Леонид Филатов и Владимир Высоцкий

                «Пожалуй, единственный человек, который
                относился к Володе очень нежно, был Леня
                Филатов. Он так рыдал на похоронах, передать
                невозможно».
                (Фотограф Валерий Нисанов)          

    …Он был щедро одарен разнообразными талантами. Блестящий артист театра и кино. Замечательный драматург, сценарист и кинорежиссер. Великолепный поэт. Пародист. Сказочник. Автор едкого, уморительно-смешного сказа «Про Федота-стрельца, удалого молодца». Создатель и ведущий цикла телевизионных программ «Чтобы помнили» на канале ОРТ, рассказывавших о коллегах-актерах, ушедших из жизни…
    Тяжелый недуг помешал осуществить и воплотить в жизнь многочисленные творческие задумки и планы актера и поэта.
    Более десяти лет Леонид Алексеевич Филатов (1946–2003) был партнером Владимира Высоцкого по сцене в Театре на Таганке, близко общался с ним, гастролировал, вместе выступал в концертах…
    Актер не любил рассказывать публично о своем старшем товарище и коллеге. Причин тут несколько, и главная – природная скромность Филатова. И еще – настолько глубоко личной была тема их взаимоотношений с Высоцким, что незачем было выносить их на суд публики. И, конечно же, как и все, кто знал Владимира Семеновича и общался с ним, Леонид остро пережил уход Высоцкого из жизни…
    Леонид Алексеевич не оставил написанных воспоминаний о коллеге и товарище. Тем не менее, в интервью и выступлениях перед зрителями Филатов иногда рассказывал о Высоцком, его личности и творчестве, делился подробностями взаимоотношений с ним. Не могло так случиться, чтобы актер унес с собой в могилу тайну своих отношений с поэтом…
    «Володя пришел к концу первого сезона работы Театра на Таганке. Будучи студентом театрального института, живя в общежитии, я, конечно, слышал отдельные песни Высоцкого. Знал, что есть такой Владимир Высоцкий. Он уже в ту пору был знаменит. Но он был тепло знаменит, как-то по-домашнему, знаете. Ну, Высоцкий, ну знаменитый, ну пишет песни.
    А я тоже пишу стихи…» (О. Терентьев, «"Если бы я мог обменять свою жизнь на жизнь Володи, я бы не задумываясь ни секунды это сделал". Леонид Филатов о Владимире Высоцком», «Известия», 25 января 2004 г.)
    В 1969 году, окончив Высшее театральное училище имени Б. В. Щукина (актерский курс В. Львовой и Л. Шихматова), Филатов пришел «показываться» на Таганку. Его отговаривали, говорили, что этот индустриальный театр не для него, что он нужен там, где мог бы создать роли с тонким психологическим рисунком. А на Таганке – одни горластые! «Там все орут» – так пугали Леонида. Однако было понятно, что Театр на Таганке – это интересно, престижно. Попасть туда и зрителям, и артистам было просто невозможно. Там были Владимир Высоцкий, Валерий Золотухин, там была Зинаида Славина, знаменитая по театральной репутации на всю Москву. Там была Алла Демидова, Вениамин Смехов-Гедройц – к тому времени это были уже имена! «В Щукинском училище, – говорит Леонид, – все разговоры были вокруг Таганки: что там делают, кто играет?..» Какие поэты, писатели собирались на Таганке: А. Вознесенский, Б. Ахмадуллина, Е. Евтушенко-Гангнус, Н. Коржавин-Мандель! Невозможно было не хотеть попасть в этот театр человеку, пишущему стихи, пьесы, пародии, сочинявшему песни.
    Филатов становится актером знаменитой труппы.
    Актер, композитор, певец Борис Хмельницкий в интервью вспоминал: «Как-то мы были в гостях у Андрея Миронова, и зашел разговор: у вас замечательный театр, мы его любим, но актеры в нем – марионетки. На что я сказал: «Андрей, назови второй театр в Советском Союзе, где есть такое количество потрясающих актеров – Славина, Демидова, Полицеймако, Жукова, вся мужская обойма – Высоцкий, Золотухин, Губенко, Бортник, Филатов, Любшин, Калягин, Шаповалов (извините, если кого-то не упомянул – список очень длинный) – ничего себе театр марионеток». Мы наслаждались ролями, можно сказать, купались в них. Даже эпизоды Любимов выстраивал так, что плохо сыграть было невозможно. Самая маленькая роль в актерской биографии превращалась в событие». («Борис Хмельницкий – Последнее интервью последнего рыцаря», «Шансон-ревю», № 2, май 2008 г.)
    Пьяный актер Театра сатиры был не прав в оценках своих коллег и Театра на Таганке – вообще. В рассуждениях Миронова видна неприкрытая зависть к таланту и успеху собратьев по искусству. 
    Леонид Филатов продолжает вспоминать: «Начнем с того, что друзьями мы не были. Приятелями – да. Наши отношения можно назвать ровным товарищеским альянсом. Ведь я только-только пришел на Таганку после студенческой скамьи, а он уже был знаменитым артистом. То есть целая пропасть». (Н. Котова, «Найти что-то новое – трудно»: интервью с Л. Филатовым, «Антенна» (г. Москва), № 29, 15 июля 2000 г.)
    «Если быть абсолютно правдивым, а не задним числом подмалевывать ситуацию, то, конечно, я знал, что есть такой знаменитый артист Владимир Высоцкий в этом театре. Но поскольку все молодые люди экстремально настроены, то и я пришел с ощущением, что я чуть ли не гений… Все молодые артисты так приходят, пока не выясняется, что «нас» не так много, как мы себе думаем…
    У меня такого «ах!» при первой встрече с Высоцким не было. Скорее, было какое-то разочарование: такой невзрачный, невысокий, и нельзя сказать, что ошеломляющий артист. И только позднее, при некотором рассмотрении, для этого нужны были годы наблюдений, как работает Владимир, и даже не как он работает, а эта странная магия рифмованной речи… Она далека была от той органики, которую нам внушали в театральном институте: вопрос – ответ. Такое вроде бы автономное существование на сцене, как бы без партнеров, хотя на самом деле он был хорошим партнером… Это тоже нужно было высмотреть, увидеть и понять, что это за такая медитация речи, особенно в стихотворных пьесах, особенно в «Гамлете»…» (В. Бакин, «Владимир Высоцкий без мифов и легенд» (2013), глава «Коллеги вспоминают».)
    «– Он был ярко оторванная фигура, – вспоминал о Высоцком в интервью Леонид. – Над всеми. Иногда говорили, что он высокомерный. Никто не понимал, что у него с годами выработалась защита. От хамства, от фамильярности незнакомцев. Говорят, любовь народа. Но природу этой любви он тоже очень хорошо понимал. Я сам слышал, как он говорил: «Да ладно, любовь, знаю я про эту любовь, если я в метро завтра грохнусь и буду умирать, двое из ста побегут звонить, остальные будут наблюдать агонию, чтоб потом рассказать… Любовь к себе. И отсутствие личной жизни. И надо свою жизнь наполнить чьей-то…» Он много чего понимал. И концепция народа у него была, прямо скажем, ближе к пушкинской…
    – Стало быть, вы отнеслись к нему амбициозно?
    – От провинциальности. Избыточные комплименты в Ашхабаде, в Москве, во что я имел несчастье поверить. Хотя на биологическом уровне я понимал: он фигура гипнотическая». (О. Кучкина, «Леонид Филатов: "Высоцкий не лежал. Он ходил, он кричал от боли!"»: интервью, «Комсомольская правда», 26 января 1999 г.)
    Неожиданные, но весьма точные характеристики дал своему коллеге Леонид. Вероятно потому, что сам – поэт. А у них взгляд на человека и его характер по-особому «заточен»…
    Актер рассказывает о своей работе с Высоцким в спектакле:
    «– Вы были вместе на сцене?
    – А как же. Горацио. Он – Гамлет. Он был небольшого росточка, но с внутренней мощью. А ходил с вывернутыми носками, как балерина, легкой походочкой. Что мне тоже, казалось, не совпадает. Ерунда собачья.
    – А что произошло, что переменило отношение?
    – Это потихонечку происходит. Да и было, скорее, на сцене, чем в жизни, за кулисами. Побеждал. Практически во всем. И в Гамлете, и в Свидригайлове. Хотя он был опять Володя Высоцкий. Как всегда. Он был самодостаточен в том, что делал. Пример абсолютной органики актера и поэта. И Гамлета он умудрялся играть таким образом, что было понятно: это играет поэт!..» («Комсомольская правда», 26 января 1999 г. и Л. А. Филатов, «Прямая речь» (2007).)
    «Он был очень интересен как партнер. Но совершенно особенно он воздействовал на зал. Я с ним в «Галилее» Бертольда Брехта играл. И он странно, рыком каким-то забирал все выше, выше, выше, выше… И вдруг обрыв! И вот он уже снова выползает в зал, на мягких лапах каких-то… Что это за формальные фокусы какие-то? Нас так не учили. Нас учили: петелька – крючочек, сверхзадача, цепляться за партнера… А здесь как будто ничего этого нет. И потом только до меня дошло: петельки-крючочки есть, только они… другие. Такая мощная сила… Он так вытаскивал тебя, что ты хоть там стой, на том конце, а все равно будешь здесь!» (С. Хуммедов, «Владимир Высоцкий: "Поехали драться!"», «Московский комсомолец», 25 января 2003 г.)
    Кинорежиссер Сергей Соловьев: «Наблюдал я, как Леня медленно не то чтобы входил, «вползал» на Таганку, очень осторожно, пробиваясь между тогдашними уже мастодонтами: Высоцким, Губенко, Демидовой. Нельзя сказать, что после какой-то роли, сыгранной Филатовым, все ахнули, и он встал вровень с Высоцким. Не было такой роли». (С. Соловьев, «Начало. То да се…» (2008).)
    Болгарский журналист Любен Георгиев пишет: «В 1973 году Вениамин Смехов задумал поставить двухсерийный телевизионный спектакль по Флоберу. Он пригласил Высоцкого на главную роль. Актер дал согласие и уехал отдыхать на море, в Пицунду, вместе с Мариной Влади. После непростых согласований в разных инстанциях Смехов получил ответ – Высоцкий может сниматься, но при условии, что роль главной героини будет исполнять Марина Влади. Вот такая оскорбительная доброжелательность! Конечно, было бы интересно увидеть Высоцкого и Влади в одном фильме, но ни при таком диктате. И Высоцкий, естественно, отказался от съемок и предложил вместо себя Леонида Филатова». («Юридическая газета», № 29, июль 1994 г.)
    Владимир Семенович не раз давал возможность проявить себя и шанс доказать свой талант молодому артисту и поэту Лене Филатову.
    Вот что вспоминал сам актер: «1975 год. Однажды написал для капустника пародии. Володе Высоцкому мои пародии понравились. Кое-что он читал Марине. «Марин, Марин, послушай!» Ну, что Марине Влади наши поэты, кого она знает? Ну, что делать? Читаю… Марина реагирует замечательно, смеется там, где надо. И я сразу проникаюсь к ней огромным уважением. Не только обожанием со стороны, как все школьники в России в то время, а именно уважением, как к человеку, который знает предмет.
    Именно Высоцкий и заставил меня выйти с пародиями на сцену. Мне это и в голову не приходило, такие претензии казались смешными. Тут с известными вещами выходишь, а зал не реагирует. Чувствуешь себя сразу как обгаженным. А уж свои собственные сочинения…
    Выступали мы в Питере, в каком-то дворце искусств вроде нашего ВТО. Зал полный. Володя вдруг говорит:
    – Сейчас ты пойдешь.
    – Да ты что?! Меня знать никто не знает сто лет!
    А до этого я читал сочинения только своим.             
    – Пойдешь! – И Высоцкий вытолкнул меня на сцену.
    Я прочитал и… успех! С тех пор я осмелел. Рано или поздно я и сам бы вышел, но когда бы это случилось…» (Л. А. Филатов, «Прямая речь» (2007).)
    Еще из воспоминаний артиста – в одном из последних интервью…
    «Володя Высоцкий как-то спросил меня: «Ты такого-то знаешь?» (Речь о свердловском авторе-исполнителе А. Дольском, написавшем в 1967 году пошлую песню-пародию на В. Высоцкого «Орфей».– А. С.) – «Ну, знаю». – «Знакомы?» – «Знакомы». – «Ну так ты ему скажи – пусть он пародии на меня не поет». – «Почему?» – «Потому. Меня нет в государстве. Как могут быть пародии на человека, которого нет?» Это показалось мне справедливым. Отовсюду выбросили, но при этом пародировать можно, оказывается…
    Но мои пародии ему нравились. Именно он меня уговорил выйти с ними на сцену. Я до этого не выходил. Мне казались эти претензии смешными. Тут с известными вещами, бывает, выходишь, а зал не реагирует. Чувствуешь себя сразу как бы обгаженным. А уж свои собственные сочинения… Да выходить, отвечая еще и за то, что артист… Мы выступали в Питере, в каком-то дворце искусств вроде нашего ВТО. Мы там работали не всем составом. Зал полный. Он мне вдруг говорит: «Сейчас ты пойдешь». – «Да ты что?!» – «Пойдешь!»
    Я выхожу. Меня знать никто не знает сто лет. А до этого я читал сочинения только так, между своими. Ну, ему кое-что читал. Ну вот, вышел я, прочитал, и… Успех превзошел все мои ожидания. И я с тех пор осмелел. Часто стал выступать. Рано или поздно я сам бы вышел, но когда бы это было…» (С. Хуммедов, «Владимир Высоцкий: "Поехали драться!"», «Московский комсомолец», 25 января 2003 г.)
    «Леонид Филатов: "Он стал моим «крестным отцом», то есть вывел меня на сцену с пародиями".
    Я не был другом Высоцкого. Никогда не бывал у него дома и в компаниях с ним не выпивал. У нас была общая гримерка.
    Я был моложе его. И не он пришел к нам в театр, а я. Впервые я увидел его спустя месяц после того, как начал работать на Таганке. У Володи была трагическая пауза, он долго болел. Он пришел в театр, был небритый, слабый, милый, такой домашний.
    Володя Высоцкий стал моим «крестным отцом». В том смысле, что именно он вывел меня на сцену с моими пародиями. Дело было на гастролях в Ленинграде. Володя знал, что я царапаю пародии, но ему я их никогда не показывал. Просто у меня не было претензии выступать с ними на широкой публике. Но в гастрольной кутерьме, на какой-то вечеринке Володя случайно услышал как я читаю свои пародии. Ему это понравилось, и он решил, что я должен выступать с ними.
    Во Дворце искусств шел концерт с участием артистов нашего театра. Володя был вместо конферансье. И вот он вышел на сцену и объявил меня. Тут надо сказать, что Высоцкий никогда не жалел добрых слов в адрес коллег и всегда говорил о них в превосходных степенях. В общем, он так расписал мои таланты, что мне стало даже неудобно. Володя сказал, что-то типа: «Вы сейчас обалдеете от того, что услышите». На деревянных ногах я кое-как доковылял до микрофона. Прочел свои пародии не самым лучшим образом, конечно. Волновался. Потом я услышал аплодисменты. В общем, публика приняла меня благосклонно. После концерта Высоцкий сказал, мол, «ты меня слушай, я плохого не посоветую, уж в этом-то я толк знаю».
    Много лет спустя я должен был выступать с пародиями в том же зале. Но перед выходом организаторы предупредили, чтобы я не сразу выходил на сцену. Стою в кулисах, жду. И тут слышу, как меня представляет… Высоцкий. Оказалось, что организаторы нашли ту, старую, пленку с записью концерта, на котором я впервые выступил со своими пародиями. Это была для меня полная неожиданность. Зал был в восторге». («О Высоцком», «КоммерсантЪ», № 10, 24 января 1998 г.)
    Леонид Филатов: «В 1985 году в ВТО мой творческий вечер, это было чуть ли не в одиннадцать часов ночи, дикий мороз, тридцать градусов… Я говорю: «Кто же придет?» Пришли все, зал был битком, еще много людей осталось, что называется, «за кадром». Устроители вечера говорят: «Пока не выходите, мы хотим кое-какой сюрприз сделать». И вот убирается свет, и в тишине идет фонограмма – Володин голос: «Я хочу вам представить совсем молодого актера, вы, может быть, еще не знаете его, но, наверно, узнаете… Я представляю… Леонид…» – и замешкался. И слышно – из-за кулис ему подсказывают: «Филатов…» Он так застеснялся и говорит: «Филатов. Ну, конечно. Простите. Леонид Филатов – артист, поэт. Он раньше печатался… как поэт… где-то в Средней Азии. У него много напечатанных произведений…» Дальше пошло начало моих пародий… Вечер был в 85-м, в ВТО, а это – в 75-м, ровно десять лет назад, в Ленинграде Володя был очень добрый человек». (В. Бакин, «Владимир Высоцкий без мифов и легенд» (2013), глава «Коллеги вспоминают».)
    Отрывок из одного из последних интервью Леонида Алексеевича.
    «Л. Филатов: Вот делал я пародии свои.
    Н. Котова: И знаменитые записи еще по всей Москве ходили?
    Л. Ф.: Да-да. Но это было потом, а сначала-то я стеснялся с ними на сцену выходить. Да что там, просто боялся! Ведь это же претензии: должно быть смешно похоже… А вдруг отзвука у зрителя не будет? И что? Уходить потом под шорох собственных ресниц?.. Словом, показывал только своим в театре. Но вот идет как-то во Дворце искусств в Ленинграде не то встреча, не то концерт. Володя стал меня заставлять: «Ты что, дурак?! Ну-ка, давай, покажи людям пародии-то!» Я говорю: «Да не могу я, Вова. Я на деревянных выйду, грохнусь еще. Ты что! Тут же навык надо иметь, нахальство определенное…» А он: «Вот навык с нахальством и придет!» Но я все равно стоял за кулисами и думал: сейчас прочитаю что-нибудь из Маяковского, и баста. Вдруг слышу: Володя – он же и вел эту встречу – объявляет, что я буду читать свои пародии. Тут уж деваться некуда – пришлось читать.
    Н. К.: Ну и…
    Л. Ф.: Был, конечно, большой успех. А он потом говорит: «Ну, ты понял, какой ты дурак?!» Так что, если бы не Володя, я, возможно, и не рискнул бы никогда обнародовать свои пародии. Потом-то уж читал их в Будапеште, и в Москве. Он ведь меня стал везде таскать, как любимую говорящую игрушку. Шучу, конечно. Он был очень деликатным. Умел уважать в других что-то такое, что тонко чувствовал, но сам так же сделать не мог. Так Высоцкий стал моим «крестным отцом»… Да и вообще, быть рядом с ним и не испытывать его влияния было невозможно. Он придавал людям такую отвагу, веру в себя. Надо было только уметь ею воспользоваться. Он умел «подсадить» – замолвить слово «перед кем надо»: «О-о! Вы его просто еще не знаете! Этот себя еще покажет!» Не только обо мне – обо всех, к кому он так или иначе благоволил». (Н. Котова, «Найти что-то новое – трудно»: интервью с Л. Филатовым, «Антенна» (г. Москва), № 29, 15 июля 2000 г., глава «Ну-ка, давай, покажи людям пародии-то!»)
    Владимир Семенович – о качестве пародий Леонида (из концертного монолога Высоцкого, выступление на геологическом факультете МГУ, 15 декабря 1978 г.): «Я вообще против пародий, за исключением пародий на стиль литературный и когда еще исполняют, для развлечения. Вот, пародия, – она носит развлекательный характер. Либо есть литературные пародии. Я думаю, что был один человек, который был в этом деле велик, – Архангельский. Сейчас есть Саша Иванов, который это делает тоже неплохо. И, на мой взгляд, лучше всех теперешних делает это Леня Филатов. Потому что он не делает пародию, взявши одну строчку и потом ее начиная обрабатывать, а он делает, правда, – на стиль, и еще очень хорошо показывает».
    На фонограмме выступления Владимира Высоцкого в г. Дубна Московской области (ДК «Мир» Объединенного Института ядерных исследований, 10 февраля 1979 г.) можно услышать: «У нас, например, в театре есть несколько человек, которых вы знаете как артистов. <…> Леня Филатов пишет изумительные пародии, на мой взгляд. Пародии замечательные, по-настоящему интересные пародии».
    Уже на правах «признанного» поэта Леонид мог давать советы по поводу сочинительства отдельных строф и даже – песен самому Высоцкому: «Я имел глупость и наглость ему сказать, услышав «Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее…» Мне казалось, такой Эрих-Мария с поднятым воротником, и я ему сказал: я такие песни не люблю. Он говорит: почему? Я говорю: смешнее нужно делать, у тебя же с юмором хорошо, а тут, когда ты читаешь какого-то Ремарка… Он очень внимательно, даже, я бы сказал, бережно отнесся к моим словам и сказал просто: но это же так надо…» («Комсомольская правда», 26 января 1999 г.)
    Выступая на Вечере памяти Владимира Высоцкого в 1983 году, Леонид Алексеевич сказал замечательно: «Ну что мне вам объяснять… Поэт – это такая фигура, которая берет все на себя. Острее, чем нормальный человек, чувствует непорядок, дисгармонию в обществе. Острее чувствует даже малозаметную аномалию. Это устройство глаза, устройство сердца, устройство мышления. И, естественно, острее чувствуя, больше болеет, больше страдает. Все помнят, как он пел, – все видели, все слышали. Достаточно просто включить магнитофонную пленку, чтобы понять.
    Анатолий Васильевич Эфрос сказал очень точно: «Владимир пел, у него шея раздувалась, как у кобры, и было страшно за эти тросы, которые надувались, за эти жилы, которые надувались на Володиной шее, потому что казалось: вот-вот лопнет аорта, вот он перестанет жить».
    И так он пел все песни». (О. Терентьев, «"Если бы я мог обменять свою жизнь на жизнь Володи, я бы не задумываясь ни секунды это сделал". Леонид Филатов о Владимире Высоцком», «Известия», 25 января 2004 г.)
    Друг Леонида Филатова, бард, композитор, актер Владимир Качан вспоминал: «…Какое я имею право о нем (В. Высоцком. – А. С.) высказываться, когда я даже и знаком-то с ним не был. Так, поздоровался пару раз, когда уже совсем вблизи оказались, когда не здороваться было просто неудобно. Ну, например, зашел когда-то в гримерную Леонида Филатова на Таганке, а там – он. И не пытался познакомиться ни разу, хотя однажды видел, что он сам хочет познакомиться.
    Был в моей жизни период, когда я баловался пародиями, и получалось это настолько успешно, что меня всюду, где бы я ни выступал, просили их исполнить. В числе прочих была пародия и на Высоцкого. И вот однажды на каком-то сборном концерте я пел несколько своих песен на стихи Филатова, а завершал выступление пародиями.
    И когда пошел выступать, вдруг увидел, что за кулисами стоит он, Высоцкий. Приехал, видимо, с кем-то из артистов, сам выступать не собирался. А я уже знал, что ему нравятся некоторые наши с Филатовым песни, «Полицай», к примеру, и опозориться перед ним не боялся. Но насчет пародий сомнение, помню, у меня возникло: исключить пародию на него или не петь их вовсе? Но я выбрал вариант третий и самый наглый – я спел все. Успех был. И, как обычно, большой. Поскольку пародии, как известно, – один из любимейших нашим народом жанров. Ну, любит наш народ, когда прикалываются, передразнивают и подначивают.
    Словом, был успех. И поплыл я на гребне своего триумфа за кулисы. А там Высоцкий стоит. И смотрит на меня с каким-то жадным любопытством и, как мне показалось, с оттенком жалости, как на некое пестрое насекомое, которое вдруг заговорило. Я тогда гордо, поскольку за спиной звучали еще овации, продефилировал мимо и только спустя много лет понял, что овации не имеют того значения, которое мы им придаем, что можно, оказывается, спеть «мальчик хочет в Тамбов, чики-чики-та» или «неужели это я, девочка с огромным бантом» – и иметь овации. Можно без тени смущения шутить со сцены на уровне «торта в морду» или голого зада – и срывать овации. И если озвучить сожаление, мелькнувшее тогда в его глазах, то оно выглядело бы так: «Господи! Какой же ху…нёй человек занимается, уже имея такую песню, как «Полицай»!»
    Но вот то самое жадное любопытство (с которым, я догадываюсь, он всегда вглядывался в мир), наверное, тогда давало мне право и поздороваться, и познакомиться. Я этого не сделал. Жалею? Нет. К нему уже и тогда была большая очередь, я уже не говорю о «потом», а я очередей всегда избегал. Но главное – мера моего уважения к этому человеку была такова, что я не смел лезть, грузить его еще и собой». (Интернет-сайт «Проза.ру» proza.ru, 20 августа 2013 г., В. Качан, «Про Высоцкого».)
    В 1975 году в литературно-художественном альманахе «День поэзии» опубликованы два стихотворения Владимира Высоцкого, правда – в сильно усеченном виде…
    «Н. Котова: И это при том, что самого Высоцкого держали подчас просто в ежовых рукавицах.
    Л. Филатов: Да. Володю ведь не печатали. Я видел сборник «День поэзии». При жизни напечатанные его «буквы». Одно стихотворение всего! И помню, как он принес его на спектакль «Гамлет». Я-то, как ни странно, уже был избалован печатью – в Ашхабаде еще в детстве печатал стишки всякие. У меня уже не было такого отношения к «типографским словам». А у Володи… Я когда увидел его, чуть не расплакался. Он сидел как ребенок, как пацан: такой расслабленный, обалдевший. «День поэзии» лежал на столе и был раскрыт на его стихотворении. И он подходил – но не перечитывал! – брал так бережно, подносил к лицу, вдыхал запах бумаги, типографской краски и не мог надышаться… Это был действительно непередаваемый восторг!.. Хотя, может быть, я и не очень значительные вещи рассказываю?..
    Н. К.: Иногда самые незначительные вещи складываются по кусочкам в огромную картину…» (Н. Котова, «Найти что-то новое – трудно»: интервью с Л. Филатовым, «Антенна» (г. Москва), № 29, 15 июля 2000 г., глава «Эх, дурочка, знала бы ты, кого везешь!..»)
    Филатов рассказал о своих личных взаимоотношениях с Высоцким и поделился наблюдениями за ним, его поведением вне стен театра: «Как он ко мне относился? При том, что он был закрытый и казался надменным, он был человек простодушный, даже наивный. И, в общем, добрый. Добрый во всем. Щедрый в деньгах. Когда я сделал пародии, он носился со мной как с писаной торбой. Благодаря ему – я выступил. Был не ожидаемый мною успех. Он стоял за кулисами: ну, что я тебе говорил, баран! Я, например, никогда не видел, как он выпивал. Он не пил! У него бывали запои. Два-три раза в год. Другое дело, что они потрясали! Театр и остальных. Это было разрушение на глазах у всех. В Марселе было ужасно, когда он пил в ресторане вместе с Шемякиным… Вызвали наркологов… Играл, можно сказать, гениально, если бы это было не силами физиологии, а силами духа…» («Комсомольская правда», 26 января 1999 г.)
    «Сева Абдулов говорил, что Володя ко мне неплохо относился. Но Высоцкий этого уже не подтвердит. На фоне огромного количества «близких друзей» и бесчисленного множества вдов вообще как-то неловко говорить на эту тему. Это товарищ Золотухин может бесконечно твердить, как Высоцкий обожал его, завидовал ему. Нормальный человек не позволит себе такие индюшачьи рассуждения. Могу сказать с уверенностью только одно: Володя не думал обо мне сутки кряду. Проявления внимания с его стороны были. Но они были не только ко мне, он многим помогал. Он был нормальный человек…
    Золотухин откровенно сказал Губенко: «Я как говно, я по течению плыву». Я достаточно долго молчал о Золотухине, и, думаю, имею право кое-что ему сказать. Это постоянное «Я и Володя» в его дневниках с ударением, понятно, на «Я». Оказывается, Высоцкий прочел прозу Золотухина и сказал: «Знаешь, я так никогда не смогу». И запил. Это, по-моему, уже дневники Смердякова. Я Золотухину так и сказал, но, кажется, он не понял. Он ведь очень простодушный человек, очень… До безобразия…» (Л. А. Филатов, «Прямая речь» (2007).)
    Актер, певец, литератор, коллега Владимира Семеновича по Театру на Таганке Валерий Золотухин вспоминал: «Он (Высоцкий. – А. C.) обожал эти безделушки – ручки, зажигалки, ножечки, брелоки. На моей памяти есть две истории: с кортиком и с топором.
    Для него через меня из Ленинграда передали кортик. Там был замечательный мастер Гриша, поклонник Высоцкого, и он сделал кортик для Володи – настоящий офицерский. Володи тогда в театре не было и вообще не было в России. А случился день рождения у Филатова, и я ему этот кортик по пьяной щедрости отдал, подарил. Думаю: «Зачем мне таскать эту безделуху? А Леньке приятно». Проходит какое-то время. Приехал Володя. Я и забыл про этот кортик – ну не придавал этому значения и до сих пор не придаю. Он спрашивает: «Золотухин, а тебе ничего не передавали для меня из Ленинграда?» – «Передавали». – «Что?» – «Кортик». – «А где он?» – «А я его Леньке подарил на день рождения». Притом, что у них с Филатовым были не очень хорошие отношения: Ленька за глаза назвал Высоцкого «гением-коротышкой», а тот его «пародистом». Хотя Володя очень любил его пародии. «Верни мне кортик! – у него пружина уже разворачивается. – Верни мне кортик». Я понял, что надо возвращать. Пошел к Леньке. Слава Богу, он его никуда не дел. Он похохотал и отдал мне кортик. Больше я так никогда не делал». (В. Васюхин, «Рядом с ним я не погибну…»: интервью с В. Золотухиным, «STORY», № 9, сентябрь 2013 г., глава «Секрет Высоцкого».)
    "И я хочу сказать о Владимире Высоцком в дружбе. Это отдельный взгляд на него.
    Потому что он был вроде такой яростный и такой защищенный от обывателя, презирал всевозможную суету вокруг себя, но при всем том нежнейшим образом относился к своим друзьям. Нежнейшим!
    Он был обязательный человек. Вдруг возникала нужда какая-то, необходимость у кого-то в редчайшем лекарстве. Он обегал все возможные кабинеты, сам садился в машину, звонил Марине в Париж: нет ли там нарочного. Вот кто-то летит из Парижа. Вот сейчас, срочно! И добывал это лекарство. Сутки он был на ногах, но добывал, потому что он сказал «да».
    Он обещал.
    Так же, как он вдруг добывал кому-то квартиру. Обивал пороги, кланялся начальству, давал какие-то бесконечные шефские концерты. Естественно, за просто так. Чтобы людям было приятно, чтобы какой-то начальник намекнул: вот если вы сделаете, и у нас будет концерт, тогда мы, может быть, как-то рассмотрим. Я не обещаю, но…
    …И все-таки к вечеру он приезжал, играя в этот день «Гамлета», и звонил от администратора из кабинета, и говорил другу: «Ты там рядом… Есть у тебя стул?!»
    Тот спрашивал: «А что такое?!»
    «Вот, возьми стул и сядь, а то упадешь, если услышишь. Я достал тебе квартиру. Завтра утром – в такой-то кабинет по такому-то адресу к такому-то человеку»". (О. Терентьев, «"Если бы я мог обменять свою жизнь на жизнь Володи, я бы не задумываясь ни секунды это сделал". Леонид Филатов о Владимире Высоцком», «Известия», 25 января 2004 г.)
    «Высоцкий был на самом деле человеком широкой души. Казалось бы, Филатов ему не родственник и не друг. Но Владимир Семенович как-то помог коллеге попасть на лечение в нужную клинику, для чего сам договорился с врачами, а после перед работой каждый день приезжал и справлялся о здоровье коллеги.
    Филатов такого отношения не ожидал. Он пролежал в больнице полгода, но тогда смог справиться с недугом. Все это время за его состоянием с тревогой следил Высоцкий». (Интернет-сайт «Дзен» dzen.ru, страница «КиноНытик», 25 сентября 2020 г., «Филатову – лучших врачей, коллегам – редкие книги: каким был Высоцкий на работе», глава «Вытолкал на сцену».)
    Верно говорят: от добра добра не ищут…
    Актер кино и Театра на Таганке Борис Галкин вспоминал… «На вопрос какими были отношения у Филатова с Высоцким, Галкин сказал, что очень уважительные и рассказал случай, который произошел в глухой провинции. Володя выступал на сцене и «рвал пуповину» по словам актера. После выступления к нему подошел Леня и говорит: «Володя, ну что же ты так выкладываешься?» А Высоцкий посмотрел на него серьезно и говорит: «Леня, ты мне больше таких слов никогда не говори». Но Филатов и сам уже пожалел: "Боже, какой я дурак"». (Интернет-сайт «TVCrnter.RU» tvcenter.ru, 28 ноября 2019 г., М. Медведева, «Филатов не мог простить себе разговора с Высоцким: "Боже, какой я дурак"»: интервью с актером Б. Галкиным.)
    Еще о взаимоотношениях Высоцкого и Филатова – от театрального режиссера Геннадия Николаева, тогдашнего студента-практиканта, в середине 70-х ошивавшегося на Таганке.
    Осень 1977 года…   
    «Геннадий Николаев: После гастролей (во Франции) Таганка вернулась в Москву, а Высоцкий остался в Париже, за что потом коллеги его очень невзлюбили. Возглавлял эту травлю Леня Филатов, хотя отмашку дал сам Юрий Петрович Любимов. Он вообще-то всегда Высоцкого защищал, а тут после его запоя в Марселе чаша терпения была переполнена. Ну, они тут все и оторвались…
    Марк Цыбульский: В последние годы у Высоцкого с труппой были, прямо скажем, непростые отношения. Вы упомянули Леонида Филатова. Почему он невзлюбил Высоцкого? У них ведь и ролей, за которые они могли бы конкурировать, не было.
    Г. Н.: Зависть. Обычная человеческая зависть. Я это говорю, потому что знал всех актеров и знал ситуацию изнутри.
    М. Ц.: Ну да, у Высоцкого был и всенародный успех, и хорошие заработки за концерты… Причин для зависти хватало». (Интернет-сайт «Владимир Высоцкий. Каталоги и статьи» v-vysotsky.com, «О Владимире Высоцком вспоминает Геннадий Валентинович Николаев», интервью брал М. Цыбульский (2011).)
    Коллега Высоцкого и Филатова Валерий Золотухин: «У Высоцкого-артиста были подчас конфликтные взаимоотношения в театре. И это не была просто зависть. Ведь в труппе были прекрасные актеры – Алла Демидова, Зинаида Славина, Николай Губенко, Вениамин Смехов, Леонид Филатов. Что им было завидовать творческим успехам Высоцкого на сцене? Все были более или менее равны по творческому потенциалу. Но при строжайшей дисциплине в театре и недопустимости каких-либо вольностей в коллективе Юрия Любимова Высоцкому прощалось тем же Любимовым многое, что недопустимо было для других. Естественно, это раздражало. И шли всякие сплетни, слухи, что он, мол, не работник, что зазнался из-за успеха своих песен и почему мы должны ему прощать то, что не прощаем другим?» (А. Мигодин, «Валерий Золотухин: "Я влюбился в Высоцкого как баба"»: интервью, «Аргументы и факты», № 9, 22 февраля 2005 г.)
    Есть и иное мнение. Из интервью близкого к Таганке театрального художника Алеши Порай-Кошица все тому же американскому высоцковеду Марку Цыбульскому: «Очень хорошие были отношения (у В. Высоцкого. – А. С.) с Леней Филатовым». («О Владимире Высоцком вспоминает Алексей Евгеньевич Порай-Кошиц» (2017 г.), «В поисках Высоцкого» (Пятигорск-Новосибирск), № 32, март 2018 г.)
    Весной 1978 года режиссер Станислав Говорухин на Одесской киностудии приступает к съемкам телевизионного детективного сериала «Место встречи изменить нельзя». В главной роли – Владимир Высоцкий.
    «Высоцкого утвердили с первого раза. А вот образ друга и напарника Жеглова – Володи Шарапова – поставил киношников в тупик. Аркадий Вайнер видел Шарапова в актере Евгении Герасимове, но он, занятый в другой картине, отказался, или Евгения Леонова-Гладышева, но его пробы забраковал худсовет (актеру досталась в фильме эпизодическая роль Васи Векшина). Георгию Вайнеру Шарапов представлялся в облике Николая Губенко, а еще лучше – Леонида Филатова. Высоцкий говорил, что самый лучший Шарапов – это Иван Бортник (в итоге блестяще исполнил роль Промокашки). Режиссер настаивал на Сергее Шакурове…» (Интернет-сайт «Fishki.net» fishki.net, сообщество «Кино», 18 июня 2020 г., Димон, «"А теперь горбатый…" Как Жеглов себе партнеров подбирал», глава «О "Шараповых"».)
    6 марта 2021 года на странице «ПАН» в той же соцсети «ВКонтакте» vk.com опубликована заметка Г. Пахомовой «Идеальный Шарапов»: «Когда уже была отснята половина фильма «Место встречи изменить нельзя» (1979), Говорухин понял, кто нужен был для роли Шарапова – Леонид Филатов.
    Шарапов – из нового послевоенного поколения, которое не считает, в отличие от сталинских орлов, что цель оправдывает средства, что жестокое наказание приемлемо, если была хоть какая-то вина, что каждый человек виновен в силу порочной природы человека. Именно такие Шараповы проводили десталинизацию – процесс, который, вопреки расхожему мнению, был инициирован и поддержан снизу, на уровне райкомов и обкомов.
    Филатову был бы близок такой Шарапов, это его идейный и нравственный близнец, и нет сомнения, что предложенный им рисунок роли был бы максимально точен и объемен. Но кино, как сказал один пьяный рецензент, с трудом артикулирующий слово «сослагательное», не знает такого наклонения».
    Г. Пахомовой вторит журналист Г. Львов: «Уже после начала съемок Говорухин пожалел, говорят, – на эту роль надо было позвать Леонида Филатова: «Это был бы тот Шарапов, какого я хотел с самого начала – не уступающий Жеглову по силе, не пасующий перед ним. Сильному в пару годится только сильный», – вспоминал мэтр». (Г. Львов, «"Ну и рожа у тебя, Володя!" За что Конкин и Высоцкий невзлюбили друг друга», «Звезды СССР», № 12, ноябрь 2021 г.)
    У Станислава Говорухина спрашивали:
    «– Если б не Вы, Высоцкий мог бы и не сыграть в «Место встречи изменить нельзя».
    – Предположим, если бы вместо Высоцкого сыграл бы молодой Губенко или молодой Филатов. Филатов, кстати, мог бы, на мой взгляд, отлично сыграть Шарапова, но зрителям вот Конкин понравился. Я пытался потом несколько раз донести до зрителей мое мнение, а они: «Что Вы! Шарапов и должен быть таким «голубоглазым щенком»!» Я изумляюсь: «Каким «щенком», он командир разведроты!» Но зритель, как всегда, прав. Да и чего сейчас ворошить – дело сделано». (Интернет-сайт «"Фонтанка.ру". Санкт-Петербург онлайн» fontanka.ru, 12 января 2010 г., Л. Сирин, «Станислав Говорухин: "Высоцкий бы в 90-е умер от огорчения"»: интервью.) 
    «Кстати, Говорухин позже признавался, что ему в роли Шарапова виделся Леонид Филатов: "Они бы с Высоцким отлично работали, – и это был бы тот Шарапов, какого я хотел с самого начала. Не уступающий Жеглову по силе, не пасующий перед ним. Сильному в пару годится только сильный"». (Интернет-сайт «Минск. Новости» minsknews.by, 11 ноября 2023 г., И. Гуковский, «За что утопили жену Грозного, и кого предлагали на роль Шарапова. Этот день в истории: 11 ноября», глава «1979 год. Премьера фильма "Место встречи изменить нельзя"».)
    Гастроли Театра на Таганке в Польше, май-июнь 1980 года. Владимир Высоцкий – болен. Леонид Филатов: «Прилетел из-за границы в Варшаву и играл Гамлета, вот тогда стало понятно. Как будто из него выпущен воздух. Осталась только его энергетика, но она выражалась не в Володином рычащем голосе, не в какой-то внешней энергии, а в глазах и в быстром проговаривании, почти шепотом… Конечно, это и от болезни, но за этим была усталость и мудрость прожитой жизни. И как страшно, что вот эти великие прозрения начинаются перед самым концом…» (Интернет-сайт «Тайны веков» agesmystery.ru, 16 декабря 2010 г., «Высоцкий: "Я Гамлет…"»)
    Коллега Высоцкого и Филатова, актер Театра на Таганке и кино Юрий Беляев вспоминал: «Когда Леня Филатов сорвал голос, я ввелся вместо него в «Гамлета» на роль Горацио. И потом мы играли с ним в очередь. Летом 1980-го перед гибелью Владимира Семеновича Высоцкого, игравшего принца Датского, Ленька вышел в последнем спектакле, а я в предпоследнем». (А. Стародубец, "Юрий Беляев: «Попал в «Кресты» и все понял…»", глава «Любимов не дал ни одной главной роли», «Мир новостей», № 19, 10 мая 2016 г.)
    …Смерть Владимира Высоцкого ранним утром 25 июля 1980 года потрясла всех людей, знавших и любивших как самого поэта, так и его творчество. Воистину, это горе стало всенародным и коснулось всех и каждого…
    Из интервью с Леонидом Филатовым:
    «– Когда он умер, сразу стало известно, отчего?
    – Я знал, что он употреблял наркотики. Мы в одной гримерной с ним. Прихожу – Валера Янклович: «Лень, погоди». А там врачи суетятся. Потом я забегал в гримерную – уже меня никто не боялся. И ему тоже ни до чего. Он человек от природы физически очень сильный. Перед спектаклями, будучи уже глубоко больным, делал «лягушку» – держал себя на полусогнутых руках параллельно земле. Лицо такое красное. А я знаю теперь, что такое красное лицо. У самого морда была как кирпич, дышать нельзя, давление высоченное, думать о чем-либо уже нечем… А он позволял себе как бы превозможения…
    – И все равно его смерть была неожиданной?
    – Для самых близких – нет. Это знают и Ксюша (последняя любовь Высоцкого Оксана Афанасьева (ныне – Ярмольник). – А. С.), и Валера (Янклович, т. н. «администратор Высоцкого и Театра на Таганке». – А. С.). Володя не лежал. Он ходил, он кричал…
    – От боли?
    – Ломка. Это мы с вами не знаем, что это такое. Высоцкий себе поставил отмену наркотиков. У него была надежда, что он выкарабкается, он говорил: а как же другие? Не понимая, что он сам другой. Во всем. Я спрашивал, какой диагноз они написали в истории болезни. Севка Абдулов сказал: кардиопатия. Это когда сердце бьется, бьется, бьется, бьется и без всяких видимых причин затухает…» («Комсомольская правда», 26 января 1999 г.)
    «Близким ему людям часто задают вопрос: почему не спасли Володю? Мол, если бы они были рядом… Да ничего бы они не сделали! Как его спасешь? Алла Демидова верно сказала: «Это все равно что останавливать руками взлетающий самолет». Энергетика у него несокрушимая, непреодолимая. Абсолютное упрямство, вера в собственные силы, в свой путь. Тут не уговоришь, не остановишь. И это не к одному Высоцкому относится…» (С. Крон, «Самая секретная тайна: почему никто не опроверг версию убийства Владимира Высоцкого», «Новые Известия», 18 июня 2021 г.)
    «Очень трудно оценить современника, очень легко потом с точки зрения потомков говорить: «Как же вы не разглядели! Как вам не стыдно…»
    Или еще: «Как вы его не спасли!..»
    Ну как его было спасти?! Бесконечно беспокойного, перелетающего с места на место, постоянно ссорящегося, потому что его кто-то задерживает. Потому что он здесь не может, он здесь не хочет, он должен сейчас уехать.
    А его друзья увещевают: «Нет, Володя, ты должен полежать». Какое «полежать»?! Он тут же обманет, он тут же возьмет и куда-нибудь убежит. Через окно сбежит. Настолько был темпераментный человек, так фонтанировал, так неистово существовал! Врачи когда еще предрекали ему гибель… Он, что называется, пережил все прогнозы. А умер – никто даже не ожидал – от сердца.
    Я бы просто и тысячной доли этой нагрузки не вынес. Просто не вынес бы. Уж не говорю о том, что, когда были вскрыты архивы, только тогда мы начали понимать, сколько же он успел написать.
    А постоянные концерты по всей стране, которыми он очень дорожил!.. Понимал, что это – он. Он конкретно. Он говорит не чужие слова, не чужие строчки. Он играет не в пьесе некую роль, а он, Владимир Высоцкий, напрямую с людьми разговаривает». (Социальная сеть «ВКонтакте» vk.com, страница «Фонарщик Эрл», 6 июня 2021 г., воспоминания Л. А. Филатова.)
    «В день похорон мы с Нюськой (женой, актрисой Ниной Шацкой (1940–2021). – А. С.) были в Киеве, примчались, а рядом – бар, в который артисты часто ходили, там раньше было похоронное бюро, – продолжает Леонид Филатов. – На отдельном столике стакан с водкой, черным хлебом накрытый, и из бара вывели на улицу «Чуть помедленнее, кони»… Бог ты мой, как талантливые люди все знают про себя! И вдруг я вспомнил: а я Володе, ох, про юмор говорил…» («Комсомольская правда», 26 января 1999 г.)
    «Первые похороны, на которых я был, Высоцкого. Тогда я сидел и ревел все время, и сам же себя уговаривал: сколько можно, ведь он даже не друг мне. Мы были на «ты», но всегда чувствовалась разница в возрасте, в статусе, в таланте, в чем угодно… И унять эти слезы я не мог. И тогда ко мне подошел Олег Даль, который сам пережил Высоцкого на год. Он пришел с Таней Лавровой и выглядел ужасно: трудно быть худее меня, нынешнего, но он был. Джинсы всегда в обтяжку, в дудочку, а тут внутри джинсины будто не нога, а кость, все на нем висит, лицо желто-зеленого оттенка… Даль пытался меня утешить: да, страшно, но Бог нас оставил жить и надо жить. А мне было еще страшнее, когда я глядел на него…» (Л. А. Филатов, «Прямая речь» (2007).)
    Из выступления Леонида Филатова на Вечере памяти Владимира Высоцкого, 1983 г.: «Кто был на похоронах Владимира Высоцкого, тот помнит, что происходило. Ну ладно, молодежь «джинсовая», как сказал Андрей Андреевич Вознесенский. Сегодняшние такие модерняшки: мальчики, девочки. Представители более старшего поколения – летчики, моряки. Кто приехал в олимпийскую Москву. Старые люди. Фронтовики. Огромное количество людей хотело пройти мимо гроба и попрощаться с Владимиром. Панихида длилась с раннего утра, и всех невозможно было пропустить. И всех торопили: «Товарищи, побыстрее, побыстрее, – тихонечко говорили. – Побыстрее, товарищи, потому что очень много людей».
    И вдруг остановился какой-то старик на костылях. Весь в орденах. Седой совершенно человек, белый, как лунь, с одной ногой. Застыл над гробом. И никто ему, конечно, не посмел сказать: «Проходите, товарищ, проходите!»
    Или, скажем, совершенно ортодоксальная старушка в платочке. Ну трудно предположить, глядя на старушку, что она увлекалась песнями Владимира Высоцкого. Но она попросила, чтоб ее чуть-чуть приподняли – она очень хотела попрощаться и поцеловать Владимира.
    Это то, что мы называем действительно национальной утратой». (О. Терентьев, «"Если бы я мог обменять свою жизнь на жизнь Володи, я бы не задумываясь ни секунды это сделал". Леонид Филатов о Владимире Высоцком», «Известия», 25 января 2004 г.)
    «Как вспоминал артист Леонид Филатов: "Похороны с раннего утра; около гроба идет-ползет без ног, седой, в орденах, остановился, плачет – его никто не смеет торопить. Идет маленькая, сухонькая старушка, приподнимите меня, поднял, она меня поцеловала. Идут совсем молодые…"» (В. Воронков, «Сочи и сочинцы. Воспоминания о будущем» (2005), глава «В память о В. С. Высоцком».)
   На похоронах Высоцкого происходило следующее:

                И на равных в то утро
                У Таганских ворот
                Академик и урка
                Представляли народ.
                (Л. Филатов)

    А Леонид Алексеевич был одним из тех, кто вместе с Иваном Дыховичным и Валерием Золотухиным нес крышку гроба поэта, барда и актера…
    «Когда человека нет – хочется услышать голос, слова.
    Больше, чем при жизни. Гораздо. Те же «Кони» – я не предполагал за ними большой драмы. Большей, чем у других. В Тбилиси мы были втроем с концертами: Володя, Золотухин и я. Местный фотограф (А. Сааков. – А. С.) должен был Володю снимать. Он позвал сниматься вместе. Потом снимались отдельно. Володя спрашивает: а у тебя ничего другого нет? На мне рубашка. Я говорю: нет. Он снимает свою: надень. У него французская, не поспоришь. И вдруг на панихиде я вижу в ужасе, что над ним висит огромная, в полстены, фотография, на которой он в нашей общей рубашке. В той самой. Последний привет…» («Комсомольская правда», 26 января 1999 г.)
    После смерти товарища и коллеги по театру, Леонид Алексеевич написал и посвятил его памяти три стихотворения: «Июль 80-го», «Записка на могилу» и «Високосный год». Последнее уже после смерти Филатова его дружок-корешок, бард Владимир Качан, положил на музычку. Увы, получилась никакая, пошлая песня: неплохое стихотворение безнадежно испорчено бездарной музычкой. Но все три филатовских стиха отдельно от качановской музычки являются одними из самых искренних посвящений поэту.
    Силами актеров Таганки и ее режиссера Юрия Любимова на сцене театра был поставлен и сыгран спектакль «Владимир Высоцкий». Филатов, как участник труппы, принимал самое деятельное участие в его создании, репетициях и премьере, состоявшейся в годовщину со дня смерти поэта, 25 июля 1981 года…
    На первом заседании Художественного совета театра, состоявшемся после ухода Владимира Высоцкого из жизни, выступал, в числе прочих, и его коллега Леонид Филатов. Обсуждалась идея постановки спектакля, посвященного памяти поэта и актера.
    «Филатов. Бесконфликтным мы сделать спектакль не можем. Мы должны вывести и «черных» людей. Я говорю о людях, которые его травили. Думаю, что вещь возможна для нашей импровизации.
    В том, что говорил Бортник, есть резон. Способ мышления в этом спектакле должен быть особый, это должно быть про жизнь, а не как абстрактный коллаж про наших людей, лишенный конкретности. Форма должна состоять из живых людей, как в спектакле «Товарищ, верь!» Только там разница в 160 лет, а тут в полгода, именно по этому пути надо идти. Из жизни с сюжетным разворотом. Тут нельзя ждать, пока все перемелется.
    Смехов. Есть проблема драматургии спектакля. Мне кажется, к работе над спектаклем надо привлечь прекрасных поэтов, Филатова обязательно.
    Филатов. Однажды мы заговорили о песнях с ним. И я откровенно сказал: «Мне, знаешь, твои серьезные песни не очень нравятся, это, по-моему, Джек Лондон, Клондайк – смешные песни тебе ближе». А вот теперь, после того, как его не стало, я зашел в бар и услышал «Коней» и ощутил, как это важно. Переоценка произошла вкусовая. 
    По-моему, даже по нашему эгоизму каждый должен это понимать. Я вот все ночи с ним – пишу, чтоб существовать. Ведь он подвел черту, как верно сказала Демидова.
    Это прием ради приема.
    А может быть, пролог создать в спектакле – финала «Гамлета»,который он сыграл последний раз. По пустой сцене проехал занавес. Музыка. Уход Гамлета из жизни.
    Бортник. Как Филатов писал: «Оглушительная тишина» (из двух стихотворений Л. Филатова о Высоцком одно особо распространившееся – порой без подписи или под инициалами – звучит так: Он замолчал, теперь он ваш, потомки. / Его не стало, дальше тишина. / У века завтра лопнут перепонки, / Настолько оглушительна она. – ред.).
    Филатов. Он был обречен. Ему уже не надо было прямого общения». («Лаборатория по изучению творчества Юрия Любимова и режиссерского театра ХХ – ХХI вв.» hum.hse.ru, «Художественный совет Театра на Таганке обсуждает будущий спектакль о Владимире Высоцком. Из стенограммы от 1 августа 1980 года. (Из архива Юрия и Каталин Любимовых.)».)
    Из выступления Леонида Филатова на Вечере памяти Владимира Высоцкого, 1983 г.: «Мы репетируем творческий вечер или спектакль – как его назвать? – «Владимир Высоцкий». Он пока еще не вышел, в стадии сдачи. Все артисты, все его товарищи на сцене играют сами себя. А играется трагическое отсутствие Владимира. И там есть такой кусок, когда все актеры вместе поют «Дом» – знаменитую песню Владимира Высоцкого. Поют, набирая, набирая эмоцию. Хотя все равно понятно, что не могут набрать той яростной ноты, как это мог сделать только один Владимир. Песни его петь вместо него – совершенно бессмысленное занятие, ибо магнето его голоса в себе заключает что-то такое – и духовное, и одновременно биологическое – что распространяется почти на всех. Даже на иностранцев, которые не всегда понимают, о чем он поет, но чувствуют это кожей. Выше этого уровня накала, этого яростного, совершенно какого-то биологического извержения звука из сердца и кишок никто из артистов петь не мог.
    И вот когда все артисты вместе уже набирают некую эмоциональную высоту, в этот самый момент вдруг все оборачиваются к звуковой будке. Мы словно говорим: «Давай, Володя!» И тогда на всю эту песню, исполняемую живыми его товарищами, накладывается мощный хриплый голос Володи, который вытягивает эту песню на ту высоту, к которой мы так тщетно стремились.
    Любые внешние проявления благополучия никакого отношения к внутреннему миру поэта не имеют. Поэт потому и мало живет. Его трагическое мироощущение его исподволь потихоньку убивает. Любой нормальный человеческий организм вынес бы это в силу своей просто толстокожести, а организм поэта воспринимает все эти импульсы сразу в себя. Они его в итоге и убивают.
    Но при всем при том, какие бы отчаянные минуты и дни ни испытывал Владимир Высоцкий, его стихи все равно имеют некий выход. Все равно оставляют нам надежду. В этом состоит замечательное милосердие нашей поэзии. <…>
    Рассказывать о спектакле «Владимир Высоцкий» мучительно, потому что это зрелище – как вам сказать – немножко спиритуальное. Построенный на стихах и песнях Высоцкого, он имеет такой драматургический прострел – цитаты из спектакля «Гамлет», который, как вам известно, Высоцкий очень любил». (О. Терентьев, «"Если бы я мог обменять свою жизнь на жизнь Володи, я бы не задумываясь ни секунды это сделал". Леонид Филатов о Владимире Высоцком», «Известия», 25 января 2004 г.)
    Интереснейший и уникальный по своему содержанию материал «Что рассказал Филатов о Высоцком ровно 40 лет назад» размещен 25 января 2023 года на интернет-сайте газеты «Туапсинские вести» uapsevesti.ru (г. Туапсе, Краснодарский край).
    «Публикуем в день 85-летия со дня рождения Высоцкого отрывки из запрещенного интервью, которое взял туапсинец Алексей Качура.
    «Почему запретили? Представь, 1984 год. Тема разговора – Театр на Таганке. А это – Любимов, который в это время находится в эмиграции, это неудобная Демидова, это Высоцкий, – объяснил Алексей.
    – Кстати, о Высоцком я не хотел спрашивать, прошло всего три года, как его не стало, и выглядело бы так, что это – главная цель встречи с Филатовым. Леонид Алексеевич сам затронул тему. Все было записано на магнитофон и дословно расшифровано».
    Л. Филатов: …Один феномен я знаю, но феномен, так сказать, тоже не расщепляемый – это Володя Высоцкий. Ибо, если сказать, что он был замечательный музыкант, то это будет ложь, потому что есть музыканты интересные, замечательные в России. Если сказать, что он прекрасный актер, суперактер – тоже неверно. Он – некий феномен был биологический, психофизический, организм такой, который превратился в явление, некий феномен, который есть одновременно и время, которым он был вызван. Не могу сказать точно, что это…
    А. Качура: Возможно, это можно было бы назвать человекоискусство?
    Л. Филатов: Человекоискусство, совершенно верно. Но нерасщепляемое на части. Кто-то бросается переписывать сейчас его стихи, распространять их, вроде бы это поэт вот такой уникальный. Наверное, это было бы Володе приятно, но я думаю, что это не обольстило бы его, он к этому очень нормально относился. И он не обольщался насчет собственной поэзии.
    Ведь эта псевдоотвага Володина, который вроде бы с кем-то сражался… Ничего! Это природа. Никакой псевдоотваги не было, он ни с кем не враждовал, пытался даже мириться с начальством, преспокойненько, нормально. Он лишнего не говорил на эстраде – удивительная вещь! Никогда в жизни! Он не становился в позицию по отношению к существующему порядку, он никак не объявлял себя… Ничего похожего! Не был он тем бойцом, которым его сейчас кто-то пытается представить.
    И те люди, которые пытаются сейчас там, на могиле, справлять счеты за его счет с какими-то иными людьми – это все чушь собачья. За свой счет – пожалуйста, справляйте. Ведь дело не в «голосах», дело в том, что так устроена вся эта история на тему смерти. В огромной степени тут виноваты и наши массовые коммуникации, и наши люди, которые ждали отмашки какой-то, чтоб некролог опубликовать…
    Мифы – вещь необходимая, но эти мифы зачастую порождены не собственно Володей, а существуют вокруг ситуации. Это уже хуже – истерия девочек… Истерия тоже, может быть, вещь нормальная, наверное, с этим можно было бы согласиться, за исключением одного, что Володе приписывают некую неправду.
    С годами это отсеется, а сейчас неправда, что Володя был таким и таким… Он от этого не становится меньше, что не был таким, как вы хотите. Он был таким, каким был, и он в этом велик и высок. И это совершенно разные вещи…
    Когда люди пытаются сказать при каком-нибудь идиоте малограмотном, что Володя не был великим поэтом, он тут же возмущенно вскинется: «Как это?!» Да ты подожди секунду… Дело же не в этом, он был неким, правильно ты говоришь – человекоискусством, он был явление, которое в самом синтезе своем превыше всего того, что ты о нем скажешь. Это глупо сравнивать его с Ахматовой, Цветаевой или там с Маяковским и с Есениным – это все чушь, все параллели глупы, конечно… Или заносить его в ряд невероятных леваков, которые пытались там что-то взорвать, перестроить – это все чушь! Как не был Володя и высочайшим философом – по своему он сформулировал свой мир, свое чувство, свою мысль и свое сердце…
    Мне думается, что Володя стопроцентно выразился. То есть, наверное, стопроцентно грешно говорить – он не дожил. Но стопроцентно – не стопроцентно… Как это? В 37 умер Пушкин – выразился он или не выразился? Мы сколько имеем его стихов – столько и имеем. Потому что гений и есть гений. Сколько есть – столько есть. Наверное, Владимир выразился… Не потому, что так много писал. Нет у него тоже были и корявые строчки, и графоманские. Но его гений в его стихах есть. Он там выразился…
    Москва. Театр на Таганке. Февраль 1983 года».
    О памятнике поэту, установленному на его могиле на Ваганьковском кладбище, и о песнях Владимира Семеновича, постоянно перепеваемых певцами и артистами, Филатов тоже высказывался: «К тому, что происходит сейчас вокруг имени Высоцкого, отношусь неоднозначно. Но с другой стороны, зачем бороться с мельницами? Это плохо, то плохо. К тому же я знаю, что занимаются этим в основном близкие люди.
    Когда ставили памятник Высоцкому, на одном из концертов я имел неосторожность сказать, что памятник мне не нравится. Вечером мне позвонила Нина Максимовна, мать Володи. «Ленечка, – сказала она, – вот вы говорите, что памятник вам не нравится. Но его же ставили родственники, а не вы. А вы, если хотите, поставьте памятник в центре Москвы. Тогда все будут ходить и обсуждать – хороший он или плохой. А это нормальная надгробная плита». Так замечательно она меня умыла. С тех пор по поводу того, что делают родственники, я не высказываюсь. Это частная жизнь. Когда это общественная жизнь, то можно сказать: «Тебе, тебе и тебе не надо петь». Вообще никогда. Не только Высоцкого. Хотя так или иначе Володины стихи трудно испортить. Они все равно слышны даже в исполнении Тютькина и Пупкина. Вообще «убить» ничего нельзя…» (Л. А. Филатов, «Прямая речь» (2007).)
    Также интересными воспоминаниями (если только не выдуманными) делится никому неизвестный писатель некто Владимир Конюков: «Одесса, 80-е, беседа пограничников с актером театра, кино, будущим писателем, поэтом, режиссером Леонидом Филатовым.
    В разговорах о машинах, погоде, море, с перерывами, в несколько приемов, Леонид Алексеевич отвечал на наши вопросы, каким был его друг Высоцкий. О характере, манерах,… ну что-нибудь, в ответ на наши приставания, рассказал об одном интересном факте.
    «В 1975 году было много мероприятий, посвященных 30-летию Победы в Великой Отечественной войне. Я проезжал мимо ресторана «Пекин».
    Вижу, выходят Шолохов, Высоцкий с гитарой, человек десять с ними. Садятся в автобус, на бортах красочные лозунги «30 лет Победы»!
    Потом я спросил: «Володя, видел тебя с Шолоховым».
    Он резко ответил: «Не был я с Шолоховым, тебе показалось». Сказал, как отрезал!
    Об этой черте поведения знали многие. Кто оскорблялся, кто не разговаривал с ним, кто крутил пальцем. Говорили, что «строит» из себя то ли революционера, то ли контрреволюционера, то ли чекиста-разведчика.
    Вот эта черта, если сам не заговорит о событии, факте, не вспомнит, значит, этого не было».
    Уникальное было бы описание встречи М. Шолохова и В. Высоцкого, если бы Владимир Семенович почему-то не отказался признать ее. Была, видимо, причина, но она никому неизвестна, тайна». (Интернет-сайт «Проза.ру» proza.ru, 18 августа 2015 г., В. Конюков, «Высоцкий, Шолохов…», книга I, часть первая «Что такое правда», глава I.)
    24 января 1988 года во Дворце спорта в Лужниках состоялся благотворительный вечер «Венок посвящений», посвященный 50-летию Владимира Высоцкого. Концерт был организован Советским фондом культуры и деньги, вырученные от его проведения, поступили на специальный счет № 702: 60 000 рублей были переданы на строительство и организацию Музея поэта в Москве.
    Из интервью с поэтом Андреем Вознесенским:
    «– Сегодня в Лужниках вы будете вести вечер его памяти?
    – Верно. Это второй благотворительный концерт, который проводит Советский фонд культуры. Билеты в Лужники, может быть, и дороговаты, но люди знают, что все деньги пойдут на музей Высоцкого.
    Этот вечер задуман группой актеров Театра на Таганке, который был его творческим домом, семьей. Без Таганки Высоцкий немыслим. Инициаторы идеи – Алла Демидова, Вениамин Смехов, Леонид Филатов, Валерий Золотухин, художник театра Давид Боровский – попросили меня вести этот концерт. Участвовать в нем будут те, кого он знал, кто был ему дорог: Родион Щедрин, Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский, Евгений Евтушенко, Юнна Мориц, Юрий Медведев, Александр Градский, Елена Камбурова, Алексей Козлов… Стихи отца «Маски» прочтет Никита Высоцкий, актер студии "Современник-2"». (Е. Белостоцкая, «Признание: Поэт Андрей Вознесенский о Владимире Высоцком»: интервью, «Труд», 24 января 1988 г.)
    На вечере выступили известные в стране деятели искусства и культуры. Ведущий мероприятия поэт Андрей Вознесенский обратился не только к зрителям (а десятитысячный зал Лужников был переполнен), но и к Высоцкому как живому: «Твоя таганская семья поздравляет тебя: Алла Демидова, Валерий Золотухин, Юрий Медведев, Вениамин Смехов, Леонид Филатов, Давид Боровский – те, кто был с тобой в крутые времена… Родион Щедрин подарит тебе свою музыку; Юнна Мориц, Евгений Евтушенко, Роберт Рождественский, Петр Вегин подарят стихи. Споют Елена Камбурова, Юлий Ким, Александр Градский…»
    Леонид Алексеевич выразительно прочитал стихи коллеги «Мне судьба – до последней черты, до креста…»
    Актер публично высказал свое мнение о нашумевшей книге Марины Влади «Владимир, или Прерванный полет». Случилось это в 1990-м, спустя год после ее выхода в СССР: «Марина Влади – женщина, которую Высоцкий любил. Она имеет право на свой взгляд и может выносить на публику даже интимные вещи, поскольку Марина – человек западный, у нее такое мышление. Как бы Володя отнесся к этой книге, мы тоже не знаем. «Прерванный полет» имеет право быть: кто хочет, пусть читает, кто не хочет, – нет». (Л. А. Филатов, «Прямая речь» (2007).)
    …Уже будучи тяжело больным, в 1998 году в цикле авторских телепрограмм «Чтобы помнили» Филатов выпустил получасовую передачу о Владимире Семеновиче. Ее неоднократно демонстрировали по ТВ. Кстати, названию филатовскому циклу программ об ушедших актерах дал ответ Высоцкого на вопрос анкеты, заполненной им летом 1970-го. Сформулирован он был так: «Чего ты хочешь добиться в жизни?» Поэт ответил: «Чтобы помнили, чтобы везде пускали»…
    «– Не сделать эту передачу я не мог. Это мой долг, – говорит Леонид Алексеевич. – Только делать программу было чрезвычайно трудно. По многим причинам. Но главное: все уже давно говорено-переговорено. Все штатные ораторы уже высказались. Все близкие по сто раз прогнали одно и то же… Очень сложно было что-то такое раскопать, что еще не примелькалось на экране.
    – Раскопали?
    – Кое-что… Не могу сказать, что эти кадры совсем никто не показывал. Но то, что они не заезжены до дыр, – точно. За это я хочу сказать спасибо Людмиле Гордиенко, руководителю передачи и редактору. Вошли мои стихи о Володе. Но у нас не было задачи поразить зрителей чем-то неслыханным. Не забывайте, что есть жесткая программная сетка – 30 минут.
    – Неужели даже для Высоцкого вам не сделали исключения?
    – Что вы! И на этом спасибо! Ведь были слухи, что ОРТ вообще не подпишет с нами договор. К счастью, слухи так и остались слухами.
    Но были в подготовке передачи трудности и другого рода. Ведь «наш человек» очень ревнив по отношению к своим кумирам. Одно неосторожное слово, неверно переданная интонация – и сразу со всех сторон сыплется гневное: «Как ты мог?! Ты кто такой?! Ой-ой-ой! «Володя»! Да как ты смеешь называть его Володей?» Этим нападкам подвергались все артисты Театра на Таганке, кто хоть раз заикался о нем.
    – Но, может быть, это простительно?
    – Может быть. Ведь народ настолько сроднился с ним: «Он – мой. Моих не трожь!» Только надо сразу оговорить, что «трогать» никто и не собирается!» (Н. Котова, «Найти что-то новое – трудно»: интервью с Л. Филатовым, «Антенна» (г. Москва), № 29, 15 июля 2000 г.)
    «Когда его не стало, – признавался в интервью Филатов, – я достал кассеты и слушал его с утра до ночи. Раньше не слушал. Была беспечность… Но смерть всегда делает чудеса. Становится ясной цена…» («Комсомольская правда», 26 января 1999 г.)
    Такие слова вполне уместно произнести и о Леониде Алексеевиче… 
    Из интервью Дмитрия Быкова с Леонидом Филатовым (январь 2003 г.):
    «– Я все хотел спросить, почему такой бум и культ возродился к 65-летию Высоцкого? Все время ловлю себя на том, что или слушаю его, или напеваю…
    – Ну, это просто. Сперва был настоящий культ, в котором много было ложного и болезненного. Городские сумасшедшие, паломничества, календари, песни «под него», вся атрибутика народной славы. Потом – естественная реакция на этот культ. Отторжение. Гниловатые времена, когда он со своей правдой и своим напряжением был попросту неуместен, непонятен. И наконец настоящее понимание того, кто он был. Я этого при жизни его не понимал, точнее, понимал не вполне. Чтобы понять, что такое соль, необязательно съесть пуд – щепотки достаточно; но по-настоящему я стал его слушать в первый год после его смерти. Пленок у меня было много, слушал все подряд. Тогда мне открылся истинный его масштаб. Думаю, что, доживи он до сегодняшнего дня, тоже не дружил бы с истеблишментом. Позиция его была бы отчасти сродни говорухинской… но выражена, думаю, сильней». («Высоцкий в Интернете: Выпуск 30», сайт kulichki.net/vv/.) 
    «Думаю, обязательно будет издано более полное собрание его стихов, чем «Нерв». Не потому что я такой мечтательный оптимист, а потому что я как раз человек трезвомыслящий. Я считаю, что нет иного пути для наших издателей, и не может быть… Мы не можем лишить своих детей и своих внуков счастья познакомиться с таким поэтическим именем, как Владимир Высоцкий. Иначе мы – сумасшедшие. Иначе мы сами себе отказываем в самом дорогом!» (Социальная сеть «ВКонтакте» vk.com, страница «Фонарщик Эрл», 6 июня 2021 г., воспоминания Л. А. Филатова.)
    Кинорежиссер, сценарист Карен Шахназаров: «Леня Филатов про него тоже много рассказывал, он очень Высоцкого любил». (П. Соседов, «Карен Шахназаров: ”Леонид Филатов считал себя виновным в развале Советского Союза”»: интервью, «7 дней», № 20, 15-21 мая 2023 г.) 
    Актер Театра на Таганке и кино, композитор, певец Борис Хмельницкий: «Слава Богу, театр у нас был очень популярный, и актеры, все как один, знаменитые: Валера Золотухин, Леня Филатов, Вениамин Смехов, Леня Ярмольник, Алла Демидова, Зина Славина – и никто не был затмеваем другими… Мы все много снимались, ездили с концертами… Это продолжается и по сей день, артисты Таганки – это особая величина». (Интернет-сайт «MIGNEWS.COM» mignews.com, П. Лимперт, «Робин Гуд на все времена: Борис Хмельницкий о Высоцком и не только»: интервью с актером.)
    В октябре 2003 года актер и поэт Леонид Алексеевич Филатов обрел вечный покой на Ваганьковском кладбище, там же, где упокоен его товарищ и коллега Владимир Семенович Высоцкий.
    P. S.
    «Корр.: Кто оказал больше влияния на ваше творчество – Владимир Высоцкий или Юрий Любимов?
    Л. Филатов: Я все-таки думаю, что Юрий Любимов. Хотя Владимир, конечно, мощная фигура, и он, наверное, несколько по-другому, но влиял, да просто постоянно участвовал в моей жизни по самым разным поводам: в дни болезни и печали… Я был помоложе… И это были какие-то иные, все-таки не товарищеские связи. А потом, к стыду своему, как многие сознались – масштабы фигуры и степень влияния на каждого из нас мы обнаружили после его смерти, как это не парадоксально звучит. При жизни люди более легкомысленны. Они пробегают мимо, не очень для себя фиксируют, кто из них влияет, в чьем поле напряжения они находятся…
    А Любимов был просто главным учителем после моих институтских учителей, хотя и они были талантливы…» («Дружба» (СССР-Болгария), № 6, ноябрь-декабрь 1989 г. (на русском языке).)

    «Уникальный материал из архива пятигорского журналиста Валерия Перевозчикова, одного из исследователей творчества Владимира Высоцкого, "собирателей" его судьбы. Так вспоминал товарища и партнера по сцене замечательный актер Леонид Филатов...
    вопрос: Леонид Алексеевич, расскажите, пожалуйста, о своей первой встрече с Высоцким, о первых впечатлениях.
    ответ: Если быть абсолютно правдивым, а не задним числом подмалевывать ситуацию, то у меня такого "ах!" не было. Как и у очень многих людей не было "ах!" при первой встрече с Володей. Скорее, разочарование: невзрачный, невысокий, и нельзя сказать, что ошеломляющий артист... Нужны были годы наблюдений, как работает Владимир, и даже не то, как он работает, а эта странная магия рифмованной речи... Она далека была от той органики, которую нам внушили в театральном институте: вопрос — ответ. Вроде бы автономное существование на сцене, как бы без партнеров, хотя на самом деле он был очень хорошим партнером... Тогда я не пускал в голову одной вещи — что это уникальный организм. Именно целостный организм, потому что он содержал в себе мощного поэта... Человека, который знает по себе, что такое просидеть над листом целую ночь. Он настолько уважал слово, что не мог проборматывать. Поэтому у Володи такие замечательные записи — качество пленки ужасное, а слова округлые, точные, внятные, ясные, договоренные до конца. Или — "Место встречи изменить нельзя". Он проговаривает очень внятно и быстро огромную фразу, и вдруг какой-то удар! Когда он кричит: "Шарапов!" И в этом невероятная мощь, это продукт Высоцкого — оратора и поэта. Разработанная глотка, разработанные губы... Не случайно он был таким замечательным характерным артистом — об этом мало кто знает... Как он показывал разные типы, национальные говоры всевозможные! У него была просто бездонная шкатулка образов, которые он нигде практически не сыграл. Только в песнях.
    В последние годы, лет пять-шесть, мы были уже в хорошем таком товариществе. Не скажу — дружили, потому что друзья у него были более близкие, но в товариществе замечательном, которым я горжусь...
    в: И как складывались ваши личные отношения?
    о: Ну, например, в самом начале был такой случай. Мы только-только начали играть "Гамлета"... Однажды Володя выходит со сцены, весь в поту, и я ему говорю: "Володя, еще только первый акт. Ты сейчас так расходуешь себя, как же ты будешь играть дальше? Нельзя же так..." Он повернулся, внимательно посмотрел — очень жестко, такой уставший, мокрый. И сказал что-то типа: "Не будь дураком", не объясняя ничего. Я, не очень вникнув в существо дела, тут же обиделся, говорю: "Хорошо, ладно". И, обиженный, ушел к себе в гримерную. Казалось бы, что такое — щенок подошел с какими-то фамильярными советами, которые неизвестно как он воспринял. Наплевать, он же правильно ответил, — резковато, но правильно. В антракте он пришел в гримерную, долго слонялся, не знал, как пристроиться. Я сидел, что-то читал. Вдруг он подсел так тихонечко и говорит: "Ленечка, ты не обижайся, ладно? Мы оба были неправы... Ты тоже как дурачок со своими советами... Ты же видишь, как трудно идет спектакль, я нездоров..." И это было так сердечно и так прекрасно, что против этого никто бы не устоял, да тем более с Вовиной замечательной улыбкой, такой внезапной...
    В первые годы близки мы не были, да я ему был просто неинтересен, я думаю. Ведь только тогда узнаешь человека, когда он что-то делает в искусстве. Когда он чуть-чуть как-то проявляет себя, тогда он становится забавен и интересен. В 1975-м он впервые почитал мои пародии, и в этом же году в Ленинграде на гастролях был вечер нашего театра в ленинградском ВТО. Он меня вытащил, выкинул на сцену с этими пародиями. Я говорю: "Да я не могу, я не привык еще... Я могу так, в застолье... Вдруг это будет не смешно...". Владимир взял и просто объявил. И когда я прочитал и был настоящий успех, и были аплодисменты, он говорит: "Ну вот, понял, что я тебе говорил? Слушай меня всегда, Володя тебе никогда плохого не пожелает".
    Володя был очень добрый человек. У меня много с ним связано хорошего, потому что он меня просто спасал неоднократно. Практически вылечил, когда у меня была страшная болезнь — лимфаденит. И когда мне понадобилось срочно лечь в больницу по другому поводу, к хорошим врачам, он меня уложил и сам весь процесс кури-ровал, и приезжал, и спрашивал: "Как?" Его похороны просто меня разрушили. И не только меня, многих людей... Я болел, наверное, полгода — болел физически, внутренне. Я работал, что-то делал, но хорошо у меня ничего не получалось. Просто как будто из меня вытащили какой-то блок.
    Он был трогателен во всем. Вдруг просит нескольких артистов остаться: "Ребята, помогите, западные немцы снимают кусок из "Гамлета" — телевизионщики, киношники... Помогите" Остались после спектакля — норма, абсолютная норма, о чем речь! Но закончилась съемка, Володя припер какие-то книжки, которых не достать, — заранее побеспокоился, в "Березке" купил... "Тебе — вот это, тебе — вот это... Спасибо огромное, ребята..." Как будто мы что-то выдающееся сделали... Так он оценивал. При том, что бывал жесток и даже беспощаден к людям, которых не любил, которых считал, в общем, некачественными, и высказывался очень резко.
    в: Вы ездили вместе, выступали в одной программе. Что было интересного в этих поездках?
    о: Я ездил вспомогательно, и любой из нас ездил вспомогательно, потому что наши репутации с Володиной были несравнимы. Без любого из нас актерская бригада могла состояться, если был Высоцкий. Кроме него, все остальные взаимозаменяемы. И, конечно, его жизнь была чудовищно сложна, это я много раз наблюдал сам. При всей абсолютной славе, при том, что, как принято говорить, народ его любил. Любил его, и язвил его, и истязал его чудовищно, потому что от любви до ненависти один шаг. Казалось, что он вечный. Поэтому и записки были всякого рода, и атаки после концертов... "А почему вы поете всякие уголовные песни?" — "Да ничего я не пою, это были стилизации". Иногда шутя говорил: "Знаете что? В России от сумы да от тюрьмы не зарекайся..."
    в: А на сцене в каких спектаклях вы встречались?
    о: В "Пугачеве", в "Гамлете", в "Десяти днях...", в "Павших и живых", "В поисках жанра", во всякого рода концертах. "В поисках жанра" — тоже концертная форма.
    в: Традиционный вопрос: менялся ли Высоцкий в роли Гамлета?
    о: Менялся, и очень сильно. Поначалу он этой роли боялся. На столько боялся, на сколько ее хотел и на сколько потом ею дорожил. Это единственный спектакль, который он не отдавал никому. Очень ревниво относился, если кто-то репетировал... Периодически Володя заболевал или что-то такое, Любимов говорил: "Все — вводится новый артист! Надо проучить, хватит, я долго терпел!" Но, конечно, это была мера воспитания, потому что он Володю обожал и без него спектакля не представлял. Мистически совпало: упадок театра со смертью Владимира. Как-то сам Любимов потерял интерес к жизни и к работе. Очень во многом стал разочаровываться.
    А что касается "Гамлета", то Володя играл его в любом состоянии. И были великие спектакли, когда он сильно болел, — у него почти инфаркт был... Прилетел из-за границы в Варшаву и играл Гамлета, вот тогда стало понятно... Осталась только его энергетика, но она выражалась не в Володином рычащем голосе, не в какой-то внешней энергии, а в глазах и в быстром проговаривании, почти шепотом... Конечно, это и от болезни, но за этим была усталость и мудрость прожитой жизни. И как страшно, что великие прозрения начинаются перед самым концом...
    в: Его последний спектакль вы помните?
    о: Помню... Мы за кулисами готовились к выходу вдвоем. Я говорю: "Как, Вовочка?" — "Ой, плохо, ой, плохо... Ой, не могу..." Все давалось ему с трудом — жест, слово, пройти, дойти, но он играл... Таких энергетических ресурсов и запасов был человек. А между тем, сердце уже, видимо, было ни к черту совершенно. Но мы как-то не сомневались, что все будет в порядке — всегда вокруг него врачи...
    в: Известно, что Высоцкий советовался с вами по творческим вопросам.
    о: Наверняка он советовался с кучей разных людей. У нас были разговоры, касающиеся стихотворчества. Он достаточно уважительно к моим опытам письменным относился. И понимал, что я оценю ту строчку, которую он придумал.
    В Тбилиси мы разговаривали незадолго до его смерти. Он говорит: "Ну а что петь?" — перед очередным концертом советуясь с Валерой Золотухиным и со мной. Я отвечаю: "Мне нравятся все твои сатирические, смешные песни, масочные, социальные. А стилизации я бы пел во вторую очередь" — "Что именно?" — "Ну, вот "Кони привередливые"... Я ведь с ним — как живой с живым, с товарищем, с современником... А он так простодушно говорит: "Мне хочется иногда спеть такое..." — "Да, конечно, но в этом есть, как мне кажется, какой-то вычур". Но прошло менее года, Володи не стало, и когда была запущена на улице на полную мощь: "Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее...", я, в ту пору уже поживший человек, вдруг понял, что поэт, если он обладает еще свойствами пророка, случайного ничего не делает. Мы начинаем обсуждать художественные свойства, а это кусок его жизни, и тела, и души...» (В. Перевозчиков, «Леонид Филатов: "Народ Высоцкого любил, и язвил его, и истязал чудовищно…"»: интервью, «Известия», 23 января 2008 г.)

    На фото: Леонид Филатов (Горацио) и Владимир Высоцкий (Гамлет) в спектакле Таатра на Таганке «Гамлет» по пьесе У. Шекспира, постановка Ю. Любимова, 1970-е гг.