Жизнь после развода

                Рассказ.
      Неслышно подобравшись к нему сзади по мягкому песку, она неожиданно и  сильно толкнула его в спину. Он, ожидающий ее появления в условленном месте на обрыве у реки и расслабленно сидевший на корявом обрубке поваленной ветром сосны, сучковатой и высохшей, как старухи из какого-то дикого племени, фото которых он видел недавно в журнале, заслышав легкий шорох  ее шагов за спиной, на рефлексе успел немного приподняться и попытался даже сгруппироваться, как его научили в детстве на первом занятии секции вольной борьбы, чтобы падение вниз получилось более-менее правильным. Вышло не очень, он нелепо, как подбитая птица крыльями,  взмахнул руками и ухнул вниз, с обрыва, пытаясь устоять на ногах и, быстро перебирая ими и таща за собой ломти слежавшегося и слипшегося, как тесто, песка, все-таки не смог удержаться и упал на бок, давя в себе возникшее недовольство и раздражение от этого ее ребяческого поступка.
                Она, успев сорвать босоножки, босиком прыгнула за ним следом и завизжала с каким-то детским азартом, смешно перебирая ногами, заскользила  вниз, к нему, успевая по пути корректировать свой маршрут.  Ее круглые коленки  матово блестели в лунном свете , она визжала и смеялась одновременно, растянув рот  до ушей, и столько было в этом неподдельной искренности и радости, что он тоже заулыбался, глядя на нее. Он протянул к ней руки и она рухнула в них, придавив его к еще не остывшему речному песку и начала осыпать его лицо быстрыми поцелуями, словно ощупывая его своими мокрыми, пахнущими клубникой, губами, ставя ему на щеки, лоб, глаза и губы свою печать, которую не сможет сорвать и нарушить больше ни одна женщина…
   Потом они лежали рядом на песке, держась за руки и разглядывая темное небо, усыпанное яркими крапинами звезд. Неслышно мотали своими косами стоящие на берегу ивы, теплый летний ветерок расчесывал их, но никак не мог выбрать подходящую для них прическу, шуршали где-то в ветвях ночные птахи, поквакивали  лягушки.
   - Давай убежим с тобой куда-нибудь туда, где нас никто не отыщет,- шептала она, сверкая в ночи своими карими, почти черными, глазищами. – Мы будем с тобой одни, как Адам и Ева в раю и нам никто не будет мешать. И мы не будет никому приносить огорчение,- она в упор смотрела на него, и он до рези в глазах старался не моргать, чтобы не пропустить ни на секунду блеск ее глаз и их чарующую выразительность и глубину.
       - Представляешь, на какой-нибудь из планет, названия которой мы даже не знаем, вот так же, как мы с тобой, лежат двое, взявшись за руки и смотрят на Землю. Они тоже не видят нас, но мы сталкиваемся с ними взглядами и чувствуем что-то знакомое и родное. Как это прекрасно – быть рядом с человеком, которого любишь всем сердцем и с которым готов улететь на самую дальнюю планету,- неожиданно сказала она,  поцеловала его, чуть коснувшись губами, вздохнула так, словно сожалела о чем-то несбыточном, удобно устроилась у него на груди и моментально уснула. Поцелуй ее был нежным и легким, как крылья бабочки.
   Он лежал на спине не шевелясь, боясь потревожить ее сон. Она тихо, по-ребячьи,  посапывала, щекоча его шею своим теплым дыханием. Он, уставившись в ночное небо, на котором перемигивались звезды, размышлял о том, как могли в ней, такой романтичной в душе и хрупкой на вид, вмещаться несочетаемые, казалось бы, качества. Вчера они ездили с ней в гости к ее школьной подруге, живущей в соседнем городке, ездили на мотоцикле, старинном и надежном «Иже», тяжелом в управлении даже для мужчины, причем за рулем была она, сказав, что занималась когда-то мотоспортом.  Двадцать километров по проселочной дороге  дались ей не без труда, их заносило на песчаных поворотах, долго бездействовавший мотор  глох, но она ни в какую не уступила ему место за рулем и, сжав зубы, только наливалась азартом преодоления.
     Приехав на место, они поколесили по нешироким улочкам небольшого, чистого и прибранного, почти игрушечного городка, похожего для него на идущего в школу опрятного, вкусно пахнущего хорошим мылом мальчика с безукоризненно выведенной ниточкой пробора в русых волосах. Городок, не смотря на свои скромные размеры, имел в числе достопримечательностей набережную, одетую в серый гранит, с урнами для мусора и крепкими скамейками с витыми ножками и спинками для отдыха. Внизу неспешно несла себя в какое-то  море река.  Встречающиеся им на улицах редкие прохожие у интересом разглядывали непривычную для взгляда парочку – хрупкую девушку в круглом старом мотоциклетном шлеме и потертых кожаных крагах и крепкого на вид мужчину, ерзающего позади нее на сидении. Наконец они нашли нужный дом и остановились  у шикарного палисадника, обнесенного невысоким деревянным забором.
       Ему понравилось, как она представила его своей подруге – она сказала просто и без жеманства:
- Знакомься, Лида, это- Он,- с волнением в голосе представила она его.Ему очень хотелось, чтобы слово это прозвучало именно так – с заглавной буквы. И для него оно звучало именно так. Он неожиданно для себя поцеловал протянутую для рукопожатия руку ее подруги, смутив ее этим жестом, подруги обнялись и расцеловались , и они вошли в дом, светлый от бьющего во все окна Солнца и пахнувший свежевымытыми полами. К его ногам сразу же прибежали две кошки и, грациозно изгибая спинки, стали тереться о них и мурлыкать свои песни, неся , словно знамена, свои серые хвосты. Они пили домашнее пиво, заедая его копчеными свиными ребрышками, потом гуляли по саду, неспешно собирая опавшие яблоки, и он испытывал тихое блаженство от этой поездки, от этого дня, от того, что она была рядом с ним, их руки изредка соприкасались, а глаза искали друг друга. Ему было так хорошо и покойно на сердце, и так не хотелось терять это ощущение, так не хотелось, чтобы оно закончилось, что он даже заплакал и проснулся.
     Сергей Иванович лежал в своей кровати, бывшей когда-то семейной, на спине и не вытирал слез, вытекавших из его глаз и мокрой щекочущей дорожкой убегавших за уши в подушку. Он еще ощущал спиной тепло и мягкую шершавость речного песка, и ему казалось, что кожа на шее еще чувствует теплое дыхание ее, незнакомой и прекрасной женщины, уснувшей у него на груди. Он не хотел принимать реальность начинающегося за окном летнего утра, щебетания птиц, казавшегося ему теперь  таким неуместным, и понимания того, что это все было только сном, а не настоя-щей, проживаемой и смакуемой им,  жизни. То, что казалось ему настоящим, что на краткое время было для него таковым, оказалось сном, вымыслом фантазии. А настоящая жизнь вот она – знакомые стены с недавно сделанным ремонтом, широкая кровать, в которой он спит теперь один, и куча мыслей о прожитой жизни, терзающих его сердце.
            Две недели назад он получил официальный документ о разводе, которому на первых порах даже обрадовался. Ушли в прошлое их с женой частые ссоры, взаимные упреки и матерные слова в адрес друг друга, возникающая иногда ненависть к этой чужой женщине, горьким вкусом которой, как ему казалась, была пропитана его слюна, ее частые в последнее время слезы, иногда злые, иногда беспомощные, которые она от него прятала, испуганные лица детей. Он не мог простить жене слов о ее загубленной жизни, о том, что она прожила двадцать лет с  человеком, так и не ставшим родным, не слышащим  и не понимающим ее. Он не был гуленой, не бегал за юбками, не курил и выпивал изредка, у него не было  хобби типа «попить с мужиками пива в гараже», рыбалки, охоты, игры в преферанс или  футбол- от всего этого он отказался под давлением жены и ее слез -,  у него не было ничего, кроме семьи. И вот теперь не стало и ее. И он не мог понять, что же неправильного он сделал со своей жизнью.
         Сны, подобные сегодняшнему, снились ему в последнее время часто, он даже стал путаться, было то, что ему снилось, наяву в его жизни или приснилось - до того сны были реальными и манили его в неизведанную и не прожитую им жизнь. Иногда, проснувшись от чего-то, он с огорчением понимал, что лежит в своей кровати, а рядом сопит и похрапывает его законная жена, а не то нежное и прекрасное создание, только что шептавшее ему приятные и волнующие слова.
       Снившиеся ему женщины были эфемерными и незнакомыми, он никак не мог разглядеть их лиц, но он понимал, даже во сне, насколько они прекрасны и чарующи. Увиденные им сны никак не примиряли его с действительностью, и часто у него с утра не было настроения, и он замечал, что в такие дни они с женой ругались чаще и с большей злобой старались уколоть друга обидными словами. Он не знал, что делать и у кого спросить совета. Он просто махнул на все рукой, не трогая их отношения и оставив их умирать.
  И вот теперь он в одиночестве лежал под смятой простыней и жалел себя. Многие мужчины, казалось бы, крепкие на вид и твердые внутри, неосознанно делают так, не умея и боясь признаться себе в этом . Сергей Иванович поерзал в постели и решил вставать. Все равно уже не уснуть. Сегодня суббота, у него выходные впереди, а там и отпуск подоспеет, и выспаться он сможет  надолго вперед. На глаза ему попалась Библия, оставленная женой. Она купила ее пару месяцев назад и он стал заставать жену за чтением этой книги. « Не помогла тебе и она,- подумал беззлобно он про жену.- О чем же ты в ней читала?»
 Он взял убранную в красивый кожаный переплет книгу и начал ее листать. То там то там на страницах были пометки, сделанные женой. Почти в каждом выделенном ей фрагменте были слова о любви. Сергей Иванович начал читать, сначала пометки, выделенные женой, потом просто все подряд. Его поразило своей простотой и ясностью вот это:  «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестаёт».  Его словно ударили обухом по лбу – ничего подобного в его жизни не было, ни к жене, ни к другим женщинам, случившимся в его жизни до женитьбы, он не испытывал ничего подобного.  Он знал смысл всех прочитанных слов, но смотрел на них так, словно они были написаны на незнакомом ему языке.  Неужели есть люди, которые живут и чувствуют именно так, как написано в Библии? Он бережно отложил книгу и долго валялся в кровати в прострации.  Прожитая им в браке жизнь становилась ему понятней, смысл ее начинал проступать, словно запотевшее стекло, за которым она еле была видна, протерли. ..
   Конечно же, с первого раза, вот так, с наскока он не мог осознать до конца скрывавшийся от него смысл жизни. Он начинал читать Библию по порядку, утомившись от непривычного занятия- выборочно открывая страницы, начал посещать проходившие в близлежащем храме служения, ставил по примеру других свечки и, узнав у батюшки про молитву, начал делать и это. Новое занятие скрасило его жизнь, отвлекало от хандры и возникающего желания напиться. Потом его начало привлекать своей загадочной силой само служение в храме и чтение Библии дома. И жизнь его начала налаживаться.
                Он понял и принял мысль, что только развод, встряхнув его по-настоящему, дал ему возможность пересмотреть прежнюю жизнь и увидеть в ней главное- то, что он не делал. Он не любил свою жену,как бы не неприятно было ему признавать это, а женился то ли потому, что подошло время, то ли не желая упускать из своей жизни приличную хорошую девушку, то ли от собственной бесхарактерности. И только теперь, прожив в браке 20 лет и пройдя через все »прелести» развода, он понял, что готов к семейной жизни по настоящему, без дураков.
            Он захотел было рассказать об этом жене, теперь уже бывшей, и даже решился пойти к ней для этого, и в своей решимости даже дошел до дома ее родителей, куда она с детьми перебралась жить. Слова о том, что он видеть ее не может, сказанные им с нескрываемой злостью, уже забылись им, словно их и не было. Но, вспомнив, как она говорила о том, что все сказанное когда-то не пропадает, а остается жить рядом, он остановился и медленно и обреченно побрел обратно.
 Он не знал, что ему теперь делать и как жить дальше.
    Видеться с детьми жена ему не препятствовала, но сын избегал его, таким своим поведением выражая свое несогласие с их разводом, инициатором которого был он, а вот дочь, его любимица, не уклонялась от встреч, но чаще молчала или отвечала односложно, но потом, словно привыкнув к нему опять и увидев в нем что-то  новое, изменившееся, рассказала, что мама очень переживает, по подружкам и ресторанам не бегает, не ведет свободный образ жизни, не заводит новые знакомства, а сидит дома, навязала целую прорву носков и варежек и перешла на свитеры и кофты. При этом дочь пытливо смотрела ему в глаза, словно выглядывая в них его реакцию. И Сергей Иванович понял, что у него есть шанс.
                Знакомые мужики, зная о том, что  они жили внешне благопристойно и чинно, без загулов и мордобоя,  узнав об их разводе,  удивлялись, высказывая свои предположения о его причине. Он разочаровал их, не подтвердив ни одну из версий. В то, что они устали друг от друга и были чужими людьми никто из них не верил, а кто-то даже сказал, что им всем в таком случае надо разводиться, но ведь  они же живут!
     Чем дольше Сергей Иванович жил свободной от всяких обязательств жизнью,  тем острее он начал воспринимать одиночество, и не только свое. Часто он думал о том, что испытывает его жена – он никак в своих мыслях не хотел называть ее бывшей, она оставалось настоящей в его жизни, просто временно живущей в другом месте. Мужики советовали ему завести интрижку с какой-нибудь женщиной, благо он еще совсем не старый и довольно видный мужчина, а одиноких дам, соскучившихся по ласковому слову, вокруг хватает, но Сергей Иванович не мог представить, как вести себя с другими дамами. И если разговаривать с ними  он еще мог, то даже представить мысленно, а тем более обнять и поцеловать другую женщину наяву было для него делом невозможным. Свидетельство о разводе вроде бы давало ему на это полное право, но что-то внутри держало и не отпускало.
           Однажды он поймал себя на том, что кружится возле учреждения, где работала его жена, и старается делать это незаметно. Потом ноги стали приводить его к дому ее родителей, где они прожили после свадьбы несколько счастливых и безоблачных лет и где родились и сделали первые шаги их дети. Он понял, что изведет себя своей нерешительностью и навсегда потеряет их, самых дорогих для него людей. Двадцать лет жизни он уже пропустил.
        При очередной встрече с дочерью он, смущаясь и запинаясь, попросил ее передать матери, что хочет с ней встретиться и серьезно поговорить. В нем все сильнее и сильнее зрела решимость изменить существующий порядок жизни, избавиться навсегда от неопределенности. Он чувствовал в себе силы для этого. И готов был идти до конца, и готов был принять ее решение, каким бы горьким и безрадостным оно для него не было бы…
      Дочь перезвонила ему и передала слова жены, что она ждет его завтра в то же время и на их месте. И что он должен прийти с цветами, которые любит она. Он помнил это все, не смотря на прошедшие двадцать лет. Сердце его забилось радостно, как в молодости, когда он был в предчувствии свидания с ней, и он долго еще улыбался сам себе, повторяя слова короткого разговора. «Завтра, завтра все решится,- шептал он, воодушевленный.- И наплевать мне на то, что потом скажут ему мужики, пусть называют слабаком и подкаблучником, но он- то теперь твердо знает, что перевернуть вспять свою жизнь, отказавшись от застарелых догм, по силам только сильному духом человеку. И нет ничего лучше для мужчины, чем видеть светящиеся от счастья глаза любимой женщины, понимающей, что она – единственная на свете, пусть даже для такого недалекого и не чуткого «тюхти», каким был он. И ему перестало быть важным мнение людей, не понимающих, что смысл жизни не в том, чтобы отстоять какие-то свои права, на которые вроде бы кто-то покушается, а в том, чтобы не подводить человека, доверившего тебе свою жизнь.
….  По мелкому и теплому пляжному песку бежала она, прекрасная и знакомая женщина, бежала к нему, протягивая руки. Песок фонтанчиками брызгал из- под ее ног, он не мог различить ее лицо, но он знал, что это именно она, его жена, с которой они прожили двадцать невнятных  по его вине лет, она, которую он чуть было не умудрился потерять, но все-таки нашел. Он побежал ей навстречу впервые в своих снах, он очень хотел как можно скорее обнять ее и вдохнуть такой знакомый запах ее волос, почти не изменившийся с молодости.  В эти несколько шагов, разделивших их, вместилось столько много лет прожитой рядом друг с другом жизни, столько ошибок, невнимания, разочарований и слез… Вот руки их коснулись и он почувствовал их тепло, которое не могло  заменить ему ничего в жизни.  « Я люблю тебя,- шепотом кричал он ей во сне, и по его спящему лицу катились теплые слезы. Он не хотел просыпаться и лишаться такого прекрасного сна… И еще он очень хотел, чтобы этот сон стал явью.
21.08.22