После танцев

Они бы никогда не узнали о существовании друг друга, если бы с субботы на воскресение случайно не встретились в ночном заведении. Так уж совпало, что у одной из ее подруг празднование дня рождения выпало именно в тот день, когда он со своими друзьями пришел сюда за получением причитающихся по праву наслаждений.
Спокойное днем заведение ближе к десяти превращалось в типичное увеселительное – плавная, уютная и не напрягающая музыка уничтожалась своим агрессивным братом, на залу опускался тусклый свет, который разрывался скомканными вперемешку холодными и теплыми цветами, и было непонятно – то ли новая жизнь творится здесь, то ли хаос бродит неумолимой поступью. В эту ночь – последнюю ночь масленицы – посетители заведения могли получить поцелуй от красивых официанток или официантов, если их счет доходил до определенной, установленной распорядителям данного мероприятия суммы.
Выбрав себе места на втором этаже – небольшие стеклянные столики с кожаными диванами – их компании расположились недалеко друг от друга. В ожидании первых заказов, окруженные возрастающим гомоном надвигающейся беспечности, а потом первых тостов и затяжек кальяна, никто из обеих компаний не обращал внимание друг на друга, нужно было, в первую очередь, впитать в себя ветреность и ухарство, без которых невозможно было здесь продержаться и полчаса. Он сидел как-то по-сиротски, с краю, прижавшись к стене, молча пил и безучастно осматривал помещение. Она же наоборот была чересчур активна, наперебой тараторила что-то своим подружкам, пытаясь перекричать музыку. То и дело по деревянному полу, в переливающемся тумане, сновали одинаковые официанты и официантки, блестя одной половинкой груди, среди них пробегал немолодой администратор, явно обреченный на эту работу, вводя вновь прибывавших в курс дела. Пока его товарищи шумно выкладывали перспективы будущей ночи – его взгляд, все чаще и чаще останавливался на ее компании, привлеченный ее белым с розовым поясом платьем, резко высвечивающимися среди сумрака залы.
В ней, не смотря на ее внешнее легкомыслие, он уловил притязания на величественность – стройный тонкий стан и идеально прямая спина, брезгующая спинкой дивана, крепкие пальцы, обыденно держащие ножку бокала – все выдавало в ней спокойствие, уверенность в своих силах, контроль над положением. Даже при всем своем желании она не смогла бы увидеть его, тесно зажатого между стеной и товарищем по работе – его вид ничем особенным не выделялся: неприметный черный кардиган с белой клетчатой рубашкой, заправленной в синие джинсы – он пришел сюда будто после офиса. 
Спустя полчаса после первого выпитого, их компании стали постепенно уменьшаться – точкой притяжения оказался первый этаж, наскоро расчищенный от дневных столов, он перевоплотился в танцплощадку. Вдоль перил колонной выстроились не до конца решившиеся или высматривающие, среди которых примостился и он со своим стаканом, чувствуя в себе еще малое количество алкоголя для начала танцев, но приятно осознавая, что ему нравится смотреть, как отдавшись танцу с закрытыми глазами двигается именно она.  Медленными и плавными движениями ее тело извивалось под такт популярной меланхоличной музыки, свои тонкие руки она подняла вверх – и он уловил себя на мысли, что если бы подобные руки он увидел в других обстоятельствах, скажем в общественном транспорте или в магазине, то он посчитал бы их чересчур костлявыми, но здесь она владела ими так грациозно, что он захотел прикоснуться к ним. Некоторые из парней увивались возле, проверяя своими безалаберными потугами на танец ее готовность к сближению, но она лишь мотала головой и продолжала двигаться с закрытыми глаза. Изначальная безучастность его давно сменилась трепетным ожиданием – он решил, что будет стоять вдоль перил, пока она не устанет и не пожелает пойти на свое место, тогда можно будет лучше ее разглядеть. Натанцевавшись, она, поднимаясь на второй этаж, приметила его – он ей показался очень милым – острые скулы и правильные черты лица забавно сочетались с по-детски неухоженными кудрявыми волосами, он напоминал ей американского актера из типичной молодежной комедии начала нулевых. Вблизи она показалась ему старше, а может просто макияж превращал ее в девушку за тридцать, от чего влечение его только усилилось – обычно ему приходилось иметь дело только с девушками своего возраста.
Уже в своих шумных компаниях они часто переглядывались друг на друга, она даже пару раз улыбнулась в ответ на его благоговейно покорный вид. Чувствовалось, что эта невидимая связь должна ближе к двум ночи эволюционировать в нечто загадочное, но ощутимое. Между тем кто-то уже успел получить поцелуй от смазливой официантки за определенный набор цифр в счете – акция давала свои плоды. Музыка становилась более хищной, попадая в такт разгорячённой крови присутствующих, в том числе его и ее. Он увидел, что она снова спустилась вниз для танцев – оставалось только поймать свою удачу. 
Ему уже не надо было стоять вдоль перил, чтобы любоваться красотой ее тела, теперь они оба, взявшись за руки, были рядом, стараясь сливаться с изгибами музыки. Им не нужно было ничего говорить – бессловесная игра в танце, растянувшийся от головокружения набор теней, в котором крепкие объятия побуждали ее целовать его влажные губы. Друзья его были удивлены быстротой его выбора, поскольку у них самих дела складывались не самым удачным образом. Так уж получилось, что загаданное счастье в энтузиазме духа обернулось своей противоположностью, однако и тут не стоило грустить, ибо эта ночь, не давала никаких признаков последнего момента существования жизни, наоборот всё здесь только жаждало действия и движения, своего продолжения в инстинкте.

 - Ты не хотел бы продолжить в другом месте? – сказала она ему на ухо, не останавливаясь танцевать.
 - Почему бы и нет? Можно поехать ко мне – ответил он, бесхитростно посмотрев на нее.

Еще немного потанцевав, будто соблюдая некую благочестивую формальность, они затем быстро собрали свои вещи, каждый распрощался перед своей немного оторопевшей компанией.

 - А ты нас с ним не познакомишь? – спросила вдруг ее одна из подруг.
 - Потом, все потом – бросила она, переводя часть денег именинницы.

В такси они еще смущались, он только держал ее за руку и нежно мямлил своими пальцами по ее щеке, причесывал прядь каштановых волос за ухо.

 - У тебя очень привлекательный профиль, ты знаешь? – еле-еле говорил он.
 
Она покорно улыбалась, отдаваясь ласкам и его голосу. Заспанный и уже переставший кому-либо завидовать таксист высадил их в обычном спальном московском районе.  Неоновый свет надписей на первом этаже вносил небольшую сумятицу в установившиеся между ними отношения. Быстро поднялись на лифте, одновременно распыляя свою страсть. В общем темном коридоре в цепенеющем мраке, летуче, сплелись в изнеможенье их руки. А в квартире беспорядочные движения, переходящие в грубоватые ласки, шорох наскоро сбрасываемой одежды, сменяющийся долгожданными стонами наслаждения и все это при безмолвном свидетельстве мебели, занавешенных штор, развешанных картин с претенциозностью на современное искусство. Затем наступила абсолютная тишина.

Утоленные, они оба лежали на неразобранной диване, прикрывая свои голые тела сброшенной со спинки накидкой. Она поначалу положила свою голову ему на грудь, но поскольку уместиться комфортно им обоим было невозможно, привстала и попросила полностью разобрать диван.
 - Хорошо, сейчас будет – сказал он.

Он зачем-то раскрыл шторы, отчего в темноту комнаты проник тускло желтый отблеск ночных фонарей.

 - Зачем? – спросила она, будто испугавшись.
 - Да в абсолютной темноте как-то неприятно.

На какое время он вышел, шурша тапками, и она, примостившись к стене на разобранном диване, стала вглядываться в очертания вещей. Комната была ничем не примечательна, скорее всего, съемная квартира, а может даже и не его, а так, позаимствованная на ночь у какого-нибудь знакомого. Она знала, что некоторые парни так делают. Он вернулся со стаканом воды и лег рядом.

 - Пить не хочешь? – спросил он
 - Можно, - вяло ответила она, протянув руки.

Он стал смотреть как она пьет, стакан загораживал лицо, однако на открытом лбу неприятно выступили морщинки – она явно была страше, чем он представлял себе раньше.

 - Ты живешь здесь один? – спросила она, отдавая стакан.
 - Да
 - Повезло. Спокойно, наверное?
 - Ну да, никто не мешает после работы.
 - А я вот переехала сейчас обратно к родителям, никак не привыкну.
 - А почему переехала?
 - Да так, проблемы.
 - Понимаю.
 - Можно я быстро схожу в душ?
 - Да, кончено, давай покажу где.

После душа, перейдя в другую комнату на мягкую большую кровать, они вновь сошлись, но на этот раз механически, без прежней неги и страстности. Затем лежали в полудреме – сон, несмотря на спиртное и удовлетворение, не мог окончательно овладеть обоими. Это было похоже на предобморочное состояние или на ощущение, когда низкое давление прибивает к земле: глаза непроизвольно закрываются, и ты лежишь, придавленный. Одна часть твоего существа закруглилась в омуте, а другая еще бодрствует и даже наблюдает. От одеяла и подушки неприятно пахло какой-то заскорузлостью или сыростью, и она поворачивала голову то к блеклой холодной стенке, то к его глухой спине.

 - Ты не спишь?  - спросила она.
 - Хм? – искусно изобразил он.
 - Мне как-то не получается уснуть.
 - Хочешь, иди ко мне – он развернулся и приподнял свое одеяло.
 - Нет, не надо. Я хотела у тебя спросить. Ты помнишь, как меня зовут?
 - А ты разве говорила?
 - Ах, может и нет.

В комнате вновь воцарилась тишина. Полупустая, с двумя голыми стульями, кроватью и с огромным старым сервизным шкафом она напоминала больше приемную советского государственного учреждения. Они лежали, уставившись в потолок.

 - Мне что-то нехорошо, - продолжала она.
 - Перепила? У меня есть таблетки.
 - Да не в этом дело. Состояние разбитое и никчемное, а сна нет. Скажи мне, ты часто приводишь сюда девушек?
Он немного удивился ее вопросу, но поскольку сам испытывал странное недомогание, невольно заинтересованный стал отвечать:
 - По-разному. Не сказать, что много. Ты не думай, что я какой-то альфонс, - в тишине раздался легкий смешок, - я подобным занимаюсь, когда совсем уж грустно или невмоготу.
 - А подруг у тебя нет что ли? Ты же вроде симпатичный?
 - Работаю много, а после сил вообще ни на что не остается. Так, погуляю или поиграю во что-нибудь по сетке. А ты, кстати, чем зарабатываешь?
 - Офис, отчеты и тому подобное.
 - Прости меня за вопрос, но я никак не могу понять, сколько тебе лет?
 - А сколько дашь? – она повернулась к нему лицом. Он внимательно, не смущаясь, стал рассматривать ее, ей показалось, что он даже слегла прищурился.
 - Тридцать шесть-тридцать восемь?  - любопытно спросил он.
 - Почти. Оставим это.
Потом она неожиданно на громком выдохе произнесла:
 - Как же мне все надоело…
Он вновь изумился, но теперь с большей настороженностью.
 - Ты о чем?
  - Да все это. Лежу тут, оставила ребенка с мамой, где-то бегает мой бывший муж, а с ним тоже дохера проблем.
 - Так у тебя ребенок? Ничего себе. А почему развелась?
 - Черт его знает, сначала все нормально было, потом скандалы и так далее. Будешь на моем месте поймешь, а сейчас и не стоит об этом говорить.
 - Но ты же сама начала.
 - Знаю, может же человек хоть раз в сутки выговориться кому-либо.

Теперь он начал слегка раздражаться, ибо перестал понимать, к чему ведет этот разговор. Да и нужен ли он вообще? Он хотел было переменить тему, но она неожиданно приподнялась, прикрывая грудь одеялом.

 - Что такое? – спросил он, смотря на ее бледные руки.
- Я поеду лучше домой. Где моя одежда?
 - В той комнате осталась, смотри часы не забудь, я их на столе оставил.

Она встала и стала пробираться на ощупь. Он, упершись лицом в подушку и скрестив руки на груди, остался лежать на кровати, хмуро ожидая той минуты, когда его попросят открыть ключом дверь из общего коридора.
Быстро одевшись и вызвав такси, она подошла к нему: 

 - Я готова, выпустишь меня?
 - Да, сейчас.

Они расстались и больше никогда не виделись. Стало светать.