Из рассказа воспитательницы

Одна воспитательница в детском саду,
для осиротевших детей,
попросила их нарисовать войну.
Но боже, как она об этом пожалела,
мне позже сказала,
надеясь, что я её пойму.

Нельзя губить детскую душу
такими воспоминаниями,
ведь раны совсем не зажили,
и кружат, и кружат в головках
чёрными стаями,
напоминая о том, что они пережили.

Война – разруха, голод, страх
и психика детей нарушена.
Подвалы, бомбы, смерти –
всё не так,как в мирной жизни было,
всё перевернулось,
сердца и души их разорваны, разрушены!
 

Отступление: вот сейчас набираю и плачу,
а за окном дико воет сирена,
но я никуда не бегу, не прячусь,
сил уже нет, осталась только вера.


Дети долго и тихо сидели,
потом взяли карандаши,
(красных и чёрных не хватило кому-то),
и рисовали, как умели,
что запомнили,
что не давало покоя детской души.

И дальше она рассказала:
"Когда собрала рисунки я,
то сразу зарыдала,
испугалась детвора.
Я быстро успокоилась,
рисунки спрятала и им сказала
потом посмотрю.
А дети притихли, маленькие плакали,
вспоминая про маму и про войну".

А позже я так себя ругала,
зря с рисунками придумала,
ведь знала:
сколько этим детям судьбою
страдать, пережить пришлось,
взрослым не всем такое задумано.

Описать словами те рисунки
очень сложно,
и без слёз вообще невозможно.

Один мальчишка, что постарше,
нарисовал смерть чёрную с косой.
Она шагает кровавою дорогой
и дома, и людей равняет с землёй.
Другой, чуть поменьше,
нарисовал разбитый танк
и мёртвые тела;
они лежали неподвижно,
и лужа крови под ними текла.
Ещё один рисунок был,
с пожаром,
где дом и двор горел,
а во дворе собачка мёртвая лежала,
как будто бы спала,
и сад цветущий тлел.

Мальчик, что в уголке сидел,
уж маленький совсем,
залил листочек красной краской,
вот так войну он выразить сумел.
Когда потом спросила я его:
«Что это значит?» - он мне сказал:
«Здесь больше нет уж никого».
Такой мальчишка маленький,
а как по-взрослому он понимает,
что возвратить нельзя уж ничего,
его сердечко это знает.

Потом ещё рисунки я перебирала,
плакала,  рыдала:
«Ну, за что детям, такая судьба?
Неужели у взрослых сердце не болит,
не каждый взрослый
страдания эти выдержит».

А где ж  рисунки,
что девочки нарисовали,
подумала я,что-то я их не нашла.
Листочков пять в конце лежали,
промокшие и смятые совсем,
и только на одном
глаза огромные - со слезами.

Вот так я провела урок,
ругала потом сама себя:
«Зачем я души растревожила,
у каждого из них рана такая глубокая».

На завтра дети, забившись в уголок,
молчали долго,
и на зверьков были похожи.
Я начала урок,
про лето, про цветы, про всё хорошее.

Да, им долго души и сердца
всем надо будет нам отогревать;
ведь ужасы войны, как раны,
болят, болят,
и не дают спокойно спать.

Украли детство у детей
"большие" дядьки, тётки.
Всех этих сволочей,
накажут на распятии,
преступники они,
и мы им шлём проклятие.