Смотрю тебе в глаза, как правде, смело

Хоть по названью много Патриарших,
Один на самом деле этот пруд…
Нет, из котлет не восстановишь фарша.
Мух отделить – и то безмерный труд.
Как зерна истин от унылых плевел
Той жалкой правды мелко-бытовой….
Любовь не божий знак – помеха слева
В груди, когда путь нетернистый свой
Влачить ты в никуда годов и впредь, но
Двоится тропка жизни языком
Того, чей яд нам кажется безвредным.
А кто-то душу им лечить влеком…
Ад там, где проблеск в сером не дозволен,
А не во мраке, как задурен люд.
Сама суди: иконы не с того ли
Не плачут миром – в прихожан плюют?
Но платьицем с лукавой распродажи
Исчезнет и обман фальшивых слов.
А ложь во благо станет как-то даже
Смотреться близнецом для правд назло…
Будильника звонок с набатным звоном
Сравненье – как влюбленности\любви.
А я б тебя узнал из миллиона
Случайных встреч и чуждых визави.
Зачем в глазах настолько много света,
Когда вокруг так много темноты?
Чтоб стало видно, что не жизнь все это,
Явилась – и зажгла мне очи ты.
Сплошь сталинки-хрущевки, смрадный улей,
Откуда прет лишь копоть серой мглы.
Литература тут не потому ли,
Точь-в-точь в гробы, уложена в столы?
Жить в это время может угораздить
Двоих, кто в вечной драме типажи.
Тогда-то и суккуба дикой страсти
Хранитель-ангел ласки не страшит.
Мой внутренний Латунский жив пока что
И спелся с ведьмой, что не умерла
В душе твоей, но вызовет не каждый.
Не тот, чей свет – все та же серость-мгла.
Возможно, нежность – тот еще фундамент.
Но хоть беги на чуждые пути,
И там на каждом с желтыми цветами
Судьбой навстречу будешь мне идти.
И это все ни хорошо, ни плохо.
А данность нам отныне на двоих.
Как общность наших выдоха и вдоха.
И хэппи-энд на расстояньи их.
Пруды – а он один на самом деле.
Формально двое нас – а мы одно.
И несудьба, как атом, не разделит.
И сплав располовинить не дано.
Смотрю тебе в глаза, как правде, смело.
Нет, мы не идеальная чета.
Задуманы ведь быть единым целым
Тем, Кто в роман обоих нас вмечтал.