Война и мир. 1-3-3г и 1-3-4а

 
1-3-3г
Уже позвали всех и к чаю,
И от нахлынувших к ней чувств,
Оставив при себе печали,
Ей маскарад сей — просто чужд;

Но, прежде чем, на светлы очи,
Предстать пред женихом на суд,
Для жизни — «наступленья ночи»,
А, может, съесть и соли пуд.

Она молилась с просьбой богу,
Не стать посмешищем у всех,
Облегчить к счастию дорогу,
Без лишних жизненных помех.

Закрались в душу вновь сомненья,
Возможна ль радость без любви?
Земной любви, без бога мщенья,
Такая жизнь в её крови!

Вся в помышлениях о браке,
Семейном счастье и любви,
Жила всё время просто в страхе,
Скрывая мысли все свои.

«Как подавить мне в сердце мысли,
Спокойной к воле бога стать,
Они меня бы и не грызли,
Могла бы я существовать?»

Но бог уже ей дал ответы:
«Отбрось желания свои,
И выполняй мои советы,
И не волнуйся, не ищи.

Судьбе твоей — быть неизвестной,
Живи — готовой ко всему,
Судьба бывает слишком тесной,
Как мученицу, я приму.»

С успокоительною мыслью,
Но и с надеждой всей мечты,
Пошла на суд, почти что, прытью,
Не соблюдая красоты.

Не думая ни о причёске,
И ни о платье, ни о том,
Как долго ли то платье в носке,
Войдёт и скажет, что потом.

1-3-4а

Уже собрались все в гостиной,
Лишь ждали князя и княжну,
Княжна явилась, как с повинной,
В том чувствуя свою судьбу.

Она окинула всех взглядом,
Мамзель Бурьен и в том числе,
Которая всем женским «ядом»,
«Повисла» на его челе.            
Сначала подошёл Василий,
Склонившись над её рукой,
Они обои без усилий
Дарили поцелуй лишь свой.

Потом, и взяв её за руку,
Придвинулся к ней Анатоль,
Свою всю разгоняя скуку,
Уже он причинил ей боль.

Ту боль — сразил её он взглядом,
Она вонзила и свой взгляд,
И, как отравленная ядом,
В себя пуская свой же яд.

Краса сынка её сразила,
Имел в мундире бравый вид,
И в нём жила живая сила,
Его не мучил даже стыд.

Как он с весёлым выраженьем,
Уже всю обозрел княжну,
Конечно же, — и с сожаленьем,
Не видя женскую красу.

От восхищения подругой,
Конечно же, мамзель Бурьен,
Была б ему большой услугой,
Живя потом средь этих стен.

Он — не находчив в разговоре,
Не быстр и не красноречив,
Но в мире светских тех просторах
Другим он качеством был жив.

Держать спокойствие в салонах,
По большей части, и молчать,
Ему, в объятых светом зонах,
Себя так выгодно подать.

И здесь он не менял привычки,
Молчал, качая лишь ногой,
Ища в молчании отмычки,
Чтоб в разговор вступил другой.

Ещё он обладал манерой,
Лишь находясь средь круга дам,
Внушать в сознание их веру:
Я покажу, кто я здесь вам.

Внушает в дам он любопытство,
И даже страх, и с ним любовь,
Своё над ними превосходство,
С презреньем всю играя роль.

Как будто говорил всем видом:
«Возиться ль с вами надо мне,
Ваш женский мир всегда мне ведом,
Его я вижу и во сне».

Княжна почувствовала это,
В его манерах всю ту спесь,
Раз он молчит, она же — вместо,
К отцу питала интерес.
 
Графиней прервано молчанье,
В беседу князя вовлекла,
Как в шутку все воспоминанья,
Из прошлых встреч их извлекла.

У Анны Павловны, в салонах,
Казалось бы о пустяках,
На самом деле — эталонах,
О самых жизненных делах.

В салонах лишь рождались планы,
Кого, на ком, когда женить,
И как залечивать все раны,
Что так мешают людям жить.

Опять же, в тех воспоминаньях
В беседу вовлечён сынок,
Вопрос к нему, как в наказанье,
За постоянное молчанье,
Сидит, как будто — одинок.

— А вы бывали ли у Анны? —
Но не успел он дать ответ;
— Мне Ипполит про ваши тайны
Подробный передал привет.

Парижские все похожденья,
Как всей энергии итог…
Отец, прервав все рассужденья:
— А Ипполит поведать мог?

Как иссыхал по вас, княгиня,
И, как его вы каждый раз,
Из дома гнали по причине,
Он не достоин просто вас.

Упоминание Парижа,
Как повод дан мамзель Бурьен,
Её поднятия престижа,
Как на молчание — в обмен.

Она же целый ряд вопросов,
Вступая с ним вновь в разговор,
Учтя княгинины доносы,
Как счастье, льющееся с гор,
Дала желаниям простор.

Её желания — понятны,
Не разговор, а — интерес
К мужчине очень ей приятный,
Ведь в плане том здесь — тёмный лес.

С большим желаньем шла беседа,
Меж ними чувство возросло,
Она — его уже победа,
С княжной — не так у них пошло.

«С ней будет мне совсем не скучно,
И, как соперница княжне,
Желал бы я, чтоб неотлучно,
Она жила бы с ней при мне.

Она, как свет здесь в тёмном царстве,
Как женщина — вся хороша,
Моя ж княжна в своём убранстве,
Но мне, как женщина — чужда».