О любви

 Немало слов уже сказано о любви, и всё же далеко не малое скажут о ней впереди. Отчего так продолжителен разбор данного предмета? Неужели нет конца у потока мыслей, стремящихся познать самую его суть?
 Любой разговор рано или поздно исчерпывает себя, когда разобраны и рассмотрены все грани его предмета. Разговор о любви не исчерпывает себя, но почему?
 Оттого ли, что предмет любви многогранен, и нужны века, тысячелетия для его анализа и последующего синтеза?
 А может, предмет любви – это шар? И на его гладкой поверхности невозможно найти ни единого выступа, ни единой впадины для того, чтобы опереться прочно и уверенно.
 От бесчисленных размышлений на поверхности шара появляются новые беззащитные разрастания мыслей, подобно тому как на голых скалах, на местах, лишённых всякой почвы, появляются пионеры-лишайники.
 Прошли века, и шар окутался густым ковром суждений, но опора их – гладкая, нетронутая под ними, а значит – стоит лишь тряхнуть небрежно шар – и посыплются вниз десятки, сотни, тысячи беспочвенных отрывков рассуждений.
 Человек держит в руке предмет любви – вот он, совсем близко, - и читает на нём истрёпанный многотомный текст – и каждый том – век, и в каждом томе – сотня глав, и в каждой главе – тысяча строк.
 Содержания томов нередко повторяются, а часто – противоречат друг другу; главы отличаются друг от друга стилем и качеством: вот здесь написано грубо, беспощадно, а там – мягко и возвышенно, полувоздушно – и всё это об одном – о любви.
 В смешении красок на поверхности взятого шара видишь всё – и кажется – ещё миг – и я пойму… но после прочтения не приходит ясность, а остаётся лишь глубокое и широкое impressio.
 Шар выпадает из руки.
 В итоге, восхищённый и вместе с тем недовольный, обиженный бесплодностью своего труда человек, размышляя, однажды восстаёт против беспорядочности содержания – он возмущён отсутствием системы в науке о любви и начинает продумывать собственный взгляд, собственную картину.
 Проходит время, и человек снова берёт оставленный шар, выставляет перед собой набор любимых красок, достаёт кисть и кладёт новые мазки поверх чужих старых, уже высохших. И несмотря на то, что его краски уже встречались раньше, создаваемый им рисунок имеет новый, ещё не упомянутый вид, слагаемый из свежих комбинаций цвета и стиля исполнения.
 Так появляется очередное суждение, очередная глава – одна из многих, нанесённых на гладкую поверхность шара. Но спустя годы краски этого когда-то свежего представления потускнеют, потеряют свой блеск, а поверх них новый мыслитель нанесёт свою работу, а после него – другой, и так – без конца. Всё смешивается, и уже не найти начала – потеряны связи, и не вполне ясно, что было основой.
 Невозможно нарисовать единый портрет любви, так же как невозможно найти выступ на гладкой поверхности шара. А раз так – то отдельное суждение здесь не имеет силы, более того – оно и не важно.
 Важно лишь impressio, оставшееся после прочтения.