au vogueur:
— Est-ce en ces nuits sans fond que tu dors et t’exiles,
Millions d’oiseaux d’or, ; future Vigueur?

Mais, vrai, j’ai trop pleur;! Les Aubes sont navrantes.
Toute lune est atroce et tout soleil amer:
L’acre amour m’a gonfl; de torpeurs enivrantes.
; que ma quille ;clate! ; que j’aille ; la mer!

Si je d;sire une eau d’Europe, c’est la flache
Noire et froide o;, vers le cr;puscule embaum;
Un enfant accroupi, plein de tristesses, l;che
Un bateau fr;le comme un papillon de mai.

Je ne puis plus, baign; de vos langueurs, ; lames,
Enlever leur sillage aux porteurs de cotons,
Ni traverser l’orgueil des drapeaux et des flammes,
Ni nager sous les yeux horribles des pontons!
1871