Колядины камни

I

Чем в кабак опять тащиться,
Славно было бы потщиться,
Помечтать о чудном всласть
Да и сказку людям скласть.
Сказку скласть трудна работа!
Пишешь быль — одна забота:
Что прослышал, то бери,
Излагай, да в меру ври.
Коль войной пошел хазарин,
Соблазнил девицу барин,
Умыкнул разбойник таз —
Так о том веди и сказ.
Опиши, как было дело:
Дева юная сидела,
На лошадке на гнедой
Ехал барин молодой.
Разговоры да поклоны,
Целомудрия заслоны,
Веер падает в траву...
Кончил первую главу,
Начинай вторую сразу
Про господскую проказу,
Яд обмана, страсть, отказ —
И готов на том рассказ.
В части третьей же, блистая,
И мораль идет святая,
Зло к отмщенью вопиет,
И читатель слезы льет.
Дале смерть да тишь погоста:
Быль сложить куда как просто,
А поди-тка сказку складь —
Тяжеленька будет кладь!
Мочь поколь не оскудела,
Как решусь, возьмусь за дело,
А получится ль, бог весть:
Сказку скласть — не лапти сплесть.

II

Под небес звездистой бездной,
На земле моей любезной
Есть селенье Конский Брод.
Православный там народ
Вековечно проживает,
Нивы житом засевает,
Скот пасет в лугах окрест
Да зимой варенье ест.
Речка, церковь на пригорке,
А деревни где задворки,
За полстиною овса
Буераки да леса.
Пчельник встал в разливах гречки,
Там и мельница у речки,
И водица в ней жива
Пружит, вертит жернова.
Ближе к берегу, где ельник,
У конюшни старый мельник
В белом облаке муки
Мечет на возок мешки,
Весь упревший от усилий.
Звать же мельника Василий;
Века за два в старину
Род его Небийжену,
Рати вражьи проклиная,
Отошел с брегов с Дуная
И осел во Конский Брод
Ладить дом да огород,
Да иметь и сыти лишек,
Да растить своих детишек,
Да при меленке в домку
Пеклевать себе муку.
Труд источник всех обилий!
Уработался Василий:
Сам-то, чай, не из господ,
По лицу струится пот,
Ажно взмокла одежонка.
Голосит Василий: «Женка!
Аль оглохла на гумне?
Кличь сынов в подмогу мне!»
Фекла-мельничиха сразу
Бросив цеп, спешит к лабазу:
«Гой вы, два мои купца,
Поспешайте до отца!»
Оттого она купцами
Их зовет, что продавцами
Будут в ярмонке они
Во торговые во дни.
И василиевы чада,
Варсонофий и Коляда,
Пара дюжих близнецов,
Понеслись на зов отцов.
Потому, как день приспеет,
Кто на торжище умеет
Наполнять бойчей мошны,
Чем Василия сыны?
Варсонофий зазывает,
Брат мучицу добывает
Из мешка, его под спуд —
Вот уже и продан пуд.
Было так, не стану врать я,
Что везли с базара братья
В паре кожаных кошлей
По двунадесять рублей.
Мукомол мучицу мелет,
Вся семья достаток делит,
По трудам приемлет мзду
Да живет с Христом в ладу.

III

Будет тут сказать уместно,
Что не всякому известно:
Мир куда длинней на вид,
Чем казаться норовит.
Из конца в конец Украйны
Дали тянутся бескрайны:
Дотащился в Лубенец —
Глядь, ан миру не конец!
Мочи нет считать заставы,
Коль поедешь до Полтавы
На телеге иль в седле,
А конца все нет земле.
Не достигнет края света
Даже царская карета,
Коли царь заложит крюк
От Ивановки в Темрюк.
За границами Украйны,
Черноземы урожайны
Где преходят во пески,
На брегах Куры реки,
У хвалынских вод соленых,
На камнях, жарой паленых,
Стольный град стоит Ширван;
Правит им Ахмет султан.
Тянет он правленья бремя,
Дни проводит во гареме,
Покурит дурман-траву
Да и сядет есть халву.
У султана у Ахмета
Вышней волей Магомета
Во серале у реки
Злата полны сундуки,
Вкруг ковры да кашемиры,
А царицы от Самиры
Есть и дочь Аматулла:
Косы смоль, лицом бела,
Очи синие агаты,
Перси круглостью богаты,
Стан изгибчивей прута
И коралловы уста.
Прихотлива дочь султана
И изводит непрестанно
Докучаньями отца:
То с каменьями венца
От него в подарок хочет,
То о шали похлопочет,
То попросит скакуна
Быстроногого она.
Хан серчает, хан ярится,
В отговорах изнурится,
Потрясет седой главой
И идет до кладовой.
Просит дочь султана: «Отче!
Вот каприз мой, прочих кротче:
Мне охоту утоли
Облик зреть чужой земли.
Не хочу на платье стразы,
Ни смарагды, ни алмазы,
Ни жемчужин на парчу —
Ныне странствовать хочу!» —
«Эко, дочка, размахнулась!
Али ты совсем рехнулась?
Деве путь ли по плечу?
Что за вычуры!» — «Хочу!» —
«Слову отческому внемли!
Да куда ж?» — «В чужие земли
Вольной птицей полечу!» —
«Смилосердствуйся!» — «Хочу!» —
«А конвой, обоз, дружина?» —
«Призови в подмогу джинна.
Помнишь, сказка говорит:
Чудотворец Аль-Марид,
Наш великий покровитель,
Бед державных избавитель,
В чьих руках огонь и гром,
Коль просить его добром,
К слову ханскому снисходит,
И хотя, бывает, шкодит,
Но не держит и обид,
И, надеюсь, пособит.
Обратись ко власти духа,
Чтобы стала я старуха:
Будет то меня беречь;
Чтоб могла чужую речь
Понимать я как родную,
Огляжу страну иную,
Что создал земли Творец,
И вернуся во дворец».
Хан в сокровищницу сходит,
Лампу медную находит,
Помолился наперед,
И бока сосуду трет.

IV

Рынок, торжища приволье!
Колосится что во поле,
Что взрастает на грядах,
Ветви клонит во садах,
Все, что хрюкает и мычит,
И кудахчет, и курлычет,
Иль молчит в глубинах вод —
Все везет сюда народ.
Коли надобна подкова
Для копытца для конькова,
Вот в ряду стоит кузнец:
Подковал — нужде конец.
Если ж хочется солений
От похмелья избавлений,
Изнемог — не будь глупцом,
Исцелися огурцом.
Бабе хочется булавки —
Вот тебе четыре лавки,
Каши просят сапоги —
Во сапожный ряд беги.
Ряд калашный, коробейный,
Житный, рыбный, белошвейный,
Дале ряд со свежиной,
А за ним и ряд мучной.
Варсонофий и Коляда
Посреди мучного ряда
За прилавочком снуют
Да мучицу продают.
Надорвались голосами
За железными весами,
Глотки парою дерут,
Но по-божески берут:
Коль купцы ценою грянут,
Так покупщики отпрянут;
Руготня, ряженье, бунт —
По пяти копеек фунт.
Вечер, зорька занялася,
Вся мучица продалася,
Остается полкуля,
Что ценою в полрубля.
Видят братья вдруг: грязнушка,
Колченогая старушка,
Припадая на клюку,
Ковыляет по рядку.
«Я паломница во граде, —
Говорит карга Коляде, —
Мучат немощи, бедна,
Притомилась, голодна,
Днесь и маковой росинки
Не брала я в рот. На рынке
Снеди я авось сыщу?
Щедрость сродна богачу.
Мне бы пищи хоть крупицу.
Ты бы, молодец, мучицу
Мне отдал, что есть в мешку:
Сочень я себе спеку». —
«Ишь чего старуха чает, —
Варсонофий отвечает, —
Да видала ли земля
Подаянье в полрубля?
Вон каков нашелся блинник:
Рот разинул на полтинник!
Не подам золотника,
Загребущая рука!» —
«Что ты взъелся на старушку,
Что ты гонишь побирушку, —
Говорит Коляда вдруг, —
Кто в нужде, тому я друг.
Снедь отдав, не плачь о кусе.
Отдаю мешок бабусе:
На, держи, да будь сыта,
Да моли за нас Христа». —
Корчит старая гримасу:
«Не могу молиться Спасу.
Почему — то мой секрет,
А худого в этом нет:
Не идет добро за верой.
Я тебе иною мерой
За подарок твой воздам:
Я тебе два камня дам». —
«Что за камни за такие?» —
«Эти камни колдовские.
До поры в душе таи
Ты желания свои,
А захочешь бед избыться,
Попусти мечтаньям сбыться,
Приходи на брег пруда,
Где глубокая вода,
Дай мечте своей свободу,
Брось чудесный камень в воду:
Канет он, падет на дно,
А желанье-то одно
И исполнится мгновенно.
Смел будь, мысли дерзновенно,
Высоко мечту влеки,
Не меняй на пустяки». —
«Стало, камень за желанье?
А второй?» — «На испытанье.
Кто умен, тому всего
Хватит камня одного». —
«Чур нас, — Варсонофий злится, —
Нежить, ведьма, чаровница!»,
А Коляда голыши
Во кошель, где барыши,
Бросил, приукрыл тряпицей,
Да к возочку: вереницей
Ехать час пришел купцам
На большак да по сельцам.

V

Утро, солнце в небо дмется,
Варсонофию неймется,
Ходит, мается в сенях
В думках чудных о камнях.
Говорит он: «Брат Коляда,
Погутарить нам бы надо
О прибытке о моем —
Торговали-то вдвоем!
Ажно жжет мне душу пламень:
Ты отдай один мне камень.
Аль взаправду он чудной?
Разживуся хоть казной:
Мне в дому потребен лишек,
Попрошу себе рублишек.
Я сребра не сторонюсь:
Коль прибудет, так женюсь.
Поисправлю одежонку,
Подыщу себе и женку,
Будет женка — почему
И не жить мне в терему?
Чтоб не маяться при плуге,
Чтоб обед носили слуги,
Чтобы скатерть из парчи,
Чтобы к чаю калачи?»
Говорит ему Коляда:
«Мне добра не много надо,
Мне бы женку да избу,
Мне бы печку да трубу,
Нивку добрую да рамень.
Вот тебе волшебный камень,
Что держу под суровьем —
Торговали-то вдвоем!
Брось мечтанья сумасбродны:
Братовья мы все же родны;
Говорю тебе как брат:
По породе будь богат.
Уродился земледелец —
Так до царских до безделиц
Не протягивай, ей-ей,
Длани алчущей своей.
Не мечтай ходить в халатах,
Ни бездельничать в палатах,
Ни скоплять добро в лари:
Не по роду не бери». —
«Это, знать, мое уж дело:
Жила коль не оскудела,
Так возьму в ней сколь хочу,
Там потужусь, покряхчу,
Да и справлюсь — было б злато,
А где злато — там палата,
Где палата — трон и ларь,
А где трон — сидит и царь!
Хватит, брат, кудель лохматить:
Час копить есть, час и тратить,
Брось варнакать — тщетный труд,
Время нам идти на пруд».

VI

Солнце на небе высоко,
Шепчет ласково осока,
В небе ластицы кружат,
Над водой жуки жужжат.
Ветерок над брегом веет,
То камыш качать затеет,
То позыбит иногда
Гладь покойную пруда.
Варсонофий молвит: «Брате,
Вижу, склонен ты к растрате
Понапрасну барыша,
Неразумная душа.
Так прошу, не будь сквалыжник,
Чародейный свой булыжник
Первый брось, меня вперед:
Может, бабка-то и врет.
Прок в том будет обоюдный:
Я узнаю, впрямь ли чудный
Камень твой, да какова
Сила ведьмы волшебства.
Ведь тебе и надо мало,
Страсть тебя не изнимала
Царским троном овладеть
Да в порфире посидеть.
А надула нас ехидна,
Так тебе и не обидно:
Всяк убыток нехорош,
Но твоя потеря в грош».
Вынул камешек Коляда,
Размахнулся без огляда,
Перевесть успел лишь дух,
Как булыжник в воду бух!
Гладь воды пошла кругами,
Волны плещут берегами,
На версту от озерца
Закачались деревца,
Гром с небес ведряных грянул,
Вихорь пыльный полем прянул,
Стая черная ворон
Меж дубов мятется крон!
И средь этой заварухи
Глас с небес звучит старухи:
«Ну, кормилец, вот и срок
Мне настал сдержать зарок.
Объяви земле и небу
Ты сердечную потребу,
Нег душе и телу холь
Пожелать себе изволь».
Взял Коляда руки в боки:
«Грех за милость брать оброки,
Но твоя коль может власть
Даровать без горя часть,
Кто ни есть ты, чародейка,
О несчастном порадей-ка;
Вот к тебе моя мольба:
Чтобы встала здесь изба,
Поле, залежь на подсевку,
Да в избу прилежну девку,
Чтобы мне была жена,
С девкой два веретена,
Чтоб рожать была здорова,
Да лошадка, да корова,
Перевясло для снопа
Да косу — моя тупа». —
«Что ж, моя тебе подмога:
Просишь ты себе не много,
Сколь сурово ни суди.
Ну, Колядушка, гляди!» —
Ошарашенный Коляда
Зрит: изба стоит средь сада,
За избою птичий двор,
Вкруг него стоит забор,
Чтоб не разбредалась птица,
Вороток, под ним криница,
А за ней, где полю край,
Банька, рига да сарай.
Огородное разгулье,
Хлев, амбар, конюшня, ульи:
Выйди в праздник на прудок
Да потягивай медок.
Дымоход, примета, к печке,
Девка встала на крылечке:
«Что стоишь равно пенек?
Заходи-ка, муженек».
От ее масляста взгляда
Ажно в трепет впал Коляда,
Распускает армячок,
Шасть — и дверку на крючок.

VII

«Ишь ты, — Варсонофий чает, —
Дурня жизнь не научает,
Я-то, если потружусь,
Поумней распоряжусь.
Камень спрячу я в кусочек
Полотна, сверну мешочек,
Да веревочкой стяну
Во три сажени в длину.
Вот орудие готово:
Время молвить ведьме слово.
Ну, старуха, погоди —
Расстараешься, поди».
За конец берет он путо,
Помахнул десницей круто,
Кинул камень в темень вод —
Волны, вихорь, гром, и вот
Зазвучал из тучи, мнится,
Ведьмин глас: «Твоя должница;
Силой неба и земли
Явью грезы утоли.
Ныне, верная зароку,
Дам тебе без проволоку
Что желаешь — все бери!
Ну, любезный, говори!»
Варсонофий руки в боки:
«Богачи не лежебоки!
Чтоб богатства сочетать,
Надо ж где и обитать.
Мужикам назло, тетерям,
Выстрой мне, старуха, терем,
Белым камнем чтоб сиял,
На пригорке чтоб стоял,
Чтоб торчал над ним как шишка,
При вратах стоял ярыжка,
Чтоб на зависть всем кремлям
Галерейки к флигелям,
Коридоры всюду, кои
Во мои ведут покои,
Над колоннами балкон
Да фасад во сто окон.
Для прогулочной услады
Во пристроях анфилады,
Чтоб во мраморе драгом
Девок статуи кругом;
Чтобы эти изваянья
Не имели одеянья,
И дивился люд простой
Их бесстыжей наготой.
Как в латинском Ватикане,
Чтоб при каждом истукане
Рукотворный пруд бурлил
Да фонтан каскады лил.
Сделай зал музыку слушать,
Зал, где спать и зал где кушать,
Предаваться где гульбе». —
«А не много ли тебе?» —
«Э, да ты взялась лениться!
Али ты мне не должница?
Ну, довольно болтовни,
Тягло ведьмино тяни!
Красен долг, да не советом».
Тут плеснуло небо светом,
И на бреге — что за вид! —
Терем каменный стоит.
Глаз услада, святый Отче!
Расстарались, видно, зодчи:
Чиста золота кусок —
И прекрасен, и высок,
Все прилажено как надо:
Своды, шпили, колоннада,
Дверь резная над крыльцом
Да маркиза с кружевцом.
Ставни, лесенки да ниши,
Черепицей крыты крыши,
Водобои воды льют
Во садки, а в них снуют,
Скачут, пенят волны зыбки
И блестят златые рыбки,
Черни стража у ворот
Дать готова укорот,
Бережет сады ограда,
На просторах вертограда
Статуй мраморных не счесть:
Кажут девки все как есть,
Как натура начертала,
Словом, как царям пристало
Поживать себе спокон
За фасадом в сто окон,
Попивая чай да кофий.
Хитроумный Варсонофий
Потянул веревку вспять,
Бросил камешек опять —
Вихорь, гром, грозою полны,
Озерцом гуляют волны,
Птицы пуганы кричат,
Из-за туч слова звучат.
Речет ведьма-невидимка:
«Есть за мною недоимка.
Ну, спаситель, исполать!
Дар какой тебе послать?»
Варсонофий в боки руки:
«Богачи не косоруки!
Чтоб избытком щеголять,
Надо ж чем и управлять.
Я хочу на зависть миру
Государеву порфиру,
Чтоб никто во всей стране
Властью не был равен мне,
Чтоб высоком на престоле
Восседал я, и оттоле
Чтоб на подданных орал
Да темницею карал
Во своей тиранской яри,
Чтобы князи да бояре
Укорялися виной
На коленах предо мной!
Чтоб сосельцы-остолопы
Стали все мои холопы
И несли, как выйдет срок,
Во казну мою оброк.
На соседские державы
Чтоб я мог творить управы,
Чтоб с царем Небийжену
Не дерзали весть войну,
Чтоб, в простор явясь балконный,
Видел я свой идол конный
На столпе и при гербе». —
«А не много ли тебе?» —
«Э, взаймы брать, да невдолге
И забыть своем о долге,
Наживаясь на чужом?
Долг верстают платежом!
Обещалась, так умри хоть,
А мою исполни прихоть,
Порядилась — не пеняй,
Посулилась — исполняй!»
Небом солнышко кочует,
Варсонофий лба не чует:
Головенка тяжела.
В воду глянул — ну дела!
Как на дереве ворона,
На башке сидит корона
Весом, верно, в полупуд,
Стан в шелках, в сафьян обут,
На оплечье закрепленный
Адамантом плащ червленый,
Да жемчужный поясок
Съехал чуть наискосок,
Потому мешает пузо.
Ну да роскошь не обуза!
Смотрит царь за крутояр:
Катит дюжина бояр,
Чресла гоном утруждает,
На колени упадает:
«Милость царскую содей,
Нами правь и володей!»
Варсонофий их встречает,
Ждать наказов поручает,
Отсылает во чертог
И велит пождать чуток.
Сам же, ловкая прокуда,
Тянет камешек из пруда,
Мечет в воду, хитрый бес.
Гром и глас звучат с небес:
«Ну, любезный благодетель,
Долг за мною, ты свидетель.
Откупиться разреши:
Что желаешь для души?»
Варсонофий руки в боки:
«Знать, цари не одиноки!
Поручилась — награждай,
В жены мне царевну дай,
Да не нашенской породы,
А чтоб ведали народы
Всей земли, аж за лесок,
Сколь я знатен и высок,
Чтоб озноб пошел по шкуре!
Я слыхал, на речке Куре
Изобильно царство есть,
Злата в нем не перевесть,
Мир дивит оно вседневно,
Там дворец, а в нем царевна:
Женка будет хоть куда!
Так подай ее сюда!»
Громыхнуло небо глухо,
Перед ним стоит старуха
В дыма белой пелене:
«Женишок сыскался мне.
Что же ты, мой нареченный,
Чем-то, мнится, удрученный?
Поручился — не тужи,
Слово царское держи;
Получай чего желаешь,
Только, друг любезный, знаешь,
Я хочу, душой любя,
Предуведомить тебя.
Мы, царевны, испокону
Замуж ходим по закону;
На него не смей пенять —
Не тебе его менять.
Мой закон в отцовой воле,
И пребудет в ней, поколе
Царству нашему стоять,
Вере праведной сиять.
Он потомок Сулеймана,
Не прощает он обмана,
Не спускает и греха,
А увидит жениха,
Что помыслить он изволит?
Он-то алчным не мирволит,
Хоть при дочери самой;
Так-то, друг любезный мой.
Да еще, сюрприз кой скверный:
Ты пред ним гяур неверный,
И чтоб веры не сквернить,
Он велит тебя казнить». —
«Да ты кто такая, жаба,
Полоумная ты баба,
Что грозить взялась царю?
Прочь с дороги, говорю!
На тебе ли мне жениться?
У меня крепка десница!
Сгинь, карга, перешибу
Царским жезлом по горбу!» —
«Не упомнишь, государе?
А намедни на базаре,
Как мучицей торговал,
Бармы ты не надевал,
Укрывая плоть холстиной,
Да пожадничал полтиной,
Да замыслил людям лих,
Да обманом стал жених,
На несродное польстился
Да в злодея обратился;
Что ж, готовься, да не плачь:
Точит меч уже палач». —
«Ах ты нехристь, басурманка,
Шельма, злая лихоманка,
Захотела палаша,
Сарачинская душа?
Я здесь царь самодержавный,
Венценосец православный,
Что мне, ведьма, твой Аллах!» —
Глядь: а ноги в кандалах!
Смотрит на себя во страхе:
Он стоит в простой рубахе,
Чует, шея не вольна:
Цепь легла на рамена.
Где чертог стоял богатый,
Пажить ныне: скот рогатый,
Погоняем пастушком,
В стойла тянется гуськом.

VIII

Тут, явившийся за тучей,
Пал с небес ковер летучий,
Верный тайной силе чар;
На покрове янычар,
Азиятская подушка
Да уемиста кадушка:
Где ночлег найдешь, бог весть,
А и там придется есть.
Варсонофия за шкирку
Взял служивый да впритирку
До кадушки притулил.
Бедолага заскулил:
«Ты прости мне, агарянка,
Я не знал, что ты дворянка,
Ярь унять не стало сил,
Удила и закусил». —
«Несть тебе, злодей, пощады!» —
Тут раздался глас Коляды:
«Бабка, бабка, погоди,
Чародейка, пощади!» —
То Коляда из избушки
Прибежал на крик старушки;
Продолжает он: «Ей-ей,
Властью вышнею своей
Пощади дурного смерда,
Будь к виновну милосерда:
Чай, алчба вина не та,
Чтоб лишаться живота?
Иль прибыток, иль утрата:
Нету жизни мне без брата.
Не отринь моей нужды!» —
Да и в ноги ей. — «Лады!
В путь пускалась я недаром:
Потолкалась по базарам,
Старцев зрела и юниц,
Благонравных и блудниц,
Щедрость видела и жадность,
Жар сердечный и прохладность,
Вашу веру и народ:
Все у вас наоборот
Против наших философий.
Подымайся, Варсонофий,
Больше чем берут цари —
Волю вольную бери!
Не теряй, как царство, волю,
А весной по чисту полю
Проходи да сей зерно,
Как у вас заведено.
Не судьба нам и жениться,
Но осталась я должница:
Коль от камня моего
Ты не примешь ничего,
Дело кончится обманом.
Трудно пред отцом-султаном
Оправдаться будет мне:
Мотовство урон казне.
Заслужил — испей и чару, —
Обернулась к янычару, —
Поднеси ему пока
Ты мучицы полмешка».
Басурманин взял кадушку,
Дернул крышечку за дужку,
Куль приносит лиходей,
Вдвое полного худей.
Говорит ему детина:
«Твой мешок, твоя полтина.
Сбудешь завтра на торжке
Да и спустишь в кабаке».
Тут старуха усмехнулась,
Красной девой обернулась:
Где топырились власы,
Побежал ручей косы,
Полились шелка вдоль стана,
И прекрасна, и румяна,
Как заря небес нежна
Разом сделалась она,
С лаской кроткою во взгляде
Поклонилася Коляде,
Сотворила заговор
И ступила на ковер.

IX

Варсонофий сказку эту
Мне поведал по секрету
Во кружале вечерком,
Как случился мне знаком.
Сколь греха ни устыжался
Своего, а не сдержался,
Зарекался я не пить,
А пошел в кабак кутить.
Увидал в корчме детину;
Штоф при нем ценой в полтину,
Сам в слезах; подсел и я:
«В чем, горюн, печаль твоя?»
Отвечает мне пьянчужка:
«Миска щей да водки кружка —
Вот и весь мой капитал». —
«Отчего ж ты беден стал?» —
Варсонофий тут помялся,
Покряхтел да поломался,
Да и буркнул: «Удружу,
Ладно, сказку расскажу.
Не захочешь — не поверишь,
Небылицу не проверишь,
Несусветна, знать, зане:
Было раз виденье мне
О моем преглупом брате,
Как погряз дурак в разврате,
Возжелавши стать царем,
Хоть родился плугарем;
Так не нажил и корыта!
Но да будь меж нами скрыто,
То, что я тебе скажу:
Брата я не осужу,
Но печалюсь поневоле
О его несчастной доле,
Все тужу: хотя и сон,
Как бы вещим не был он.
Горько мне, что брат мой беден,
Полурупь пропит-проеден,
Помоги хоть пятаком».
Я пристроился тишком,
Да с таимою тетрадкой,
Да записывал украдкой,
Да и выменял вот так
Эту сказку на пятак.

X

Говорит поверье, сказка
Глупым отрокам указка:
Как услышат, так меж врак
Кой отыщут обиняк.
Если б так и было дело,
Тьма бы юношей сидела
Над преданьями веков —
Только нету дураков!
Верно только, что отвеку
Сказки любы человеку,
Если ходят меж людьми,
А почто, поди пойми.
Разумеют их как хочут:
Те над сказками хохочут,
Тот напустит важный вид
Да мораль приноровит.
Я ж морали не ревнитель,
Сказок я не сочинитель,
Хром пером, подай костыль,
Мне состряпать легче быль.
Вижу, криво получилось,
Но уж коли так случилось,
Пусть уже стоит, как есть:
Сказку скласть — не лапти сплесть.